Экологический аспект группового функционирования

Вероятно, мысль о том, что группы размещаются, живут, действуют отнюдь не в безвоздушном пространстве, вряд ли покажется читателю особенно оригинальной. Действительно, любая группа включена, как правило, во вполне конкретную физическую среду, пребывание в которой описывается в литературе рядом специфических понятий, отражающих реальность социально-психологической феноменологии пространственного поведения людей. С одного из них — территориальности — мы и начнем свой анализ.

Территориальность. Согласно общепринятой точке зрения (Halahan, 1986; Russell, ward, 1982; Shaw, 1971; Talor, Altman, 1983), под территориальностью понимается занятие личностью или группой определенного физического (возможно и географического) пространства и контроль над ним и находящимися в нем объектами. Принято выделять индивидуальную и групповую территориальность. Однако следует заметить, что при изучении группового поведения исследователи нередко в равной мере учитывают оба типа территориальности. Более всего это характерно для работ, в которых аналогом малой группы является диада, причем зачастую акцент здесь делается скорее даже на особенностях индивидуального поведения. Примером могут служить уже упоминавшиеся в 1.3 эксперименты Altman и Talor, направленные на изучение феномена социального проникновения (Altman, Talor, 1973; Altman, Vinsel, Brown, 1981; Talor, Altman, 1983).

Более развернутый анализ понятия «территориальность» содержится в работе Д. Edney, специально посвященной проблеме человеческой территориальности (Edney, 1974). В одной из экспериментальных серий пары испытуемых, подбиравшиеся по принципу совместимости (партнеры дополняли друг друга в потребности доминировать) либо несовместимости (партнеры в равной мере стремились к доминированию), проживали в условиях двухнедельной изоляции в специальном помещении. Члены несовместимых диад демонстрировали развивавшиеся лишь со временем сильно выраженные модели территориального поведения, т. е. они постепенно подразделяли экспериментальное помещение на сферы влияния, четко обозначая предпочитаемые ими стул, кровать и часть стола. И несмотря на весьма активно завязывавшееся между ними вербальное общение, часто принимавшее конфликтный характер, они тем не менее не вторгались в пространственную сферу друг друга. Что же касается совместимых диад. то в поведении их членов сразу же обнаруживался высокий уровень территориальности, затем, однако, постепенно снижавшийся, и люди начинали пользоваться пространством и предметами друг друга. По мнению авторов, преждевременное ослабление интерперсональных границ, имевшее место в несовместимых диадах, является свидетельством неспособности создать эффективное целое, тогда как успешные социальные связи, типичные для совместимых диад, были результатом постепенного ослабления этих границ.

В другой серии экспериментов пары испытуемых находились в условиях изоляции в течение восьми дней. Исследователи манипулировали тремя переменными: возможностью уединения, ожидаемой продолжительностью социальной изоляции и степенью внешней стимуляции. В отсутствие возможности уединяться испытуемые находились в одном и том же помещении; в условиях наличия такой возможности диады размещались в двухкомнатной секции, так что испытуемым предоставлялись сообщавшиеся между собой, но в то же время отдельные комнаты. В качестве внешней стимуляции использовались сообщения, поступавшие из контрольного центра в виде речевых или электронных сигналов. Кроме того, одной половине групп сообщалось, что продолжительность эксперимента, составит четыре дня, а другой—двадцать дней (фактически же, напомним, продолжительность эксперимента для всех групп была одинакова — восемь дней).

Результаты этой экспериментальной серии подтвердили полученные ранее данные. Обнаружилось сходство, с одной стороны, в моделях территориального поведения членов успешно функционировавших и совместимых диад, а с другой стороны, в моделях территориального поведения членов неудачно функционировавших (например, иногда прерывавших участие в эксперименте) и несовместимых диад.

Упомянутые выше исследования дают представление скорее о молекулярном уровне группового территориального поведения, но, как известно, подавляющее большинство естественных малых групп имеет объем, размерами значительно превосходящий диаду. Поэтому, если иметь в виду подлинно групповую территориальность, то следует назвать такие подчеркиваемые в литературе (Shaw, 1971) отличительные ее признаки, как: 1) установление группой территориальных прав и защита занимаемого пространства от вторжения; 2) контроль над значительно большей, нежели в случае индивидуального поведения, территорией. По мнению специалистов (там же), территориальность выполняет функцию предотвращения межгрупповых конфликтов, обеспечивая тем самым и безопасность отдельных членов группы.

