Философия истории

Согласно Г. Гегелю, в истории действует разум, он же необходи­мость, он же, в глубине своей, — свобода. Поэтому история развивается по определенному плану, предполагающему конечную цель. Иначе го­воря, в истории действует провидение. Таким образом, гегелевская фи­лософия истории может быть названа провиденциалистской.

Привлекательность гегелевской концепции истории состоит в том, что в ней выражена твердая вера в исторический прогресс. Г. Гегель увязывает исторический прогресс с понятием свободы. С его точки зрения, история есть не что иное, как прогресс в сознании свободы. Иначе говоря, по мере исторического развития разум расширяет сфе­ру своего действия, а это в свою очередь ведет к тому, что расширяет­ся сфера свободы. Сама свобода заложена в историческом процессе, составляет его внутреннюю основу. Однако для осознания сущности истории требуется значительное историческое время. В ходе истори­ческого развития люди постепенно, через ряд этапов, осознают сво­боду в качестве смысла истории. Осознавая свободу, они расширяют сферу ее применения и тем самым открывают новые перспективы для прогресса свободы. История должна завершиться торжеством свобо­ды, т.е. таким общественно-государственным устройством, где будут свободны все. Торжество свободы будет означать торжество разума.

Бесспорной заслугой Г. Гегеля явилась сама постановка вопроса о смысле истории общества. Она знаменовала собой утверждение филосо­фии истории в качестве самостоятельного и важного раздела философ­ского знания. Надо учесть, что в исторической науке Нового времени преобладающим являлся эмпирический подход. Историки занимались почти исключительно описанием произошедшего, как правило, не стре­мясь обнаружить в истории нечто большее, чем совокупность фактов, событий, деяний отдельных личностей. Историческое знание понима­лось как подобное исторической хронике. Максимум, к чему была уст­ремлена историческая наука, которую Г. Гегель называет «прагматичес­кой» (от греч. «прагма» — практика, полезность), — извлечь из прошло­го уроки, важные или полезные для современности. Прагматическая

история понимала процесс извлечения исторических уроков весьма прямолинейно — путем установления прямых аналогий между прошлым и современностью. Однако постепенно в европейской мысли вызревает более глубокий подход к истории. В XVIII в. Вольтер (1694—1788) вводит в употребление термин «философия истории». Многие мыслители стре­мились осмыслить историю философски (Д. Вико, И. Гердер, И. Кант и др.). Однако только Г. Гегель предпринял попытку построения систе­матической и полной философской исторической концепции.

Г. Гегель усматривает в истории человечества не случайно-хаоти­ческий, а внутренне закономерный процесс. Тем самым «истории де­яний» он противопоставляет философскую историю. Основные поло­жения последней можно свести к следующему:

В мировой истории действует закономерность, объединяющая ис­торию человечества в единый взаимосвязанный процесс, в котором участвуют различные страны, регионы, народы.

Всемирная история — процесс в целом однолинейный, она выстра­ивается в одну линию, в которой выражается исторический прогресс. Все отклонения и ответвления от основной линии выступают либо в качестве случайностей, либо в качестве проявления «хитрости» истори­ческого разума, т.е. лишь поверхностному взгляду представляются от­клонениями, а в действительности таковыми не являются.

История в своей основной линии есть процесс кумулятивный; он происходит так, что ни одно достижение прошлых этапов не утрачи­вается на последующих и одновременно пройденный этап не может в дальнейшем существовать иначе, как в составе более высокого этапа исторической эволюции.

Различные народы (регионы мира) выступают лидерами мирового развития поочередно: от Древнего Востока лидерство через ряд этапов переходит к Европе. Лидер мирового развития — та страна или группа стран, где в данный исторический период в наибольшей полноте осу­ществляется исторический прогресс, т.е. «прогресс в сознании свобо­ды». Народы, на чью долю роль лидера не выпадает или таковая выпол­нена в прошлом, могут включиться в прогрессивное развитие только через подражание лидеру и заимствование достигнутых им результатов.

Для истории особое значение имеет деятельность так называемых «великих личностей». Под великими личностями Г. Гегель понимает политиков, полководцев, государственных руководителей, в чьей де­ятельности в наибольшей полноте воплотилась реализация провиден­циального плана истории. Строгие критерии выделения великих лич­ностей мыслителем не задаются. Излюбленными примерами для него были Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон.

