Иерархия управления

Дискуссия, начатая в предыдущей главе, нуждается в продолже­нии. Она касалась эвристических методов, которые, как представля­ется, единственно способны организовать системы, названные нами немыслимыми. Был показан принцип работы устройства управления ими. Это алгедоническая цепь, содержащая алгоритм, порождающий эвристику. Вместе с тем было показано, что необходимый для этого алгоритм можно составить только на метаязыке. Это означает, что необходимо наличие системы второго порядка, связанной и соеди­ненной с первой своей алгедонической цепью. Процесс продолжается до тех пор, пока не образуется командная иерархия, а он может продолжаться бесконечно. Логически можно строго доказать, что вся система в целом требует бесконечного числа метаязыков; и нельзя завершитьих создание. Тогда, следовательно, нам рано или поздно придется остановиться — без всякого логического основания — на наивысшей метасистеме как ее вершине.

Такой неутешительный вывод не представляет, однако, ничего большего, чем параллель с обычными фактами существования лю­бой организации. В деловом мире отделы координируются подразде­лениями, подразделения координируются отделениями, а отделения — гигантскими корпорациями. Различные уровни такого управления в значительной степени автономны, а управление ими в основном осуществляется алгедонически. (Об этом подробнее будет сказано в ч. II.) Глава корпорации сам смотрит наверх, на метасистему, назы­ваемую отраслью промышленности, и выше, на метасистему, назы­ваемую правительством. Обе они связаны с его корпорацией алгедо­нической цепью. И хотя довольно просто предвидеть остальную иерархию вплоть до системы космического масштаба, на практике мы удовлетворяемся вышестоящим уровнем управления как конеч­ным судьей наших дел. Никто из нас не в состоянии влиять более чем на одну или две системы выше нашей, и поэтому обычно мы принимаем алгедонический результат деятельности вышестоящего уровня как говорящий на языке "приказа".

Интересно начать анализ структур иерархического управления, задавшись вопросом о базисных решающих элементах, которые в об­щем случае формируют и отдают команды. Если рассматривать са­мую совершенную систему управления в природе — головной мозг человека, то элементарную ячейку управления можно представить в виде отдельной нервной клетки — нейрона. В промышленности или в правительстве, фактически в любой тесно связанной социальной группе, таким элементом является любой начальник, любой руково­дитель.

Как нейрон, так и руководитель призваны выполнять одну единст­венную фундаментальную роль — решать. В случае нейрона им­пульс может либо задействовать выходящий из него нерв (аксон), либо нет. Для управляющего фундаментальная задача тоже сводится к тому, чтобы сказать да или нет. Верно, что руководители не тра­тят всю свою жизнь на произнесение только этих двух слов; они мо­гут вообще никогдаих не произносить. Тем не менее в этом их роль, а замены, нюансы типа "могу посоветовать", "вероятно, Вам бы лучше..." — принятые в обществе формы вежливо сказать да или нет.

Чтобы выбрать между да и нет, между 0 и 1, решающий элемент вынужден установить порог принятия решения. Можно представить, что он выдает сообщение 0 до тех пор, пока обстоятельства не заста­вят его сообщить о скачке в 1. Это будет разрешающий тип управле­ния, при котором решающий элемент ничего не делает, пока обстоя­тельства не заставят его действовать. Он и не должен реагировать на всякий случайный импульс или шум, и это обстоятельство предопре­деляет необходимость в таком пороге. Сверхчувствительный нейрон быстро сведет с ума как человека, так и фирму. Когда что-то реаль­но начинает происходить, решающий элемент накапливает тому свидетельства. Когда он убедится, что действительно произошло со­бытие, требующее его действия, т. е. иными словами, когда сумма внешних импульсов достигла порога, он срабатывает.

Сказанное здесь может показаться мелочью. Но я искал описание, которое было бы общим и для руководителя, и для нейрона. И если все ранее сказанное имеет смысл, то можно перейти к общей теории систем, с тем чтобы описать порог чувствительности как функцию преобразования. Дан набор импульсов, которые, подчиняясь опреде­ленному критерию, преобразуются в 0 или 1 на выходе. Поскольку, как было показано в двух предыдущих главах, организации не могут надеяться на детализированное управление событиями сверху, луч­ше всего рассматривать функцию преобразования как обеспечиваю­щую скромную степень алгедонического одобрения при нормальном состоянии системы. Так, если мы располагаем 20 алгедоническими каналами ввода, то, возможно, в 15 из них установлен уровень 1, когда дела идут нормально. Пять, уровень которых установлен на 0, представляют меру, с которой вся алгедоническая система обратной связи подвержена возможному административному вмешательству. Если события выйдут из-под контроля в системе более низкого уров­ня, то уровень всех 20 алгедонических каналов может оказаться ну­левым, но если дела пойдут весьма успешно, то некоторые из перво­начальных нулей могут перейти в единицы.

