Наиболее распространенные свойства мединских айатов и сур. 6 страница

Говоря о цепочке передатчиков письменности от одного наро­да к другому, Ибн Халдун не называет конкретных имен, а пока­зывает её движение от одной цивилизации к другой и посредс­твом известных или никому неизвестных личностей доводит до племени Курайш.

Следует обратить внимание на то, что Ибн Халдун разъясня­ет нам тот факт, что арабская письменность имеет очень долгую историю, даже более долгую, чем ту, которую представляли пред­шествующие ученые. Ведь одной из поворотных точек и основных звеньев в истории арабской письменности было химйаритское письмо, существовавшее задолго до возникновения государства народа тубба', известного в истории как второе химйаритское государство, просуществовавшее с 300 по 525 год новой эры.[336] Просто жители Хиры, сопоставив свою письменность с письмен­ностью этого народа, усовершенствовали её.

После Ибн Халдуна другой не менее известный ученый аль-Калкашанди (ум. 821/1418) приводит в своем труде версию рас­сказов аль-Балазури и Ибн Абудауда, но, надо сказать, дополняет их более пространными и более точными, вызывающими дове­рие, сведениями.[337]

О возникновении арабского письма или проникновении его в Мекку и, вообще, на Аравийский полуостров вкратце мож­но сказать, что в соответствии с древними преданиями и рассказами оно передавалось аз одного региона в другой, от одного человека к другому и, таким образом, этот фактор циви­лизации достиг аравийской земли. Учитывая существующие в преданиях противоречия, невозможно говорить о каких-то де­талях и делать какие-то категоричные, далеко идущие выводы и умозаключения. Поэтому мы ограничились здесь изложением мнений и гипотез наших древних предшественников относи­тельно процесса возникновения и становления арабской пись­менности и распространения её на Аравийском полуострове. А теперь перейдем к рассмотрению взглядов современных му­сульманских ученых и западных востоковедов касательно ис­следуемой проблемы.

IV. Теории современных мусульманских ученых о появлении и трансформации арабского письма и его распространении на Аравийском полуострове.

Один из арабских ученых нового периода Хифни Насиф (1856­-1919), решив устранить отдельные, так называемые белые пятна в истории арабской литературы, написал книгу под названием «История литературы, или Житие арабского языка», одна глава которой посвящена истории арабской письменности доисламской эпохи. Он считает теорию Ибн Халдуна лучшим объяснением тернистого пути истории арабского письма, всецело положив в основу своего исследования его идею влияния на развитие пись­ма процессов урбанизации и номадизма.[338]

Рассматривая предположения и гипотезы арабских и западно­европейских ученых, Хифни Насиф придерживается средней ли­нии, учитывая мнения обеих групп. Он убежден, что истинность начальных сведений, сообщаемых историками ислама о возник­новении арабского письма, относительна, а не абсолютна. Исмаил, Халафджан, химйариты, Нафис, Низар и Марамир – это лица, которые являются предполагаемыми зачинателями арабского письма, так как окончательная конкретизация какого-то точного времени возникновения арабского письма или точное определе­ние круга лиц, заложивших основы арабского письма, есть бес­смыслица, гадание и безосновательные предположения.[339]

Хифни Насиф ссылается затем на мнения западных историков и востоковедов и пытается доказать, что начальным звеном в цепи превращений и трансформации арабского письма является египет­ская письменность, за которой соответственно следуют финикийс­кая, арамейская, химйаритский муснад, набатейская и киндийская письменность. Жители Хиры заимствовали письмо у киндитов, анбарцы – у жителей Хиры, а жители Хиджаза – у хирийцев и анбарцев.[340] Он изображает в своей книге схемы и рисунки, иллюст­рирующие алфавиты языков, через которые прошла арабская пись­менность и влияние коих она испытала и под воздействием которых она претерпела изменения, чтобы стать в конце концов нынешней арабской письменностью. При этом выводы своего исследования он обосновывает множеством вновь открытых древних надписей и их переводами на современный арабский язык. Он, кстати, заяв­ляет, что нашел наилучший путь объяснения история появления и развития арабской письменности. Другой современный арабский ученый, доктор Насируддин Асад, составил сборник из различных древних надписей и образ­цов письма, изучив которые, пришел к выводу, что арабы эпохи джахилийи, по крайней мере, за триста лет до появления ислама были знакомы с грамотой, то есть чтением и письмом, с тем самым письмом, которым впоследствии пользовались и мусульмане.[341]