Дальнейший анализ групповой территориальности и связанных с ней переменных приводит исследователей к попыткам построения некоторой классификации занимаемых группой пространств (территорий). Так, согласно Russell и Ward (1983), речь может идти, как минимум, о трех их разновидностях: первичной территории — пространстве, занимаемом первичной группой, например семьей; вторичной территории — пространстве, занимаемом вторичной группой, например рабочей бригадой; публичной территории — пространстве, доступном для всех стремящихся в него попасть индивидов. Иную классификацию предлагают Laymen и Scott: публичная территория; домашняя территория—пространство, дающее свободу поведения в сочетании с чувством контроля и интимности; территория взаимодействия — пространство, в котором могут происходить собрания, политические мероприятия и т. п.; телесная территория — анатомическое пространство и его непосредственное окружение (Edney, 1974). Нетрудно заметить, что в этой классификации к группе имеют отношение, пожалуй, первые три территориальные разновидности, тогда как последняя из них связана с тем аспектом индивидуального бытия, который получил в литературе название личного пространства.

Личное пространство. Исходя из современных представлений (Hayduk,1983; Holahan, 1986), личное пространство следует трактовать как область непосредственного окружения личности, активно ею охраняемую, вторжение в которую вызывает состояние дискомфорта. В отличие от территориальности, личное пространство не связано с какой-либо физической (географической) областью, оно имеет непосредственное отношение лишь к телу субъекта. Причем его границы строго не фиксированы и, как будет показано далее, меняются в зависимости от психологических и социальных отношений субъекта с другими людьми.

Хотя личное пространство, прежде всего, рассматривается в связи с факторами индивидуального поведения (полом, возрастом, особенностями личности и т.п. (Hayduk, 1983), эта переменная имеет важное значение и для группового процесса, поскольку вторжение одного из членов группы в ходе развертывания внутригруппового общения в личное пространство кого-либо из партнеров в случае нежелательности подобных действий может вызвать негативные реакции с его стороны и в конечном счете сказаться на эффективности группового функционирования. Поэтому приводимые ниже данные будут касаться изменения личного пространства в ситуациях межличностного взаимодействия.

Один из выявленных на этот счет (посредством наблюдений и экспериментирования) исследовательских фактов состоит в том, что личное пространство способно заметно уменьшаться под влиянием так называемой ситуационной обезличенности Последняя имеет место, когда взаимодействие людей включено в рамки, определенных ролевых отношений (например, некоторые моменты взаимодействия больного и врача), придающих ситуации общения в известной мере безличный характер. Следующий эксперимент подтверждает имеющиеся наблюдения. В исследованиях Argyle испытуемым предлагалось встать как можно удобнее, чтобы хорошо разглядеть набор демонстрировавшихся им предметов, включая две фотографии человека: одну с открытыми, а другую с закрытыми глазами. Обнаружилось, что испытуемые стояли ближе к фотографии с закрытыми глазами, которая, по-видимому, представлялась им более обезличенным объектом, чем фотография человека с открытыми глазами.

Изменение личного пространства, если судить о нем, как в приведенном выше примере, по величине дистанции взаимодействия, обусловлено и целым рядом других факторов, к числу которых исследователи (Sommer, 1983) относят знакомство и симпатию, пол, статус, культурные особенности, возраст. Так, показано, что тесное знакомство и симпатия сокращают дистанцию общения. Люди проявляют склонность подходить ближе к равным по статусу партнерам, нежели к лицам с высоким и низким статусом. В ситуации общения женщины располагаются к собеседнику (собеседнице) ближе, чем мужчины. Примером влияния культурных традиций является тот факт, что латиноамериканцы используют гораздо более короткие дистанции взаимодействия, чем представители англосаксонских наций. Наконец, общение детей протекает на значительно более близком, нежели у взрослых, расстоянии. Дабы у читателя не сложилось впечатление о сугубо эмпирическом характере разработок проблематики личного пространства (равно как и территориальности и других экологических переменных), заметим, к примеру, что в солидном обзоре (Hayduk, 1983) приводятся три крупных теоретических подхода (теория атрибуции, теория равновесия и ожидания), пытающихся объяснить феноменологию личного пространства. За недостатком места мы не имеем возможности их обсуждения, да и к тому же оно в значительной мере выходит за рамки задач нашей работы.

