2015-06-10
347
После заседания Германия ушел в свою комнату вместе с Венециано (тот сам увязался, да и немец хотел с ним поговорить).
- Фух, ну и денёк, - Людвиг снял пиджак, расстегнул рубашку и сел в кресло.
Устал.
Италия же уселся на невысокий столик, сложив ногу на ногу. Германия хотел согнать его со стола на кресло напротив, но передумал. Лень было вставать, да и вовремя одумался: вновь «воспитывать» итальянца – лишний раз давить на него, когда тому и так не сладко.
Немец снова окинул Венециано с ног до головы: призадумался юноша о чем-то, схватившись рукой за простреленное горло, и смотрел вниз на развязавшиеся шнурки.
Людвиг почему-то представил, что за спиной парня появились те самые крылья…
- Италия…
- А? – отозвался юноша и тут же внимательно посмотрел на жениха.
- Скажи честно: у тебя есть какая-то мистическая сила?
Италия удивился его вопросу.
- Нет! Я был Темным, но всё позади! – возразил тот, размахивая руками.
- Тогда, как ты разоблачил Гилберта? – не поверил Людвиг.
- Мне приснилось, что Россия спал без сердца в груди! – оживленно рассказывал Веня, а при упоминании «сердца», немец вздрогнул. – Потом пришел Гордыня и стал прогонять меня!
- Без сердца? – встревожился Германия.
Он тут же вспомнил письмо Италии, которое уничтожил Керкленд, где парень рассказывал, что за кошмар ему приснился…
- Да-да! А когда я проснулся, то тут же спросил у брата: где Россия и как он? – тараторил Венециано. – Когда узнал, что тут, побежал узнавать: не Грех ли он?
Германия вспомнил, с какой уверенностью несся итальянец, разыскивая Ивана.
- Италия, у тебя интересная способность: ты каким-то образом добываешь информацию из снов, - заключил Германия и вздохнул. – Я бы в жизни не поверил, если бы в мире не творилась вся эта чертовщина.
- Способность? – удивился Веня и покосился.
Задумался.
- Да, видимо, ты проникаешь через что-то такое тонкое, позволяющее тебе видеть то, что происходит на другом конце света. Нет, даже не так: то, что происходит в невидимом мире. И даже больше, - Людвиг наклонился вперед. – Ты видел, как Москва утопала в крови еще до того, как это произошло.
- Хочешь сказать, что я вижу будущее? – содрогнулся Венециано и чуть не упал со стола.
- Не совсем: если «утопить Москву в крови» было чьим-то злым замыслом, то ты это всего лишь увидел, - успокоил его немец и вздохнул. – Говорят, что все наши мысли и чувства остаются, и их можно извлекать из пространства: некоторые ученые начинают придумывать одинаковые вещи одновременно, а потом обвинять друг друга в краже идей. Можно предположить, что люди хотели чего-то постичь, настраивались на нужную волну и извлекали нужную им информацию. И, видимо, это касается не только людей, но и других сущностей с разумом. Италия, ты, желая помочь, умеешь добывать то, что тебя волнует. Даже если это замыслы самого Дьявола.
Венециано слушал его с открытым ртом. Он никогда бы не подумал, что может быть… особенным, что ли. Нет, даже не так: он всегда считал себя бесполезным. А иметь какой-нибудь талант или дар – обнадеживало. Тем более это говорил не кто-то, а сам Германия – тот, кто больше всех упрекал его в бесполезности!
Приятное тепло разлилось по всему телу, и Веня покраснел да заулыбался.
- Не знаю, как ты это делаешь, но тебе открываются важные знания. Я бы на твоем месте развивал эту способность, ведь знание – сила! Если ее направить в нужное русло, можно победить врага! - продолжал свою пламенную и даже немного занудную речь немец, но вдруг заметил, как юноша расцвел, отчего поневоле заткнулся.
Еще бы: Италия уже не внимал его словам, просто радовался.
- Почему не слушаешь? – обиделся немец: зря распинался, что ли?
- Я и так всё понял, - Веня вдруг соскочил со стола и побежал обнимать своего «мозгокапа».
Взобрался к нему на колени – уселся, обнимая руками и ногами.
- Я люблю тебя, - промурлыкал юноша и прижался к его груди.
Немец опешил от внезапной телячьей нежности: он ему одно, а тот – другое! Пульс тут же усилился и отдавал ударами в виски. Дыхание перехватило.
