Мать и дочь

Увы, противоположная проблема также порождает

конфликты: когда кто-то принимает на себя слишком

большую ответственность или стремится к этому, другие

могут почувствовать подавленность и бесправность. Действительно,

человек, принимающий чрезмерную ответственность,

властвует над тем, кто эту ответственность

уступает. Когда человек уступает ответственность вопреки

своему желанию, он может почувствовать себя униженным

и в некоторой мере обиженным на того, кто владеет властью

над ним. Враждебность может принимать скрытые формы;

но она готова всплыть на поверхность в соответствующей

конфликтной ситуации.

Человек, берущий на себя слишком большую ответственность,

также может чувствовать недовольство. Большая

ответственность может оказаться нежелательным

бременем. Человек может посчитать, что на него взваливают

эту ответственность, если другие не хотят обременять себя

ею. Или человек может стремиться к власти или к контролю

над той или иной ситуацией, что становится возможным при

наделении его большей ответственностью, но не желает

брать на себя дополнительных обязательств, связанных со

временем, энергией и усилиями, обусловленных новым его

положением.

Таким образом, обе стороны могут чувствовать неудовлетворенность,

если ответственность распределена неравномерно.

Это иной вариант ловушки ответственности,

в которую иногда попадают люди. Одна из причин того, что

чрезмерная ответственность может привести к конфликту,

состоит в том, что человек, уступивший ответственность,

может чувствовать обиду, разочарование и напряжение,

тогда как человек, принявший на себя ответственность,

считает ситуацию контролируемой. Этот вариант легко

может возникнуть, поскольку он типичен для основополагающих

человеческих отношений — взаимоотношений родителей

и детей. Ведь когда одни начинают вести себя как

ÅsродителиÅt, другие, которым отведена роль ÅsдетейÅt, могут

чувствовать унижение и даже протестовать.

Вариант ÅsРодители/ДетиÅt

Для родителей естественно действовать, давать советы

и принимать решения за детей. Вначале, так или иначе,

ребенок полагается на родительскую протекцию и руководство.

Но когда он вырастает, у него появляется потребность

в самоутверждении и свободе выбора. Некоторые родители

признают это с трудом. В результате ребенок может стать

злым, раздражительным или замкнутым, когда он повзрослел

и хочет большей свободы и ответственности, которую его

родители не желают ему предоставить.

Как раз такая проблема возникла у Энджи и ее матери.

Она возникла, когда Энджи стала уже молодой девушкой,

и со временем все обострялась. Мать и дочь часто вступали

в шумные перебранки с короткими перемириями между

баталиями. Проблема, с точки зрения Энджи, заключалась

в том, что мать говорила ей: ÅsТы не можешь (не хочешь)

сделать этоÅt,— тогда как Энджи и могла, и хотела

сделать то, о чем шла речь.

На семинаре, вспоминая те смутные времена, Энджи

рассказывала:

ÅsМоя мать всегда хотела властвовать надо мной

и говорила мне, как поступать, что делать, и это обижало

меня. Мне казалось, что она продолжает обращаться со

мной, как с ребенком. Она не верила, что я повзрослела. Даже

когда мне было 17—18 лет, она продолжала в том же

духе.

Если мы куда-то выходили, она говорила мне, что

надевать. Если я хотела выбрать что-то понравившееся мне,

она говорила, что это мне не к лицу или что я стараюсь

сделать назло.

Она постоянно напоминала мне о том, что я и так

собиралась делать, например, о собрании в школе или

о визите к врачу. Когда я заговаривала с ней о том, что нет

необходимости в таких напоминаниях, она отвечала, что

всего лишь хотела быть полезной мне. А иногда она

говорила, что видит в этом необходимость, потому что.

я всегда забываю о таких вещах. Она полагала, что я не могу

взять на себя какую бы то ни было ответственность,

поскольку никогда не давала мне возможности доказать, что

я могу это сделать.

Она всегда давала мне советы, которые я не хотела

слушать, потому что не нуждалась в них. Когда я не

следовала ее советам, она говорила, что это для моего же

блага, что я не слушаю ее, что это одна из моих ошибок. Она

обсуждала моих друзей; она говорила мне, когда идти

в прачечную и что для этого нужно сделать; она говорила,

что она думает о моей прическе и что мне следует сделать

с волосами.

Как правило, я делала то, что она говорила, просто для

того, что бы сохранить мир. Но в глубине души я кипела,

поскольку чувствовала, что она старается подчинить себе

всю мою жизнь. Она надавливала на одну из моих болевых

точек и я просто взрывалась. Это бывал какой-то пустяк —

совет по поводу прически или покупки обуви. И я тогда

начинала кричать ÅsОставь меня в покоеÅt, а она кричала

в ответ ÅsТы не ценишь того, что я для тебя делаюÅt.

