Подходы к общему определению понятия рациональности

Рациональность — оценочное понятие. Мы квалифицируем чьё-либо по­ведение или решение как рациональное или же нерациональное (иррацио­нальное). Вопрос состоит в уточнении критерия нашей оценки — на каком основании мы оцениваем нечто как рациональное? Для этого необходимо прояснить наши интуитивные представления о рациональности вообще. Что­бы раскрыть содержание оценочного контекста, следует установить те поня­тия, которые непосредственно участвуют в наших оценках рациональности. Вкратце остановимся на нескольких базовых понятиях этого контекста.

Разумность. В самом общем смысле рациональность обычно связы­вается с разумностью; поступать рационально — поступать разумно. В подобном ракурсе рациональное означает соизмеримое с человеком. Ведь еще никто не отменял тезиса «человек есть существо разумное» (homo est animal rationale). Действительно, разум — универсальное отличительное свойство человека. Именно это интуитивное понимание того, что челове­ческий ум представляет собой нечто уникальное, и служит своеобразным мерилом, критерием оценки тех или иных сущностей как рациональных. Можно прилагать предикат «рациональное» к различного рода сущностям. Так, какие-либо деятельность (институция, принцип, структура) могут быть расценены как рациональные. Это означает, что они в самом широком смысле соизмеримы с человеческим пониманием. Когда мы говорим «рацио­нальная структура мироздания», то соизмеряем её именно с человеческой способностью понимания (intelligere). Однако такой подход, допуская возможность расходящих конкретизирующих трактовок, в применении к проблемам философии оказывается слишком общим; кроме того, он должен выдерживать натиск тех, кто настаивает на культурно-историче­ской изменчивости понятия разумности.

Логичность. Это тоже традиционный, классический критерий. В общем случае рационально то, что подчиняется универсальным нормам логи­ки. Скажем, мы можем считать рассуждение рациональным, если оно соответствует логическим канонам, или даже можем потребовать, что­бы теоретическая система считалась рациональной лишь в той мере, в какой она формализуема в рамках некоторого точно заданного логи­ческого исчисления. Сейчас общепринятым является осознание недо­статочности критерия логичности, отождествление рациональности с логичностью является слишком зауженным. Признано, что рацио­нальность — более широкое понятие (так что, соответственно, и логи-

ческая наука сейчас идёт по пути расширения своей области занятий); рациональность присуща не только научному познанию, существуют другие формы рациональной деятельности (политика, право и др.); в самой науке реализация рациональных решений происходит доста­точно сложным образом, рациональный характер научного познания не сводится к применению каких-то однозначных логических процедур, а осу­ществляется в весьма сложных процессах, нередко растянутых во времени.

Критичность. В этом ракурсе рациональность отождествляется с общим критическим настроем сообщества, с процедурами строгих и перекрёстных проверок, с готовностью отбросить любые конструкции, обнаружившие свою неудовлетворительность. Такой подход погружает понятие рацио­нальности в существенно прагматический контекст. Само понятие крити­ческой установки связано в большей мере с поведением сообщества, чем с возможностью уточнить критерии рациональности с помощью каких-либо логических нормативов. Достоинством этого подхода является воз­можность распространить понятие рациональности и на другие области человеческой деятельности (всюду, где только возможен собственный критико-аргументационный базис). Недостаток же в том, что он оставля­ет слишком широкий простор для дальнейших конкретизации непосред­ственных критериев рациональности в науке.

Согласованность. Данное понятие лежит в основе подхода, пытающе­гося оценить рациональность некоторой деятельности через взаимоотно­шения её внутренних составляющих. В различных вариантах это выглядит как проблема соответствия друг другу: целей деятельности, используемых ею методов, регулирующих её норм и правил, придающих ей смысл ценно­стей, достигаемых ею результатов. Так, часто используют анализ типа «цель — средство» или щель—результат»; при этом проблема рациональности сводится к понятию эффективности (подобный подход называют также инструментальным). К плюсам этого подхода относится то, что он во многом соответствует интуитивному представлению о действительно рацио­нальной деятельности и, кроме того, позволяет изучать рациональность весь­ма различных структур действий. Корректная экспликация подхода «цель — средство» дана Р. Фоли в «Эпистемической рациональности», (1988).