Предположим, однако, что сама функция преобразования оказа­лась неверной, т.е. неверно учитывающей условия окружающей сре­ды, в которой срабатывает или не срабатывает нейрон или руководи­тель. Конечно, такое суждение будет сделано метасистемой. Тогда, предположим, функция преобразования должна изменить свой знак, что никуда не годится; мы неможем позволить функции преобразо­вания такого сальто-мортале на выходе, смены результата с 0 на 1 и обратно таким скачком просто потому, что окружающая среда несколько неустойчива. Было бы лучше постепенно изменять порог чувствительности так, чтобы решающий элемент соответственно из­менял свою реакцию. Лучше всего понять это, если рассматривать серию суждений, при которых очевидно значимый результат на вы­ходе получается более или менее резко и наблюдаются его последст­вия. Иначе говоря, сформировать обратную связь, которая приведет к адаптации самой функции преобразования. Заметим, что некото­рые условия окружающей среды могут потребовать большей чувст­вительности нейронов или руководителей, а другие ее условия — ее уменьшения.

Последнее относится к особому случаю теории управления, рас­сматриваемому в гл. 2. При этом на сенсорном входе и моторном выходе сохраняются афферентные и эфферентные импульсы соответ­ственно. Сохраняется также анастомотик ретикулум, который мы не собираемся детально анализировать или подвергать управлению со­ответствующими для этого случая командами. Более того, его дейст­вия ясно продемонстрированы (пока что) на примере машины из де­рева и меди в предыдущей главе.

Рассмотрим сенсорное устройство такой машины. У нее 10 кон­тактов, которые собирают данные, передаваемыеим из внешнего мира, представленного колесом рулетки. В свое время мы говорили, что таких контактов может быть хоть сотня. Конечно, может быть и любое произвольное число контактов, как угодно разбросанных по сенсориуму. Машина будет по-прежнему работать. Более того, пред­положим, что функция преобразования, представленная отношением числа контактов, находящихся на двух медных полосах А: В в любое данное время не является очень грубой. Можно представить себе в качестве примера химическую клетку, порог срабатывания которой представлен значением рН или какой-то электрической величиной, прочитанной от преобразователя на языке Мета-1 и усиленной или подавленной цепью связи.

В таком случае связь между входом и выходом проследить невоз­можно. Часть ее (периферийная) по характеру дискретная - поток двоичных импульсов поступает (и распространяется) в высшей сте­пени запутанную сеть линий. Проследить все это достаточно трудно и фактически невозможно, если сеть будет непрерывно изменяться — линии могут атрофироваться или непостижимым образом вклю­чаться в работу или выключаться. Однако если их достаточно много, машина продолжит работу. Хуже того, внутриклеточная связь будет прослеживаться только на молекулярном уровне. Практически мы будем иметь дело со статистическим эффектом массы. Наиболее близкое описательное название, которое обозреватель может присво­ить этой внутренней части нейрона, могло бы быть "аналоговое уст­ройство", поскольку основной двоичный характер системы потерян. Как бы там ни было, в конечном счете вся система связи и взаимо­действие в ней могли бы служить отличным примером анастомотик ретикулум.

Как представляется, реальный живой нейрон выглядит весьма на это похожим. Более того, наше его описание достаточно хорошо со­ответствует и управляющему. При рассмотрении сути этого замечания опасайтесь путаницы в оценке различий в их разрешающей спо­собности (в оптическом смысле). Мы рассматриваем нейрон (как естественный, так и искусственный) и управляющего как простой элемент решения в сети нейронов (мозг) или как человека (в обществе управляющих). Тот факт, что в мозгу управляющего содержится 10 млд. нейронов, не имеет значения для нашего сравнения. Тем не менее это интересное замечание, когда мы приступаем также к рас­смотрению иерархии команд. Во всем этом наблюдается удивительная гомогенность, а собственный язык управляющего, очевидно, яв­ляется метаязыком n-го порядка по отношению к машинному языку его собственных нейронов.

