О чем говорили и спрашивали раньше

Интервью, будучи видом журналистского творчества, сформировалось в результате становления самой журналистики как инструмента информирования общества. Что не могло не повлечь за собою трансформацию информационной функции всех видов СМИ в средство влияния на настроения, доминирующие в общественном сознании. Людям всегда было интересно знать не только: что, где и когда происходит, но их волновало также и то, что означает то или иное событие, почему оно произошло в определенном месте, в определенное время с конкретными участниками.

В зарубежной журналистике свобода мнений и суждений, как известно из истории, гарантировалась рядом конституционных актов и законов. Принципы свободы слова утверждались в западных демократиях не без проблем, но неуклонно в течение всего прошлого века. Особый путь развития нашей страны не мог не сказаться на том, как решалась подобная проблема в отечественной журналистике. Монополия на информацию, которой обладало государство, соблюдалась неуклонно в течение более чем шестидесяти лет, начиная с первых же шагов советской власти. Идеологические установки КПСС отражались не только в фильтрации определенных сведений, фактов, цифр. Не допускалось публичное обнародование мнений и суждений, которые расходились бы с официальными. Подобное было возможно в условиях цензуры и идеологического диктата только в том случае, если советский гражданин давал интервью западным СМИ. Прямым следствием таких выступлений могло стать ущемление гражданских прав и личной свободы смельчака. На это, как правило, отваживались лишь те, кто относил себя к явным или скрытым диссидентам.

Однако и в подобных условиях происходили творческие прорывы за строго очерченные рамки “можно-нельзя”. Подобные журналистские свершения имели непоседственное отношение к интервью. На Ленинградском телевидении в 1970-е годы был реализован цикл передач “Контрольная для взрослых”, который в острой публицистической форме поднимал вопросы воспитания подрастающего поколения, взаимоотношений родителей и детей. Авторы цикла – Игорь Шадхан и Светлана Волошина – сделали интервью основным структурооброазующим элементом всей драматургии того, что происходило на экране. Авторы порознь опрашивали сначала детей, а затем ихродителей. Совмещение ответов и тех, и других в пространстве одной передачи давало мощный публицистический эффект. Тем не менее появление цикла, наверное, было возможным потому, что он касался исключительно проблем морально-этических. А их обсуждение не выходило на простор общественно-политических обобщений.

В условиях строгого тематического наблюдения за деятельностью СМИ любое интервью становилось идеологическим актом. Естественно, что тщательным образом контролировался отбор кандидатур, которые допускались до общения с журналистами. Из круга лиц, которым было разрешено давать интервью, исключались те, кто был связан с работой в сфере обороны и безопасности, в военно-промышленном комплексе, в науке, ориентированной на обеспечение оборонных нужд. Особую роль играли анкетные данные, определявшие возможность публичных выступлений в прессе по национальному признаку и социальному происхождению. В силу общественно-политического устройства советского государства и его идеологии преимущественным правом высказывать суждения и мнения на страницах газет и журналов, а также в эфире радио и на экранах телевизоров обладали представители рабочего класса, колхозного крестьянства, гораздо реже – представители научной и творческой интеллигенции. Выступления официальных лиц из партийных и советских органов в печатных и электронных СМИ носили преимущественно директивный и монологический характер.

Повсеместным обязательным моментом для организации интервью, а также для последующего его опубликования являлся информационный повод. В практике отечественной журналистики советского периода таковыми являлись: съезды КПСС и пленумы ЦК КПСС, сессии Верховного Совета СССР, постановления партийных и советских органов разного уровня: от общесоюзного до районного. Активизация жанра интервью происходила и связи с подготовкой к государственным праздникам18 и юбилеям, связанным с историко-революционными датами19. Стимулировали появление интервью и праздники, посвященные различным сферам народного хозяйства и родам Вооруженных Сил20.

Интервью деятеля культуры и искусства могло появиться в печати и связи с присвоением ему почетного звания или награждением \или его творческого коллектива\ правительственной наградой. Поводом могло послужить и участие писателя, художника или режиссера в каком-либо важном государственном или партийном мероприятии. Широка была развита в местных СМИ практика публикации интервью известных и популярных артистов, прибывавших в данный город или республику на гастроли. Если объектом интервью становился зарубежный артист, то его кандидатура должна была предварительно согласовываться с курирующими прессу соответствующими подразделениями партийных органов21.

Стоит учитывать и то обстоятельство, что строго контролировался и отбор журналистов, которые допускались к работе в этом важном жанре. Особенно отчетливо эта тенденция проявлялась в электронных СМИ. Критериями здесь служили: партийная принадлежность, профессиональный опыт и специализация журналиста, иногда – телегеничность или аудиальные данные корреспондента.

Сегодня в условиях отсутствия цензуры и почти полной тематической вседозволенности трудно себе представить, что всего двадцать лет назад в практике работы СМИ присутствовали самые строгие ограничения не только на конкретную информацию, но и на определенные темы, связанные с социальными проблемами. Сообщения об авариях, природных и техногенных катастрофах, террористических актах, преступных эксцессах, стихийных бедствиях производились в режиме официальных сообщений ТАСС без каких-либо комментариев уполномоченных лиц. Об авариях в армии и на флоте, о массовых волнениях не сообщалось вовсе22. Жестко контролировалось освещение тем, связанных с преступностью, состоянием здоровья населения, экологией, религией, интимными отношениями.

