References. Baudrillard J. (2003) rekviyem po mass-media [the Requiem for mass media]

Baudrillard J. (2003) Rekviyem po mass-media [The Requiem for mass media]. K kritike politicheskoy ekonomii znaka, Moscow: Biblion-Russkaya kniga.

Berry J.W. (1997) Immigration, Acculturation, and Adaptation. Applied Psychology: an International Review, no. 46, pp. 5 - 34.

Berry J. W. (1990) Psychology of Acculturation. Applied Cross-cultural Psychology / Brislin R. W. Newbury Park (CA): Sage, pp. 232 - 253.

Berry J.W., Phinney J.S., Sam D.L., Veddcr P. (2006) Immigrant Youth: Acculturation, Identity and Adaptation // Applied Psychology: an Inter-national Review, no. 55, pp. 303 - 332.

Berry J., Sam D. (2010) Acculturation and Adaptation. Berry J., Scgall M., Kagitcibasi C. / Handbook of Cross-cultural Psychology: Social Behavior and Applications. Boston: Allyn&Bacon, vol. 3, pp. 291 - 326.

Birman D. (1994) Acculturation and Human Diversity in a Multicultural Society. Human diversity: Perspective on people in context I Trickett E.J., Watts R.J., Birman D. (Eds.). San Francisco: Jossey-Bass, pp. 261 - 284.

Bourhis R., Moi'se L.C., Perreault S., Senecal S. (1997) Towards an Interactive Acculturation Model: a Social Psychological Approach. International Journal of Psychology. Vol. 32, pp. 369 - 386.

Grigoryeva K.S., Kuznetsov I.M., Mukomel' V.I., Rocheva A.L. (2010) Sotsialnaya sreda rossiyskikh gorodov v vospriyatii "gasterbayterov" i mestnogo naseleniya [The social environment of Russian cities in the perception of gastarbeiters and the local population]. Moscow: IS RAN.

Hoffman I. (1963) Stigma: Zametki oh upravlenii isporchennoy idenlichnostyu. Chast 1. Stigma i sotsialnaya identichnost. Chast 2. Kontrol nad informalsiyey i sotsialnaya identichnost [Stigma: Notes on the management of spoiled identity. Part 1. Stigma and social identity. Part 2. The control of information and social identity] (http://www.e-reading.me/bookreader.php/145155/Gofman_-_Stigma._Zametkiob_upravlenii _isporchennoii_identichnost%27yu.pdf).

Itogi Vserossiyskoy perepisi naseleniya 2010 [The results of all-Russian population census of 2010] (http://www.perepis2002.ru/ct/doc/TOM 04-03.xls).

Kuznetsov I.M. (2008) Migranty v megapolise iprovintsii: variativnost realizatsii integratsionnogo potentsiala [Migrants in the metropolis and province: variability realization of integration potential].

стр. 82

Rossiya reformiruyushchayasya. Yezhegodnik / Otv. red. M.K. Gorshkov., Moscow: Institut sotsiologii RAN. Vol. 7, pp. 273 - 288.

Kuznetsov I.M. (2013) Problemy migratsii v moskovskom regione [Migration issues in Moscow region]. Tekhnologii psikhologicheskogo soprovozhdeniya integratsii migrantov v obrazovatelnoy srede: Uchebno-metodicheskoye posobiye dlya pedagogov-psikhologov [Technology psychological support the integration of migrants in the educational environment: Study guide for educational psychologists]. Pod red. Khukhlayev O.E., Chibisova M.Y. Moscow: MGPPU, pp. 34 - 56.

Lebedeva N., Tatarko A., Berry J. (2014) Intercultural Relations among Migrants from Caucasus and Russians in Moscow. International Journal of Intercultural Relations (http://publications.hse.ru/articles/124762359).

Liebkind K., Jasinskaja-Lahti I. (2000) The Influence of Experiences of Discrimination on Psychological Stress: a Comparison of Seven Immigrant Groups. Journal of Community and Applied Social Psychology, no. 10, pp. 1 - 16.