Пространственные расположения членов группы. Однако материалы, касающиеся личного пространства отдельных субъектов, явно недостаточны для более целостной, объемной характеристики пространственного поведения совокупного субъекта — малой группы. Действительно, как располагаются члены малой группы, занимая ту или иную территорию, будь то естественные, природные условия или среда, созданная руками человека? Какие модели межличностного взаимодействия устанавливаются в соответствующем «поле» группового функционирования? Ответ на эти вопросы предполагает обращение к работам, посвященным изучению пространственных расположений членов малой группы. Работ этих в целом немного, и они классифицируются в литературе (Shaw, 1971) как относящиеся к рассмотрению следующих аспектов: выбор членами группы определенного местоположения, связь последнего с особенностями внутригруппового взаимодействия и статусом.

По мнению специалистов (там же), выбор субъектами местоположения в группе носит культурно-детерминированный характер. В частности, лица, воспринимающие себя в качестве высокостатусных членов группы, стремятся к тому, чтобы их местоположение согласовывалось с этими представлениями. Так, наблюдения зарубежных исследователей за поведением присяжных заседателей обнаруживают, что присяжные, обладающие высоким социальным (внешним) статусом (менеджеры, представители свободных профессий), во время заседаний занимают место во главе стола гораздо чаще, чем представители других социальных слоев.

Большой цикл исследований по обсуждаемому вопросу выполнен Sommer (1983), использовавшим как всевозможные опросные методы, так и анализ реального внутридиадного взаимодействия равностатусных (в социальном плане) партнеров в ходе решения экспериментальных задач. Было однозначно показано, что в ситуациях решения кооперативных задач испытуемые располагаются с одной стороны стола, рядом друг с другом («бок о бок»), а в ситуациях решения задач, вызывающих конкуренцию, испытуемые предпочитают сидеть по обе стороны стола, напротив друг друга («лицом к лицу»). Учитывая равный социальный статус партнеров, их поведение нельзя в данном случае объяснять причинами культурного характера. Поэтому, основываясь на результатах ряда других, исследований, в которых пространственное расположение членов группы соотносилось, в частности, с их показателями по шкале ситуационной тревожности, Shaw высказывает предположение, что предпочтение, отдаваемое той или иной пространственной позиции, обусловлено чувством эмоционального удовлетворения, испытываемого индивидуумом вследствие сделанного им выбора (1971).

Пространственные расположения членов группы влияют на развитие внутригруппового взаимодействия, в частности коммуникативной его стороны. Так, экспериментальные данные показывают, что, сидя за круглым, квадратным или прямоугольным столом, члены дискуссионной группы чаще обмениваются информацией с партнерами, находящимися напротив них, нежели с соседями. Этого не происходит, однако, в группах с сильным директивным руководителем, жестко контролирующим коммуникативные потоки, вследствие чего большая часть информации, если того требует руководитель, адресуется именно соседям.

Любопытные данные, полученные в ходе наблюдения за дискуссией присяжных заседателей, приводит Sommer (1983). Было установлено, что лица, занимающие позиции во главе стола, как правило, активнее других присяжных участвуют в дискуссии и оцениваются ими как оказывающие наибольшее влияние на итоговый вердикт. Кроме того, на основании многолетних исследований Sommer пришел к важному в прикладном плане заключению о том, что при проведении групповой дискуссии ее участников (с целью получения наибольшего эффекта взаимодействия) следует размещать за небольшими круглыми столами. Sommer так же пытался проследить зависимость между пространственным размещением людей (порой в определенных географических зонах), с одной стороны, и их взаимодействием и аттракцией, с другой. Суть этого вывода состоит в подчеркивании довольно сильного влияния, оказываемого близостью расположения на усиление коммуникации, рост аттракции и дружеских отношений. Но этот процесс взаимозависим - близость расположения в свою очередь есть результат влияния некоторых других факторов. В частности, люди размещаются в пространстве отнюдь не в случайном порядке. В большинстве ситуаций люди тяготеют к тем, кто вызывает у них симпатию и с кем они хотят общаться, предпочитая в то же время держаться на расстоянии от тех, кто несимпатичен им и не вызывает у них желания общаться.