Кстати, если сенсориум изобретенной нами машины может быть представлен большим, возможно неизвестным, числом входов вместо первичных десяти, алгедоническая цепь сможет успешно работать и на менее точной основе. Мы говорили, что срабатывание цепи алгедонической обратной связи вызовет движение деревянного бруса, при котором контакт, один из десяти, переместится с пластины A на пластину В. Однако если число произвольно разбросанных контактов весьма велико, то это правило становится бессмысленным. Во всяком случае, нет никаких оснований, в силу которых алгедоническое дви­жение должно быть дискретным, осуществляемым небольшими скач­ками. Давайте представим этот обусловленный процесс как своеоб­разное давление, под действием которого очень незначительно пере­мещается деревянный брус, при этом плавно исправляя ошибки. Те­перь мы знаем, что алгедоническая функция сама определена метаязыковым решением, чем-то таким, что ценится высшим руководст­вом. Какой бы ни была система, определяющая сигнал, алгедоническая цепь различает не только верен ли выданный зажегшейся лам­почкой сигнал, но и насколько он верен или неверен. Давайте зафиксируем этот результат и используем его применительно к силе, двигающей деревянный брус. Обычно его перемещение невелико: вероятность А:В может измениться с 50:50 на 51:49. Если "неверный" ответ внезапно (металингвистически) становится опасным, давление будет продолжаться; отношение 50:50 может сразу же измениться на 99:1 (однако не на 100:0, поскольку это исключает возможность из­менения соотношений). И вновь совершенно ясной становится ана­логия действий управляющего и движения, с которым связано реше­ние о поощрении или наказании.

Прежде чем переходить к рассмотрению действующих ступеней иерархий, уместно сделать общее замечание. Нас всегда учили представлять командные сети как специально созданные, располагающие узловыми пунктами, действующими в качестве переключателей, зависящими от обратной связи в инженерном смысле (см. гл. 2). Однако, во-первых, жизнеспособные системы фактически демонстрируют наличие в них скорее анастомотик ретикулум, чем надлежащим об­разом разработанной сети, элементы которой формируются и пере­формировываются самостоятельно в соответствующие структуры. Во-вторых, элементы, являющиеся узловыми пунктами, управляются меняющимися функциями преобразования; они лучше всего описы­ваются как непрерывно модифицирующиеся условные вероятности, а не неизменные операторы, которые в представлении стандартной те­ории управления являются дифференциальными уравнениями. В-третьих, цепи обратной связи не просто устройства коррекции оши­бок, которые приводят выходной результат в соответствие с "пра­вильным" значением. Они являются алгедоническими цепями, иду­щими от систем высшего порядка, влияющими на первые два вида изменений. Но и в такой роли согласно стандартной теории управле­ния главной функцией этих систем остается обратная связь.

Из того, что было досих пор изложено, вытекает, что нейрофизиологическую и управляющую системы (если взять две жизнеспособ­ные системы, которые, как оказалось, имеют много общего) легче всего понять, представляя именно с учетом сказанного, аих основ­ные элементы — нейрон и управляющего — как работающих в со­ответствии с моделью, представленной в ее самой простой форме де­ревянно-медной машины. Для облегчения дальнейших ссылок надо ее назвать, и я выбрал в качестве имени алгедонод. Я знаю, на­сколько утомительно продолжать вводить новые для читателя назва­ния, в особенности (как в данном случае) если я вынужден самихизобретать. Однако словарь, представляемый управляющим, порази­тельно ограничен. А здесь вводится понятие, определенное с той сте­пенью глубины, с которой мне удалось это сделать. Решающий эле­мент в системе управления состоит в принципе из входящей (или афферентной) и выходной (или эфферентной) подсистемы информа­ции, соединенной с помощью анастомотик ретикулум. Все эти три части системы управления были достаточно подробно определены ранее. Этот решающий элемент является узлом в сети решающих элементов, образующих систему управления. Но этот узел как ре­шающий элемент обусловлен (в смысле путей его изучения) мета­системой, использующей эвристический метод поощрения и наказа­ния, который мы назвали алгедоническим. Все это вместе является алгедонодом. Наша деревянно-медная машина — грубый его при­мер, но и нейрон мозга, и отдельный руководитель в числе членов правления — тоже алгедоноды.

Нашим следующим шагом будет попытка распространить принцип машины, представленной на рис. 10, на всю командную иерархию и посмотреть, как подобная машина работает. Пусть следующий вари­ант деревянно-медной машины состоит из 32 элементов, каждый из которых сам является алгедонодом. Если наши ряды из восьми алгедонодов представить так, как показано на рис. 11, то получится уст­ройство, способное принимать восемь двоичных решений вместо од­ного.

