ЭРН—ЭСТЕТИКА

в нач. 20 в.— деятель т. н. религ.-церк. обновления. Взгляды Э. сложились под влиянием славянофилов и философии В. Соловьева. Л. Лопатина п С. Тру­бецкого Э. считал своими непосредств. учителями. Др. источник его воззрений — Платон и неоплатонизм, а также вост. патристика.

Исходный пункт философии Э.—характерное для рус. пдеалпстич. мысли 19—20 вв. осмысление кризиса ев­роп. культуры, к-рая рассматривается как рационали­зирующая и механизирующая человеческую жизнь (см. «Борьба за логос», М., 1911, с. 348). Разрыв европ. культуры с духовностью, с божественно сущим Э. ведет от эпохи Возрождения; он обвиняет Декарта и Бэкона, отвергнувших природу как живое сущее, пол­ное «творческих энтелехий», и тем самым способство­вавших расцвету материальной цивилизации и меха-нистич. миросозерцания. Благодаря Беркли п Канту, по мысли Э., упразднившими природу, в европ. мыш­лении укореняются феноменализм, меонизм (онтоло-гич. нигилизм) и рационализм. Этому мировоззрению Э. противопоставляет учение о целостном творящем логосе, как он понимался античной и вост.-хрпст. мета­физикой. Логос (или разум как антитеза формальному рассудку), согласно Э., «разбивается» в человеческом сознании на космический, божественный и дискурсив-но-логический аспекты и открывается индивиду со­ответственно через мифологиюипскусство, через христ. религию и через философию. Последняя дискурснвна по форме, по содержанию же она — синтетнч. учение о бытии, приводящее к единству «в с е данные челове­ческого опыта» (там же, с. 136).

Из онтологич. истолкования логоса вытекает и гно­сеология Э. По его мнению, все феноменологич. тео­рии знания (особенно неокантианство) ложны, т. к. они не доходят до понимания бытийностп, ноуменаль-ности мысли. Истинная мысль начинается с самоопреде­ления — с некого «акта умственной воли», преодоле­вающего «психологические ассоциации» и приближа­ющего ее к «абсолютному смыслу вселенского бытия» [«Природа мысли», см. «Богословский вестник», 1913, № 3—5, с. 18, 24, 37—39 (оттиск)].

Социально-религ. идеал Э. включает положение В. Соловьева о единстве вост. и зап. церквей и принцип соборности (С. Трубецкого). Справедливое общество — без частной собственности и эксплуатации — возмо­жно, по Э., только как демократически управляемая церковно-религ. община. Т. о., он придал своему уче­нию христианско-социалистич. характер. С этой т. зр. ■Э. оценивал и революцию 1905—07, считая ее при­знаком «религиозного ренессанса» в России, п резко выступал против теории науч. социализма. Он цели­ком присоединяется к мысли Достоевского, что исход рус. социализма — церковь.

Во время первой мировой войны занимал по су­ществу шовинистич. позицию; рассматривал военный конфликт как столкновение все тех же «рацио» (Гер­мания) и «логоса» (Россия). Рост милитаризма Герма­нии Э. связывал с характером нем. философии, в част­ности с «богоубийственным» кантовским феноменализ­мом (см. «От Канта к Круппу», в кн.: «Меч и крест», М., 1915, с.24, 27).

Теоретич. построения Э.— утопическая попытка •обосновать религиозный путь преодоления тех со­циальных конфликтов, к-рые переживала Россия в нач. 20 в.

С о ч.: Взыскующим града, М., 1906 (совм. с В. Свенциц-ким); Христианское отношение к собственности, М., 1906; Церковное возрождение. О приходе, в кн.: Вопросы религии, вып. 1, М., 1906, с. 102—42; Социализм и общее мировоззре­ние, Сергиев Посад, 1907; Христианство, в кн.: История ре­лигии, М., 1909, с. 123—60 (совм. с А. Ельчаниновым); Гно­сеология В. С. Соловьева, в кн.: Сб. первый. О Владимире Соловьеве, М., 1911, с. 129—206; Г. С. Сковорода. Жизнь и учение, М., 1912; Критика кантовского понятия истины, в кн.: Филос. сборник. Л. М. Лопатину к 30-летию научно-пед. деятельности, М., 1912, с. 49—61; Толстой против Тол-

стого, в кн.: Сб. второй. О религии Льва Толстого, М., 1912, с. 214—48; Природа научной мысли, Сергиев Посад, 1914; Розмини и его теория знания, М., 1914; Время славянофильст­вует. Война, Германия, Европа и Россия, М., 1915; Философия Джоберти, М., 1916; Разбор послания святейшего синода об имени божием, М., 1917; Верховное постижение Платона, «Вопр. филос. и психол.», 1917, кн. 137—38.

Лит.: Аскольдов С, Памяти В. Ф. Эрна, «Рус. мысль», 1917, кн. 5—6, с. 131—34; Л осе кий Н. 0., История рус. философии, М., 1954; Зеньковский В. В., История рус. философии, т. 2, М., 1956.

А. Поляков. Москва.

ЭСТЕТИКА (от греч. а'.а&цпхбс, — чувственный)— филос. дисциплина, имеющая своим предметом об­ласть выразит, форм любой сферы действительности (в т. ч. художественной), данных как самостоятель­ная п чувственно непосредственно воспринимаемая ценность. Термин «Э.» впервые встречается у Баум-гартена («Aesthetica», Bd 1—2, Fr./M., 1750—58) для обозначения «науки о чувственном знании», к-рая в качестве «низшей теории познания» (gnoseologia inferior) должна была дополнить логику Вольфа. В этом же смысле Кант называет «Э.» наукой о «прави­лах чувственности вообще» (это значение термина «Э.» сохраняется даже у Гуссерля). Однако наряду с этим от Баумгартена же идет употребление термина «Э.» для обозначения философии художеств, творче­ства, к-рое закрепляется в «Лекциях по эстетике» Гегеля.