Еще один востоковед Джон Кантиньо считает временем на­чального проникновения арамейского письма на территорию Аравийского полуострова третий век нашей эры.[342]

Необходимо пояснить, что, говоря об арабах эпохи джахилийи, доктор Насируддин Асад имеет в виду не некую группу или касту доисламских арабов, а хочет сказать, что чтение и письмо было в ходу в некоторых регионах Аравийского полуострова, но обозначить ясно точно эти регионы невозможно, хотя исходя из сведений исторических источников, с определенной долей уве­ренности можно утверждать, что письменность была принесена в Мекку Харбом ибн Умайей и некоторыми другими.

Невзирая на то, что письмо на Аравийском полуострове име­ло достаточно долгую историю, его нельзя рассматривать как явление повсеместно распространенное, с которым было знако­мо значительное число жителей Аравии, ибо, в действительнос­ти, умением читать и писать обладало, можно сказать, мизерное количество аравитян. Ведь как, например, пишет аль-Балазури, в начале пророчества Благородного Пророка (С) в Мекке умели пи­сать и читать всего лишь двадцать один человек, семнадцать из которых были мужчинами, а остальные – женщинами.[343]

Еще одним свидетельством существования письменности на Аравийском полуострове в доисламскую эпоху является собс­твенно Священная Небесная Книга мусульман – Коран, где этой теме уделено значительное внимание. Производные от корня «кара'а» («читать») слова употреблены в Коране около семиде­сяти раз. То же самое можно сказать об инфинитиве «катаба» («писать») его производных, которые встречаются в Коране трис­та раз. И даже в начале первой суры, ниспосланной Всевышним своему Пророку (С), использована повелительная форма глагола «читать» – «Икра’!» («Читай»), за которыми следуют слова «аль-калам» («перо»), «илм» («знание»), которые Господь произносит с должной торжественностью.[344] А в суре «Нун» он клянется пе­ром и письмом.[345] Мы видим, что в Священном Коране язычники Мекки не раз требовали у Пророка ислама (С) каких-то письменных разъясне­ний, дабы прочесть их и ознакомиться с его идеями. В Коране упоминаются также некие «развернутые свитки», и что те же самые враждебно настроенные к исламу язычники, яростно их понося, заявляли: «Ва калу асатир ул-аввалин иктатабаха, фа хия тумла алайхи букратан ва асилан»[346] («И говорят они: «Все это – сказки древних поколений, что для себя велел он записать, ему зачитывают их и по утрам и вечерам»).

В Коране, кроме того, говорится о росписях, листках для за­писи, пере, чернилах, свитках, списках и пергаменте, что свиде­тельствует о том, что чтение и письмо, а, следовательно, и письменность бытовали у арабов и до ислама, однако лишь очень небольшая их часть была знакома с нею.[347]

V. Письменность в Мекке на заре ислама.

Город Мекка являлся еще задолго до возникновения ислама крупным торговым, а иногда и литературным центром на Ара­вийском полуострове. Совершенно естественно, что здесь долж­ны были быть отдельные люди, обладавшие способностью и уме­нием писать и читать, чтобы составлять документы о торговых сделках. Вспомним, что аль-Балазури упоминает о нескольких жителях Мекки, умевших писать и читать, среди которых были и женщины, в том числе сестра Умара ибн аль-Хаттаба. И ведь это было на заре пророчества Пророка Божьего (С).