РИС.11

(Никакой мистики в этих числах нет — они выбраны просто для удобства.) Нижний ряд выглядит как восемь отдельных алгедонодов, наих выходе остается знакомая нам пара красного и зеленого света. Результат зажигания (выход) теперь кроется в первых трех рядах, а двоичный выходной результат каждого алгедонода служит для выбо­ра следующей группы элементов, которые тогда будут задействова­ны. На правой стороне рисунка показаны четыре рулетки в произ­вольных положениях, каждое из которых представляет неизвестный входной сигнал из внешнего мира.

Вращение четырех, рулеток отражает "состояние внешнего мира". Легко видеть, что если каждое колесо рулетки располагает числами положений от 0 до 9, то общее число выходных состояний составит 10 000. (Представьте себе результат деятельности банка игральных костей, который фиксирует любую цифру между 0000 и 9999.) Имеется восемь контактов, связанных с входом А, на восьми колон­ках медных полос, и они поочередно находятся в состоянии 0 или 1 своего ряда. (Их соединения не показаны на рисунке, поскольку они слишком усложнили бы его, однако позднее они будут приведены на рис. 12.) Два контакта из десяти на колесе рулетки оставлены сво­бодными в соответствии с законами мутации, исследованными нами ранее (как обходящие логику системы). Первый ряд алгедонодов тогда выбирает либо правую, либо левую группу из четырех алгедо­нодов второго ряда. Один из свободных контактов направлен прямо к каждой из этих групп. Таково начальное условие игры, при кото­ром точно соблюдается вероятность 50: 50, что первый ряд задейству­ет либо правую, либо левую группу из четырех алгедонодов во вто­ром ряду.

Рис.12

Во втором ряду тоже восемь контактов, представляющих случай­ный вход В. Они организованы так, что состояния как 0, так и 1 от­ражены каждым алгедонодом в каждой группе из четырех алгедоно­дов. Это значит, что у нас всего 16 контактов и любой вход В задей­ствует два из них — один в левой и один в правой группе. Однако решение 1-го ряда уже исключило одну из групп. Тогда ряд 2 задей­ствует пару алгедонодов в ряду 3 либо через эту систему, либо (как и прежде) напрямую через два свободных входа. Для выбора оста­ются две пары либо из правой, либо из левой двойной группы в за­висимости от решения ряда 2. Какая из этих пар будет задействова­на, зависит от положения рулетки С. В ряду 3 у нас четыре контак­та к каждому из алгедонодов — два в положении 0 и два в положе­нии 1, снова организованных в параллель. Таким образом, к ряду 3 сработают 32 контакта и только восемь из них (плюс два свободных для входа С) имеют отношение к третьему решению, поскольку три из четырех пар ряда 3 уже исключены. Ряд 3 теперь определит, ка­кой из алгедонодов в ряду 4 будет задействован.

Ряд 4 принимает окончательное решение, основанное на положе­нии рулетки D. На этот раз все восемь контактов организованы в параллель на каждом алгедоноде (к этому моменту, следовательно, состоится 64 соединения), четыре из которых в положении 0 и четы­ре в положении 1. Ряд 3 решает, какую колонку задействовать, а ряд 4 решает, будет ли зажжен зеленый или красный свет. Повто­рим, что два резервных импульса, на этот раз от рулетки D, будут проходить прямо к той или другой лампочке.

Поскольку согласно исходным условиям весь наш ретикулум осно­ван на 32 алгедонодах, предлагающих равное число значений 0 и 1, так сказать, на медных полосах, то результат игры полностью не­предсказуем. Запустим все четыре рулетки. Они случайно задейст­вуют контакт в своем ряду и каждый из рядов наполовину тоже слу­чайно сокращает разнообразие следующего ряда. Любой из восьми парных контактов может сработать при равных вероятностях загора­ния зеленой или красной лампочки. Таким образом, мы располагаем двумя возможными двоичными решениями в физическом смысле: у нас имеется четыре ряда алгедонодов, которые, следовательно, спо­собны принимать решения, осуществляя выбор из 2⁴ = 16 результа­тов на выходе, т. е. из 16 вариантов зажигания лампочек. Теория, описывающая такой процесс, была изложена в гл. 3.