Э. долгое время развивалась преим.как философия прекрасного. Однако в наст, время такое определение представляется недостаточным, т. к. прекрасное есть только разновидность эстетического наряду с такими его модификациями, как возвышенное, низменное, тра­гическое, комическое, безобразное, ирония, юмор, бур­леск, гротеск и т. д.

Эстетическое как нечто выразительное представляет собой диалектпч. единство внутреннего и внешнего, выражаемого и выражающего, и притом такое един­ство, к-рое переживается как нек-рая самостоят, дан­ность, как объект бескорыстного созерцания.

В истории Э. можно выделить многообразные фор­мы категориального синтеза, выступающие как ана­логи диалектики внутреннего и внешнего в эстетич. феномене и раскрывающие двуплановый характер эс­тетич. предмета.

История Э. Своеобразной особенностью антич. Э. и иск-ва является то, что в центре их стоит образ видимого, слышимого и вообще чувственно восприни­маемого космоса, к-рый носит безличный, вещественно-объективный и, в сущности, неизменный характер: его движение оказывается лишь движением по кругу, «вечным возвращением». Красота в античности неот­делима от тела, подобно этому и антич. Э. неотделима от космологии и астрономии. Она не является самостоят. наукой, философией иск-ва по преимуществу, как новоевроп. Э., а представляет собой лишь аспект под­робно разработанной общей диалектики космоса. Иск-во (к-рое у древних греков даже терминологически не отграничивается от ремесла и науки—Ti^vn) рассма­тривается почти исключительно со стороны его фор­мальной п технич. структуры, но не со стороны его смыслового содержания (таковы скрупулезно разра­ботанные в поздней античности формальные теории различных пск-в: поэзии — Аристотель, Лонгин, Го­раций, Квинтилиан; музыки — Аристоксен, Эвк-лид, Птолемей, Боэций; архитектуры — Витрувий, а также огромное количество дошедщих до нас ран­них и поздних трактатов по риторике). Иск-во в антич­ности не противопоставляется природе как продукт свободной творч. деятельности фантазии, что харак­терно для новоевроп. Э., а рассматривается как подра­жание ей (мимесис), причем акцент делается на совпа­дении произведений иск-ва с явлениями природы, на близости их своим естеств. прообразам (Сократ: иск-во подражает природе, но гораздо ниже ее — Xen. Me-

ЭСТЕТИКА

mor. I 4, 3—4). Для антич. Э. характерно гетероном­ное и утилитарное понимание иск-ва, а также пред­ставление о нем как о чем-то пассивно-данном и неиз­менном. Антич. космос не имеет истории и представ­ляет собой вечный круговорот душ и тел, и в соответ­ствии с этим антич. Э. носит статич. и неисторнч. ха­рактер.

Пластичность как принцип античного эстетич. соз­нания не является чем-то только внешним, формальной особенностью стиля антич. иск-ва, а характеризует и его внутр. содержание; пластичность антич. богов, напр., означает их аффективное непостоянство, теку­чую душевность, их внеличностный, родовой характер как обобщенное олицетворение нек-рой сферы бытия. Поскольку живое одушевленное тело выступает не только как форма, но и как содержание эстетич. выра­жения, структура, пропорции, соотношение частей этого тела получают значение основополагающих эсте­тич. принципов. Поэтому уже ранняя класснч. Э. (пи­фагорейцы, Анаксагор, Гераклит, Демокрит) предста­ет прежде всего как учение об абстрактном оформле­нии космич. тела, т. е. как учение о числе, мере, ритме и гармонии стихий, составляющих космическое целое. Антич. Э. вообще является Э. числовой гармонии и телесном симметрии, что логически вытекает из пластич. характера классич. идеала (это характерно и для греч. скульптуры периода классики). В эпоху эллинизма число, мера, ритм и гармония перестают быть катего­риями объективного миропорядка и становятся мето­дом внутр. освоения и самоизучения человека (стои­цизм, эпикурейская школа, скептицизм). В позднем эл­линизме эти принципы восстанавливаются чисто ло­гически в качестве формальных схем одновременно и объективно-космич. бытия н субъективно-человеч. жизни, т. е. в качестве мысленных схем антич. мифо­творчества.

Ранняя классика (досократовского периода) с ее гилозоизмом еще не знает разделения духовного и ма­териального, внутреннего и внешнего. Это противопо­ставление внутреннего (идеи) как единого, определяю­щего, неизменного и внешнего (материи) как являюще­гося, многообразного, изменчивого впервые осущест­вляется в эстетике Платона и развивается далее Арис­тотелем в его учении о соотношении формы и материи. При этом платоновская «идея» или аристотелевская «форма» не являются личностной и духовно-индиви­дуальной категорией, а представляют собой только тип, родовое понятие, образец.

В противоположность античности в центре ср.-век.Э. и иск-ва стоит уже не чувственно-материальный кос­мос, а духовный личностный абсолют. Внешняя ма­териальность выражает здесь не пластич. характер, а нек-рое внетелесное, духовное содержание, к-рое может быть выражено в чувств, материи только приб­лизительно, символически. Проблема символа стано­вится поэтому одной из центральных в ср.-век. Э., поскольку все чувственное не только в пск-ве, но и в природе является лишь отблеском и отображением запредельного, сверхчувств, мира. Художеств, форма должна противостоять природной не как «образ» (imago — изображение) последней, но только как «сходство» (similitudo), что и должно связывать их между собой. «Несовершенное» чувств, восприятие должно быть заменено «совершенным». Такие эстетич. критерии, как «ясность», «цельность», «пропорция», «согласованность», выдвинутые крупнейшим автори­тетом ср.-век. Э. и философии Фомой Аквинским, означают прежде всего спиритуалистич. претворение всех материальных и чувств, компонентов, превра­щение их в адекватное выражение лежащих в их ос­нове духовных идей.

