Три года спустя

Штат Вашингтон. Сиэтл. США.

Огромный кабинет генерального директора одной из компаний корпорации «Боинг» мягко освещался светильниками со встроенными в них галогенными лампочками, создавая любившему рассеянный свет и полумрак хозяину кабинета спокойное и комфортное состояние. Большие, от пола до потолка, чуть затемненные окна, расположенные прямо напротив рабочего стола и занимающие почти всю противоположную стену, как, уже говорилось, далеко не маленького кабинета, открывали впечатляющую панораму города: двадцать пятый этаж небоскрёба существенно способствовал этому. Окна закрывали вертикальные, на всю длину стены, жалюзи. Как правило, они всегда были закрыты. Находившимся в кабинете сотрудникам, да и посторонним тоже, не рекомендовалось вхолостую глазеть по сторонам и отвлекаться от серьёзных разговоров. Боковых окон кабинета было вполне достаточно для нормального освещения кабинета.

Между рабочим местом руководителя и этой, по сути, стеклянной стеной располагались несколько кресел, стоящих по обеим сторонам длинного дивана. Кресла и диван были развёрнуты в сторону окон. Посередине этой мебельной композиции стоял большой стеклянный журнальный столик.

Хозяин кабинета, Лео Натроски, любил неожиданные эффекты. Когда деловые разговоры заканчивались, он незаметно от посетителей нажимал кнопку на дистанционном пульте, и жалюзи, тихо шелестя, открывали изумлённым гостям захватывающую панораму лежащего внизу города, а главное – манящие своей безграничностью просторы океана. Всех, кто впервые присутствовал при этом действе, охватывал неописуемый восторг. После этого довольный произведенным эффектом Натроски величественным жестом приглашал всех рассаживаться на диваны и кресла. Как правило, пораженные необычной панорамой гости, подбирая слова восторга, некоторое время молчали. Секретарше этой паузы хватало, чтобы вкатить сервировочный столик с напитками и кофе.

Над рабочим столом директора висели написанные маслом два портрета, причём один выше другого. Два основателя огромной корпорации, Уильям Боинг и Конрад Вестервельд, глядели на всех строго и придирчиво, мол: «Парни, знаем, что вам тяжело. Конкуренты наступают на пятки, но не сдавайтесь. Ни шагу назад. Любыми путями ищите новые технические решения – они всегда есть. Все средства хороши в достижении цели. Настоящий бизнес не делают в белых перчатках». Лео часто и подолгу вглядывался в их лица, пытаясь найти ответы на сложные вопросы. И еще… он иногда спрашивал сам себя: «Почему портрет Уильяма укреплён на стене чуть выше, чем портрет его соратника?». И каждый раз не находил на него аргументированного ответа.

Вот и сейчас Лео стоял перед портретами, размышляя о непростой ситуации, связанной с одной экспериментальной разработкой. Ожидаемый эффект не получался. Это в фундаментальной науке: отрицательный результат – тоже результат. На практике подобные вещи нежелательны. На следующем заседании наблюдательного совета корпорации эта затея может плохо для него закончиться. На решении о финансировании этой научной экспериментальной разработки настоял именно он: ему теперь и отвечать.

«Старые заслуги мне уже могут не помочь. Корпорацию и так трясет от финансовых потерь. Если раньше заказчики за нами бегали с просьбами разместить свои заказы на изготовление самолетов, то теперь, наоборот и мы вынуждены бегать за компаниями, желающими увеличить поток авиапассажиров и, что не менее важно, идти на их условия – делать огромные скидки», – думал Лео о сложившейся ситуации.

Портреты основателей корпорации строго глядели на генерального директора, словно давали понять: «А как ты думал? Большие деньги – большие проблемы. Крутись, сынок. Мы уже ничем тебе не поможем». Лео с горечью усмехнулся: «Знаю, парни, знаю».

Именно поэтому в приемной его дожидались два человека. Один – руководитель и автор перспективного проекта, другой… впрочем, тоже нужный специалист.