Milosavlevich O. (2010) "1918 god" - "osvoboditeli" i "pobezhdennye" (metodologicheskie predposylki issledovanija nacional'nyh stereotipov) ["1918 year" - "liberators" and "losers" (the methodological background of the national stereotypes studies]. Obshhestvennye nauki i sovremennost', no. 5, pp. 135 - 145.

Nuzhny i immigranty rossiyskomu obshchestvu (2006) [Do we need immigrants to the Russian society?] / Pod red. Mukomelya V.I., Paina E.A. Moscow: Fond "Liberalnaya missiya".

Ostapenko L.V., Subbotina I.A. (2007) Moskva mnogonatsionalnaya starozhily i migranty: vmeste Hi ryadom? [Moscow multinational veterans and workers, together or next?] / Otv. red. Martynova M.Y., Moscow: RUDN, 353 s.

Proyekt FOM SOTs, opros MegaFOM (2011) [The project FOM SOC, survey MegaFon, October 2011] (http://fom.ru/Mir/10442).

Rossiyskaya idenlichnost v Moskve i regionakh (2008) [Russian identity in Moscow and regions]. Pod red. L.M. Drobizhevoy. Moscow: MAKS Press.

Sam D.L., Berry J.W. (2010) Acculturation: When Individuals and Groups of Different Cultural Backgrounds Meet. Perspectives on Psychological Science. Vol. 5, pp. 472 - 481.

Strategii mezhkulturnogo vzaimodeystviya migrantov i naseleniya Rossii: Sbornik nauchnykh statey (2009) [The strategy of intercultural interaction between migrants and the population of Russia: Collection of scientific articles] / Pod red. Lebedevoy N.M., Tatarko A.N. Moscow: RUDN.

Strauss A., Corbin J. (1990) Basis of Qualitative Research. Newbury Park: Sage.

Tyuryukanova E. Prinuditelnyy trud v sovremennoy Rossii: nereguliruyemaya migratsiya i torgovlya lyudmi (2006) [Forced labor in modern Russia: irregular migration and trafficking in human beings]. Zheneva: Mezhdunarodnoye byuro truda.

Varshaver E., Rocheva A. (2013) Integratsiya migrantov v kontekste kulturnogo raznoobraziya: soobshchestva migrantov v "etnicheskikh kafe" Moskvy [The integration of migrants in the context of cultural diversity: migrant communities in ethnic cafe" Moscow] (http://www.ccisru.org/books/IntegratciyavsoobshestvaPutiRossi).

Vendina O.I. Moskovskaya identichnost i identichnost moskvichey (2012) [Moscow identity and the identity of the inhabitants of Moscow]. Izvestiya RAN. Seriya geograficheskaya, no. 5, pp. 27 - 39.

Vendina O. Moskovskaya identichnost i "ponayekhavshiye" (2011) [Moscow identity and "newcomers] // Demoskop. N 467 - 468. 23 maya-5 iyunya (http://demoscope.ru/weekly/2011/0467/tema03.php).

Ward C. (1996) Acculturation II Handbook of intercultural training/ Landis D., Bhagat R. (Eds.).Thousand Oaks (CA): Sage, pp. 124 - 147.

Zayonchkovskaya J.A. (2006) Immigratsiya: alternativy net [Immigration: there is no alternative]. Nuzhny li immigranty rossiyskomu obshchestvu! /Pod red. Mukomelya V.I. i Paina E.A. Moscow: Fond "Liberalnaya missiya", pp. 7 - 30.

Zayonchkovskaya J.A., Nozdrina N.N. (2008) Migratsionnyy opyt naseleniya regionalnykh tsentrov Rossii (na primere sotsiologicheskogo oprosa v 10 gorodakh) [The migration experience of the population of regional centres of Russia (on the example of the sociological survey in 10 cities)]. Problemy prognozirovaniya, no. 4, p. 98 - 111.