Можно вспомнить, например, скандальную ситуацию на ленинградском радио в январе 1988 года. Несмотря на проходившие в стране общественно-политические перемены, идеологический контроль со стороны партийных органов сохранялся. Тем не менее, именно в городе на Неве в эфир вышла информационно-музыкальная программа “Ленинградская панорама”, которая впервые в истории отечественного радио стала примером работы журналиста в режиме прямого вещания. Это произошло 1 декабря 1985 года. Через два с половиной года это была уже устоявшаяся форма работы журналистов в эфире. В январе 1988 года умирает величайший дирижер ХХ века, ленинградец Евгений Мравинский. Александр Матушевский, главный редактор “Последних известий”\ в чьем ведении как раз и находилась “Ленинградская панорама”\, готовит репортаж об отпевании маэстро в Спасо-Преображенском соборе. На cледующий день ведущий “Ленинградской панорамы” размещает репортаж в утреннем эфире. Последовала моментальная реакция соответствующего отдела горкома партии, по требованию которого главный редактор “Ленинградской панорамы” был уволен со своей должности, а ведущему был объявлен строгий выговор.

Было запрещено упоминать в СМИ и целый ряд имен политических и общественных деятелей прошлого и настоящего. Особенно, если персона являлась эмигрантом или репрессированным. Не рекомендовались к обсуждению на страницах печати и определенные этапы в отечественной истории.

В пределах разрешенной тематики и персоналий для интервью журналист был достаточно скован и структурой “вопрос-ответ”, так как содержание предстоящей беседы строго оговаривалось с вышестоящими руководителями СМИ и партийными органами. Если интервью со знатным рабочим было посвящено предстоящему съезду КПСС, то его главным содержанием становился рассказ о трудовых успехах предприятия, где трудится передовик производства. Появление в структуре подобного интервью вопроса журналиста о занятиях в свободное время или об отношениях в семье было просто-напросто немыслимым. Вследствие предварительной фильтрации возможных тем и вопросов, последние носили формальный характер и всегда были очень короткими, не содержащими никаких элементов возможного суждения или момента высказывания собственного мнения интервьюера.

Кандидатура интервьюируемого определяла и отбор тем для будущего разговора. Так гастролирующих артистов должны были спрашивать об их впечатлениях от того города, в котором они выступали. Автору этих строк, например, в июне 1986 года довелось брать интервью у знаменитого испанского танцовщика и хореографа Антонио Гадеса, чья персона не вызывала сомнений у ответственных лиц, так как гость Ленинграда являлся членом Испанской компартии. “Обязательной программой” беседы стало выяснение отношения Гадеса к советским людям и Советскому Союзу23.

Контроль за содержанием интервью сохранялся и на этапе подготовке материала к публикации, который необходимо было завизировать как у интервьюируемого, так и у ответственного лица в редакции, где трудился корреспондент. Понятно, что на радио или на телевидении это было сделать сложнее из-за специфики деятельности электронных СМИ.

Приоритетные темы для бесед с утвержденными кандидатурами зачастую обретали характер неких абстрактных обобщений, когда вся конкретная информация, упоминавшаяся в интервью, была исключительно положительной и касалась по преимуществу трудовых показателей. Очень часто диалог интервьюируемого с журналистом превращался в сплошной монолог-рапорт об успехах в социалистическом соревновании. Если и возникали негативные примеры и факты, то они интерпретировались как одиночные и случайные, подлежащие скорому и обязательному искоренению. Далеко идущие выводы о несовершенстве используемых методов организации труда в промышленности и сельском хозяйстве не допускались.

Порою журналисту вменялась в обязанность подготовка к интервью с точки зрения своего будущего собеседника. Проще говоря, помимо вопросов интервьюер должен был сочинять еще и ответы. Легко догадаться, что для выполнения подобной задачи необходимы были минимальные знания журналиста в той сфере деятельности, которую представлял его собеседник. Если такого не случалось, то вполне была вероятна опасность трансформации проходившего разговора во вполне заурядные общие рассуждения по тому или иному поводу. В реальной практике советского мастера пера или виртуоза микрофона такие творческие результаты при проведении интервью случались неоднократно.

Более свободная тематика беседы допускалась в массовых изданиях типа женских журналов “Работница” и “Крестьянка” или в таком специализированном издании, как журнал “Cоветский экран”. Рассказывать о своей семейной и личной жизни, досуге, увлечениях, пристрастиях в сфере культуры на страницах печати разрешалось лишь “звездам” кино, театра и эстрады, то есть представителям арт-богемы24. Однако в электронных СМИ подобные темы интервью допускались лишь в весьма специфических передачах \”От всей души”\, где герои могли поведать зрительской аудитории о перипетиях собственной нелегкой судьбы лишь в контексте определенной драматургии конкретной программы. Как правило, такие люди специально подбирались редактором передачи и не были статусными персонажами официальной идеологии. На радио были популярны также подобные интервью в рубриках “О людях хороших”.

Одним из первых в практике советской журналистики нарушил подобные установки эстонский журналист Урмас Отт, который с начала 1980-х годов вел программу “Телевизионное знакомство”, тем самым утверждая в эфире жанр светской беседы. Правда, окончательная его легализация произошла уже после того, как в стране началась меняться общественно-политическая ситуация вследствие проводимой КПСС политики перестройки и гласности.