Ср.-век. Э. восприняла наследие антич. идеализма в обеих традициях — платонической и аристотелев-

ской, истолкованных в духе христ. спиритуализма. Крупнейшими представителями ср.-век. платонизма являются Августин, Эриугена, Бонавентура, аристо-телнзма — Фома Аквинскнй. В Византии следует от­метить прежде всего Ареопагитики, а также многочисл. трактаты т. н. иконопочитателей 8—9 вв., защищав­ших возможность явления божеств, сущности в чувств, образах иконописи.

С разложением традиц. форм ср.-век. жизни и куль­туры происходит постепенное выдвижение на первый план человеч. субъекта в противоположность ср.-век. ориентации на потусторонний абсолют. Иск-во впер­вые становится автономной областью — автономной как по отношению к природе (космосу), так и по от­ношению к религии. Связь между внутренним и вне­шним, устанавливавшаяся в ср.-век. иск-ве на основе символич. уподобления чувственного сверхчувственно­му абсолюту, отыскивается здесь заново. Если, с одной стороны, внутреннее переносится в человеч. план, по­нимается как внутр. мир абсолютизированного чело­веч. субъекта, то, с др. стороны, внешнее идеализи­руется в гораздо большей мере, чем, напр., в ср.-век. готике, где акцентирование вещественности и материа­льности как бы подчеркивает принципиальную транс­цендентность выражаемого ею духовного содержания. В эпоху Возрождения вновь возникает стремление к чисто оптич. цельности и упорядоченности художеств, образа — введение линейной перспективы, провозг­лашение пропорций человеч. тела каноном художеств, изображения (Альберти, Леонардо да Винчи, Дюрер) и т. п. Однако, в отличие от античности, ритм, пропорции и т. п. относятся уже не к объективной пластичности космоса, а прежде всего к субъективной оптич. види­мости. Поэтому эстетич. сознание Возрождения не пластично (как в античности), а живописно (ср. уче­ние Леонардо о живописи как высшем иск-ве). В це­лом Э. эпохи Возрождения носит переходный характер и содержит в себе тенденции как средневековой, так и последующей мысли.

Субъективная сторона эстетич. выражения стоит в центре внимания последующей новоевроп. Э. В зависи­мости от того, какая из способностей человеч. субъекта выдвигалась на первый план, в Э. 17—18 вв. можно выделить, с одной стороны, традицию сенсуалистич. эмпиризма (Ф. Бэкон и англ. эстетики 18 в.— Хет-чесон, Хом, Бёрк, а также Шефтсбери, во многом опи­рающийся на Платона; франц. просветители 18 в.— Кондилъяк, Дюбо, Дидро и др.), видящего источники эстетического в чувственности, а с другой сто­роны, рацноналистич. традицию, подчеркивающую интеллектуально-познавательный, рассудочный аспект эстетического (опирающаяся на картезианскую фило­софию Э. франц. классицизма — Буало и др., направ­ление Лейбница—Вольфа, из к-рого вышел и А. Баум-гартен, развиваемое затем Зульцером, М. Мендель­соном п др.).

Традиции эмпиризма и рационализма 17—18 вв. нашли свое критич. завершение в эстетике Канта, к-рый отчетливо сформулировал принцип автономии иск-ва и эстетического, показав несводимость его к чувственно-приятному, утилитарно-целесообразному и рационально-дискурсивному («Критика способности суждения», 1790). Целесообразность эстетического за­ключена не в самих вещах и их объективных свойст­вах, а в отношении их к субъекту и его способностям, в чувстве удовольствия, обусловленном произволь­ной игрой рассудка и воображения при непосредств. созерцании вещей. Т. о., прекрасное оказалось у Канта целесообразностью без всякой реальной цели и предметом бескорыстного и незаинтересованного удовольствия. Намеченные у Канта идеи автономии эстетического и понимание его как связующего звена между эмпирич.необходимостью и моральной свободой

ЭСТЕТИКА

были развиты далее Ф. Шиллером («Письма об эсте-тич. воспитании», 1795) в истолковании эстетического как самостоят, сферы «игры» и «видимости», как жи­вого образа, объединяющего форму и материю, чувст­венную и духовную стороны человека. Это представ­ление об эстетическом как о целостности, как о некоем срединном бытии, объединяющем в себе противопо­ложности духа и природы, идеи и материи, домини­рует в последующем развитии нем. класспч. идеализма и обусловливает ведущую роль Э. в конструктивном преодолении кантовского дуализма. Так, Шеллинг видит в эстетическом «нейтральное» пли «индифферент­ное» тождество «реального» и «идеального», «бесконеч­ное, изображенное в конечном», Гегель — единство идеи и ее индивидуального воплощения в действитель­ности, «чувственное явление идеи». В системах Шел­линга и Гегеля Э. формулируется как философия иск-ва по преимуществу и получает завершение наметивший­ся еще у Вико и развитый затем Гердером, Шиллером, бр. Шлегелями и др. романтиками (см. Романтизм) история, подход к иск-ву. Соединение псторпч. и систе-матич. подхода к иск-ву — проблема, вставшая вслед за разработкой Шиллером п Ф. Шлегелем тппологич. противоположности между др.-греч. и европейской ху­дожеств, культурой, достигается в философии Гегеля за счет признания идущей от Винкелъмана идеи нор­мативной ценности антпч. иск-ва как единственно воз­можного адекватного воплощения эстетич. идеала.

Для Э. романтизма, пришедшего на смену класси­цизму 17—18вв., характерно внимание к интуитивным основам творчества, к мифу как целостному выраже­нию подсознат. глубин человека и источнику образов иск-ва, отказ от пластич. завершенности и гармонич. упорядоченности внутреннего и внешнего в иск-ве Возрождения и классицизма и подчеркивание дина­мичности, незавершенности, «открытости» художеств, высказывания (в эстетике Шопенгауэра алогич. сти­хия музыки провозглашается «образцом» всех иск-в).