стр. 83

   

Заглавие статьи	Проект "когнитивной истории": археология и экология идей. (Размышления над очередной публикацией работ О. Медушевской)
Автор(ы)	И. И. ИОНОВ
Источник	Общественные науки и современность, № 2, 2015, C. 84-95
Рубрика	РОССИЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Место издания	Москва, Российская Федерация
Объем	49.1 Kbytes
Количество слов

Проект "когнитивной истории": археология и экология идей. (Размышления над очередной публикацией работ О. Медушевской)

Автор: И. И. ИОНОВ

Проект "когнитивной истории": археология и экология идей (Размышления над очередной публикацией работ О. Медушевской)*

В статье анализируется проект когнитивной истории О. Медушевской и А. Медушевского, который трактуется его создателями как новая парадигма исторического знания. Критически рассматриваются предлагаемые ими периодизация исторических парадигм, соотношение идей А. Лаппо-Данилевского и феноменологии Э. Гуссерля, возможности феноменологической трактовки истории, соотношение когнитивной истории и смежных научных дисциплин.

Ключевые слова: когнитивная история, глобальная история, источниковедение, методология истории, эпистемология, феноменология, парадигма.

Книга, к которой я хочу привлечь внимание читателей журнала [Медушевская 2013], - часть серии изданий, представляющих проект "когнитивной истории", которую ее создатели - известный историк и источниковед О. Медушевская (1922 - 2007) и ее племянник, талантливый историк А. Медушевский (автор предисловия) характеризуют как новую парадигму исторического знания, "сыгравшую по общему признанию фундаментальную роль в методологической переориентации всей постсоветской историографии", ориентир для всех гуманитарных дисциплин [Медушевский 2013, с. 26, 28 - 29]. Авторы журнала уже обращались к содержанию книг, вышедших в этой серии, подробно пересказывали их содержание и дали им высокую оценку, в целом соглашаясь с заявленным научным статусом представленных в них идей [Миронов 2011]. Речь идет о попытке превращения исторической науки в нормативное, строгое, точное, доказательное, систематизирующее знание, основанное на традиции методологии истории А. Лаппо-Данилевского, воспринятой через феноменологическую перспективу, путем выявления в исторических источниках мотивов целесообразной деятельности человека прошлого и их реконструкции историком [Медушевская 2013, с. 405 - 406].

Это должно противопоставлять строгую и точную источниковедческую концепцию методологии истории нестрогой и, как можно подумать в рамках этой логики, неточной концепции истории как "дисциплины контекста", когда "главным предметом

* Статья подготовлена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (проект N 13 - 06 - 00301а).

Ионов Игорь Николаевич - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН. Адрес: Ленинский просп., д. 32а, Москва, 119334. E-mail: cih@igh.ras.ru.

стр. 84

истории становится не событие прошлого, а память о нем, тот образ, который запечатлелся у переживших его участников и современников... подвергался проверке и фильтрации с помощью методов исторической критики. Речь идет о памяти, подлинность которой "заверена", о памяти, "преобразованной в историю"", которая выступает как "постоянно обновляемая структура - идеальная реальность, которая является столь же подлинной и значимой, как реальность событийная" [Репина 2011, с. 414 - 415].

Новая книга содержит публикацию неизвестных и перепечатку известных и важных работ Медушевской 1948/1949 - 2007 гг. (в том числе опубликованных посмертно), впервые дает возможность ознакомиться с ее ранними трудами по истории русских географических открытий и представлений о Сибири XVII-XVIII вв. Но говорить мне сейчас хочется не об этом. Дело в том, что эта книга, как и предыдущие, рождена на поле битвы. Неослабевающая острота конфликта вокруг представленных в ней идей и людей создает уникальную познавательную ситуацию, которая ставит ее в центр понимания современного положения в историческом знании, но при этом, на мой взгляд, препятствует анализу содержащихся в ней идей. Каждый раз, когда обращаешься к изложенному в той или иной книге проекту "когнитивной истории", оказывается, что вокруг его создателей и сторонников идет бой, так что остается либо хвалить авторов, полностью приняв их сторону, либо стать на сторону их противников, предоставив им аргументы для критики. Не случайно поэтому, что большинство рецензий на книги, в которых подается этот проект, написанных квалифицированными историками, оказывались комплиментарными, а постоянно возникающие в ходе их прочтения когнитивные диссонансы чаще всего разрешались читателями и толкователями на уровне морального консонанса, опорой которого служит авторитет авторов, а не сбалансированный научный анализ.