Историки пишут, что еще до принятия ислама Умаром ибн аль-Хаттабом некий человек сообщил ему: «Сестра твоя отступилась от нашей веры и приняла веру Мухаммада». Умар отправляется в дом своей сестры и изливает на нее поток брани и, даже ударив её, ранит ей лицо. Когда через некоторое время гнев его угасает и он успокаивается, на глаза ему попадается листок, лежащий в углу комнаты. Он поднимает этот листок, на котором было на­писано: «Бисми-л-Лахи-р-Рахмани-р-Рахим! Саббаха ли-л-Лахи мо фи-с-самавати ва ма фи-л-арз ва хува-л-азизу-л-хаким» («Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного! Все сущее на небе и земле хвалу и славу воздает Аллаху – Тому, кто мудрости и власти преисполнен») На другой стороне листка он прочитал: «Та-ха, ма анзална алайка-л-Кур’ана литашка...» («Та-ха, тебе Коран Мы не ниспосылали, чтобы он стал причиною бед твоих»). Изумившись красноречивости Корана, звучности и притягательности его слов и выражений, Умар после этого без излишних колебаний принял ислам. [348]

То, что в доме сестры Умара нашелся листок, исписанный айатами, свидетельствует о том, что она умела читать и писать.

Одним из выдающихся событий в истории ислама, заслужи­вающим особого внимания и явно показывающим, что уже при жизни Пророка Аллаха (С) и в начале его пророчества в Мекке была группа людей, владевшая грамотой, то есть умевшая читать и писать, является эпизод сражения при Бадре, точнее, один из эпи­зодов этого сражения, демонстрирующий народам всего мира, что неграмотный Пророк Ислама (С) сам был первым в истории ислама подвижником и распространителем письма и чтения. После того, как в битве при Бадре была одержана победа, Пророк (С) принял удивившее всех замечательное и очень мудрое решение, согласно которому из семидесяти попавших к нему в плен язычников Мекки он отпустил на волю за определенный выкуп или передал в услу­жение мусульманам тех, кто был неграмотный. А тем из них, кто владел грамотой, умел писать и читать, Пророк (С) твердо обещал предоставить свободу после того, как каждый из них обучит грамо­те, чтению и письму по десять детей мусульман.[349]

Это всего лишь один из эпизодов зарождавшейся истории ис­лама, подтверждающих тот факт, что уже в начале эпохи проро­чества в Мекке жили люди, владевшие грамотой.[350]

Относительно того, находилась ли Мекка впереди Медины в смысле масштаба распространенности грамоты среди населения, историки высказывают разные, порой весьма противоречивые, мнения. Однако, учитывая нижеследующие факторы, все же мы должны признать первенство Мекки и преимущество её перед Мединой.

1. Мекка была точкой пересечения торговых и караванных дорог и звеном, связывавшим различные регионы Аравийского полуострова с другими странами. Поэтому она раньше и боль­ше других областей и регионов Аравийского полуострова должна была бы освоить искусство письма и воспринять многообразные явления цивилизации, культуры и просвещения. История проникновения и распространения письменности на территории древ­ней Аравии как раз и свидетельствует об этом.

2. Мекканцы совершали ежегодно две сезонные поездки в торговых целях: зимой в Йемен (рихлат уш-шита – зимнее путешествие) и летом в Сирию (рихлат ус-сайф – летнее путешествие). Йемен также считался одним из довольно развитых центров древней арабской цивилизации, а Сирия была местом компакт­ного проживания финикийцев. Именно финикийцы переняли египетскую письменность, приспособили её к особенностям и требованиям своего языка, значительно упростив алфавит, после чего эта письменность получила известность как арамейская.

3. В Мекке устраивались огромные ярмарки и базары, куда со всех областей Аравии съезжались представители многих арабс­ких племен. Само собой разумеется, что на этих ярмарках не мог­ли бы обойтись без совершения каких-то торговых операций и заключения соответствующих сделок, то есть без подсчетов, без чтения и писания, обычно сопутствующих торговле.