С исчерпанием романтич. движения и разложением нем. классич. идеализма в лице гегельянской школы (крупнейшим представителем ее в Э. 19 в. был Ф. Т. Фишер) господствующим течением в офиц. философии и Э. 19 в. становится позитивизм, во многом не изжив­ший себя еще и теперь. Проблемы, к-рыми занималась предшествующая Э., либо вообще изгоняются из науч. рассмотрения, либо перенимаются такими дисципли­нами, как филология и искусствоведение, а также эм­пирич. социология. Получают широкое распростране­ние физич., биологич., психологич., пспхофизиологич., социологич. и др. эмпирич. теории, пытающиеся объяс­нить эстетич. феномены данными конкретных наук. Уже Г ер бар т в нач. 19 в. в противоположность спе­кулятивной содержат, эстетике Шеллинга и Гегеля выдвинул на первый план чувственно-воспринимае­мый, формальный момент эстетического (симметрия, пропорция, гармония, ритм и т. п.). Его идеи получили дальнейшую разработку у А. Цейзпнга, В. Унгера, Р. Циммермана. Восходящее к Шиллеру понимание иск-ва как игры было истолковано в биологич. духе Спенсером и К. Гросом, а Г. Аллен попытался при­менить к Э. теорию Дарвина. Фехнер в 70-х гг. 19 в. выдвинул требование т. н. «Э. снизу» (опять-таки в противоположность спекулятивной филос. Э.), базирующейся на психофизиологпч. эксперименте; это психофизиологпч. направление в изучении эсте­тич. явлений получило развитие прежде всего в соч. Гелъмголъца, а также О. Кюльпе, Э. Мёпмана и др.

Психологич. направление в позитивистской Э. было наиболее влиятельным, что дало повод его крупнейше­му представителю Т. Липпсу сказать о превращении Э. в «прикладную психологию». Здесь следует указать прежде всего на теорию вчуествования (Лотце, Р. Фи­шер, Ф. Фишер, Лтшпс и др.), рассматривавшую эсте-

тич. чувство как результат проекций переживаний вос­принимающего субъекта на художеств, произведение (Лпппс: «эстетич. наслаждение есть объективирован­ное самонаслаждение»). Эстетич. восприятие и эсте­тич. наслаждение рассматривались представителями психологич. Э. как удовлетворение элементарных по­требностей душевной жизни (Фолъкелът), как «осоз­нанный самообман» (К. Лангс, давший новое истолко­вание шиллеровского понятия «прекрасной видимо­сти»), как «внутр. подражание» (Грос), как эмоцион. наслаждение (Мюллер-Фрейенфельс) и т. п.

В позитивистской традиции, идущей от О. Копта, социологич. подход к пск-ву развивали И. Тэн, выд­винувший концепцию о зависимости иск-ва от влияний расы, географич. условий п социальной среды, Ж. Гюйо, трактовавший нск-во как высшую ступень био­логич. интенсивности и социальной солидарности. На­конец, следует упомянуть влиятельное искусствоведч. течение, занимавшееся формальными проблемами стро­ения художеств, произведений в отвлечении от их смысла — Ганслик, Фидлер, А. Хильдебранд, Вёлъ-флин с его теорией осн. форм художеств, «видения», родоначальник венской школы А. Ригль, объясняв­ший смену стилей иск-ва изменением направления «художеств, воли», и др. В лице оформившейся в нач. 19 в. «науки об искусстве» это направление в качестве общего искусствоведения размежевалось с Э. как «оце­ночной» дисциплиной (М. Дессуар, Утиц, Воррпн-гер). Неудовлетворительность чисто формального и стилистич. изучения пск-ва побудила такого пред­ставителя венской школы, как М. Дворжак, перейти к изучению истории иск-ва как «истории духа» («Kunstgeschichte als Geistesgeschichte», Munch., 1924), a X. Зедльмайр выдвинул.метод структурного анализа отд. произведений как конкретных индивидуальных образовании.

В традиции, идущей от романтизма с характерной для него абсолютизацией эстетич. сферы (ср. учение Шопенгауэра об иск-ве как паллиативе жизни п др.), в сер. 19 в. получают распространение теории искус­ства Оля искусства, к-рые видят в художеств, твор­честве высшую ценность, противопоставляя его жиз­ни и морали. Этот эстетич. имморализм, подвергнутый в сер. 19 в. критике Къеркегором, получает своеобраз­ное развитие у Ницше, являющегося одновременно л критиком эстетизма, у Флобера, Бодлера, Т. Готье, бр. Гонкуров — во Франции, О. Уайльда л У. Па­тера — в Англии.

С конца 19 в. возникают попытки построения и обос­нования Э. как филос. дисциплины в различных те­чениях позднебурж. философии, по своему характеру интеллектуалистических (неокантианство, феномено­логия), иррационалистических (философия жизни, эк­зистенциализм) или причудливо сочетающих в себе те и др. черты (неогегельянство и т. п.). Э. неоканти­анства имела в целом формалистический и норматив­ный характер. Г. Коген, представитель марбургской школы, логически конструировал Э. т. н. «чистого чувства», т. е. свободного от к.-л. эмпирич. моментов. Менее ригористичными были представители баденской школы, выдвинувшие ценностное понимание эстети­ческого (Кон, Христпансен). Вышедший из марбург-скойшколы Кассирер развилуже после кризиса неокан­тианства, в 20-х гг. 20 в. учение о символич. природе культуры и пск-ва. Этой идеей проникнуты многочисл. издания Варбургской школы; среди содержащихся в них публикаций следует выделить работы Э. Панофского по иконологии иск-ва и перспективе как символич. фор­ме, С. Лангера о специфич. семантике художеств, язы­ка как семантике «экспрессивной формы» (см., напр., S. Langer, Feeling and form, N. Y., 1953). Семантнч. анализ в более узком смысле достиг крайних пределов в англо-саксонской лит. критике и теории — у Дж.