Чтобы заставить такую машину работать как электромеханическое устройство, потребуются "принимающие решения" реле, а эти реле будут срабатывать при совпадении поступления входного им­пульса данного ряда с выходным импульсом, определенным в предыдущем ряду. Одно реле необходимо как выходное для ряда 1; оно будет осуществлять подключение к одной из двух групп алгедонодов в ряду 2. Выходной результат рядов 2 и 3, очевидно, требует двух и четырех реле соответственно. Ряду 4 не нужны никакие реле, по­скольку он прямо зажигает лампочки. Из этого следует, что требу­ется 2^n-1-1 фактически решающих элементов (реле). В нашем слу­чае когда, п= 4, число состояний на выходе 2⁴ =16 и число реле со­ставляет 2³-1 = 7. Если степень неопределенности увеличить на 1, то получим n=5, 2⁵ =32 состояния на выходе, 2⁴-1 = 15 реле и, следо­вательно, 16 колонок. Но такая машина будет дополнительно восп­ринимать выходной сигнал Е и может управлять 100 000 состояниями мира.

Хорошо сказать "может управлять", подразумевая, что ретику­лум, связывающий вход и выход, не перегружен, что он может отличать один набор реакций от другого. Но выражение "может уп­равлять" до сих пор означало "производить случайный результат", а для этого не стоило бы создавать такую машину. Следующим шагом будет соединение алгедонодов вместе по колонкам. Одна вертикаль­ная колонка такой машины приведена на рис. 12, чтобы можно было показать, как она работает. Заметим, что уже можно показать иерархические соединения, которые мы только что обсуждали. В каждой колонке восемь медных полос — все они смонтированы на одном деревянном брусе. Они изолированы одна от другой и меняют состояние 0 и 1 вдоль колон­ки. Фактически, конечно, здесь остается (в силу электрических сое­динений) четыре набора алгедонодов. Как показано на рис. 12, они помечены, поскольку некоторое число "свободных" медных шин 0 или 1 необходимо, когда деревянный брус перемещается вверх или вниз.

Теперь становится возможной работа цепи алгедонической обрат­ной связи. Для начала рассмотрим ее в самом общем виде. Если за­жигается не та лампочка, которая нужна, наказание будет суровым. Вся медная полоса, которая обеспечила подобный результат в ряду 4, будет исключена и во всех остальных рядах, принадлежащих дан­ной колонке. Но не будет изменений в соседних колонках, посколь­ку в них полосы не передвигали. Следовательно, баланс вероятно­стей состояний всей машины изменится весьма интересным образом. Рассмотрим только одну пару лампочек — ту, которая зажигается колонкой алгедонода ряда 4. Вероятность того, что, к примеру, заго­рится красная лампочка, составит теперь 9: 1. (Все восемь контактов находятся на одной медной пластине, один запасной канал ввода со­единен непосредственно с красной лампочкой, а другой — с зеле­ной.)

Однако вероятность того, что этот полностью адаптировавшийся алгедонод (ряд 4 в колонке 1) будет вообще выбран, тоже измени­лась. Его выбор производится алгедонодами ряда 3 из колонок 1 и 2. Тогда вероятность того, что именно эта пара выберет либо колонку 1, либо колонку 2 ряда 4, была 5: 5. Но, поскольку брус колонки 1 переместился на целый ряд, состояния двух из четырех выбранных нами зон (0 и 1, 0 и 1 в двух колонках) изменились на 0. Тогда три из них будут находиться в состоянии 0 и один в состоянии 1. При этом шесть из восьми контактов, находящихся на этой пластине, бу­дут соединены с 0 и только два с 1. С учетом наличия двух свобод­ных входов вероятность того, что ряд 3 выберет эту колонку в ряду 4, изменится с 5: 5 на 7: 3.

Продвигаясь в обратном порядке по дереву решений, подойдем к ряду 2, который содержит четверку алгедонодов. Здесь первично ре­шение принималось с помощью восьми контактов, соединенных с во­семью зонами (четыре нуля и четыре единицы), но теперь баланс нарушен так, что там, где были нули, и там, где были единицы, в колонке 1 считываются только нули. Теперь у нас пять нулевых и три единичных зоны. С учетом свободных каналов вероятность вы­бора в этом случае станет равной 6: 4. Переходя к ряду 1 и рассмат­ривая вероятность, с которой будет выбрана эта четверка в ряду 2, мы столкнемся с 16 медными зонами, из которых только восемь ка­саются контактов. Такое положение формально эквивалентно тому, что было в ряду 2.