Выбор членами группы того или иного местоположения в групповом пространстве обнаруживает определенную взаимосвязь этой пространственной позиции со статусом ее владельца. Справедливости ради следует сказать, что речь в основном идет лишь о лидерском статусе (другие разновидности внутригруппового статуса применительно к вопросам групповой экологии исследователями практически не рассматриваются). Из литературы (Manstead, Hewstone, 1996) известно, например, что лидер, как правило, занимает позицию во главе стола и, напротив, субъект, оказывающийся во главе стола воспринимается обычно как лидер. Последнее объясняется причинами чисто культурного характера. При этом подчеркнем, что занятие членами группы соответствующих территориальных позиций в «поле» группового функционирования—вопрос для них далеко не второстепенный: ведь обладание позицией, лежащей, скажем, на перекрестке внутригрупповых коммуникаций, дает ее обладателю немалый контроль над ходом группового процесса, а следовательно, возможность повысить свой статус, стать лидером.

Экология и групповое поведение. В предыдущем обсуждении мы очень мало останавливались на связи экологических аспектов жизнедеятельности группы с особенностями ее функционирования. Но ведь группа не просто располагается в каком-то пространстве, она адаптируется к нему, обживает его, активно в нем действует, вступает в межгрупповые отношения и т.д. Кроме того, происходит развитие разнообразных внутригрупповых феноменов и процессов, влияющих друг на друга и в конечном счете на групповую эффективность. А что же окружающая группу среда, какова ее роль в разворачивающихся событиях и процессах? Нельзя сказать, чтобы этот вопрос не интересовал исследователей. Однако в его разработке заметен явный крен в сторону изучения групп, находящихся в так называемых «экзотических» условиях, т. е. условиях, характеризующихся, как уже говорилось выше (см. 1.2.1), развитием стресса, изоляцией от внешнего мира, ограниченностью перемещений и т.п. Преимущественная ориентация исследователей на столь специфическую среду, вероятно, связана с особой сложностью и важностью задач, решаемых группами, располагающимися на борту подводной лодки, в кабине космического корабля или во льдах Антарктики. Кроме того, необычная, экстремальная обстановка нередко способствует гораздо более яркому, нежели это имеет место в размеренных ситуациях повседневной жизни, проявлению тех или иных групповых феноменов. Поэтому по своему значению ведущиеся в данной области работы далеко выходят за рамки решения только прикладных задач. Каковы же наиболее характерные для обсуждаемых экологических условий особенности группового процесса?

Согласно данным многих авторов (Кричевский Р.Л., Дубовская, Е.М., 1991; Harrison, Connors, 1984; Manstead, Hewstone, 1996), одной из наиболее ярких особенностей функционирования частично или полностью изолированных групп является практически неизбежное возникновение в них межличностных конфликтов, иногда достаточно скрытых от глаз стороннего наблюдателя, иногда же вполне отчетливо эксплицированных в поведении. Развитие подобного рода тенденций носит отнюдь не случайный характер. Как отмечает М. А. Новиков, «пространственная организация малой группы в ограниченных по объему кабинах космических кораблей, в глубоководных и подземных камерах, характеризуясь объединением рабочих и бытовых помещений, неизменностью и специфичностью интерьера, практической невозможностью подлинного уединения, «витринностью» проживания, неизбежностью вторжения в «территориальные воды» друг друга, в сильной степени воздействует на состояние нервной системы и характер протекания межличностных процессов» (Новиков М.А., 1981:179—180).