ЭСТЕТИКА

Вуда, У. Огдена, А. Ричардса («The foundations of esthetics», N. Y., 1925), Эмпсона.

Новая и совершенно оригинальная тенденция бурж. Э. 20 в.— стремление к нейтральному описанию эсте-тич. объекта и воздержанию от к.-л. суждений о его реальности, элиминация самой проблемы взаимоотно­шения субъекта и объекта в Э. Эта тенденция наиболее ярко проявилась в феноменологии Гуссерля и его шко­лы, ограничивающейся лишь чистым описанием «эй-досов», т. е. сущностей, явленных сознанию. Один из крупнейших представителей феноменологнч. Э.—М. Гейгер разграничивает «Э. воздействия», изучающую проблемы эстетич. восприятия, и «Э. ценности» («Zu-gange zur Asthetik», Lpz.— В., 1928). Ингарден дает фе­номенологнч. анализ строения художеств, произведе­ний в различных иск-вах. Влияние феноменологии сильно и в эстетике Н. Гартмана (учение о слоях эстетич. предмета), в целом проникнутой духом т. н. реальной онтологии.

Интуитивистскую теорию иск-ва как выражения «чи­стой длительности», нерасчлененного и нерефлектиро-ванного «жизненного порыва», развивал Бергсон, Но наиболее влият. попыткой нового метафизнч. обосно­вания иск-ва как исключительно «интуитивной дея­тельности» оказалась система Кроне. Эстетическое ока­зывается у Кроче чистой выразительностью, а произ­ведения иск-ва представляют собой не сводимые друг к другу индивидуальности. Ученик Кроче Сантаяна попытался развить положит, учение о красоте как высшей форме интеллектуального отношения человека к действительности и как «объективированном нас­лаждении».

Необычайно популярным в Э. 20 в. оказался разра­ботанный Фрейдом и его последователями психоана­лиз с его истолкованием образов иск-ва как спмволич. реализации подавленных влечений. Методы психо-аналитич. толкования художеств, произведений были восприняты в той или иной форме мн. философами и искусствоведами, придерживающимися самых раз­личных взглядов и часто являющимися даже против­никами ортодоксального фрейдизма. В школе Юнга широко изучаются «архетипы» «коллективного бессоз­нательного» как компоненты и материал художеств, образов с привлечением необозримого материала из области сравнит, мифологии.

В конце 19 в. складывается символизм, к-рый вос­станавливает понимание иск-ва как мифа (восходящее к романтикам и философии Шеллинга). Родоначаль­никами его являются Р. Вагнер и его критик Ницше, разработавший учение о «дионисийском» и «аполлонов-ском» началах как двух извечных мифологич. осно­вах всякого иск-ва. Эстетич. идеи Ницше были вос­приняты самыми различными направлениями бурж. эстетич. мысли. Ницше явился и родоначальником философии жизни, к-рая получила методич. обоснова­ние у Дилътея как требование целостного «понимания» духовных (в т. ч. художественных) образований, осно­ванное на адекватном их «переживании» («Das Erlebnis und die Dichtung», Lpz., 1906). Принцип смысловой «це­лостности» культуры и имманентного истолкования ее различных историч. типов лег в основу т. н. духовно-псторич. направления в Э., литературоведении и ис­кусствоведении, идущего от Дпльтея и во многом смы­кающегося с неогегельянством. Идея историч.типоло­гии духовных и художеств, форм весьма причудливо реализовалась в т. н. морфологии культуры Шпенг­лера с ее идеей взаимной несводимости и замкнутости различных историч. культур (напр., античной — «апол-лоновской» и зап.-европейской — «фаустовской»), ко­ренящихся в некоем изначальном и неповторимом ми­фологич. «прасимволе» каждой культуры.

Философия жизни, в частности герменевтич. метод толкования художеств, текстов Дильтея, была одним

из духовных истоков Э. крупнейшего представителя нем. экзистенциализма Хайдеггера, понимающего иск-во как раскрытие сокровенного «смысла» историч. бытия, к-рое обитает в «языке», «речи». В раскрытии этого смысла принимают участие не только «творцы» иск-ва, но и его «хранители», истолкователи — проб­лема адекватной фплос.-мифологич. «интерпретации» художеств, произведений находится поэтому в центре внимания Хайдеггера. Понимание иск-ва как «шифра» человеч. существования развивает п Ясперс. В це­лом Э. нем. экзистенциализма представляет собой один из вариантов позднебурж. нигилизма, в к-ром ново-европ. субъективизм доходит до своего логич. конца п исчерпания.

Наряду с отмеченными выше интеллектуалистич. и иррационалистич. течениями в совр. бурж. философии и Э. существуют и преим. реставраторские течения, возрождающие архаические филос. системы древности и средневековья. Наиболее влиятельным среди них является неотомизм, к-рый реставрирует филос. и эстетич. систему Фомы Аквпнского, стремясь т. о. дать универсальный ортодокс.-католич. синтез зна­ния и веры. Наряду с неотомизмом в Э. существуют и др. направления католич. неосхоластики. В ряде нап­равлений совр. бурж. философии и Э. иск-во трактует­ся как нечто прикладное и функциональное. Таков, напр., прагматизм с его «инструментальным» понима­нием иск-ва как практич. деятельности, реализующей чисто утилитарные цели биологич. порядка (Дьюи и др.).

