Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 5 страница

— Только не всем сразу.

— Не волнуйся, мы ее не утомим, — заверила Луиза. — Просто хотим, чтобы она почувствовала нашу поддержку.

— Уверена, она ее уже чувствует.

Брейден ждал у лифта, повернувшись спиной к посетителям Фиби, всем своим видом демонстрируя, что к разговорам не расположен.

— Брось, Брейден. Ты их сейчас не интересуешь.

Он быстро оглянулся. Несколько подружек Фиби направлялись к палате, остальные снова расселись в комнате ожидания.

— Спасибо, Боже, за маленькие радости, — вздохнул он.

— Тетя Фиби очень бледная.

— Поправится. Твоя тетя крепкая, она сама сказала.

— Я и забыла, что ты ей всегда очень нравился.

— Она думала, что я тебя защищаю. Плохо же она тебя знала. Это в твоей голове возникали все дурные идеи. — Брейден улыбнулся уголками губ. — Единственный человек, от которого приходилось тебя защищать, ты сама.

Алекса затрясла головой.

— Неправда.

— Еще как правда.

— У тебя тоже возникали плохие идеи.

— Например?

— Сейчас вспомню.

Брейден ухмыльнулся.

— Вспоминай, вспоминай, все равно ничего не вспомнишь.

— Обязательно вспомню. — И пусть сваливает всю вину на нее, зато впервые с момента ее возвращения он стал похож на прежнего Брейдена. Господи, как же она скучала по тому мальчишке.

Двери лифта открылись, и Алекса, опередив Брейдена, вошла в кабинку, нажала кнопку первого этажа.

— Странно, что твоего отца здесь нет, — вдруг сказал Брейден.

— А я не удивляюсь. На него никогда нельзя рассчитывать.

— Похоже, твоя тетя наконец поняла, чего он стоит.

— Очень мило с ее стороны признать, что она слишком резко обошлась с моей мамой. Просто тетя Фиби не могла пойти против моего отца. Я понимаю это, но мне до сих пор больно.

— Алекса, ты иногда видишься с отцом?

— Три раза за последние семь лет. Он приезжал на окончание школы, на окончание колледжа, а я приезжала в больницу, когда родился его четвертый ребенок. Он почти не разговаривал со мной. У меня нет ничего общего с его детьми. Я всегда мечтала о братьях и сестрах, и теперь у меня четыре единокровных брата и сестры, а я с ними не вижусь. Даже не представляю, что они обо мне думают.

— Сколько им?

— Они еще маленькие, старшие ходят в начальную школу.

Алекса вздохнула с облегчением, когда двери лифта открылись. Ей не хотелось говорить ни об отце, ни о его новой семье. Ее рана так и не затянулась.

— Поедем на пляж прямо сейчас? — спросила она, когда они шли к машине.

— По-моему, хорошая идея.

— Правда? А я думала, что у меня бывают только плохие идеи, — отшутилась Алекса.

— Ну, еще посмотрим, во что она выльется, — улыбнулся Брейден.

* * *

Оставив машину на набережной, они с Брейденом прошли три квартала пешком по узкой, посыпанной гравием дорожке. Пара велосипедов, прикованных к деревянному забору, напомнила Алексе тот последний день на пляже и единственный поцелуй Брейдена.

Брейдена, похоже, воспоминания не тревожили, уж слишком стремительно и целеустремленно шагал он впереди нее.

Когда они вышли на пляж, Алекса вздохнула от удовольствия. Она всегда любила океан, шум волн, накатывающих на песок, пронзительные крики птиц, пикирующих в море за пропитанием, и тонкую водяную пыль, оставлявшую на губах соленый привкус.

Даже в этот будний день пляж не пустовал. Не всем хотелось дожидаться конца недели и законных выходных. Вдоль прибоя гуляла рука об руку пожилая пара, совсем юная парочка пыталась запустить воздушного змея, отец семейства бросал детям фрисби [7], одинокий мужчина швырял теннис-ный мячик своей собаке, та со счастливым визгом бросалась в воду и с мячиком в зубах возвращалась к хозяину.