Я говорила, что хочу жить без нее, и это приводило ее прямо

в неистовство. После таких разговоров часто я выскакивала

из комнаты, хлопая дверью, а иногда так уставала от крика,

что уступала. Иногда мать уходила, бросив напоследок что-

то типа: ÅsО, делай, что хочешь. Не знаю, чем я заслужила

этоÅt.

Каким бы ни было окончание разговора, я обычно

чувствовала себя плохо после него. Затем несколько дней

между нами ощущалась скрытая напряженность, пока не

возникал очередной повод для конфликтаÅt.

Эти баталии и напряженность оскорбляли и мать, и дочь.

Однако мать хотела сохранить свое опекунство, поскольку

искренне считала, что дочь пропадет без ее руководства, а,

может быть, ее низкая самооценка толкала ее к главенству

хотя бы над своей дочерью. Было ясно, что Энджи

сопротивляется и обижается, а Элис — мать Энджи —

поняла, что ничего не может с этим поделать. Похоже, это

говорила ее материнская душа, и Элис не могла сдерживать

себя, даже когда понимала, что некоторые ее замечания

отталкивают дочь. Элис считала, что возможность устраивать

жизнь дочери стоит риска испортить с ней отношения.

Элис мечтала о теплых и дружественных отношениях

с Энджи, даже когда своими действиями она оттолкнула от

себя дочь. Если бы ее спросили, она бы ответила, что она

хотела дать дочери больше самостоятельности, но просто

чувствовала, что та не сумеет ею воспользоваться.

В действительности же в собственное понимание

проблемы ответственности Элис вплела свою неуверенность

и опасения. С одной стороны, она так хотела дополнительных

забот о чьей-то жизни. Она чувствовала, что, утратив

такой контроль, она потеряет в значимости как личность,

поскольку не имела возможности проявить себя на работе

или в иной сфере. Руководство и контроль над дочерью

придавали ее жизни смысл. С другой стороны, она видела

отрицательные стороны такой огромной дополнительной

ответственности. Она находилась в состоянии постоянного

стресса, так как право на руководство и контроль ей

приходилось постоянно отстаивать. Это всегда создавало

возможность ссоры с дочерью, которую она любила. Кроме

того, она боялась мыслей, которые приходили к ней в связи

с принятой на себя ответственностью за жизнь дочери,—

если что-то будет плохо, то это ее вина.

Первая часть решения проблемы состояла в продолжительном,

трудном, объективном рассмотрении ситуации.

Произошло то, что ранее было невозможно: мать и дочь

разговаривали друг с другом спокойно. И Элис стало ясно,

что ей необходимо что-то изменить; на этот раз ей следует

контролировать и саму себя для того, чтобы улучшить

взаимоотношения с дочерью.

И таким образом — следуя посторонним советам и используя

метод визуализации для предвидения вероятного

будущего — она решилась на риск. Она разрешила Энджи

взять на себя все обязанности по организации приема

родственников, приехавших с визитом. И у матери,

и у дочери эта проблема вызывала страх, поскольку они

были уверены в том, что ее решение будет сопровождаться

яростной борьбой. Энджи хотела повидаться с кузиной

своего возраста. Однако она содрогалась при мысли о том,

что их встреча пройдет по плану, составленному матерью,

вплоть до одежды, которую та будет советовать ей надеть.

И она была шокирована, услышав от матери, что

планировать прием может по своему усмотрению. Сначала

она даже разнервничалась — это было для нее ново и она

должна была все сделать хорошо. (И ей хотелось знать, что

обо всем этом думает ее мать).

Элис тоже нервничала — что если ее затея не удастся?

Но она убедила себя, что это проверка. Может оказаться,

что Энджи не справится. Ничего не потеряно, кроме одного

дня, а после этого она вернется к руководству дочерью.

А может быть, все пройдет удачно. По крайней мере, Энджи

будет удивлена и порадована самостоятельностью.

День приема прошел замечательно, благодаря усилиям

обеих (Энджи прекрасно все распланировала, а мать не

мешала ей советами). После всего они даже долго и вежливо

говорили. Элис признала успех Энджи и согласилась дать ей

больше самостоятельности в будущем. Для нее это было

нелегко. Процесс передачи дочери части ответственности

занял много времени. Однако с помощью консультаций Элис

удалось преодолеть стереотип поведения контролера,

опекуна, руководителя. Она научилась сдерживать себя, не

давать советов, не проверять дочь. Она могла бы прийти на

помощь, если бы дочери это потребовалось, но старалась

оставаться в тени. Она научилась отходить в сторону

и результатом было мгновенное снятие напряженности

между матерью и дочерью. Она гордилась новыми взаимоотношениями

с Энджи, а также тем, что у дочери есть

чувство ответственности. Энджи время от времени совершала

некоторые ошибки, но теперь могла на них учиться, как

это делают все люди, взрослея. А Элис заменила потребность

контролировать и руководить другими людьми на потребность

в ответственности в общественной добровольной

деятельности, и люди по достоинству оценивали ее усилия,

когда она эту ответственность оправдывала.