Э. в России. Развитие эстетич. мысли в Рос­сии проходило первоначально в 18 в., под влиянием Э. франц. классицизма и Просвещения (Ватте и др.), а затем в нач. 19 в.— под влиянием нем. классич. и романтич. Э., в особенности Шеллинга и Гегеля [пер­вое рус. систематич. соч. по Э. «Опыт науки изящного» Галича (СПБ, 1825) развивает шеллингианскую т. зр.]. Характерной чертой рус. Э. 19 в. является критика эстетизма, стремление преодолеть чисто «эстетический» или умозрит. подход к художеств, творчеству, рас­сматривать эстетич. вопросы в их органич. связи с нравственной и социальной проблематикой. Это про­явилось прежде всего в Э. рус. революц. демократов — у Белинского, осваивавшего гегелевскую Э. под зна­ком выработки теории реализма в иск-ве, у Чернышев­ского, подвергшего критике идеалистич. толкование прекрасного как идеи в соч. Фр. Фишера, у Добролю­бова, развивавшего принципы народности, идейности и социальной направленности лит-ры. Чернышевский, определив прекрасное как «жизнь, какою она должна быть по нашим понятиям» (что вновь ставит вопрос об идеале — об «идеальной» жизни), считает предметом иск-ва не только «прекрасное», но и все «интересное» в жизни. Писарев же в своей проповеди утилитарного значения иск-ва дошел фактически до прямого отри­цания иск-ва и ниспровержения самой Э. как науки. С др. стороны, Л. Толстой в его трактате «Что такое искусство?» выступил с резкой, подчас прямолинейной критикой не только эстетизма, но и всякого иск-ва, не ориентирующегося на непосредственное моральное воздействие, видя гл. задачу художеств, творчества в нравственно-релпг. сближении людей с помощью эмоцион. «заражения».

Э. славянофилов складывалась под знаком кон­сервативно понятой идеи народности и самобытности иск-ва, истолковываемой как сохранение и выражение в иск-ве «органического» нац. уклада и характера, «нар. духа» (Ив. Киреевский и др). Связанный с Э. сла­вянофилов Ап. Григорьев развивал принципы «органи­ческой» критики иск-ва, преодолевающей односторон­ность чисто «утилитарной» и чисто «художественной» критики п рассматривающей произведения иск-ва как «живой организм» и цельное выражение «жизни твор-

574 ЭСТЕТИКА

цов и жизни эпохи». С идеями Ап. Григорьева и осо­бенно его последователя Страхова в ряде пунктов со­прикасаются эстетич. взгляды Достоевского. Харак­терное для него подчеркивание нравств.-религ. зна­чения красоты и иск-ва окрашено в своеобразные тона эстетич. эсхатологии («красота спасет мир»). Разви­тые Вл. Соловьевым представления об иск-ве как о «преображении» жизни, а также его концепция красо­ты как материально воплощенного символа абсолюта оказали существенное влияние на становление эсте­тич. теории рус. символизма (Вяч. Иванов с его оп­ределением задачи иск-ва — «От реального к реаль­нейшему», А. Белый, А. Блок и др.). Рассмотрение эстетич. сферы с т. зр. места, занимаемого ею в це­лостности «духовного бытия», характерно и для др. философов религ.-идеалистич. направления, тракто­вавших антиномии этического и эстетического, эсте­тического и религиозного и т. п. (Бердяев, Вышеслав­цев и др.).

. Своеобразным эстетизмом, родственным в ряде черт Ницше и философии жизни, проникнуты соч. К. Леон­тьева и В. Розанова, предвосхитивших нек-рые мо­тивы позднейшей бурж. Э.— фрейдизма и интуитиви­зма (Розанов), критики массового иск-ва и нивели­ровки культуры (Леонтьев) и др.

Влияние позитивизма в России во 2-й пол. 19 в. прослеживается в растворении Э. в истории культуры и «поэтике» у Веселовского («историч. школа» в ли­тературоведении) и др. Теория художеств, образа, основывающаяся на философии языка, развивается в соч. Потебни и его учеников (харьковская «пспхоло-гич. школа»). В 10—20-х гг. 20 в. складывается «фор­мальная школа» в литературоведении, изучающая конструкцию художеств, формы и факторы, ее слагаю­щие. Цельное истолкование содержательно-смысловых и формальных особенностей произведения в их взаимо­обусловленности дает М. М. Бахтин, введший в ху­дожеств.-эстетич. анализ также идею «диалогичес­кого сознания». Т. зр. феноменологич. Э. развивал Шлет. Диалектику художеств, формы и эстетич. ка­тегорий разрабатывал А. Ф. Лосев, много занимав­шийся также проблемами символа и мифа.

Становление и развитие марксист­ской Э. Новый подход к эстетич. проблематике у Маркса и Энгельса связан с выработкой ими материа-листич. понимания истории. В «Экономич.-филос. ру­кописях 1844 г.» Маркс высказывает важные мысли о формировании эстетич. чувств в процессе трудовой практики человека, об опредмечивании человека и очеловечивании природы, об отличающем человека от животного свободном подходе к любому предмету согласно его «мере» и о формировании материи по «законам красоты» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Из ранних произв., 1956, с. 566 и др.). В «Немецкой идео­логии» и др. соч. 40-х гг. формулируются идеи Маркса и Энгельса о классовой природе всякой идеологии и связи ее с материальными условиями ее возникно­вения, об иск-ве как особом роде духовного произ-ва, связи его с различными формами разделения труда, о враждебности частной собственности свободному развитию человеч. способностей, о меркантилизме то­варно-денежных отношений и его несовместимости с развитием эстетич. эмоций. В переписке Маркса и Энгельса с Лассалем затрагивается широкий круг вопросов, связанных с теорией трагического. В период 1848—70-х гг. Маркс и Энгельс вскрывают социально-критич. значение творчества ряда крупнейших европ. писателей того времени. Во Введении к работе «К кри­тике политич. экономии» Маркс вводит понятие «худо­жественного освоения действительности», на основе историко-материалистич. концепции устанавливает не­соответствие между общесоциальным (и техническим) и художеств, развитием (известные высокие и «клас-

сические» художеств, формы, как, напр., греч. эпос, возможны лишь при неразвитых обществ, отношениях), отмечает враждебность капиталистич. способа произ-ва иск-ву и поэзии. В связи с этой оценкой эстетич. потенций бурж. общества Маркс в 3-м т. «Капитала» говорит о возможностях расцвета иск-ва в коммунис-тич. обществе в связи с сокращением времени, затра­чиваемого на материальное произ-во. В 70—80-х гг. Маркс и Энгельс уточняют сложный характер взаи­модействия между базисом и надстройкой. В письмах Энгельса М. Гаркнесс и М. Каутской защищается иск-во «тенденциозное» и реалистическое.

