Лжеименный разум с его «приманками»

Лжеименный разум = лжеименное знание (1 Тим. 6, 20), представляет собой устройство падшей человеческой мудрости, приобретающей для человека особое значение либо в силу основанных на нем конкретных технологических достижений, либо в силу престижности в обществе занятий этой мудростью (в науках, в философии), либо по причине восторга от умственных занятий. Эти три фактора могут действовать одновременно, например, в качестве мотивации для научной деятельности. По большому счету эта деятельность является суетой, рассеивающей и отвлекающей человека от главных вопросов жизни. Ее можно уподобить серьезному или практически направленному (технологическому) любопытству. Слепота падшего разума в вопросах духовных раскрывает главную греховную задачу приманок лжеименного разума – закрыть сознанию путь к спасительной жизни, через культивацию в нем самодовольства и гордости. «Приманка». Человеческая деятельность развивается автономно от Бога. Достижения ума могут являться наиболее привлекательными, отрывают от Бога. Диавол соблазнял Христа тремя возможностями власти: власти над материей ("скажи, чтобы камни сделались хлебами"); власти политической ("все страны мира отдам Тебе, если падши, поклонишься мне"); власти духовной ("бросься вниз, и ангелы подхватят Тебя" Мф.4, 1-10). Апостол Иоанн в приложении к человеку эти соблазны назвал "похоть плоти, похоть очей и гордость житейская" (1Ин.2,16). Эти три соблазна власти так и остались наиболее действующими на людей. С давних пор наука пытается превратить камни в хлебы — почти буквально. Во всяком случае — химия, а особенно — лекарственная промышленность построена на этом принципе. На этой же власти построено и манипулирование многими политическими лозунгами типа "все для блага человека"; или — “мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача”. Совсем особый вид манипулирования — в магической власти над духовными реальностями и возможностями. У людей нецерковных это выливается в стремление обратиться к различным оккультным силам, чтобы подчинить своей воле мир духовных сущностей (что обычно бывает в эпохи реакции на плоский рационализм). На самом деле обычно дьявол пользуется этими стремлениями людей — мнимо подчиняясь, — чтобы тонко поработить их. У людей церковных это проявляется в переживании магической силы мистических возможностей, например, молитвы, что может приводить в состояние экстатической прельщённости (прелести, по аскетической терминологии). Не таким острым, но зато более распространенным является соблазн обманной красотой. Вспомним снова первое искушение Адама. Немалое место в этом искушении занимал мотив "красного (красивого) на вид" плода. И в этом смысле мир приманивает человека через самоценность человеческого творчества, в служении которому соединяется обычно много грехов; самый очевидный из них в такой ситуации — тщеславие. Творчество (талантливость) есть, в частности, способность выйти из дольнего мира суеты, что высоко ценится, но осуществляется обычно иллюзорно. Чаще всего в творчестве находит свое выражение (отражение), да еще и выпуклое и привлекательное, неочищенная, страстная земная природа человека. Особенно характерны в этом плане литература и театр. Или же — что по сути одинаково — низшие страсти "сублимируют", т.е. как бы одухотворяются, находят поэтически преображенное переживание. В таком случае здесь еще больше самообмана.

2. Естественные «добрые» чувства падшей природы и «сокровенный сердца человек».