Историческая реализация провиденциального плана истории сопро­вождается ростом самосознания народов и личностей, к ним принадле­жащих, однако только в тех случаях, когда народ проявил себя как «исторический». Исторические народы — те народы, которые обнару-

жили способность к осознанию своей исторической судьбы, своей осо­бой миссии в составе всемирно-исторического целого. Такие народы способны творчески усваивать опыт истории и приумножать его. Этим самым они обеспечивают динамизм и поступательность своего разви­тия, в отличие от народов неисторических, которые либо застыли в сво­ем развитии, либо движутся скачками и зигзагами, не задумываясь о своем прошлом и будущем. К числу неисторических народов Г. Гегель относит народы Африки, Южной Америки, славянские народы.

Исторический процесс в своей «основной линии» не может иметь движение вспять. Достигнутое не может быть утрачено. Так или иначе, оно сохраняется в составе последующего развития. Следовательно, исторический прогресс гарантирован самой историей. Катастрофы и исторические потрясения, гибель и страдания людей и прочее служат в конечном итоге реализации провиденциального плана. С точки зре­ния истории они не имеют принципиального значения. Возможность глобальной катастрофы, приведшей бы к нарушению закономерного хода истории, прежде чем она выполнит предначертанный план, Г. Ге­гелем не допускается и не рассматривается.

Центр всемирной истории перемещается в течение тысячелетий и веков от Древнего Востока к Греческому миру, затем к Римскому миру и, наконец, к Германскому миру. Германский мир составляет ядро евро­пейской цивилизации. Именно в Германии, согласно Г. Гегелю, ранее, чем где-то, суждено осуществиться «царству свободы». Уже современ­ная философу Пруссия рисуется Гегелем как такое общество, в кото­ром свобода осуществлена полнее, чем где бы то и когда бы то ни было.

Таковы основные идеи гегелевской философии истории в пре­дельно кратком изложении. Разумеется, философ не просто деклари­рует их, а стремится к полному и всестороннему обоснованию. Он увязывает свою философскую концепцию истории общества с общей теоретической философией. В частности, идея исторической законо­мерности выступает проявлением общей закономерности мира: «ра­зум господствует в мире, так что, следовательно, и всемирно-истори­ческий процесс совершается разумно»¹. В истории общества может быть обнаружена аналогия с природными процессами. Например, «движе­ние Солнечной системы происходит по неизменным законам: эти за­коны суть ее разум»². Точно так же историческое движении общества должно происходить соответственно определенным законам. Главное отличие законов истории от законов природы состоит в том, что люди сами являются и их исполнителями, и теми, кто способен их познать. Познание исторических законов входит, по Г. Гегелю, составной час­тью в рост самосознания народов и личностей, который характерен для народов исторических.

' Гегель Г.В.Ф. Философия истории. С. 64. ² Там же. С. 66.

Казалось бы, это должно означать, что люди способны извлекать из истории определенные уроки. Однако Г. Гегель скептически замеча­ет: «...Опыт и история учат, что народы и правительства никогда ни­чему не научились из истории и не действовали согласно поучениям, которые можно было бы извлечь из нее»¹.

Столь скептический вывод не относится к культурно-воспитатель­ному значению истории: философ исключительно высоко оценивает историю как историю духовной культуры. История духа рассматрива­ется им как важнейший фактор образования и воспитания человека. Кроме того, если народ и правительство не в состоянии постичь исто­рические уроки, то это способен сделать философ-теоретик. Он мыс­ленно обозревает историю в целом, как процесс, имеющий свою за­кономерность, свой ритм, свою цель. Теоретик определяет значение прошлых событий рационально. Народы же усваивают уроки прошло­го не на сознательно-теоретическом уровне, а на подсознательном, интуитивном. Например, урок Французской революции, согласно Г. Гегелю, состоит в том, что она обнаружила как положительные, так и отрицательные стороны революционного решения острых соци­альных проблем. Обнаружилось, в частности, что революция чревата установлением новой тирании — не менее тяжкой (а подчас и бо­лее), — чем та, против которой выступали инициаторы и вдохнови­тели революции. По этой и иным причинам мыслитель считает рево­люции оправданными в прошлом, но не оправданными в настоящем и будущем, т.е. в период после Французской революции. Таков вывод, к которому можно прийти в результате научного рассмотрения урока революционных событий во Франции. Но к тому же выводу должны прийти не только теоретики, но и народы, во всяком случае те, кото­рых Г. Гегель относит к «историческим». Французская революция дол­жна вызвать у них рационально не осознанную, но вполне определен­но отрицательную реакцию на революционность вообще. Ошибки про­шлого не должны повторяться именно потому, что они оказывают свое действие на психологию и мышление людей даже тогда, когда люди всерьез не задумываются над фактами истории. В этом состоит одна из «хитростей исторического разума», который действует чаще исподволь, а не прямо. Массовое сознание, т.е. сознание больших масс людей, «умнеет» как бы помимо собственной воли. Это является зало­гом поступательного и прогрессивного («разумного») хода истории.