Однако анализ в терминах согласованности целей, средств и т.п. тоже не является вполне удовлетворительным, встречает возражения. Так, попытка оправдания процедур и норм научной деятельности по­средством достижения ею каких-то целей или соотнесения с какими-то ценностями ставит перед нами новые вопросы. Как в действительности следует определить для той или иной деятельности меру согласованно­сти её норм с целями и ценностями? Достаточно ли согласование целей и средств для оценки рациональности действия? Критики подхода

«цель—средство» неоднократно отмечали, что согласованность целей и средств не есть самооправдывающееся качество (Г. Сигел, К. Хюбнер и др.). Ведь мы в общем случае не учреждаем цели лишь на том основа­нии, что они достижимы, т.к. даже если наши действия адекватны для достижения целей, это ещё не означает, что данных целей вообще стоит достигать¹. Наоборот, сами цели могут быть оценены относительно их рациональности.

Итак, подход с точки зрения, внутренней согласованности требует дальнейших разработок.

Прогресс. Попытка раскрыть специфику рациональности науки через понятие прогресса исходит из признания того, что научное познание ‒ это прогрессирующая деятельность. Продвижение науки имеет явно направ­ленный характер. Но как следует уточнить и оценить само это направление? Вероятно, наиболее интуитивно приемлемым ответом было бы «направле­ние к истине». Однако проблема истины, как уже говорилось в § 0.6, встречает значительные трудности, далеко не все исследователи склонны им оперировать. Поэтому оценка прогресса в терминах, не прибегающих к истинностным параметрам, могла бы здесь оказаться более приемлемой.

Из конкретных версий такого подхода, получивших широкую известность, следует назвать прежде всего концепцию Ларри Лаудана в «Прогрессе и его проблемах», (1977). Лаудан сознательно пытается отбросить традиционные подходы к рациональности науки, связанные с истинностными оценками. Сего точки зрения наука — это проблемо-решающая деятельность. Прогресс науки связан с её способностью решать концептуальные и эмпирические проб­лемы. Поэтому проблемы становятся и средством измерения научной рацио­нальности, и структурообразующими центрами научного познания, вокруг которых концентрируются эмпирические и теоретические разработки конку­рирующих исследовательских традиций (§ 3.5).

Несмотря на привлекательность подобного проекта, критиками выска­зано множество замечаний. Наиболее существенным возражением явля­ется то, что понятие истины все равно неявно входит в само обсуждение проблем, ведь необходимо уметь отделить действительную проблему от псевдопроблемы, правильное решение от неверного. Кроме того, измере­ние прогресса в терминах решения проблем сталкивается со сложностями, ведь, например, явно прогрессивная тенденция может испытывать значи­тельные трудности в своём продвижении, а более осторожная — избегать их и тем самым обеспечивать себе респектабельный имидж. Итак, поня-

¹ Siegel H. What Is the Question Concerning the Rationality of Science? // Philosophy of Science. 1985. Vol. 52. № 4. P. 517—537. Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994. С. 294-298.

тие прогрессивности, конечно, отражает важнейшие черты научной дея­тельности, но отталкивающиеся от него подходы не могут предложить исчерпывающее решение проблемы рациональности науки. Кроме того, сама тема прогресса науки сложна и требует более подробного анализа (см. также обсуждение концепции Ф. Китчера в § 4.6).

Истинность. С использованием истинностных оценок мы получаем возможность определить цель науки как получение истинного знания, про­гресс науки как продвижение к истине, а рациональность — как комплекс условий и предпосылок, необходимых для достижения истинного знания. Таким образом, выход к категориям истинности выглядит как самый пря­мой путь характеризации и понятия рациональности и научного познания во­обще. Поэтому находятся исследователи, которых не останавливают обще­известные трудности, связанные с понятием «истина» и его аналогами. Общую философскую поддержку подобным проектам обеспечивает то, что классический истинностный подход был в своих логических аспектах су­щественно уточнён и обновлён известными работами А. Тарского. Опреде­лённые надежды даёт здесь концепция Д. Дэвидсона. Дэвидсон утверждает, что вообще не надо «бояться» понятия истины. Уже то, что мы можем пони­мать друг друга в процессе общения, т.е. сам факт нашей успешной комму­никации, доказывает существование общей для нас и в значительной мере истинной картины мира!¹ Среди аналитиков, сознательно использующих (в противовес Л. Лаудану) истинностные категории (особенно понятие правдоподобности), следует назвать также У. Ньютона-Смита, чья кон­цепция вызвала широкий интерес и обсуждение которой последует чуть позже. Сказанное означает, что рассмотрение рациональности в рамках ис­тинностной перспективы ещё не исчерпало своих возможностей.