Эти факторы и многие другие исторические свидетельства, о которых уже говорилось выше, показывают, что в смысле зна­комства с грамотой и письмом Мекка по времени предшествовала Медине.

VI. Письменность в Медине во времена переселения в неё Пророка ислама (С)

История напоминает нам тот факт, что после переселения Пророка Аллах (С) из Мекки в Медину первым человеком, о грамотности которого он проведал, был Абдуллах ибн Са'д ибн Умайя, и Пророк поручил ему обучить чтению и письму жителей Медины.

Во времени переезда Пророка ислама (С) число грамотных людей в Медине было немногим более десяти человек, в том чис­ле Саид ибн Зарара, Мунзир ибн Амр, Убай ибн Вахб, Рафи' ибн Малик, Аус ибн Холи, Зейд ибн Сабит и Абдуллах ибн Саид. Ис­тория подсказывает, что в большинстве своем они, скорее всего, имели дело с хиджазским письмом «насх», заимствованным от хирской письменности.

В некоторых источниках пишется, что Пророк Аллаха (С) даже поставил перед Зейдом ибн Сабитом в Медине задачу на­учиться письменности иудеев. Так в «Сахих» имама аль-Бухари сообщается, что Пророк ислама (С) вменил в обязанность Зейду ибн Сабиту изучить и усвоить письменность иудеев, ибо если они захотят обратиться с каким-нибудь посланием к Пророку (С), что­бы Зейд прочитал его ему. Несмотря на то, что, как мы знаем, Зейд до получения это­го задания умел и читать, и писать, он был обязан Пророком (С) научиться письму мединских евреев. И этот короткий рассказ со всей очевидностью показывает, что письменность иудеев Меди­ны, а возможно, и всего этого региона, отличалась от письмен­ности, применявшейся арабами и неиудеями.

В течение пятнадцати дней Зейд ибн Сабит полностью усвоил письменность иудеев и стал довольно искусен в ней. Это было астренджелийское письмо, считавшееся одним из корней куфийского письма, а само астренджелийское письмо, как уже было сказано, было разновидностью сирийской письменности. Отсюда некоторые делают вывод, что Зейд ибн Сабит владел и сирийской письменностью.

Ранее мы отмечали, что арабы пользовались двумя видами письма: во-первых, «насхом», обычно использовавшимся в про­стых посланиях и текущей переписке; во-вторых, куфийским письмом. Поскольку последнее письмо сформировалось и созре­ло в Куфе, то и название «куфийское» или «куфическое» оно по­лучило от названия этого древнего города.

В завершение нашей беседы об арабской письменности полагаем уместным отметить, что исследователи в ходе своих кропотливых изысканий обнаружили послания Пророка ислама (С), направлен­ные им царю Египта аль-Мукавкису, эмиру аль-Мунзиру ибн Сави, и опубликовали их. Эти послания, написанные арабским «насхом», еще только сформировавшимся, были изданы факсимильным спо­собом и тем самым оказались доступными всем заинтересованным специалистам и ученым. К примеру, оригинал послания Пророка (С) аль-Мукавкису хранится в Стамбульском государственном му­зее Турции. Данное послание в свое время обнаружил в одном из монастырей близ Ахмима в Египте один французский ученый. Об этом прознал османский султан Абдулхамид, который, пригласив того ученого, повелел показать ту драгоценную реликвию компе­тентным специалистам. Ученые подтвердили, что данный доку­мент текстуально является тем самым посланием, которое Пророк (С) написал и направил аль-Мукавкису. Султан Абдулхамид выку­пил эту бесценную реликвию за огромную сумму денег и, таким образом, она оказалась в Стамбульском музее.