Алекса медленно брела по песку, глядя под ноги. В детстве она много часов провела на этом пляже в поисках обточенного волнами стекла, которого было много на местном побережье. Острое сожаление кольнуло сердце, когда она вспомнила, как мечтала превратить красивые стеклышки, отшлифованные морем, в необычные украшения. Свои последние находки она оставила в тетином доме, интересно, сохранились ли они.

Расстояние между ней и Брейденом увеличивалось, и не только визуально. Исчез проглянувший ненадолго легкомысленный парень, поддразнивавший ее за плохие идеи. С тех пор как они приехали на пляж, Брейден хранил ледяное, чуть ли не враждебное молчание. Он будто превратился в сжатую пружину и почти бежал вперед, позабыв о своей спутнице, и о чем бы он сейчас ни думал, мысли явно его не радовали. Что же так резко изменило его настроение?

Алекса бросилась вдогонку и уже почти настигла его, когда он резко остановился, схватился за ногу и осел на песок.

Она опустилась на колени рядом с ним.

— Что с тобой?

Сжимая правое бедро, Брейден скривился от боли и проскрежетал сквозь зубы:

— Судорога.

— Я могу чем-нибудь помочь?

Он покачал головой.

— Само пройдет.

Больно было видеть его страдания, но у нее не было с собой даже бутылки воды, и она, чтобы хоть чем-то помочь, потянулась помассировать сведенную судорогой мышцу. Однако Брейден оттолкнул ее руку.

— Не надо.

— Прости.

Ей оставалось лишь ждать. Напряжение постепенно отпускало его, и наконец он сел, поморщившись, вытянул ногу.

— Тебе легче?

В его глазах плескались боль и уязвленная гордость. Он всегда терпеть не мог выглядеть слабым.

— Да.

Алекса устроилась на песке поудобнее.

— Знаешь, это напомнило мне праздник Четвертого июля.

— Ты о чем? — проворчал Брейден.

— Помнишь бег парами, когда ногу одного бегуна привязывали к ноге другого? Ты потянул подколенное сухожилие и не желал признаваться, что тебе больно. Настоял, чтобы мы добежали до финиша, уж очень хотел победить.

— И мы победили.

— Да, но потом ты целый месяц не мог ходить, — напомнила Алекса.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что ты упрям и не признаешься, когда тебе больно.

— Ладно, признаюсь. Мне больно.

Алекса склонила голову, задумчиво глядя на него. Пожалуй, пора рискнуть и задать еще один важный вопрос.

— Брейден, что с тобой случилось? Как ты был ранен?

Он долго колебался.

— Мы попали под обстрел… Меня ранило осколками. Один из них порвал мышцу.

— Только ты пострадал?

— Нет. Несколько человек погибло.

Алекса почувствовала по его тону, что Брейден потерял кого-то близкого.

— Среди них были твои друзья?

— Да. Но я не хочу о нем говорить.

— Может быть, тебе станет легче. Просто назови мне его имя.

Брейден вздохнул.

— Пит Коннорс.

Имя показалось Алексе знакомым.

— Ты в детстве ошивался с каким-то Питом. Это, случайно, не он?

— Он самый. Мы вместе выросли, вместе записались в армию, мы много чего делали вместе. Но я вернулся, а Пит нет. — Брейден отвернулся к воде, помолчал. — Его родители даже смотреть на меня не могут… и жена тоже. Они все пытаются понять, почему я выжил, а он — нет. Я сам задаю себе тот же вопрос.

— Мне очень жаль, Брейден. — Алекса могла предложить ему лишь сочувствие, понимая, как разозлили бы его любые банальности.

Брейден пожал плечами с напускным безразличием, но она чувствовала, что его душевные раны очень глубоки, и он не собирается выставлять их напоказ.