Гегелевская концепция философии истории наложила глубокий отпечаток на последующее философское и культурное развитие. Вме­сте с тем она неоднократно подвергалась критике. Отметим несколько

упреков, наиболее часто выдвигавшихся критиками в адрес филосо­фии истории Г. Гегеля. Первый из них состоит в том, что в ней присут­ствует значительный элемент фатализма. Фатализм возникает вслед­ствие того, что «мировой разум», т.е. историческая закономерность, действует, по Г. Гегелю, помимо воли и согласия людей. Люди же выступают в роли своеобразных марионеток — кукол, которые при­водятся в действие невидимой для них силой — мировым разумом. Они, по сути, не ведают, что творят, и направляются к провиденци­альной цели истории — свободе, сами не подозревая об этом. Так, по крайней мере, обстояло дело до того, как самой гегелевской филосо­фией был открыт закон истории и раскрыта ее цель.

Критику гегелевского фатализма можно подразделить на два на­правления. Первое направление критиковало гегелевский фатализм с позиций оправдания более радикального вмешательства в историчес­кий процесс, чем это допускала гегелевская философия. Предполага­лось, что такое вмешательство может быть осуществлено со стороны некой общественной силы, группы людей, политической партии и пр. Так или иначе, оно означало допустимость применения револю­ционного насилия в тех случаях, когда это требовалось для победы сил прогресса. Г. Гегель же революции предпочитает плавные измене­ния. Призывая к революционной активности, философия «вмешалась бы в ход вещей, ее не касающихся»¹. По Г. Гегелю, все разумное дол­жно осуществиться, но для всего наступает свое время. Прогресс в осуществлении свободы нельзя значительно ускорить, как и нельзя его значительно замедлить. Решающей силой прогрессивного хода ис­тории является незримая деятельность «объективного разума» или, говоря более простым языком, рост общей культуры общества.

Второе направление критики гегелевского фатализма акцентиро­вало внимание на вытекающей из него недооценке индивидуального достоинства личности. Конечно, Г. Гегель был прекрасно осведомлен о кантовском категорическом императиве, в том числе о той его фор­мулировке, которая подчеркивает отношение к человеку как к цели, а не только как к средству. Однако гегелевская концепция историчес­кого процесса учитывает достоинство личности лишь «в конечном итоге», а не актуально, в каждый данный момент истории. Только в «конце» истории человек, наконец, получит возможность сознатель­но и обдуманно распоряжаться своей судьбой, а история приобретет осмысленность и будет сознательно направляться людьми. До этого момента людям ничего более не остается, как терпеливо ждать, без­ропотно вынося все тяготы и несправедливости истории. Их свобода, как свобода выбора между добром и злом, не принимается Г. Гегелем во внимание. Нравственный выбор устраняется, таким образом, из исто­рии, как якобы не имеющий для нее никакого значения. Тем самым

¹ Гегель Г.В.Ф. Философия истории. С. 61.

¹ Гегель Г.В.Ф. Философия права. С. 54.

из истории устраняется личность, способная к духовному самоопределе­нию, т.е. личность в собственном смысле слова.

Своеобразное исключение представляют собой так называемые «великие личности». О них мыслитель говорит особо, с нескрываемым восторгом и воодушевлением. Всемирно-исторические личности, по­добные Александру Македонскому, Цезарю или Наполеону, — это подлинные герои истории, они воплощают в своих деяниях прови­денциальный план истории. Именно поэтому они достойны прекло­нения. Именно поэтому им может быть дозволено то, что не дозволе­но простому человеку. «Случается, — пишет Г. Гегель, —...что такие личности обнаруживают легкомыслие к другим, великим или даже священным интересам... Но такая великая личность бывает вынужде­на растоптать иной невинный цветок, сокрушить многое на своем пути»¹. Несмотря на то что Г. Гегель делает немало оговорок относи­тельно необходимости осуждения безнравственных деяний великих, он не может избегнуть оправдания двойного стандарта нравственнос­ти — одного для «простых» смертных, другого — для «всемирно-исто­рических личностей». Кроме того, преклонение перед «великими» ока­зывается не чем иным, как преклонением перед силой — перед теми, кто достиг политического или военного успеха, безразлично какой ценой. Героизация «великих личностей» настраивает на стремление к славе, успеху и т.д. во что бы то ни стало. Г. Гегель, по сути, оправды­вает все, что способствует эгоистическому самоутверждению. Это сво­еобразная «религия великих людей», религия лидерства. По точному замечанию К. Поппера, ее «категорический императив» мог бы быть сформулирован так: «Поступай так, как требует слава!»²