Особенно это характерно для дискуссий 2012 г., когда одновременно отмечалось 90-летие Медушевской и шла жестокая, невиданная с начала 1970-х гг. борьба вокруг журнала "Российская история", возглавлявшегося Медушевским. Тогда единственное высказанное недоумение по поводу односторонности критики Медушевской неокантианства и бедности ее справочного аппарата, возникшее у М. Румянцевой, было быстро задавлено не относящимися к делу ссылками на Л. Выготского [Медушевский 2012; Румянцева 2013, с. 7; Минц 2013, с. 71 - 72]. Но сейчас, когда конфликт немного стих, в глаза бросается контраст между все новыми попытками осмысления сторонниками проекта связанных с ним сложностей [Румянцева 2014] и незыблемой уверенностью Медушевского в достаточности представленных доказательств. В этом, на мой взгляд, надо разобраться.

Что и говорить, проект "когнитивной истории" покоряет стремлением к деидеологизации знания, верой во всемогущество источниковедения, жаждой преодолеть распавшуюся в советской историографии связь времен, верностью традициям исторического синтеза и сциентизма первого поколения школы "Анналов", масштабностью и укорененностью в традиции русской культуры (в методологии истории А. Лаппо-Данилевского, теории ноосферы В. Вернадского, космизма Н. Федорова), верностью идеалу учеников Лаппо-Данилевского, боровшихся за сохранение и развитие его идей в труднейшие для советской историографии 1930 - 1950-е гг., и даже своей лихой радикальностью: непризнанием достижений современного исторического знания, приравниванием "реляционистского" или "соотносящего" знания к релятивистскому и даже идиографическому, претензиями на создание новой парадигмы исторического знания [Медушевский 2013 с. 9 - 10, 13, 16, 18 - 19, 25, 32 - 32; Медушевская 2013, с. 67 - 70, 385 - 388, 397].

Он связан и с реальными успехами российской исторической науки рубежа XX и XXI вв. вообще и деятельностью РГГУ и новыми веяниями в журнале "Российская история" в 2007 - 2012 гг. в частности. Он воплощает реально существующие и крайне значимые для мировой историографии тенденции к дистанцированию от крайностей релятивизма, проявляющиеся в проектах постпостмодернизма, нового рационализма, неоклассического и постнеклассического знания. Наконец, опора "когнитивной истории" на объективизм и сциентизм, ее нарочитое противопоставление влиянию идеологии и философских догм представляет собой мощное оружие, использование которого весьма соблазнительно в условиях наступающей политической реакции, идеологизации исторического знания, прежде всего в области отечественной истории.

стр. 85

Однако, обращаясь к тексту книги, читатель впадает в недоумение, которое тем больше, чем ближе ее содержание к сфере его собственных интересов. Это касается самых острых из затрагиваемых в ней тем: предлагаемой концепции эволюции исторических идей, соотношения взглядов Лаппо-Данилевского и Э. Гуссерля, возможности превращения истории в строгую и точную науку, трактовки авторами понятий глобальной истории и новой глобальной истории, лингвистического и антропологического поворотов, проблем исторической географии. Самым странным является то, что запрос "когнитивной истории" на междисциплинарность не сопровождается у авторов запросом экспертизы их идей специалистами других областей, прежде всего философами-феноменологами, специалистами по когнитологии, теории систем, теории научных революций, феноменологической социологии культуры, гуманитарной географии. Я думаю, что у таких специалистов текст книги вызвал бы определенный интерес и им было бы что сказать сторонникам "когнитивной истории". В ожидании этого я попытаюсь сформулировать собственные недоумения (часто сформировавшиеся еще до чтения книги и никак не разрешенные с ее помощью) и в рамках возможностей историка постараюсь поставить проблемы, которые могут показаться значимыми специалистам по самым разным областям знания.