— Я рада, что ты вернулся. Если тебе как-нибудь захочется поговорить, я выслушаю.

— Этого не будет.

— Ну, если вдруг, я…

Алекса осеклась, и Брейден прищурился.

— Чуть не сказала, что будешь рядом? А ты ведь не можешь это пообещать, верно?

Брейден долго смотрел на нее, и она не могла догадаться по выражению его лица, о чем он думает. Алекса решила сменить тему.

— Как твоя нога?

— Еще минута, и все будет нормально.

— Ты практически бежал по пляжу. К чему такая спешка?

— Не знаю.

Алекса ему не поверила.

— Да что ты говоришь? Не знаешь? Лично у меня есть соображения на этот счет.

— И, как я понимаю, ты собираешься поделиться ими со мной, — сухо заметил Брейден.

— Оказавшись на пляже, ты вспомнил прошлое, а тебе этого совсем не хотелось. Ты подумал, что сможешь обогнать свои мысли… как раньше. Когда мы приходили сюда детьми, я всегда знала, если ты тревожился об отце, потому что ты пытался уговорить меня побежать куда-нибудь.

— Может, я просто любил бегать.

— Ты прекрасно знаешь, что я права, — покачала головой Алекса.

— Ты никогда не сомневалась в своей правоте.

— И обычно не ошибалась.

Его лицо просветлело.

— Алекса, ты стала еще самоувереннее.

— Жизнь научила. — Она помедлила, прямо взглянула в его глаза. — Брейден, не нужно притворяться со мной. Ты можешь быть самим собой, говорить, что думаешь, как раньше. В детстве мы о многом говорили.

— Говорила ты. Я слушал.

— Ты тоже говорил. Не я одна. Ты можешь отгородиться от меня сейчас, но ты не можешь переписать наше прошлое.

— Вероятно, мы просто по-разному помним наше прошлое, — заметил Брейден.

— Вероятно. Но мы можем начать новый отсчет сейчас. Мне хотелось бы заново познакомиться с тобой. Почему ты не хочешь дать мне шанс? — Алекса поднялась и протянула ему руку. — Держись. Не стесняйся.

Как только Брейден ухватился за протянутую руку, Алекса поняла свою ошибку. Прикосновение его руки отозвалось в каждой клеточке ее тела. Поднявшись, Брейден не отпустил ее, просто смотрел сверху вниз, как много лет назад. Алекса затаила дыхание, однако он не поцеловал ее, просто выдернул руку и отвернулся.

Ну и отлично, сказала она себе, стараясь успокоить сорвавшийся с цепи пульс. Поцелуи с Брейденом — последнее, что ей нужно, ведь, как и раньше, она через несколько дней уедет.

Брейден поверить не мог, что чуть не поцеловал Алексу. Что на него нашло, черт побери? На этом этапе своей жизни он не имеет права связываться с кем угодно, тем более с Алексой. Слишком много лет он потратил зря, думая о ней. И хотя было приятно снова увидеть ее, их жизненные пути разойдутся, как расходились прежде.

Теперь он шел медленнее, все еще испытывая боль в поврежденной мышце. Алекса права в одном: он терпеть не может чувствовать себя слабым. Он никогда не был хлюпиком, а армия еще больше закалила его, сделала сильнее. Однако сейчас он чувствовал себя собственным жалким подобием, и ему это совсем не нравилось. Хватит киснуть. Слишком долго он зализывал раны. Пора двигаться вперед.

— Ой, смотри. — Алекса резко остановилась, присела на корточки и протянула ему красивый шарик из голубого стекла. — Какая красота.

— Как твои глаза, — вырвалось у него прежде, чем он прикусил язык.

Слегка покраснев, Алекса распрямилась.

— Может, я увезу его с собой.

— И что будешь с ним делать? Ты теперь бухгалтер. — Если честно, он все еще не мог поверить, что подружка его детства, одаренная богатейшим воображением и творческими способностями, изо дня в день возится со скучными цифрами.