«Подождут. Время встречи строго определено: осталось две минуты», – подумал он.

Генеральный директор любил точность во всём.

Ровно в назначенное время дверь в кабинет приоткрылась, в проеме показалась аккуратная головка его секретарши. Директор кивнул ей, давая разрешение посетителям войти. Взглянув еще раз на портреты, он вздохнул и медленно, с достоинством сел в свое кресло. Вошли двое мужчин.

Торжественная тишина кабинета сразу исчезла. Есть такой тип людей, при появлении которых моментально нарушается очарование полной тишины. Точнее, тишина есть, но появляется какой-то дискомфорт в восприятии этой самой тишины, хотя ими не произнесено пока ни одного звука.

Лео опять вздохнул: он знал дальнейшее развитие событий, поэтому убрал с края стола небольшой бронзовый бюст Вашингтона и ажурной отделки металлический стакан для карандашей – на всякий случай.

Вошедшие сотрудники поздоровались, мельком оглядели кабинет шефа, и один из них, Дик Флейт, сел на предложенный директором стул. Второй немного помедлил, оценивая обстановку, и, не спеша сделав несколько шагов, примостился возле длинного стола переговоров. Директор этому не удивился: как правило, свои беседы с этим человеком они вели именно там – подальше от всех средств связи. Почему? Лео этого и сам не знал.

Стол для переговоров находился в другом конце кабинета и обычно использовался для расширенных совещаний с большим количеством приглашенных. Правда, подобные мероприятия случались не часто: не любил генеральный директор это, как правило, пустое, по его словам, времяпрепровождение.

Лео Натроски старался чаще находиться среди коллектива и решать возникшие вопросы на местах. Во-первых, чтобы люди не расслаблялись и знали: в любой момент шеф может зайти; во-вторых, коллектив должен знать, что тайн у руководства от них нет: все проблемы решаются на месте с их участием. Нет, какие-то тайны, конечно, есть, не без этого, но эти тайны не касаются их лично: корпоративные тайны – дело святое. И люди это прекрасно понимают. Таким поведением пятидесятидвухлетний Лео Натроски снискал уважение у коллектива и старался его поддерживать.

Дик Флейт закончил, наконец, раскладывать на столе свои бумаги и вопросительно взглянул на директора. Его длинные руки, вечно что-то перекладывающие, листающие, чешущие то нос, то ухо, никогда не находились в состоянии покоя. Вдобавок Флейт постоянно потирал правой рукой пальцы на левой руке. В детстве Дик отморозил руку и ему грозила ампутация двух или трёх пальцев, но операции удалось избежать. Первое время чувствительность пальцев была нарушена, и врачи посоветовали ему постоянно их массировать. Несколько лет Флейт с остервенением мял, тёр, бил кончики пальцев, пока в них не восстановилось кровообращение, но привычка потирать пальцы осталась, как и бессознательное, непрерывное движение рук. Детский страх перед ампутацией навсегда оставил в его сознании свой след. Лео знал об этом и старался не обращать на это внимания.

Нетерпение Флейта достигло предела. Руки, словно крылья мельницы под напором сильного ветра, ускорили свои хаотичные движения. Всё его нескладное длинное тело дрожало. У Лео создалось впечатление, что Дик сейчас заржет, как конь, и начнёт бить копытами. Он на секунду представил себе коня, сидящего перед ним на стуле, ухмыльнулся и кивнул головой: давай, мол, начинай.

– Мистер Натроски, можете меня увольнять. Да, да, увольнять. Я не шучу, – его руки стали судорожно сворачивать в трубочку лист бумаги, которую до этого он держал в руках.

«Не хватало, чтобы этот псих начал меня разглядывать в подзорную трубу», – подумал Лео, а вслух сказал:

– Да в чем дело? Объясните мне толком, мистер Флейт.

– А я не могу вам объяснить это. Не могу. Вот, читайте.