- Я тоже тебя люблю, солнце, - ответил Германия и, подняв его голову за подбородок, поцеловал в пушистые ресницы. – Если снова что-то увидишь, скажи, даже если видение не сбудется, то это не значит, что ты ошибся. Скорей всего чей-то коварный план просто-напросто провалился.
Веня кивнул и опустил взгляд, его руки скользнули по плечам немца и остановились ниже ключиц.
«Он такой мускулистый, - про себя отметил Италия, изучая его, пока рубашка расстегнута, и можно любоваться. – За ним, как за каменной стеной…»
Веня погладил его по широкой груди и даже понажимал на нее. Мац-мац!
- Италия, что ты делаешь?! – возмутился Германия, воспылав огнем.
Соски немца тут же затвердели, и юноша заметил это, вернее, даже почувствовал: они как раз были под его ладонями.
- Ха-ха! – Италия тоже порозовел и бесстыдно заглянул Людвигу в глаза. – А ты возбуждаешься!
- Наглец! Вот тебе! – Германия схватил его за завитушку.
Вообще-то он надеялся, что итальянец его отпустит и отстанет, но странно, почему он так решил. Ведь он воздействовал на его эрогенную зону, а значит, всё будет наоборот.
- Ах… - томно выдохнул Венециано, и ненароком зажал твердеющие соски жениха между пальцами.
- Италия, твою мать! – выругался тот. – Давай не будем торопиться, тем более я не планировал ничего подобного!
Ну, да, это же Германия. Он любит все делать по замыслу, а не по «дуновению спонтанности», пусть и влюбленной. Тем более, лишаться невинности – дело серьезное и требующее подготовки, хотя бы моральной. А так, с бухты-барахты – немыслимо и безрассудно! Все должно быть запланировано.
Но не для Италии. Он даже рассердился: недовольно зыркнул и надулся.
- А вдруг завтра мир рухнет, а мы так и не познаем друг друга? – настаивал тот.
- Не говори глупостей! Мы победим! – не сдавался и Германия.
- Слишком долго, - Веня показал ему язык, как капризный ребенок, которому что-то не дают.
- Наберись терпения, - поучал его немец и… спихнул на пол.
Италия чуть не задохнулся от возмущения.
- Дурак! Зануда! Людвиг Недотрога, блин!– разошелся Веня, стуча руками и ногами по полу, затем снова взобрался к нему на колени и, заглянув в глаза, потребовал. - Возьми меня полностью!!!
- Италия, возьми себя в руки! – накричал на него Людвиг Недотрога и, взяв за шиворот, выставил за дверь от греха подальше. – Шуруй к себе! – добавил он и закрыл дверь.
- Ах, нет! Открой! – царапался Ита, опомнившись. – Я не буду к тебе приставать! Правда-правда! Открой!
- Ты хоть сам себе веришь? – послышалось из-за двери.
Италия перестал царапаться и задумался. Затем рассердился, но решил пойти на хитрость: прижался к двери и лукаво заговорил:
- А если ты проснешься утром, а я снова исчез…
Кажется, подействовало: немец резко открыл дверь и… посмотрел на Италию так, что тот тут же передумал приставать к нему, и исчезать, чтобы люлей не получать.
- А-а-а! – испугался Венециано, отступая к стене. – Слушаюсь и повинуюсь: по горшкам и спать по разным комнатам!
Он не стал дожидаться, когда Людвиг гавкнет на него, развернулся и уже приготовился пулей лететь по коридору, как вдруг немец вновь схватил его за шиворот и затащил в комнату.
- Я все понял! Не злись! Не злись! Не ру-ко-при-клад-ствуй!– закричал от страха юноша, но его лишь прижали спиной к груди и крепко обняли.
- Зачем нарочно ранишь меня такими словами? Зачем говоришь, что исчезнешь? – уже спокойно и с нотками беспокойства заговорил Людвиг. – Не будь так жесток ко мне… это… это больнее, чем удары.
Италия почувствовал себя так глупо. Правда: зачем его шантажировать таким образом?
- Прости… – Веня развернулся в его руках и обнял за шею. – Черт попутал! Никуда я не денусь от тебя!
Германия закрыл дверь, словно не верил и боялся его исчезновения. А ведь Италия не раз клялся, что не убежит, но все равно уходил, а потом извинялся.
- Можешь остаться, - сказал немец, - но это не значит, что я позволю тебе меня соблазнять.
Италия лишь хитро заулыбался, а на лице так и читалось: «А это мы еще посмотрим!»