— Не знаю, — прошептала Алекса, убирая стеклышко в карман джинсов.

— Может, он напомнит тебе, какой ты когда-то была, — съязвил Брейден.

— Думаешь, мне необходимо напоминание?

— Может, ты думаешь, что тебе необходимо напоминание? — возразил он.

Алекса нахмурилась.

— Терпеть не могу, когда на вопрос отвечают вопросом. Вспоминается психотерапевт, к которому таскала нас мама.

— Ты посещала мозгоправа?

— Сеансы психотерапии входили в семейные консультации, хотя папа выдержал только один раз, так что вряд ли это можно назвать семейным мероприятием.

— Ну, вы выговаривались, и вам это помогало? — В армии ему пришлось пройти курс психотерапии, но Брейден считал усилия специалистов абсолютно бесполезными. Правда, если честно, в отсутствии результатов было гораздо больше его вины. Лечение было принудительным, и он не желал изливать душу перед докторами.

— Мне нет, — признала Алекса, — а маме вроде помогало. Она любила поговорить о том, как плохо с ней обошелся отец, а врачу платили за то, чтобы он слушал. Кроме психотерапевта, у нее была только я, но чем я могла помочь? Я была подростком и не знала, что ей сказать. Только понимала, что должна поддерживать ее.

— Ответственность за чье-то счастье — тяжелая ноша, — тихо сказал Брейден. — Особенно, если этот человек — твоя мать. Должно быть наоборот.

— Ну, так уж случилось. Я день за днем делала, что могла, и не заглядывала далеко вперед, чтобы не сорваться.

Брейден начинал понимать, почему Алекса исчезла с его горизонта и почему перестала мечтать — ей пришлось возиться с матерью. Жаль, что она не доверилась ему. А потом нашелся кто-то другой, кто, наверное, помог ей.

Алекса остановилась у лестницы, ведущей с пляжа наверх к дому Уэллборна.

— Мы пришли.

Брейден поднял глаза на вытянувшийся вдоль обрыва, похожий на замок особняк. Двухэтажное здание с башенкой и «вдовьей дорожкой» не потеряло своего величия. После отъезда Алексы он редко забредал в эту часть пляжа. Слишком многое здесь напоминало о ней.

Калитка, ведущая к бетонным ступеням, была открыта. Три лестничных пролета тянулись к вершине утеса.

— Думаешь, дом пустует? — спросила Алекса, когда они поднялись по ступеням.

— Наверное. — Брейден заметил осколки стекла под зияющим оконным проемом. — Но, кажется, мы здесь не первые посетители.

— Еще один взлом, — пробормотала Алекса. — Интересно, полиция знает об этом?

— Я потом позвоню Дрю. Раз уж открыто, можем с тем же успехом заглянуть внутрь.

— А если явятся полицейские и решат, что взломщики мы? — усомнилась Алекса.

— Постараемся убедить их в обратном. Пошли.

— И ты еще говорил, что все плохие идеи возникали у меня.

Брейден ухмыльнулся.

— Ну, может, кое-что немного изменилось. — Подойдя к окну, он смахнул рукавом остатки стек-ла. — Я залезу через окно, а ты иди к двери, я тебе открою.

Брейден забрался на подоконник и, спрыгнув внутрь, оказался в комнате, похожей на кабинет. Как ни хотелось ему сразу обследовать помещение, он прошел к парадной двери и впустил Алексу.

— Ух ты! Здесь шикарно, я так себе и представляла, — восхитилась она, входя в просторный вестибюль с уходящей ввысь широкой спиральной лестницей.

— Впечатляет, — согласился Брейден.

— И кое-что из мебели еще осталось, — заметила Алекса, проводя ладонью по изящному столику.

— Похоже, они не успели вывезти все.

Брейден направился обратно к кабинету, который только что покинул. Алекса последовала за ним и сразу же бросилась к высокому книжному шкафу. Дверцы были распахнуты, на полу валялась куча раскрытых книг, словно кто-то их торопливо просматривал.