Еще одно послание Пророка ислама (С), адресованное аль-Мунзиру ибн Сави, эмиру Бахрейна, хранится в Публичной биб­лиотеке Вены в Австрии. Наверное, уважаемым читателям будет небезынтересно позна­комиться с содержанием этих посланий.

Итак, текст послания Пророка (С) аль-Мукавкису:

Рис.9

«Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного! От Мухаммада, раба Божьего и посланника Его, аль-Мукавкису – великому царю коптов. Приветствие тому, кто следует правильным путем! А затем я призываю тебя к исламу. Прими веру ислама и Аллах воздаст тебе сторицей, вдвойне. Но коль отвергнешь ты, то все грехи коптов падут на тебя.

О люди Писания! Придите, чтобы мы, равные друг с другом, произнесли едино слово: «Мы не станем поклоняться, кроме как Аллаху и ничто к нему не приравняем. И никто из нас не изберет другого, кроме Аллаха, главою над собой». Так идите же и гово­рите: «Свидетельствуйте, что мы – мусульмане». (Печать) Мухаммад – Посланник Аллаха.

А вот текст послания Пророка (С) эмиру Бахрейна аль-Мунзиру ибн Сави:

Рис.10

«Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного! От Мухаммада, Посланника Божьего, аль-Мунзиру ибн Сави. Приветствую тебя и мир тебе! Воистину я славлю Аллаха – властелина, кроме которого нет иного божества. Свидетельствуют что нет божества, кроме Аллаха, и что Мухаммад – раб Его и Его Посланник. А за­тем, поистине напоминаю тебе об Аллахе, – да будет Он могуществен и славен! Ибо те, кто на верный путь наставляют ради своей же пользы. А тот, кто следует их повелениям, значит, следует и моим указам. Тот, кто нравоучает их, значит, учит и меня. Воистину посланники мои восславляют перед тобою милость Аллаха. Я установил тебя посредником в твоем народе. Оставь мусуль­манам то, во что они уверовали и что восприняли, а грешникам прости их прегрешения и приблизь их. До той поры, пока ты бу­дешь оберегать свое достоинство, мы не станем отстранять тебя от твоего дела. А с тех, кто останется пребывать в своем иудаиз­ме, христианстве и зороастризме, тебе должно взимать подать».

(Печать). Мухаммад – Посланник Аллаха.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Неграмотный Пророк

Владел ли Пророк ислама грамотой и письмом? Хотелось бы вкратце напомнить, что в Коране[351] и хадисах Посланник Бо­жий (С) представлен как «неграмотный» Пророк (С), то есть не знакомый с чтением и письмом. Так, из содержания айата «Ва ма кунта татлу мин каблихи мин китабин ва ла тахуттуху би йами-ника, изан лаартаба-л-мубтилун» («Ты до него не прочитал ни одного Писания, не обозначил ни единой буквы собственной ру­кой») иначе злопыхатели и недоброжелатели стали бы сеять сом­нения в твоем пророчестве»)[352] выявляется, что Пророк Аллаха (С) никогда не читал ничего-либо писаного, ни писал сам что-либо. Однако этот вопрос нуждается в более широком и глубоком изучении мусульманскими учеными, ибо и по данному вопросу высказываются самые разные взгляды и мнения, порой весьма противоречивые.

Из множества коранических айатов и комментариев к ним сле­дует, что Посланник Божий (С) был неграмотным, не умел ни чи­тать, ни писать. Да и до призвания своего на пророчество ему не приходилось сталкиваться с этим занятием когда-либо в жизни.[353]