Флейт развернул свёрнутый листок, но тут же передумал передавать его директору и попытался прочитать сам. Сильное возбуждение, а главное, неподдельное огорчение не дали ему это сделать: глаза не успевали за движениями рук. Кинув лист на стол и, словно артист на сцене, подняв вверх руки, произнес:

– Они добились непостижимых результатов.

Кто «они», Натроски, конечно, догадался.

– И что же? Кстати, мистер Флейт, вы не на сцене. Давайте без патетики.

– Пять процентов потери веса. Вот что это такое. Пять, – чуть не плача, проговорил он. – Пять против нашего одного несчастного процента. И это после стольких трудов и бессонных ночей. Мы были уверены, что находимся на правильном пути, тем более, что это подтверждалось и теми обрывочными сведениями, что вы нам подкидывали. Но, как оказалось, этого было недостаточно. Мы зашли в тупик, господин директор. Да, да… в тупик. Профессор Дорлинг оказался удачливее нас, – закончил он свою речь.

Руки Флейта опустились на стол, что было убедительным доказательством его отчаяния. Немного придя в себя, несчастный ученый уже спокойным голосом как бы подвёл итог своего экспансивного выступления:

– В самой идее я не сомневаюсь. Мы на правильном пути. Нам кажется, что всё дело в материале, из которого отлит экспериментальный диск. Помимо иттриумно-бариевых окислов меди, в его составе есть какие-то другие металлы в виде добавок, существенно влияющих на его свойства. Весь наш экспериментальный процесс совпадает с работами конкурентов, что подтверждалось данными, поступающими по вашей секретной линии. Благодаря этим сведениям мы закупили набор дополнительного оборудования, идентичного тому, которое установил профессор в своей лаборатории. Собственно, оно и дало, наконец, нам этот, как мы считали, успешный результат. Я повторяюсь, но вся причина нашего отставания – в диске. Другого объяснения у меня нет. От нашего диска мы не можем добиться большего.

При слове «диск», Лео украдкой взглянул в сторону второго посетителя. Тот сделал еле заметный кивок головой в сторону двери.

– Другими словами, мистер Флейт, все ваши усилия на этом этапе экспериментов свелись к результату, который дал всего один процент потери веса экспериментального диска. У наших конкурентов – пять процентов. И если я вас правильно понял, то всё дело только в материале, из которого отлит диск.

В знак согласия Дик Флейт огорчённо кивнул.

Краем глаза Лео заметил, что посетитель опять качнул головой в сторону двери. Директор непроизвольно насторожился. Намёк был очевиден: Флейта надо поскорее выпроводить из кабинета.

– Хорошо, мистер Флейт. Я подумаю, что можно еще сделать для вас. Позже мы обсудим эту проблему. Я приглашу вас.

Дик Флейт с недоумением посмотрел на стопку приготовленных документов, но спорить не стал; медленно собрал их и, бормоча что-то себе под нос, забыв попрощаться, покинул кабинет.

Директор подождал, пока за ним закроется дверь, встал, пересек кабинет и сел напротив своего нетерпеливого гостя.

– Ты все понял, Сэм? Дела, как видишь, не блестящие. Я пригласил тебя специально, чтобы ты слышал доклад Флейта собственными ушами. Как видишь, время уходит, а результатов нет. В этом году заканчивается срок моего контракта, но с такими результатами у меня практически нет шансов на его продление. И, как ты понимаешь, меня это очень тревожит. Думаю, что и тебя это должно тревожить. Надеюсь, тебе есть что мне сказать? По глазам вижу, что есть.

Лео говорил неправду. По глазам его давнего товарища, Сэма Макгрогена, никто и никогда не мог определить, о чем в настоящий момент думает их хозяин. Его бесцветные, чуть прищуренные глаза в любой ситуации смотрели на собеседника спокойно и чуть-чуть насмешливо. Вот и сейчас Сэм совершенно спокойным голосом, глядя на генерального директора своим ироничным взглядом, произнес:

– Лео, я всё понимаю. Поверь мне, делаю, что могу. Но сегодня у меня плохая новость.

– Господи, что за день сегодня! Давай, говори.