— Джек увлекался политикой. — Алекса подобрала биографию президента и поставила ее на полку. — Обломки кораблекрушения, — добавила она, подбирая еще один толстый том.

— Может, просто для отвода глаз, — предположил Брейден, подходя к единственной оставшейся на стене картине — пейзажу, написанному масляными красками в стиле импрессионизма. — Интересно, почему это никому не пришло в голову в случае с твоей тетей.

— Она почти не торгует картинами.

Брейден снял картину, надеясь что-нибудь найти за ней — например, сейф, — но в стене не оказалось даже крохотной трещинки.

— Странно, что Уэллборн не послал тете эти книги, — подала голос Алекса. — Посмотри. — Она протянула потрепанную книжку. — Первое издание Нэнси Дрю.

В ее голосе звучал такой энтузиазм, что Брейден улыбнулся.

— Больше похоже на твой вкус, чем Джека Уэллборна.

— Может, это книга кого-то из его детей или его жены. — Алекса открыла титульный лист. — Она очень старая. Жаль, что я не могу взять ее с собой.

— Почему бы и нет?

— Не говори чепухи. Это было бы воровством.

Несмотря на отказ взять книжку, Алексе явно не хотелось с ней расставаться.

— Мы можем спросить адвоката, — предложил Брейден. — Уверен, он согласится отдать тебе эту книгу.

— Глупости. Она мне не нужна. — Алекса наконец отложила книжку. — Она детская.

— Она для того, кто любит тайны, а значит, для тебя.

— Ну, в данный момент я наслаждаюсь собственным приключением, и книжка мне ни к чему.

— Давненько у тебя не было приключений, верно?

Алекса нахмурилась.

— Моя жизнь вовсе не такая скучная, как ты думаешь, по меньшей мере не всегда. Правда, должна признать, в последние месяцы я кроме работы почти ничего не видела. Давай проверим второй этаж.

Брейден поднялся вслед за ней, и они прошли по коридору в хозяйскую спальню. Комната оказалась огромной, с темными паркетными полами и массивным камином, отделанным мрамором. Потолок был высотой не меньше пятнадцати футов, а из окон открывался фантастический вид на морской берег. Гардеробная была пуста, но сразу за дверью громоздились большие ящики, набитые одеждой и всякими мелочами. На одном было написано «На благотворительность», на другом — «Хлам».

Брейден решил покопаться в ящиках, а Алекса, распахнув двойные двери, вышла на веранду.

— Брейден, — позвала она минуту спустя. — Подойди сюда.

Он вышел к ней. От вида раскинувшегося до самого горизонта моря, окаймленного вблизи песчаной полоской, перехватило дыхание. Он никогда не видел пляж, по которому бродил с детства, с такой выигрышной точки, а соседние дома, не менее величественные, словно отступили, чтобы не загораживать вид, еще более прекрасный, чем из окон спальни.

— Вот здесь мы видели Шейлу, — произнесла Алекса. — Я до сих пор мысленно вижу ее с длинными рыжими волосами, в белом платье. Она казалась одинокой, но все, что я читала о ней, указывает на обратное. Она всегда пользовалась вниманием со стороны мужчин. Интересно, почему она так много времени проводила здесь. Что-то томило ее? Или по какой-то причине она пряталась?

— Ну, если пряталась, то от плохих рецензий на свой фильм, похоже, первый и последний.

— Представляю ее разочарование. Она привыкла к успеху, привыкла получать все, что хотела, и провал наверняка ее шокировал.

— Уверен, у нее не было недостатка в утешителях.

— Брейден, мы должны выяснить, с кем она была в тот вечер и кто платил за аренду дома, напрямую или через риелторов.

— Моя сестра работает в риелторском агентстве, самом крупном в городе. Может, им и пользовались Уэллборны. Думаю, Кэри сможет помочь. Правда, даже если найдутся документы о том периоде, когда Шейла арендовала дом, мы так и не узнаем, кто приходил к ней сюда, — заметил Брейден.