Абухаййан ан-Нахви аль-Андалуси, собравший множество высказываний мусульманских ученых по этому вопросу, пишет: «Большинство мусульман придерживаются такого мнения, что Пророк Аллаха (С) никогда не писал что-либо и никогда не за­глядывал во что-либо написанное в попытке прочесть его». Но, вместе с тем, он далее говорит: «Со слов аш-Ша'аби передают, что Пророк Аллаха (С) ушел из жизни, так и не написав чего-ни­будь. Передают также, однако, что Пророк (С) сам читал некую записку, которую прислал ему Уйайна ибн Хисн. Из предания в «Сахих» Муслима вытекает, что Пророк как-то собственноручно что-то записывал. Несколько мухаддисов и ученых-богословов, в число которых входят, например, Абузар Абдуллах ибн Ахмад аль-Харави, Казий Абулвалид аль-Баджи, и некоторые другие, были сторонниками этого утверждения». Затем Абухаййан добавляет, что большая часть ученых нашего края (Андалузии) выступила с нападками на Абулвалида аль-Баджи и дело дошло до того, что эти ученые бранили и поносили его с минбаров. Стараясь заступиться за Абулвалида, другая часть ученых говорила, что, приводя примеры и доводы об умении Пророка (С) читать и писать, он подра­зумевал его распоряжения прочитать ему или написать что-либо, а не непосредственное его владение чтением и письмом. И это подобно тому, когда говорят, что такой-то падишах написал тако­му-то человеку, имея в виду, что он повелел написать кому-то.[354]

Во всяком случае, принимая во внимание вышеизложенные высказывания относительно умения или неумения Пророка Аллаха (С) читать и писать, три следующие версии требуют углубленного и кропотливого исследования:

1. Пророк ислама (С) никогда ничего не писал и никогда ниче­го писанного не читал.

2. До своей кончины Пророк Аллаха (С) уже обрел навыки чтения и письма.

3. Во времена своего пророчества Пророк (С) иногда собствен­норучно писал что-то.

Третья версия о том, что после призвания на пророчество и в процессе исполнения пророческой миссии Пророк (С) уже на­учился письму, встретила довольно резкий протест и неприятие со стороны ряда ученых-богословов. Большинство ученых вос­приняли положительно только первую версию. Но каждая группа с целью подтверждения правоты своего мнения выдвигала свои доводы и доказательства.

Взгляды востоковедов на эту проблему. Известный восто­ковед Р.Блашер определяет тему данной дискуссии следующим образом: «Владел ли Пророк Мухаммад (С) умением читать и писать? Очевидно, это вопрос не риторический и чрезвычайно важный». Р.Блашер ищет различные варианты ответа на этот воп­рос и заключает: «Сегодня мусульмане твёрдо убеждены в том, что Пророк Мухаммад (С) не владел грамотой, то есть не умел ни писать, ни читать».[355] Вероятнее всего, что в данном своем заклю­чении Р.Блашер опирается на сообщения источников, которые называют Пророка (С) словом «уммий» («неграмотный»), ос­новываясь на выражении «ан-набийю-л-уммий» («неграмотный Пророк»), означающем того, кто не умеет ни читать, ни писать. Такое толкование этого слова и выражения используют в своих работах Амири, Казимирский, Монтье и некоторые другие восто­коведы. Между тем мы видим, что понятие «уммий» (мн.число - «умиййин») в айате «Хува-л-лази ба'аса фи-л-уммийина расулан минхум йатлу алайхим айатихи ва йузаккихим ва йуаллимухум ал-китаба ва-л-хикмата ва ин кану мин каблу лафи залалин мубин».[356] («Он средь невежд избрал посланника для них, кто им Его знамения толкует, чтобы очистить их и обучить Священному Письму и мудрости Господней, – хотя еще совсем недавно они в земных грехах блуждали») получает несколько иное толкование, согласно которому понятие «уммий» или «уммийин» подразуме­вает не только неграмотных, но, скорее всего, арабов-язычников, которые лишили себя своим безверием благости Откровения, оставшегося им неведомым, подобно тому, как иудеи и христиане также остались в неведении. Поэтому жизнь этих язычников и представителей иной веры замешана на невежестве относительно Божественного Закона.