Среди ближайших последователей Маркса и Энгель­са, работавших в области Э. в конце 19— нач. 20 вв.,— А. Лабрпола, П. Лафарг, А. Бебель, Ф. Меринг, Р. Люксембург, К. Либкнехт, К. Цеткин и в особенности Г. В. Плеханов, к-рый развил «трудовую теорию» происхождения иск-ва в первобытном обществе («Пись­ма без адреса», 1899—1900) и в своих лит.-эстетич. соч. обосновывал соцпологич. подход к иск-ву. Сфор­мулированная Плехановым идея «двухактной» критики иск-ва (поиски «соцпологич. эквивалента» художеств. явления и затем его эстетич. оценка) заключала в себе возможность упрощенного его толкования, механич. разделения эстетич. и соцпологич. моментов, что впо­следствии нашло отражение в вульгарном социоло­гизме 20-х гг., сводившем иск-во к выражению клас­совой «психоидеологии» (В. Фриче, В. Переверзев и др.).

Методологич. основы марксистской Э. были в ряде существ, пунктов углублены и развиты Лениным. Это прежде всего относится к ленинской теории отражения, к разработке Лениным диалектики общего и единич­ного, внутреннего и внешнего, субъекта и объекта, сущности и явления, формы и содержания, без к-рой невозможно понять сущность эстетического и характер художеств, образа. В статьях о Толстом Ленин дал пример диалектич. анализа противоречий между мето­дом и мировоззрением художника. Ленинские идеи реализма в иск-ве, его высказывания о роли «мечты» и «фантазии» легли в основу теории социалистического реализма. Большой вклад в развитие марксистско-ленинской эстетич. мысли внесли Боровский, Ольмин­ский, Луначарский, Горький и др.

В процессе критики «вульгарной социологии» в 30-х гг. была поставлена проблема объективной истин­ности художеств, произведений (Г. Лукач, М. Лиф-шиц, В. Р. Гриб и др.), что сопровождалось более глу­боким и основат. обращением к эстетич. наследию классиков марксизма (1-е изд. сб. «Маркс и Энгельс об иск-ве», М., 1933), изучение к-рого продолжается и по сей день. В 30—40-е гг. окончательно сложилась теория социалистич. реализма как метода социалис-тич. иск-ва, получили разработку проблемы партий­ности, народности и реализма в иск-ве.

В сер. 50-х гг. в сов. Э. прошли дискуссии — о сущ­ности эстетического, предмете и специфике иск-ва, о реализме, связях Э. с кибернетикой и семиотикой и др. В дискуссии о природе эстетического (обзор ее см. в сб. «Эстетическое», М., 1964) выявились расхож­дения между т. н. природниками, понимающими эсте­тическое как некое природное свойство предметов наряду с физич., биологич. и т. п. их свойствами (Г. Н.Поспелов, И. Ф. Смольянинов, П. С. Трофимов и др.), и т. н. общественниками, отстаивающими обществ, природу эстетического как порождения тру­довой деятельности человека, коллективной историч. практики (Л. Н. Столович, С. С. Гольдентрихт, В. В. Ванслов, В. И. Тасалов, Ю. Б. Борев и др.). При этом эстетическое характеризуется последними как та сто­рона человеч. деятельности, в к-рой выражается сво­бода человека от грубо утилитарных потребностей и их животного удовлетворения, бескорыстный подход

ЭСТЕТИКА

к освоенному человеком предмету и наслаждение им как самостоят, ценностью. Разработка аксиология, проблематики в 60-х гг. и выявление ценностной при­роды эстетического (М. С. Каган, Л. Н. Столович, Н. Чавчавадзе, Н. И. Крюковский и др.) вновь сде­лали актуальным вопрос о специфике эстетич. цен­ностей, их взаимосвязи с др. классами ценностей: взаи­моотношении эстетического и этического, эстетичес­кого и полезного и т. д. (К. Кантор, Г. Апресян и др.).

Вопрос о сущности эстетического ставился в тес­ной связи с вопросом о природе и специфике пск-ва (А. И. Буров и др.) и взаимоотношении эстетическо­го и художественного (Г. Н. Поспелов и др.). Ряд ра­бот посвящен проблеме прекрасного (Н. А. Дмитри­ева, В. В. Ванслов), рассматриваемого как одно из проявлений эстетического (Л. Н, Столович и др.), проблемам эстетич. идеала (Ю. Н. Давыдов — см. «Вопросы Э.», вып. 7, М., 1965; О. В. Лармин, В. М. Муриан), художеств, освоения действительности (В. И. Тасалов — см. «Вопросы Э.», вып. 1, М., 1958; С. С. Гольдентрихт), реализма в иск-ве (В. Днепров, С. Вайман и др.), художественного образа, его структуры и историч. форм (П. Палиевский, В. Кожинов, Г. Гачев и др.), содержания и формы в иск-ве (В. Ванс­лов, И. Виноградов, К. Горанов), психологии нск-ва (Б. М. Теплов и опубл. в наст, время кн. Л. С. Вы­готского, Психология иск-ва, М., 1965, написана в 1925), эстетич. проблемам отд. иск-в и их специфики (С. Раппопорт, А. Зись и др.), применения к анализу художеств, произв. методов и понятий семиотики и кибернетики (Ю. Лотман, В. Зарецкий, Л. Перевер-зев, Р. Зарипов и др.; см также «Труды по знаковым системам», опубл. «Уч. зап. Тартуского гос. ун-та», 1964—69, вып. 1—4). Появились сводные и обобщаю­щие труды по Э., дающие систематич. изложение эсте­тич. категорий (М. С. Каган, Ю. Б. Борев и др.). Ряд работ посвящен истории Э. (А. Ф. Лосев, В. Ф. Асмус, М. Ф. Овсянников), критике совр. бурж. Э. (М. А. Лифшиц, А. Карапетян, А. Г. Егоров, Ю. Н. Давыдов и др.)- Наконец, разрабатываются проблемы технич. Э.: эстетич. и социологич. аспекты техники, взаимоотношения человека и машины, машины и при­роды (В. Тасалов, К. Кантор), а также вопросы, свя­занные с эстетич. оформлением быта, воспитанием художеств, вкуса и эстетич. воспитанием вообще (сб. ст. «Э. поведения», М., 1964, и др.).