— Кое-что узнаем, если в документах на аренду окажется другое имя.

— Проверим, но какую тайну мы разгадываем: смерть Шейлы или ограбление магазина твоей тети? — попытался уточнить Брейден, видя, как сильно увлекла Алексу таинственная смерть рыжеволосой красавицы.

— Я бы хотела разгадать обе тайны. И у меня странное ощущение, что они каким-то образом связаны. — Алекса застенчиво улыбнулась. — Хотя, возможно, воображение играет со мной злую шутку, и я ищу историю, которой нет.

— Возможно, — не стал возражать ей Брейден.

— И ты не очень-то пытаешься меня остановить.

— Мне тоже любопытно, — улыбнулся он.

— Я рада, что ты этого не скрываешь.

— И у меня нет сегодня более интересных дел.

Брейден вернулся в спальню, и Алекса покинула веранду. Он просмотрел содержимое ящика, предназначенного на благотворительность, обнаружил в основном одежду и проверил карманы нескольких пар джинсов и курток, особо не ожидая найти что-либо достойное внимания. Но вопреки ожиданиям в одном из карманов женского жакета он нащупал цилиндрик. Вытащив его, Брейден понял, что нашел старую кассету с фотопленкой.

— Смотри… непроявленная пленка, — воскликнул он в порыве энтузиазма. Отлично. Поиски принесли результат, и теперь есть чем заняться, чтобы побольше времени провести с Алексой.

Глаза Алексы заблестели от возбуждения.

— Интересно, что там на пленке.

— Единственный способ узнать — проявить ее.

— Прежде, чем отдадим ее в полицию?

— Дрю попросил помочь ему с расследованием. Давай сначала проверим, есть ли о чем докладывать, — предложил Брейден.

— Я сгораю от нетерпения. В городе кто-нибудь может быстро проявить старую пленку?

— В местной аптеке есть пункт проявки. Ты что-нибудь нашла во втором ящике?

— Барахло из ванной комнаты. Держатели для зубных щеток, мыльницы и тому подобное. Ничего столь же интересного, как твоя пленка.

— Может, эта пленка не имеет никакого отношения к Шейле, — охладил ее энтузиазм Брейден. — В этом доме перебывала куча народа.

— Знаю, но так приятно помечтать. — Алекса бросила на спальню последний взгляд. — Интересно, что теперь будет с домом. Продадут его или сюда переедет один из сыновей Джека?

— Кто знает? Наверняка он стоит целое состояние. Кажется, этот дом вместе с землей унаследовали сыновья.

— То есть им ни к чему вламываться сюда, — сделала вывод Алекса.

— Вот именно.

— Что подтверждает мое предположение о связи ограбления тетиного магазина и этого дома. Как ты и говорил, уж слишком невероятное совпадение.

— Похоже, ты права. Не обязательно эта связь — Шейла, но Уэллборны — определенно.

— Кто-то хотел получить что-то, к чему не имел доступа, пока Джек Уэллборн был жив, — продолжила развивать свою мысль Алекса. — Мы просто должны выяснить, кто.

Брейден покрепче сжал кассету с пленкой.

— Может, мы подбираемся к разгадке.

Они покинули спальню, спустились по лестнице, бегло осмотрели комнаты первого этажа и вышли из дома.

— Алекса, мы должны вести себя очень осторожно, — предостерег Брейден, когда они брели назад по пляжу. — Твоя тетя уже в больнице. Не хочу, чтобы пострадал еще кто-то, особенно ты.

— Понимаю, но я все это делаю ради тети Фиби. Тот, кто ударил ее, должен заплатить за то, что чуть ее не убил.

— Я просто не хочу, чтобы расплачивалась ты. Пожалуй, я должен сам отдать эту пленку в проявку, чтобы тебя не видели рядом.