В «Истории» ат-Табари приводятся сообщения, приписывае­мые Ибн Аббасу, поддерживающие данный вариант толкования. Таким образом, выражение «ан-наби ал-уммий» употреблено не в значении невежественный или неграмотный пророк, а в том смысле, что это – Пророк (С), посланный Богом к язычникам и идолопоклонникам для наставления их на путь Аллаха. Такое толкование может быть приемлемо в отношении понятия «уммийин» в айате «ал-Лазина йаттаби'уна-н-набийя-л-уммийя-л-лази йаджидунаху...»[357] («Кто следует посланнику сему, необразован­ному, неученому Пророку, которого они находят...»), то это и есть характеристика самому Пророку (С). Она означает, что, действи­тельно, он был неграмотным, не обученным ни чтению, ни пись­му, и, согласно айату «Хува-л-лази ба'аса фи-л-уммийина» («Он средь невежд избрал»), был послан к людям, которые так же, как и он сам, не владели ни чтением, ни письмом.

То, что еще раз подтверждает Божественное происхождение Корана и небесное значение этого Священного Писания, так это факт его ниспослания неученому и необразованному Пророку (С). Именно эта неученость Пророка (С) и его неумение читать и писать была величайшей стеной, отделявшей его учение от Торы и Евангелия и воспрепятствовавшей тому, чтобы Пророк (С) заимствовал для Божественной сокровищницы своей веры что-либо из книг иудеев и христиан. Вызывает неимоверное изумление то, что Пророк Аллаха (С) в образе и теле обычного простого чело­века был наделен Богом осиянной Его светом столь величествен­ной миссией.

Заключение группы востоковедов свелось к тому, что неуче­ность и необразованность Пророка (С) очевидна, и эту истину следует однозначно признать. Но они никак не хотят легко согласиться с тем, что повеление Джабраила ему «Икра'» («Читай!») в начале суры «Аль-‛Алак» вовсе не обязательно означает читать что-либо написанное, а вполне может в то же время означать «Говори!», «Скажи!», «Произнеси!»

Другая группа востоковедов не столь категорична в своем убеждении и даже колеблется и высказывает некоторые сомне­ния, ибо видит перед собой совершенно противоречивые и даже взаимоисключающие суждения и факты, одни из которых вроде бы однозначно доказывают неученость и неграмотность Пророка (С), а другие свидетельствуют об обратном.

Изыскания Вейла не смогли устранить эту растерянность и колебания, ибо когда он концентрируется на айате «Ва ма кунта татлу мин каблихи мин китабин ва ла тахуттуху би йаминика» («Ты до него не прочитал ни одного Писанья, не обозначил ни единой буквы собственной рукой»), то, задумываясь над корнем глагола «татлу» (та-лам-вав), то приходит к выводу, что он оз­начает устное действие и произнесение. Поэтому, на его взгляд, смысл данного айата заключается в том, что Пророк (С) до своего пророчества владел грамотой, умел читать и писать, но не прочел писаний иудеев и христиан.

Следует отметить, что данный вывод Вейла слабоват и стра­дает рядом изъянов, ибо, во-первых, «татлу» (от слова «тилава») в этом айате не выражает значения громкого чтения или громкой декламации для того, чтобы слышали и другие. Кроме того, выра­жение «не обозначил ни единой буквы собственной рукой» вооб­ще не принято Вейлом во внимание, хотя оно очень ясно, четко и недвусмысленно указывает на то, что Пророк Аллаха (С) не чи­тал ни книг евреев и христиан, ни писал что-либо. Поэтому дан­ный айат никакого отношения к теме знакомства или незнакомства Пророка (С) с чтением и письмом не имеет.