Эстетическое как предмет Э. Сог­ласно учению Маркса, развитому им в «Экономич.-филос. рукописях 1844 г.», опредмечивание и распред­мечивание как деят. процесс самопорождения человека представляют собой наиболее универсальную характе­ристику способа его существования в мире. Взятые в их эстетич. аспекте, они представляют собой процесс выражения, самовыявления человека и его «сущност­ных сил» через предмет и в предмете, и притом про­цесс, к-рый запечатлевается в чувственно восприни­маемых внешних формах. По мысли Маркса, «чело­веческая сущность и есть истинная общ­ность людей» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1, с. 447) и «человеческая сущ­ность природы существует только для общест­венного человека...» (Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произв., 1956, с. 589), так что природа выступает как опредмеченная обществ, сущность, а общество как очеловеченная природа (см. там же, с. 591—92). Поскольку эти идеи Маркса лежат в основе понимания эстетического большинством совр. сов. эстетиков, эстетическое, или предмет Э., можно было бы охарактеризовать след. образом: это непосредст­венно данная или внешне чувственная выразительность внутр. жизни предмета, к-рая запечатлевает в себе двусторонний процесс «опредмечивания» обществен­ной человеч. сущности и «очеловечивания» природы и

к-рая воспринимается как самостоятельная, бескоры­стно созерцаемая жизненная ценность.

Выразительность предметных форм как ставший ре­зультат процесса выражения всегда есть синтез двух планов — внешнего, выявляющего, и внутреннего, выявляемого. Самый термин «выражение» указывает на некое активное самопревращение внутреннего во> внешнее, самораскрытие человека вовне, и, т. о., вы­ражение всегда есть нечто символическое, поскольку один его план (выражающее) является означением, знаком другого (выражаемого). Эстетическое, будучи выражением, не является, т. о., чисто вещественной данностью, натуралпстич. предметностью, но чувствен­ные и вещественно-природные его характеристики выс­тупают как носители нек-рого смысла (значения, цен­ности), раскрывающегося через вещи и их чувств, свой­ства. Преодоление натуралистич. понимания эстети­ческого в сов. Э. конца 50—60-х гг. и отнесение эстетического к области ценностей ставит вопрос о специфич. характере эстетич. ценности.

Эстетическое есть прежде всего нек-рое чувств.-предметное бытие, некий эмпирич. факт, имеющий сло­жный физико-физиолого-психолого-социальный сос­тав. Это эмпирич. бытие в его чувств, качествах есть бытие нек-рого нераздельно слитого с ним (но вместе с тем и отличного от них) смысла, и только как явлен­ная данность этого смысла оно является эстетичес­ким. Т. о., специфику эстетического следует искать в этом нераздельном слиянии чувственно-материа­льных и идеально-смысловых моментов, вследствие чего оно занимает как бы промежуточное положение между сферой единичных материальных предметов и областью отвлеченной мысли. В истории эстетики эсте­тическое неоднократно характеризовалось как нек-рое срединное бытие между «идеальным» и «реальным», «чувственным» и «смысловым» и т. п. (объединение тео-ретич. и практич. способностей в эстетич. способности суждения у Канта, прекрасное как тождество реаль­ного и идеального у Шеллинга, как «чувств, явление идеи», нераздельное и равновесное единство духов­ного и телесного у Гегеля и др.). В эстетическом все чувственно и осязаемо и в то же время все осмысленно-и выразительно. Выделяя в эстетическом, понятом как выражение, выражаемое (сущность, смысл, зна­чение) и выражающее (явление, факт, означающее),, можно выделить в истории эстетики следующие харак­терные типы учения об эстетическом с т. зр. понима­ния соотношения между этими моментами.

Во-первых, можно мыслить сущность (выражаемое) и явление (выражающее) как существующие, и при этом сущность — являющейся в явлении (Платон, Пло­тин, Прокл, Фихте, Шеллинг, Гегель). С этой т. зр. эстетическое не будет просто вещью или телом, симмет­рией или к.-л. внешней формой, ибо тело может быть и не эстетическим, а несимметрическое может ока­заться эстетическим. Эстетическое с этой т. зр. будет лишь совершенным пребыванием явленной сущности в вещи, материи, предельная организованность мате­рин с т. зр. смысловой явленности, или выраженно­сти сущности. Во-вторых, можно мыслить сущ­ность и явление существующими, но явление — не раскрывающим сущности, и сущность — не проявляю­щейся ни в бытии, ни в сознании (Кант и неоканти­анство). С этой т. зр. эстетическое как нечто явленное и вместе с тем сущностное может быть только возмож­ным «основоположением» явления (Коген), его гипо-тетич. предпосылкой (т. е. явление рассматривается на­ми так, как «если бы» оно содержало в себе некую сущность, хотя этому представлению и не может быть приписана к.-л. реальность).

В-третьих, можно мыслить существующей только-сущность и отрицать, что вообще имеются к.-л. отлич­ные от нее ее проявления. В крайней форме этот