– Наш визави окончательно отказался от сотрудничества с нами. Я предлагал ему солидные деньги. Не помогло. Причём он предупредил: если мы и в дальнейшем будем соблазнять его и коллег заоблачными гонорарами, то он примет меры. Меры известны: ссориться с ЦРУ нам не с руки, как ты понимаешь.

– Ну и что теперь будем делать? Мои ученые действительно подошли к пределу своих возможностей. Ты слышал. Может, и правильно говорит Флейт: всё дело в диске. Сэм, у меня нет дороги назад. На карту поставлены слишком большие деньги, тут уж не до сантиментов. Другими словами, придумывай что хочешь, но диск должен быть у нас.

– Я это уже понял.

– Мне твоё спокойствие действует на нервы.

Лео встал и, заложив руки за спину, стал расхаживать по кабинету, рассуждая вслух:

– Просто обрывочной информации о разговорах сотрудников в их лаборатории, как видишь, не достаточно. Помимо диска, желательно иметь протоколы и записи экспериментов. Да, упустили мы время. Надеюсь, тебя он не подозревает в связях со мной?

– Нет конечно. Я делал всё, чтобы создать впечатление, что действую в интересах некой китайской корпорации. Думаю, мне это удалось. И вообще мы расстались почти друзьями.

Возникла пауза: каждый по-своему оценивал создавшуюся ситуацию. Макгроген понимал трудности, возникшие перед его товарищем, поэтому первым нарушил молчание:

– Лео, хочу тебя несколько обнадежить: я уже начал подготовку операции по изъятию диска. Даже не так: подмены диска, если говорить правильно. Банальная кража нам может сильно навредить.

Брови генерального директора резко дёрнулись вверх.

– Что значит «подмена»? Ты хочешь сказать – заменить их диск на наш? Но визуально они, наверное, имеют какие-то различия? Ну, диаметр, например.

– В том-то и дело, что, по словам нашего помощника, диски совершенно идентичны. Изготавливались по одной технологии в России и не имеют маркировки. Диаметр, толщина и внешний вид дисков совершенно одинаковы. Очевидно, различие состоит только в их внутренней структуре. По крайней мере, так заявляет ваш помощник. Я все-таки навел справки. Диски действительно заказывались в России, но в разное время. Состав литья, к сожалению, установить не удалось. Единственное, что можно сказать с определенностью: непосредственное участие в изготовлении диска для национальной лаборатории принимал тот русский ученый. Так что я допускаю, что диск отлили с добавлением металла, не предусмотренного технологией изготовления. Фамилия русского учёного – Калинин.

– Хорошо, с этим понятно. Идея подмены диска мне нравится. Интересная мысль, Сэм, интересная. Давай поподробнее.

– Нет, Лео. Не думаю, что тебе нужны подробности. Тебе важен результат. Так ведь? Хочу сказать только одно: подмена нам даст выигрыш во времени. Пока профессор Дорлинг со своей командой разберется, что им подменили диск, пройдёт немало времени. Нам это, как ты понимаешь, на руку.

Лео Натроски внимательно взглянул на друга и произнёс:

– Ты, наверное, прав, Сэм. Если что, принимай любые меры, раз по-хорошему не получается. Действуй, – и уже про себя подумал: – «Меня это действительно не должно касаться. Мало ли что? Если кто и виноват в этой ситуации, так это скорее Флейт: мозгов у него не хватило в свое время правильно оценить выступление того русского учёного на симпозиуме в Финляндии. Предложи он тогда русскому учёному сотрудничество с нашей компанией, и многие проблемы сейчас были бы решены».

– Когда ты планируешь провести операцию?

Его собеседник ответил не сразу. Подумал и тем же спокойным голосом буднично произнёс:

– Скоро, Лео. Очень скоро. В этот четверг. Ты не забыл, что он последний в ноябре? Надеюсь, не надо напоминать про День благодарения.