Значение социального контекста. Важно отметить, что в изучении проблемы рациональности должна быть учтена роль социального кон­текста, значимости социокультурной составляющей в научном позна­нии (и вообще в любой деятельности, оцениваемой как рациональная). Ведь и общие представления о рациональности, и те или иные работаю­щие критерии рациональности не являются неизменными, а во многом зависят от социокультурного окружения. Наука должна рассматривать­ся и как социально-исторический феномен. Этот подход существенно расширяет и модифицирует возможности анализа рациональности науки. Сейчас работы в подобном направлении ведутся весьма активно. Но здесь тоже существует определённая, и притом весьма заметная, опас­ность: само понятие рациональности размывается и релятивизируется

¹ Дэвидсон Д. Метод истины в метафизике // Аналитическая философия: Становление и развитие. М., 1998. С. 343-359.

при утрировании его культурно-исторической зависимости и изменчивости. Мы будем подробнее обсуждать социокультурные аспекты науки в главе 9. Мы метили общие ориентиры того понятийного контекста, в котором разворачиваются поиски и обсуждения проблемы рациональности. Как мы видим, поле для будущих исследований остаётся открытым.

Принципы оценки и сравнения научных теорий

На основании каких критериев научное сообщество производит оцен­ку и сравнение научных теорий? Может быть выявлен ряд принципов, помогающих научному сообществу принять решение по поводу той или иной теоретической системы. Воздействие их на процессы принятия ре­шения является достаточно мягким, а не детерминированным с точно­стью до алгоритмизированного предписания. Напомним, что согласно Куну данные принципы оставляют пространство для вариаций, т.к. учёные сами расходятся между собой в конкретной трактовке того или иного принципа, и в различных ситуациях этим принципам может придаваться раз­личный удельный вес. В научной деятельности эти регулятивы, как правило, используются совокупно. Несмотря на их выраженную гибкость и вариа­бельность, следует ясно представлять себе, что эти принципы, будучи дополняемыми разного рода содержательными соображениями, наклады­вают достаточно существенные ограничения на выбор возможной теории.

Эти принципы воплощают определённые ценностные представления учёных о том, каковы должны быть характеристики приемлемой научной теории. Обсуждению методологических принципов посвящена обширная литература'. Назовём ряд наиболее широко используемых принципов оценки и сравнения научных теорий. У разных авторов они выглядят по-разному. Мы представим следующую совокупность основных прин­ципов:

1) эмпирическая подтверждаемостъ — принцип, требующий того, чтобы эмпирические утверждения, выводимые из теории, удовлетво­рительно согласовывались с данными наблюдений и экспериментов;

2) межтеоретическая согласованность — совместимость утверждений теории с другими общепринятыми научными теориями и с базисными метафизическими идеями;

¹ Мамчур Е.А., Илларионов С.В. Регулятивные принципы построения теории // Синтез современного научного знания. М., 1973; Кузнецов И.В. Избранные труды по методологии физики. M.: Наука, 1975; Мамчур Е.А. Проблема выбора теории. К анализу переходных ситуаций в развитии физического знания. М., 1975; Методологические принципы физики. М., 1975; Овчинников Н.Ф. Методологические принципы в истории научной мысли. М., 1977; Визгин В.П. Методологические принципы и научно-исследовательские программы // Методологические проблемы историко-научных исследований. М., 1982; и др. работы.

3) эвристичность — принцип, которому теория должна открывать новые перспективы исследований, основываться на плодотворных идеях;

4) когерентность — внутренняя логическая и содержательная связ­ность;

5) простота — принцип, который интуитивно весьма привлекателен и яв­ляется одним из самых влиятельных в реальных процессах принятия ре­шений, однако вызывающий трудности при попытке его уточнить.

Но перечень регулятивных идей этим не исчерпывается. Существуют и другие принципы и соображения, оказывающие влияние на оценку и выбор теории. Важное место занимают эстетические воззрения и пред­почтения. Хотя рассмотрение эстетических качеств, как кажется, уводит нас далеко в сторону от сугубо рациональной оценки теорий, на самом деле в работе учёного особое чувство «красоты» теории имеет огромное значение (см. § 9.3). Так, широко известны взгляды А. Эйнштейна по по­воду принципов оценки теорий: он говорит о критерии «внешнего оправда­ния» (требующем непротиворечия теории и фактов) и о критерии «внут­реннего совершенства» (естественности, изящества, простоты) теории.

Существует и такой принцип, который можно условно назвать принци­пом консерватизма, охарактеризованный У. Куайном как требование пред­почитать минимум ревизии старой теории. «Полезность принципа для креа­тивного воображения немного парадоксальна: консерватизм выражает нашу лень, но он же и стратегия открытий. И именно он остаётся действующим, когда иссякает воображение»,¹ — пишет Куайн.

