Тёмных Координаторов заказывали? 10 страница

– В случае крайней нужды, – чужачка отнюдь не уступает оппоненту в выдержке, – мы способны поработать и Звёздным Молотом. Куда эффективней и аккуратней. Народы, порабощённые ассвари в их Тафлуровой туманности, ни в чём не повинны. И не пытайтесь, сир, убедить меня, что-де после угнетателей вы больше всего ненавидите угнетённых. Слыхали мы эти байки.

И (хотя Тельдамарит никакие бородатые афоризмы даже не думает повторять) завершает сумрачно-доверительно:

– Коль скоро бы мне предложили определить одну-единственную вещь, что не жаль выбросить вон из вашего пространства-времени… без колебаний назвала бы кандидатом на аннигиляцию номер один – вашу любимую адскую игрушку. И лично привела бы приговор в исполнение, никаких обжалований не принимая.

– Пацифисты! – бросает император, и слово это звучит как площадная брань.

– Не советую, Ваше Величество, относить обороноспособность Конфедерации к материям, не существующим в принципе. – Аррк Сет и не думает покидать уютное кресло, которое облюбовал. – При таких-то ребятах, как Шейла сотоварищи, предложите захватить их Содружество, штурмом ли, измором, изменой, – откажусь наотрез. А вам хорошо известна моя неуёмная страсть к узурпациям.

– Спасибо, Аррк, за лестный и точный отзыв. – Хейтсо-зейранец кивает ему с дружеской приязнью. – Действительно, куда достойней и полезней для разумных – сотрудничать, а не конфликтовать.

– Люди как боги, сколь я понял, – резюмирует император без особого энтузиазма.

– Ну уж нет. – Августейшее умозаключение явно задевает какую-то болевую точку в душе чужачки. – Люди – как люди. Это вы здесь, сир, как царь и бог. Возомнивший, склочный, на расправу скорый местный божок. И всё – от комплекса неполноценности превеликого.

Подойдя вплотную к императорскому столу, она с интересом вглядывается в один из действующих мониторов. Тот показывает, по всему судя, взаимную диспозицию имперского и ассварийского флотов. Насмотревшись вволю (на что ей хватает доли секунды) – резким хлопком по терминалу выключает компьютер: верно, чтоб не отвлекал от задушевной беседы. Глаза Тельдамарита слегка лезут на лоб, в них явственно читается: Светлое Небо! я-то полагал, манеры Аррк Сета – верх наглости; но оказывается – нет предела совершенству!

Чужачке, однако, недосуг считаться с оскорблённым самолюбием монарха: она бесстрастно-иронична.

– Вам никто никогда не рассказывал, сир, чем именно отличаются люди от богов? Так объясняю первый и последний раз – разумному достаточно. Боги умеют жертвовать только другими – ради себя родимых. Люди же… на то они и люди, чтобы уметь жертвовать – собою. Во благо – других.

И – завершает совсем уж на выдохе, грустно:

– А вы в курсе, сир, чем труднее всего пожертвовать – в самом себе? Собственными амбициями, сир…»

…Автор бестселлера «Абсолютное оружие» (и, теперь уже, многих других) – слегка оплывший и сильно омаститевший за десять с гаком лет признания – с досадой отвернулся от персонального компьютера, своей роскошной новомодной игрушки. Многое можно забыть; выбросить из головы, как ненужный хлам; похоронить под мощным пластом благополучия. Демобилизацию, нужду, обветшалую мансарду, хозяйку-скупердяйку…

Не отринуть, не сбросить со счетов – восторг творения, безудержный высверк фантазии, бессонные ночи не в тягость, а в радость. Не отречься, не откреститься… Куда ушло? когда затерялось? где разбазарилось?

А с виду, казалось бы: о чём мечталось, то сбылось. Мировое имя; миллионные тиражи; соответствующее состояние; вилла на Миафлосских островах; вот даже персональный компьютер – недавнее изобретение, не для средних кошельков. И Сэра, жена, вернулась с Алимганской войны без царапины, как в своё время вернулся он сам с Мировой. Приобрела там: чин капитана; эскадрилью под начало; три медали с орденом; тысячи часов боевых вылетов…

И потеряла – себя.

Как потеряли себя, в общем, все, кто прошёл эту войну; как и всё поколение, и вся страна себя потеряла. Когда война, начатая ими, супердержавой, так лихо да шапкозакидательски, очень скоропостижно скисла и завершилась грандиозным пшиком. Когда мировая общественность с редкостным нынче единодушием осудила эту войну, как имперскую агрессию. (Наиболее злорадствовали да кликушествовали, разумеется, в супердержаве-конкурентке… эйлальцы, убеждённые флюгера, и обер-флюгер, их лидер-диктатор, напыщенное и косноязычное ничтожество. Обсудили, осудили с оборота, и сами незамедлительно вторглись сразу к трём соседям – насаждать столь любимое ими всемирное равенство и братство огнём и железом. Эх, тоска, тоска, безнадёга…)

Но в одном-то, в главном, все они чертовски правы: не стоило и соваться в Алимган этот растреклятый. Когда уже поймём, что колонизаторская политика давно и явно себя изжила, и что пора всякому здравомыслящему государству направить все свои ресурсы – исключительно на внутреннее развитие.

Саролна, Саролна, священная Родина-Мать! Быстро же подзабыла ты времена, когда была колонией сама, и трагедию собственной Войны за независимость.

И теперь на центральной столичной площади бард-инвалид в лохмотьях лётного мундира, швырнув пилотку наземь для подаяний, надрывает душу:

Но кто сказал, что время лечит?

Оно больней, чем пуля, ранит.

Идут года, и всё – не легче.

Мы все погибли в Алимгане…

А Сэра, его жена, с новой, неправедной войны разве не погибшей вернулась? Разве становой хребет души не пополам сломан? – как у Шейлы, не-его героини. О детях даже слышать не желает… моя-де планида – отнимать жизнь, но не дарить, и точка…

А сам-то он – дарует жизнь своим творениям? или чем дальше – тем мертворожденней?

Вот и «Внедритель», очередной верный бестселлер, создавался – как Алимганская война велась. Эйфория начала работы: о, наконец не модная однодневка, но – шедевр! Но очень скоро – вниз, вниз, по наклонной плоскости… И в итоге – что выходит?

«Мордобоевик», – определила недавно Сэра, с убийственной точностью своего ремесла, исключающего всякую приблизительность.

Так-то, кумир на час, мировое имя. Есть тебе – слава суетная, тленная; нет – скрижалей. Поелику продался ты Её Величеству Конъюнктуре, за бесценок, со всеми потрохами – включая душу бессмертную, свободную, творческую.

Не потому ли мучительно возвращаешься в мыслях – к истокам, к нищете тела и свободе духа? в первый, незамутнённый миг творения? Да и первенца своего, «Абсолютное оружие», переработал бы теперь – совсем иначе. Смелее, резче, дерзче… глубже.

А может, просто до сих пор слишком свеж в памяти удар по авторскому самолюбию – издевательская телепатемма, приветик от трудного детища Аррк Сетища?

«Не-е, Профессор… всё не так было!»

Ох, Твоё Узурпаторское! ох, блудный сын!

Доиграешься.

Я ж тебя породил – я тебя и убью, очень даже запросто…

Аррк Сет сардонически ухмылялся вне пределов досягаемости.

Часть I.