Кэтрин

Скамейка в парке была настолько грязная, что Кэтрин, несмотря на усталость, не рискнула на неё сесть. Ее рваные по последнему писку моды темно-серые джинсы тоже не отличались, прямо скажем, чистотой, но кожаная, светлая, тонкой отделки курточка, ладно сидящая на чуть располневшей фигуре молодой девушки, диктовала свои требования.

Другими словами, Кэтрин не хотела ее испачкать. Джинсы, чёрт с ними, со стороны не видно, в каком они состоянии, а вот светлая куртка – другое дело.

Впереди, на противоположной стороне аллеи, под раскидистым деревом виднелась ещё одна свободная скамейка. Не раздумывая, девушка устремилась к ней. На полпути к цели впереди себя она увидела двух «божьих одуванчиков» – бабулек, со всей прыти семенящих к той же скамейке.

– Ну уж фиг вам, – вслух буркнуло молодое поколение и почти бегом ринулось к заветному месту. Добежав до цели, она тут же разложила по обеим сторонам от себя свои вещи: джинсовую сумочку и свёрток в пластиковом пакете.

– Все, занято. Гуляйте, бабушки, вам полезно ходить пешком по свежему воздуху, – обращаясь неизвестно к кому, удовлетворённо произнесла Кэтрин. Сказала просто так, для себя.

Бабульки ее не могли слышать, но сразу просчитали ситуацию, перемножив ревматизм и атеросклероз на свой возраст. Результат оказался не в их пользу – отставали от молодой претендентки метров на пять. Женщины посмотрели друг на друга, вздохнули и повернули в обратную сторону. Девушка тоже облегчённо вздохнула. Посмотрела на часы: время, как назло, тянулось медленно.

«Придётся ждать», – отметила про себя Кэтрин, ощущая постепенно возникающую мелкую дрожь в теле. Придвинула поближе свои вещи и, открыв сумочку, достала сигареты. Жадно и глубоко затянулась, закрыла глаза и медленно стала выпускать дым. Несколько глубоких затяжек сделали свое дело: на лбу выступили капельки пота. Тело расслабилось и обмякло. Наступило короткое успокоение.

«Надолго ли? – мелькнула мысль. – Скорее бы приходил Блэк. – Но, зная привычку своего знакомого всегда опаздывать – особых иллюзий на его пунктуальность не возлагала.

«Интересная у него кличка – Блэк. Для конспирации, наверное. Сам-то блондин с почти светлыми глазами. Красивый парень, что и говорить, если не присматриваться, конечно. Все его прелести как-то растворяются при более длительном с ним общении. Бегающие глазки, оттопыренные уши, удлиненный профиль лица делали его похожим на крысу, которая всё время что-то вынюхивает. Что удивительно: все эти недостатки в нормальном состоянии не видны. Копна шикарных волос на голове прикрывает уши; чёлка закрывает часть глаз, изменяя овал лица. Но стоит Блэку намочить волосы, как все его недостатки вылезают наружу. Он об этом знает и, отдыхая где-нибудь на берегу моря, всегда старается знакомиться с девушками, как говорится, в сухом виде, имитируя очередную простуду, не забывая при этом укутывать горло легким шарфом. Лениво попивая пиво и сидя в шезлонге на пляже или у стойки бара, он с прискорбным видом простудившегося человека с тоской осматривает мокрые тела проходящих мимо девушек, делая им комплименты. Девушкам это нравится. К больным всегда относятся с сочувствием, тем более к таким красавцам».

Липкий пот и опять начавшийся озноб усилили ее нетерпение. Поминутно оглядываясь по сторонам, она внимательно всматривалась в идущих по аллее мужчин.

«Где его черти носят? Договорились же на двенадцать часов».

Она ловко бросила сигарету в сторону урны: на этот раз попала точно в центр. Остальные три со следами её розовой помады лежали рядом с урной. «Что поделаешь: урну ближе надо ставить», – усмехнулась девушка.