В словаре современ. человека слово душевность определяется и оценивается нравственно по-другому, чем в христианском языке. Обычно теперь под душевностью понимают сердечную мягкость, теплоту, отзывчивость, готовность принять искреннее и живое участие в судьбе другого человека, и прочее. Христианский опыт под душевностью понимает обширный комплекс душевной "продукции" (ощущения, восприятия, помыслы, желания, мысли, пристрастия, чувства, вкусы, стремления, привычки, реакции, волевые усилия, благодатные озарения и ложные "прелестные" видения, работу памяти и многое другое, что так или иначе переживается). Вся эта душевная продукция сама по себе — нейтральна, как нравственно нейтральна и наука, которая занимается этим комплексом — личностная психология. Но нейтральным это может быть лишь в абстракции, в чистой теории; на деле же все имеет нравственную окраску. Главн. задача, поставленная душевностью, состоит в том, чтобы сделать более тонким порог чувствительности, во-1-х, во внутреннем умении видеть психологическую работу, а во-2-х, и в межличностных отношениях. Но как раз многие душевно тонкие люди отмечали глубокую внутреннюю фальшивость подобной чувствительности и сентиментальности, почти всегда связанной с очевидным самодовольством. Бесплодная теплота душевности обличается ап. Иоанном в его Откр. 3, 15: "Ты ни холоден, ни горяч…! Но как ты тепел, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст моих". Важнейшая установка душевного человека состоит в том, что сам он называет самовыражением. все вообще делание человеческое — от техники до воспитания детей — носит характер самовыражения, потому что на всем не может не выражаться печать индивидуальности, хотя бы и слабо проявленная в силу обстоятельств, рода деятельности и неярких индивидуальных свойств. Но поскольку вектор души, как в творчестве, так и в любой деятельности, не направлен в небо, в сферы объективно высшие, то и душевный человек не претворяется в духовного. Будучи горизонтальным, этот вектор выражает бесплодное душевное ползание, а направляясь вниз, выражает лишь полную искаженность грехом человеческого существа. Таким образом, и чистая — как бы — душевность предстает как вид плотского переживания, только несколько сублимированный; и именно в душевности провоцирующие действия диавола, мира и плоти реализуются через грех. «Сокровенный сердца человек» – образ данный ап. Петром (1 Пет. 3.3-4.), но всегда сокровенный сердца человек является во всей красоте духа. Если в сердце чел-ка, как в нравственном центре личности, периферия занята не «царствием небесным» а чем-то другим, то «сокровенный сердца человек» раскрывается в образе искаженном тлением («Где сокровища ваши, там и сердце ваше»). Тогда работа по построению внутреннего мира (нравств. совершенствованию), заключается в разгребании сердечной периферии для очищения нетленной красоты (центр сердца). Эта периферия имеет плотско-душевный характер (Гал.5:19 – «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство…ссоры, ереси»). И плоть здесь душевно-земное устройство, осуществляющееся автономно помимо духа, как результат грехопадения. Плотско-душевная периферия сердца пытается захватить и сам центр сердца, и в тоже время выпускает щупальца плотской душевности во вне. Это и есть греховная работа «сокровенного сердца плотского человека», производимая внутри – в подсознании (бессознательном). Св. Отцы не советовали погружаться в подсознательное или стараться его исследовать, называя такие действие беседой с помыслами. Помыслы рождаются при бесовском участии. Подлинный «сокровенный сердца человек» открывается как раз в отсечении всяких помыслов, ибо всякий помысел исходит от сердечной периферии. Любая нравственная система, кроме христианской, ошибочно предлагает развивать человеку свои собственные нравственные возможности, при этом, не желая учитывать что эти возможности, все пронизаны грехом, нечистотой. По учению же ап. Павла («Но Господь сказал мне: "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи". И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова». (2Кор.12:9)) задача нравственного закона состоит в том, чтобы человек познал немощь своих возможностей. Чтобы «сокровенный сердца человек» открывался через действие в нём Бога, а не по своей мнимой нравственной значимости. Вот 1-е две главы этики: невыразимый ужас перед грехом, и невыразимое могущество Спасающего от греха, - это этика, а все остальное этикеты. Ибо этика это наука о спасении, всё же остальное наука о поведении. Но такое понимание для человека трудно, т.к. хочется ценить в себе действие именно своих «добрых чувств» - естественных чувств падшей природы. Предполагается, что их достаточно пробудить и нравственные задачи будут решены, при этом имеется в виду небольшой набор чувств (справедливость, доброжелательность, честность, незлобие и т.д.). Все они относятся исключительно к сфере взаимоотношений с людьми, и для этих чувств Бог как бы и не нужен, они могут работать и в автономном режиме. Их признак самодостаточность, а основной результат самоправедность. Но христианской нравственностью такой результат оценивается негативно, например, фарисеи. В своей основе все естественные чувства есть остатки переживаний личностью в себе образа Божия, и поэтому оцениваются большинством людей как положительные, и известны во всех народах и во все времена. Но поскольку человек пал, то эти чувства, переживания тоже находятся в искаженном состоянии, из-за самости, которая в них присутствует. Отсюда пронизанность их грехом, например, благотворительность может быть проявлением тщеславия и т.д. Христианское нравственное переживание сверхприродно и требует волевого усилия, для преодоления естественного природного типа нравственного акта - «любите врагов ваших» (Матф. 5.44). Это усилие всегда связано с Крестом Христовым. Духовно-плотские чувства необходимы как субстрат для возрастания чувств духовных, только в этом и есть их положительное значение.