Теперь становится понятным, каковы вероятности всего дерева ре­шений, определяющих включение лампочек колонки 1. В начальном положении каждый ряд обусловливает вероятность 0,5 того что за­горится в конечном счете красная лампочка. Вероятность того что это так и будет, составляет, следовательно, 0,5⁴ = 0,0625 или одну шестнадцатую. Поскольку у нас всего 16 лампочек и исходное состо­яние машины равно вероятно, именно этого следовало ожидать Но после того, как мы произвели грубую алгедоническую настройку в колонке 1, вероятности стали равными: 0,6 для ряда 1, 0.6 для ряда 2, 0,7 для рядв 3 и 0,9 для ряда 4. Общая вероятность составит 0,2268 — между одной пятой и четвертой. Вероятность того, что за­горится зеленая лампочка в колонке 1, составит 0,6х0,6х0 7 (по­скольку порядок выбора в первых трех рядах одинаков) х0,1. Тогда результат будет 0,0252, т.е. нужная лампочка загорится однажды при сорока попытках.

Дальнейшее понимание того, что происходит, становится довольно затруднительным. Грубая алгедоническая обратная связь в колонке 2 на втором туре игры даст вероятность 9:1 зажигания нужной лам­почки в ряду 4. Но, поскольку ряд 2 выбрал левую пару алгедонода в ряду 3, мы получим вероятность 0,9 правильного ответа в общем так как неважно, выберет ли ряд 3 колонку 1 или 2 в ряду 4. Более того, поскольку алгедоническая обратная связь приводит к усилению (или ослаблению) ее эффекта по всей иерархии, ряд 1 наиболее ве­роятно выберет левую четверку в ряду 2, а он наиболее вероятно выберет левую пару в ряду 3.

Не имеет смысла дальше описывать теоретическое изменение ве­роятностей в этой машине, поскольку мы уже слишком упростили это и без того простое устройство. Если алгедоническая обратная связь не очень груба (а к чему ей быть такой?), то число вариантов перемещения медных пластин может быть весьма большим Все это существенно усложнит теорию. Более того, мы не намерены в дейст­вительности ограничиваться восемью контактами в ряду: их может быть довольно много и как угодно произвольно- расположенных Это еще более усложнит расчет вероятностей, но это не должно нас сму­щать. Важно другое: математический инструмент становится доволь­но произвольным. Точнее, вероятностная функция преобразования для любого состояния множества этих 32 элементов в высшей сте­пени сложна и не стоит того, чтобы в ней здесь разбираться Доста­точно небольшого развития, небольшого уточнения конструкции и наша машина становится настоящим анастомотик ретикулумом. Са­мое странное, что она выполняет эту роль. Она сводит 10 000 ком­бинаций состояний на входе к 16 состояниям на выходе, так что на­блюдатель, говорящий на языке Мета—1, считает результат ее рабо­ты полезным. Таким образом, машина обучается правильному пове­дению. Если окружающая среда изменяется (исходя из метасистемных критериев успеха), машина быстро приспосабливается к этим переменам. Но именно этогомы и хотели.

Если это понятно, то возникает следующий вопрос: как такая машина может стать полезной? Во-первых, наш искусственный пример чисто, иллюстративен, и даже в таком случае он довольно труден для понимания. Я реализовал его на картоне так, чтобы можно было подсчитывать результаты игры. Он достаточно хорошо соответство­вал своему назначению, но его демонстрация занимала слишком много времени. Я пытался также сделать электрический вариант ма­шины на тех же принципах, но здесь возникла масса трудностей ме­ханического и электрического характера. В частности, электриче­ские цепи, как оказалось, требуют множества соединений, а для ло­гического управления переключениями — использования диодов. Но и тогда эта простая машина, работу которой, как я по-прежнему считаю, легче понять концептуально, выглядела страшно сложной, а это губит весь ее иллюстративный смысл, хотя и дает представление о возможности управления разнообразием реакции алгедонода. Пол­норазмерная демонстрационная модель, весьма впечатляющая, была в конце концов построена фирмой Macnamara Ltd и Н. Гриффином из Экстерского университета. Последнему я выражаю свою благодар­ность.

Таково то, о чем мы должны подумать в терминах значительно более совершенной техники. Перед нами две альтернативы, и выбор между ними, как увидим позже, весьма важен. Первая связана с программированием универсальной ЭВМ, обеспечивающим именно такое ее поведение. Вторая связана с созданием специальной систе­мы, использующей физику твердого тела. Но значительно важнее, чем все эти технические средства, признание существования алгедонодов, поскольку именно такого рода сложные перестановки произ­водятся внутри групп управляющих — с использованием людей в качестве элементов.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