Но вот на аллее медленно, вразвалочку, не спеша появился парень в серой неприметной куртке с сигаретой во рту. Он рассеянным взглядом осматривал пространство вокруг себя, всем своим видом показывая, что он никуда не торопится. Дойдя до скамейки, на которой сидела девушка, парень остановился, кинул на неё взгляд, словно только что её увидел, и, посмотрев по сторонам, лениво уселся рядом с ней.

– Привет, Блэк! – первой поздоровалась Кэтрин. – Принес?

Не отвечая на ее приветствие и вопрос, парень медленно, с растяжкой произнёс:

– Что, уже приспичило? – В его голосе явно чувствовалось не скрываемое презрение.

– Приспичило, а ты как думаешь? Я тебя уже час ожидаю. Мог бы и поторопиться. – И, мысленно добавила: – «Козёл».

Парень, видно понял, что подумала о нём его знакомая, и ухмыльнулся.

– Не рассказывать же ей, что всё это время наблюдал за ней из укромного места. «Осторожность – прежде всего», – также мысленно парировал он.

– Не передумала? Всё помнишь, что надо делать? Бензин, надеюсь, залила в бак? Больше не прощу твоей дурости. – Его тихий, мягкий баритон постепенно стал менять свою окраску, переходя в шипящий зловещий шепот.

– Ладно, не заводись. Все, как договорились. Буду стоять в пяти метрах от угла – с открытым стеклом на задней двери. Ты подходишь и бросаешь мне на заднее сиденье вещи. Правильно?

– Правильно. После этого спокойно, не привлекая к себе внимания, трогаешься с места. Встречаемся через час на старом месте. Хотя, нет. Жди там, пока я не появлюсь. Мало ли что. Да, кстати, окно открой полностью. Неизвестно, каких размеров будет груз. И ещё. Минуты за три до назначенного времени включи двигатель.

Слушая инструкции Блэка, Катрин почему-то почувствовала непонятный страх. Его низкий, шипящий голос проникал в неё, парализуя сознание. Было видно, что её знакомый очень взволнован.

– Почему он так напуган? Ведь то, о чем он просит, с его слов – небольшая услуга с ее стороны. Его машина в ремонте, а ему необходимо перевезти сумку с вещами. В чём проблема? Почему такая осторожность? Вообще он какой-то нервный последнее время. Ну, фиг с ним. Главное, чтобы дозу дал.

– Ты меня слушаешь? – шёпотом на ухо Кэтрин произнёс Блэк. – На, возьми. Дрожишь вся. Пот вытри со лба. За квартал видно, что ширяешься. Он незаметно засунул свою руку в карман её куртки.

– Через три часа встречаемся.

Почти в назначенное время Кэтрин (пробки на дорогах все-таки внесли небольшие коррективы) стояла в положенном месте. Свою «Мазду» она припарковала впереди стоящего недалеко от нужного поворота автомобиля. Открыла заднее окно. Двигатель не выключала: до появления Блэка оставалось не так много времени. Чувство тревоги усиливалось с каждой минутой. Звучащая из динамиков музыка в автомобиле стала раздражать. Нажав на клавишу, выключила магнитофон. Не спуская глаз с угла улицы, вытащила из сумочки очередную сигарету и, нервно шаря по карманам, нашла зажигалку. Свободной рукой открыла своё окно.

Где-то недалеко послышались громкие хлопки, похожие на взрывы новогодних петард. Странное оживление прохожих и внезапно остановившиеся на перекрестке автомобили привлекли ее внимание. Руки внезапно стали дрожать. Лоб покрылся легкой испариной.

Неожиданно из-за поворота появился Блэк. Он почти бежал, сильно прихрамывая, в руках держал средних размеров спортивную сумку. К своему ужасу, Кэтрин увидела на его правой ноге большое красное пятно. Через несколько секунд Блэк с перекошенным от боли лицом поравнялся с ней и, не обращая на неё внимания, закинул на заднее сиденье автомобиля сумку. Затем, выхватив из нагрудного кармана какой-то предмет, бросил его в проём окна, прохрипев «Гони», бросился вдоль улицы. Пробежав несколько метров, он оглянулся. В боковом зеркале Кэтрин увидела его лицо и губы, которые что-то шептали. На тротуаре рядом с ним расплылось алое пятно. Вой сирен и появившиеся из-за угла полицейские заставили Кэтрин опомниться и медленно начать движение.