— Не дури. Никто не видел, что мы были в доме. И никто не видел, как мы нашли кассету в кармане какой-то старой одежки.

Брейден огляделся по сторонам.

— Надеюсь.

Сейчас на пляже не было никого кроме них, но нельзя исключать возможность, что кто-то видел, как они забирались в дом. Брейден решил, что, как только проявит пленку, придумает, как отвадить от расследования Алексу. Вероятно, если пленка окажется пустышкой, Алекса разочаруется и уедет. Однако не успела эта мысль пустить корни в его мозгу, как он понял свою глупость. Если Алекса чего-то сильно хотела, то никогда не отступалась — и это было одно из тех качеств, которое он так любил в ней.

Скоротать время, пока проявят и распечатают пленку, они решили в кофейне напротив. Алекса, ожидавшая увидеть простую забегаловку, поразилась и стильному, современному интерьеру, удобным диванчикам и креслам. Несколько человек, прихлебывая кофе, не отрывались от экранов своих ноутбуков, в дальнем углу веселилась женская компания. Взяв напитки, Алекса и Брейден устроились за столиком у окна.

— Город сильно изменился с моего последнего посещения, — заметила Алекса. — Новые здания, больше народа. Еще не начался летний сезон, а на улицах такое оживление.

Брейден кивнул на молодых людей, уткнувшихся в компьютеры.

— Современные технологии позволяют работать в любом месте.

— Истинная правда. Кстати, о работе. — Алекса попробовала свой латте [8]. — Ты уволился из армии и чем же теперь собираешься заняться?

Брейден тяжело вздохнул, будто укоряя ее за настырность, но вопреки ее ожиданиям не отмахнулся от вопроса, хотя и ответил весьма расплывчато:

— Понятия не имею.

— Тебе сейчас, наверное, очень трудно, — тихо сказала Алекса. — Ты раньше всегда знал, что будешь делать. Ты планировал свою жизнь и решительно шагал вперед.

— Верно. Только я и представить не мог, что дорога закончится так скоро.

— Может, что-нибудь, связанное с яхтами? Ты всегда любил ходить под парусом, а вокруг сплошная вода. Или воздушные перевозки. Держу пари, ты мог бы устроиться в туристическую фирму или начать собственное дело.

— Вряд ли.

— Ты любишь поесть, а готовить умеешь? — перебирала разные занятия Алекса.

— Не так хорошо, чтобы кормить других, — сухо ответил Брейден. — Хотя я спец по блюдам из яиц. Омлеты, глазуньи, болтуньи — назови свое любимое блюдо из яиц, и я сумею его приготовить.

Алекса улыбнулась.

— Можешь открыть специализированное кафе.

— Почему-то мне кажется, что я и на аренду помещения не заработаю.

— Может, ты думал о чем-то другом?

— Ни о чем серьезно. Не переживай, Алекса. У меня полно времени.

— Разумеется, но я могла бы помочь.

— О, ты и твои плохие идеи. Забудь.

Алекса скорчила ему гримасу.

— Ладно, давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Наконец-то хорошая идея, — усмехнулся Брейден. — Теория вероятностей в действии.

— Ха-ха. Как поживает твоя мама?

— Хорошо. — Брейден помолчал, отпил кофе. — Она даже ходит на свидания. Его зовут Дейл, и у него автомастерская.

Брейден произнес это равнодушно, и Алекса не поняла, что он думает об отношениях матери с этим мужчиной.

— Он тебе нравится?

— Вроде нормальный. Я его практически не знаю.

— Странно видеть маму с кем-то другим?

— Все в моей жизни кажется странным, — вздохнул Брейден. — Но если она счастлива, то и я счастлив.

— Она долго жила одна… больше десяти лет.

— Да.

— Слушай, ты мог бы поработать у Дейла. Ты когда-то ловко чинил мой велосипед.

Брейден удивленно взглянул на нее.

— И поэтому ты думаешь, что я смогу ремонтировать машины?