Блашер пишет, что с целью самоуспокоения нам необходимо с большим доверием отнестись к строкам из книг сунны и хадисов, ибо в некоторых хадисах, вроде хадиса о Худайбийе,[358] расска­зывается, что Пророк ислама (С) и Сухейль – гонец или посла­нец жителей Мекки к Пророку (С) – решили заключить договор. Пророк ислама (С) позвал своего секретаря и писаря и начал ему диктовать: «Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного!» Тут Сухейль на миг прервал Пророка и сказал: «Начни с «Би исмика Аллахумма!» как ты начинал предыдущие твои послания. Совершенно естественно отсюда напрашивается вывод, что Сухейль знал и намекал на некоторые ранее составленные самим Проро­ком (С) послания, быть может, составленные до его переселения в Медину или даже до призвания его на пророчество.

Затем Р.Блашер далее рассуждает: «Более важным и более яв­ным, нежели это сообщение, является целый ряд известий, свиде­тельствующих о том, что Пророк ислама (С), находясь при смер­ти, попросил принести баранью лопатку или лоскут кожи и перо, чтобы написать свое политическое завещание. При этом никто из присутствовавших и слышавших просьбу не выразил удивле­ния. Но то, что никто не отреагировал и не отозвался на просьбу Пророка (С), было обусловлено неприязненными отношениями, с одной стороны, между Абубакром и Аишей и, с другой стороны, Али (Мир им!).

Рассматривая эти посылки, Р.Блашер приходит к выводу, что существуют неоспоримые факты и свидетельства владения Про­роком (С) навыками чтения и письма. Кроме того, в источниках имеются сведения, указывающие на то, что дядя Пророка (С) по отцу Абуталиб и племянник его Али ибн Абуталиб (Мир им!) также обладали умением читать и писать.[359]

Опровержение выводов Р.Блашера и других. С точки зре­ния Р.Блашера два последних сообщения свидетельствуют о том, что Пророк Аллаха (С) умел писать, однако хочется обратить внимание на тот нюанс, что в обоих сообщениях нет ни намека на то, что Пророк ислама (С) самостоятельно и собственноручно писал что-либо.

В рассказе о событии в Худайбийе Р.Блашер сам опроверга­ет свое же суждение в примечаниях к первой странице своего «Введения в Коран», слово «китаба» («писание») не означает, что Пророк сам писал что-то, а означает, что он поручил написать своему секретарю послание, которое, подобно другим послани­ям, составляющимся на протяжении его жизни до этого события, начиналось в определенном стиле, о чем знал Сухейль, попро­сивший начать это послание в той же манере. Такой стиль соблю­дался в соответствии с Божественным указанием всеми мусуль­манами при заключении сделок, долговых обязательств и прочих письменно фиксируемых операций.[360]

Что же касается рассказа о Пророке (С), лежавшем на смерт­ном одре и просившем перо и бумагу для написания политичес­кого завещания, то и тут вывод Р.Блашера никак не может быть принят, ибо Пророк (С), даже будучи в здравом теле и в обычной обстановке, приглашал секретарей и писарей, чтобы они записы­вали нисходящие ему айаты и знамения. Как же в таком случае можно поверить, что Пророк в таком болезненном и предсмер­тном состоянии мог взяться за написание чего бы то ни было? Ведь Р.Блашер сам пишет, что в эти трагические мгновения рядом с Пророком (С) находились Али, Умар (Мир им!) и другие[361] и, со­гласно общепринятому правилу, они и должны были предложить свои услуги для писания чего-либо, как и делалось раньше.

Несмотря на такую грубую ошибку, допущенную Р.Блашером и некоторыми другими востоковедами, один из его последовате­лей и учеников Мустафа Мандур выражает согласие с мнением своего учителя и высказывается в том смысле, что Пророк (С) все же умел читать и писать. В поддержку его мнения М.Мандур пишет, что необходимо с большим вниманием и серьезностью отнестись к выводам Р.Блашера относительно знакомства Проро­ка (С) с чтением и письмом, ибо в первых ниспосланных ему сурах речь идет о пере, чтении и писании и, вообще, знании и проблемах, неразрывно связанных с чтением и писанием, и по­тому высоко возносимых. Такие проблемы ни в коем случае не адресовались бы человеку, далекому от знаний, искусства чтения и писания.