Токтогульский створ

В марте 1962 года взрывник Гидроспецстроя Василий Журавлев, бульдозеристы Решат Бекиров, Эбазыр Кара­ев, а затем Сеяр Феттаев и Анатолий Курашов были от­командированы со строительства Уч-Курганской ГЭС, из родного Шамалды-Сая неизвестно куда, неизвестно зачем и неизвестно на сколько. Во всяком случае, пункта назна­чения на карте не существовало, цель командировки тоже трудно было сформулировать, поскольку их посылали пробивать тропу к еще не выбранному створу еще нигде не значащейся стройки, о которой только поговаривали, употребляя глаголы в будущем неопределенном времени. Немного географии. Шамалды-Сай — это поселок и опорный пункт нарынгидроэнергостроевцев. Он вырос рядом и одновременно с Уч-Курганской ГЭС, на самом выходе Нарына в просторы Ферганской долины. Тихие кварталы двухэтажных домов, удобные коттеджи, асфаль­тированные дорожки, успевшая разрастись зелень садов и аллей — долгожданный уют, который, к сожалению, при­ходит к строителям лишь в ту пору, когда надо сниматься с места к новым котлованам и пустырям.

За чередой тополей силосные банки бетонного завода, мостовые краны плотины, длинная, уходящая вдоль нарынского берега дамба — детище УМР, то есть Управле­ния механизированных работ вообще и его начальника Казбека Бексултановича Хуриева, в частности.

Рядом с Шамалды-Саем ветка железной дороги, чуть поодаль автомагистраль Ош — Фрунзе. Обе дороги идут параллельно друг другу, постепенно втягиваются в горы и на двадцатом километре от Шамалды-Сая нанизывают на себя город Таш-Кумыр. Над домами колокольным звоном плывет лязг шахтных механизмов, гул компрессор­ных установок, воздух пропах угольной пылью, серной га­рью тлеющих терриконов. Улицы вытянулись вдоль ущелья по щебенистой террасе, одинаково пыльной летом и зимой, вокруг пестрая рябь скал и обрывов, бурых, кирпично-красных; кажется, что они раскалены, даже если скулы сводит от ледяного ветра. Внизу, под обрывом тер­расы, катит свой расплавленный суглинок мутный Нарын. Так глубоко ушел он в горную твердь, что в городе, стоящем на реке, реки не видно и не слышно; не так ли вообще складывались прежде отношения Нарына и земле­дельца — видит око, да зуб неймет?

Сразу за Таш-Кумыром начинаются безлюдные одно­образные горы, только теперь не красные, а темно-серые, серые, круто сложенные растрескавшимся сланцем и плитняком. Они тянутся двадцать, тридцать, шестьдесят километров; не сразу укладывается в голове, что едешь вдоль гигантского спила Ферганского хребта, разрезанно­го рекой. Но едва сланцевые кручи пошли на убыль, едва поманила просветом приблизившаяся долина речки Кара-Су Восточная, как впереди, закрывая небо, вздыбился мраморный горб Атойнанского хребта, перехлестываясь на левобережье Нарына горой Чон-Тегерек.

С такой дикой мощью, с такой угрозой и неподступностью громоздится поперек нарынской долины каменный монолит, что строители дороги Ош — Фрунзе не рискнули следовать за рекой. Они перебросили через Нарын под­весной мост, пустили шоссе по левобережью, а потом через сургучно-красные кручи перевала Торпу увели трассу в ущелье Кара-Су. Отсюда без особых трудностей можно миновать кряж Чон-Тегерек и в несколько серпентин перевала Кок-Бель перемахнуть в долину Кетмень-Тюбе.

Такие долины геологи называют впадинами. Громад­ной глиняной чашей лежит Кетмень-Тюбе в оправе смы­кающихся со всех сторон гор, кажется, самой природой созданная для того, чтобы стать морем. В прежние годы, когда о мостах через Нарын мечтать не приходилось, людям ничего не оставалось делать, как все же пробить дорогу вдоль реки через теснину. По ней и ездили в Кетмень-Тюбе. О дороге рассказывали всяческие страхи, и каждый поворот ее отмечен в памяти старожилов сорвав­шимися в Нарын автомашинами, погибшими под обвала­ми путниками. И когда появилась новая дорога, о старой тут же забыли; теперь ею пользовались лишь охотники и пастухи, стоявшие со скотом в урочище Токтобек-Сай, расположенном сразу за тесниной. Да и для них дорога стала нелегкой. Она где сползла с осыпями, где оказалась заваленной камнепадами, где ее смыл Нарын. Трудно поверить, что здесь когда-то ходили машины. Теперь, ока­завшись в этих местах, человек мог рассчитывать лишь на прерывистую, подчас едва угадываемую тропу, и жители крошечного кишлака Джеен-Кыштоо, что у подвесного моста, были немало удивлены, когда появившиеся со сто­роны Таш-Кумыра бульдозеры и грузовая машина свер­нули с накатанного шоссе и начали двигаться в сторону старой дороги, с трудом пробивая себе путь в нагромож­дениях камней.

Бульдозер тащил за собой вагончик. В вагончике бульдозеристы жили. Если не считать Джеен-Кыштоо, вагончик этот был единственным жильем на десятки кило­метров вокруг. По субботам бульдозеристы уезжали до­мой, в Шамалды-Сай, и, отгуляв положенное, вновь воз­вращались к подвесному мосту. На «тропу», как теперь говорили в Шамалды-Сае.