Разумеется, конфликты типичны и для подавляющего (если не абсолютного) числа групп, жизнедеятельность которых лишена всяких признаков экстремальности. Дело, однако, в том, какое значение для внутригрупповых отношений приобретают те или иные межличностные «возмущения» в обычных и экстремальных ситуациях, какова «цена» этих, порой даже минимальных осложнений. Обратимся к мнению специалистов. Вот что пишут, по этому поводу Harrison, Connors, авторы, пожалуй, крупнейшего на сегодня обзора исследований групп в «экзотической» среде: «Один и тот же уровень негативной эмоциональной реакции, который останется незамеченным в студенческом общежитии или в семье представителей среднего класса, спровоцирует длительную дискуссию, случись он в Антарктике или в космическом пространстве» (1984: 75). Причем нужно иметь в виду, что такая, мягко говоря, дискуссия, по отзывам специалистов и самих участников «экзотических» экспедиций, есть не что иное, как весьма острый межличностный конфликт.

Представляют интерес причины возникающих в рассматриваемых условиях конфликтов. По мнению М. А. Новикова, они вызываются неэффективностью взаимодействия, различиями в оценке собственного вклада в общую деятельность и вклада других, недовольством членов экипажа в случае блокировки канала связи с другими социальными группами и т. д. По данным, приводимым в обзоре Harrison и Connors, причиной конфликта могут быть ролевые различия членов группы, ведущие к восприятию одних групповых ролей как более важных и престижных, чем другие (Harrison, Connors, 1984). Многие авторы называют в качестве причины конфликтов фактор астенизации, сопутствующий длительному пребыванию группы в условиях частичной и особенно полной изоляции (Кричевский Р.Л., Дубовская, Е.М., 1991).

Другая интересная особенность рассматриваемых нами групп связана с характером их контактирования с другими группами и отдельными внешними по отношению к ним лицами. Описывая ситуацию «экспедиции посещения», связанную с взаимодействием двух экспериментальных экипажей, один из которых проходил 120-суточное испытание в замкнутой среде, а другой навещал его, М. А. Новиков (1981) указывает на развитие у членов основного экипажа отрицательных эмоций, вызванных присутствием гостей. «Подобные реакции, — пишет автор, — можно наблюдать практически всегда, когда речь идет о сформировавшейся и длительно действующей автономной группе. Присоединение новых людей воспринимается как инвазия, т. е. вторжение и разрушение сформировавшейся в группе коммуникативной сети, объединяющей и превращающей ее в некий «синтетический сверхорганизм» (там же, стр. 209).

Последняя из выделенных на основе анализа литературных данных (Harrison, Connors, 1984) достаточно ярких особенностей жизнедеятельности групп в «экзотической» среде — развитие в них социальных давлений, направленных на поддержание групповых норм, "достижение общих целей и координацию действий отдельных членов группы. Считается, что любые девиантные и инновационные явления, развивающиеся в группе, ведут к ее дестабилизации. Поэтому жесткая социальная регуляция кажется вполне оправданной, учитывая специфику групповой среды, но вместе с тем она нередко осуществляется за счет блокирования творческих и эффективных решений, подавления критического начала. По-видимому, как отмечают Кричевский Р.Л. и Дубовская, Е.М., должен существовать какой-то разумный баланс между поведением, строго соответствующим групповым стандартам, и поведением, от них не зависимым (что, впрочем, относится к группам, функционирующим в любых условиях, не "обязательно только «экзотических») (Кричевский Р.Л., Дубовская, Е.М., 1991: 125). Однако какие-либо конкретные соображения на этот счет в литературе отсутствуют.

Как можно заключить из приведенных материалов, среда обитания малой социальной группы является важным составным элементом анализа группового процесса. Нельзя дать адекватную интерпретацию поведения отдельных индивидуумов и группы в целом, не принимая во внимание конкретные условия «пространства» его реализации. Во всяком случае, подлинно системное рассмотрение малой группы требует учета широкого спектра детерминант, и среди них экологической переменной отводится далеко не последнее место. Разумеется, исследованиям обсуждаемого аспекта групповой динамики может быть предъявлено немало претензий ввиду их недостаточного теоретического обеспечения (хотя было бы неверно говорить об отсутствия к нему интереса со стороны, специалистов, о чем мы упоминали выше) и заметного эмпиризма, затрудняющего классификацию выполненных работ. Не следует, однако, забывать, что речь идет об одной из самых молодых областей психологии малых групп, существование которой выпадает из поля зрения подчас даже авторов крупных исследовательских подходов (в том числе, к сожалению, и отечественных).