Используются и более специальные принципы, отражающие содержа­тельные моменты той или иной научной области. Например, в физике это описанный выше (§ 4.4) принцип соответствия, принцип инвариантно­сти, требующий, чтобы физическая теория строилась на отношениях, ин­вариантных относительно некоторой структуры (группы) преобразова­ний², и другие ориентиры.

Но проблема заключается не в том, что учёный должен знать пол­ный список подобных критериев для вынесения суждения по поводу той или иной теории (и этим была бы решена проблема принятия), а в том, как именно применяются критерии, что они реально означают для членов научного сообщества. Следует понимать, что выдвижение какого-либо списка критериев не представляет собой разрешения проблемы рацио­нальности. Между нормативами, извне навязанными работающим учё-

¹ Куайн называет также среди принципов, которые руководят учёным, принципы просто­ты и достаточного основания. Quine W. van О. Word and Object. P. 19-21.

² Систематическое развитие теоретико-группового подхода к физическим теориям,
см.: Визгин В.П. Эрлангенскаяпрограмма и физика. М., 1975.

ным, и их действительной практикой обнаруживается некоторый раз­рыв. Он связан с тем, что любой список подобного рода принципов и критериев лишь описывает с некоторой степенью приближения то, что делают учёные, но оставляет значительное пространство для даль­нейших усилий понять, как реально действует научная рациональность. Верные соображения высказывает здесь Р. Миллер. Он отмечает, что любые списки критериев, вообще говоря, все похожи друг на друга и все правильны. Они могут рассматриваться как полезное предупреж­дение против односторонних формалистических подходов (которые, например, стремятся обесценить когнитивные ценности глубины и пло­дотворности выдвигаемой теории за счёт ценности хорошей согласо­ванности с эмпирическими данными). Однако эти списки разочаровы­вают. Они не отражают реальной работы учёных по учёту всех деталей конкретного выбора, который часто сопровождается проигрышем в одном измерении и выигрышем в другом. Но ведь как раз такие ситуации и обнаруживают сложность решения научных задач. Миллер указывает, что действительная работа учёных по оценке конкурирую­щих теорий тесно связана с самим сбором и накоплением данных, с гипотезопорождающей деятельностью, вплетена в актуальный процесс развёртывания исследований. Соображения учёных специфичны относи­тельно их предмета и расцениваются как валидные только апостериорно. Поэтому не может быть какой-либо предметно-нейтральной (topic-neutral) концепции о подтверждении и обосновании научных теорий, инвариантной для различных областей и различных стадий науки¹.

Таким образом, когда мы говорим о рациональном характере актов принятия решения, мы должны с известной осторожностью пользовать­ся, тем тезисом, что научное сообщество принимает решения на основе ряда рациональных принципов. Мы должны помнить о том, что это, (в общем, верное) утверждение не освобождает нас от необходимости дальнейшего более детального изучения того, как происходит динамика научной работы, и научных решений. Оценка и сравнение научных тео­рий основаны на всестороннем учёте факторов. Это выражается в том, что действие в научной, практике указанных принципов оценки мы мо­жем обнаружить только в их совокупности, когда они оказываются, как бы дополняющими и уравновешивающими друг друга, причём мы зара­нее не можем предвидеть, в какой ситуации какому принципу будет от­дано предпочтение и на каких именно основаниях. Оценка и сравнение научных теорий оказываются сложными, многосторонними процесса-

' Miller R. W. Fact and Method. Explanation, confirmation and reality in the natural and social sciences. Princeton, 1987. P. 197-200.

ми. Базой для принятия решения выступает обрисованная вкратце сово­купность общих и специальных принципов. Можно ли, т.д., считать при­нятие научным сообществом решения по поводу той или иной теории рациональным? Безусловно. Но здесь необходимо исходить из расши­ренного понимания рациональности, не сводящейся к выполнению алго­ритмизированных процедур. Для принятия интерсубъективных решений в науке характерны взвешенность, детальное изучение существа дела, кри­тичность, аргументированность, коллективное согласие в принципе всего со­общества (а не учреждение теории властью какого-либо монополиста).

Все вместе обеспечивает реализацию в научном продвижении таких требований, внутренне присущих рациональности, как (рассмотренные выше) разумность, логичность, критичность, согласованность целей и средств и др.

Далее вкратце разберём несколько концепций последнего периода, вносящих свой вклад в прояснение проблемы рациональности науки и предлагающих различные рациональные модели научного продвижения.