Проехав несколько кварталов, она остановилась. Вышла из машины и открыла заднюю дверь. Синяя, с белыми полосами сумка лежала на полу. Ремень сумки зацепился за торчавший рядом с сиденьем замок ремня безопасности. Трясущимися руками Кэтрин с трудом отцепила сумку и, открыв молнию, изумленно вскрикнула: в сумке лежали скомканные банкноты и одна банковская упаковка долларов. Быстро закрыв сумку, она запихнула ее обратно и хотела закрыть дверь, но ее внимание привлёк какой-то черный предмет, лежащий на сиденье. Она нагнулась: рука ощутила прохладу металла. Это был пистолет с длинным стволом. В ужасе Кэтрин бросила его на сиденье и, шатаясь, словно пьяная, села за руль.

Утром все местные газеты пестрели заголовками:

«Неудавшееся ограбление. Убиты три человека», «Изменение инкассатором графика инкассации нарушило планы грабителей», «Главный грабитель убит при задержании».

Кэтрин дрожащими руками торопливо развернула газету. Со второй страницы на нее смотрел Блэк, точнее, его портрет. Он смотрел на нее испуганно, с перекошенным от боли лицом. Снимок был сделан с расстояния примерно двадцати, двадцати пяти метров. На переднем плане фотографии чётко просматривался автомобиль, но блики лобового стекла не давали возможности разглядеть изображение внутри салона. Передний номер машины тоже практически не вошёл в кадр, по крайней мере, цифры не были видны.

– Моя «Мазда», – прошептала Кэтрин. – Видно, кто-то щёлкнул фотоаппаратом, когда я начала отъезжать от бордюра тротуара. Да, действительно, Блэк, как раз оборачивался в это время. Немного успокоившись, она трезво рассудила:

– Идти в полицию уже не имеет смысла. Надо было сразу заявить. Доказать моё участие в ограблении практически невозможно. Мало ли у Блэка знакомых девушек. На фотографии только марка машины. Ну и что? Номер не видно. Сумка. Пистолет. Выброшу в озеро.

Поздно вечером Кэтрин подкатила на велосипеде к городскому пляжу. Лодочная станция находилась недалеко и отсюда было видно: свободных лодок достаточно.

Небрежно держа на плече джинсовую дамскую сумку, девушка ловко запрыгнула в лодку. Неплохо владея вёслами, она отплыла метров на сорок от берега. Слабый отсвет от береговой иллюминации, освещавший установленные на берегу игровые аттракционы, сюда почти не достигал. Недалеко от нее медленно плыла лодка с целующейся парочкой. Им было не до нее.

– Пора, – произнесла девушка. Она открыла молнию на своей сумке и вытащила плотно обёрнутый пакет. Развернула. Ещё раз убедилась: лоскуты разрезанной спортивной сумки, доставшейся ей от Блэка, плотно обвязаны вокруг небольшого камня. Опять упаковала: для верности залепив края пакета скотчем. Оглянувшись, тихонько опустила пакет в воду.

Подождав, пока разойдутся круги от воды, вытащила из сумки ещё один небольшой, но тяжелый пластиковый пакет. Запустила в него руку и ощутила прохладу стального корпуса пистолета и глушителя. Подержав тяжёлый свёрток, она вдруг почувствовала, что не хочет его выбрасывать. Какое-то непонятное чувство блокировало в ней инстинкт осторожности. Закурила. Доносившаяся с берега музыка, вспышки красочных огней и приятный тёплый ветерок напомнили ей, что жизнь продолжается и не стоит всё драматизировать.

Кэтрин медленно, сопротивляясь всё тому же чувству, положила пистолет обратно в пакет. Звук закрывающейся на сумке молнии вернул её в реальный мир. Она легла на скамейку лодки и закрыла глаза.