— Ты никогда не боялся извозиться в смазке, — улыбнулась Алекса.

Он закатил глаза.

— Вряд ли у меня получится. И дело не в моей любви к грязи, просто ты не любила пачкать руки.

Алекса улыбнулась своим воспоминаниям.

— Ты прав. Не любила. Хорошо, у меня есть еще одна идея… как насчет работы в полиции? Ты говорил, что служил в армейской разведке, и Дрю охотно привлек тебя к этому расследованию. Может, тебе стать копом? — Ей понравилось собственное предложение. Брейден стал бы отличным полицейским. Он всегда был умным, сильным и… крутым, а теперь повзрослел, послужил в армии.

— Алекса, хватит подбирать мне работу.

— Да ладно, подумай хорошенько. Ты всем своим видом будто говоришь: не связывайтесь со мной. Ты просто создан для полицейской работы.

— Если я такой страшный, почему ты со мной связалась?

Алекса пожала плечами.

— Потому что ты был моим лучшим другом и потому что меня нелегко напугать. Расскажи, чем ты занимался в разведке.

— Не могу. Военная тайна.

— Ты был шпионом?

Брейден расхохотался.

— Ага, шпионом. Точно как в боевиках. Носил смокинг и был окружен полудюжиной знойных женщин.

— Ну, откуда же мне знать, чем ты занимался? Ты очень скрытный. Кстати, полезное качество для шпиона.

— Может, это тебе надо было пойти в полицию. Ты здорово ведешь допрос.

— Я никогда не смогла бы стать детективом. Вечно увлекалась бы самыми захватывающими и нелепыми версиями.

— Ну, по крайней мере, ты самокритична.

Не все сразу, подумала Алекса. Они спокойно общаются, даже шутят. Уже хорошо. Последние несколько минут ей вообще кажется, что она снова разговаривает со своим лучшим другом.

— Ты меня еще больше заинтриговал. Я просто сгораю от любопытства.

— Не представляю, как можно быть еще любопытнее. Итак, ты бухгалтер… честно?

— Хватит ставить под сомнение мой выбор профессии. Бухгалтерия местами очень интересна. Выискиваешь, откуда пришли деньги и куда ушли. Такая же тайна, как любая другая.

— Алекса, это не твое, — убежденно сказал Брейден. — Ты никогда не увлекалась математикой. Ты выдумывала истории, ты собирала красивые стеклышки, ты хотела стать художником по стеклу.

Она была удивлена и тронута тем, что он помнит.

— Детские мечты, Брейден. Я выросла. Мне нужна была постоянная и хорошо оплачиваемая работа. Я искала стабильности и находила ее в работе с цифрами. Впрочем, особого выбора не было. — Может, со стороны ее выбор кажется невероятно скучным, поняла Алекса, зато она больше не тонет в хаосе.

В глазах Брейдена засветилось понимание.

— Алекса, после того, как ты рассказала мне о твоей жизни после развода родителей, я понял, почему тебе пришлось строить стабильную жизнь.

— Я рада, что ты понимаешь, — с облегчением вздохнула Алекса. Слава богу, больше не надо оправдывать и защищать свою работу, тем более что чем активнее она убеждала Брейдена, тем отчетливее осознавала пропасть между своими детскими мечтами и теперешней жизнью. Подобные разговоры всегда заставляли ее подвергать сомнению все свои решения.

— Итак, работа у тебя хорошая, а как насчет остального? Ты с кем-нибудь встречаешься?

— Сейчас нет.

— Почему?

— Слишком много работала, ни минутки свободной. Но у меня были парни, — спохватилась она. Пусть Брейден не думает, что она вечная одиночка.

— Уверен, их было много.

— Но без серьезных обязательств, — неожиданно для самой себя призналась Алекса. — Это моя вина. Я слишком разборчива и слишком труслива. Я даже не уверена, что стремлюсь к любви. Она может причинить страшную боль. Я не хочу снова пройти через это.