«Маленький дьявол!» - про себя вознегодовал Германия.
- Когда все закончится, близость будет нашим вознаграждением, договорились? – прояснил он.
Но… Италии в одно ухо влетело, через другое – вылетело.
- Тогда, может, хоть поцелуешь? – разводил его сорванец и потянулся губами в ожидании.
- Не надо распалять страсть! – отпустил его Германия. – Ложись спать!
- А-а… нечестно… - расстроился тот, но тут же сообразил!
Кровать – поле боя для совращения!
- Ха-ха! – обрадовался Веня и запрыгал по «полю боя».
- Так – это твоя половина, а это – моя, - Людвиг тут же все распределил. – Нарушители границ лишаются своей территории и спят на полу, или же отправляются к себе в комнату. Тебе все понятно?
Италия перестал прыгать по всей кровати и как-то приуныл.
«Сволочь ты!» - прочиталось в его глазах.
Людвиг пропустил его недовольство и перешел на свою половину кровати. Раздевался.
«Ха-ха! Пусть знает свое место, глупыш», - конечно, немец был уверен, что он умнее этого непутевого мальчишки.
Но не хитрее…
Италия тоже раздевался, но делал это ме-е-едленно, не сводя глаз с Германии. Тот почувствовал на себе взгляд и обернулся. Обычно Италия раздевается… э-э… стремглав! А тут – прямое и наглое соблазнение, вот хитрец!
- Эй! – покраснел Людвиг, ведь он думал, что расставил все точки над i.
Схватил подушку и пульнул её в юношу с такой силой, что Веня оказался на полу, оставив ноги на кровати.
- Это первое предупреждение, - усмехнулся немец.
Все-таки сообразительность Италии заслуживала восхищения. Юноша поднял одну руку вверх с отставленным указательным пальцем.
- Было оговорено только о нарушении границ! Так что я получил подушкой незалуженно! – ах, он еще и внимательный.
- А это новое правило, - от души рассмеялся Германия и лег на свою половину, отвернувшись от соблазнителя.
Спиной он почувствовал, как тот запрыгнул на кровать.
- Выключи свет! – попросил немец (он, вправду, попросил!), отчего Италия снова упал на пол. – Пожалуйста… - добавил он. – А то я уже лег.
Темнота – подруга обольстителя!
- Хорошо-о-о, - затейливо протянул Италия и сделал темно.
Германия почувствовал подвох и насторожился. Веня же выпрыгнул из одежды (из всей) и нырнул под одеяло. Терпеливо выжидал чего-то. Немец же почувствовал себя жертвой хищника – стоит расслабиться, и будешь пойман.
- Италия, спи, - приказал он, на всякий случай.
- Сплю, - соврал тот.
- Вот и спи…
- И ты тоже… спи…
Германия так и представил себе, как Венециано дьявольски заулыбался, говоря эти слова.
«Точно! Он будет что-то предпринимать, когда я усну!» - осенило его, отчего резко сел.
Посмотрел на спрятавшегося под одеялом вредителя. Потыкал в него пальцем.
- Италия, если вздумаешь предпринять что-то неприличное – я разозлюсь и сделаю тебе больно, - заранее предупредил его Людвиг Недотрога.
- Сильно больно? Ну… я потерплю… - прозвучало из-под одеяла.
- Италия! – как обычно гаркнул на него немец, но покраснел.
«Ответ очень двусмысленный!» - про себя подумал он, ведь Венециано не терпит боль, но «другую боль» как раз готов вытерпеть, так что юноша имел в виду именно «этот» смысл.
Германия прищурился: да уж, с этим парнем точно не соскучишься.
- Спи давай, - сказал он и снова лег.
Закрыл глаза и уже почти погрузился в сон, как услышал… стоны? Только этого еще не хватало!
- Италия, прекрати это! – Людвиг резко развернулся и стянул одеяло с итальянца одним рывком, но… Италия ничего не делал с собой.
- Что такое? – удивился тот и присел.
Тут оба прислушались и поняли, что стоны разносятся по коридору. Точно! Комната Франции как раз напротив двери Германии: тот наверняка смотрит порно-видео!
- А-а, это братишка Франция, - догадался и Веня.
Спрыгнул и, накинув одну лишь рубашку, направился к выходу.
- Эй, куда это ты? Еще и без штанов! – вознегодовал Германия: он уже готов был соскочить со своего места.
- В туалет, - лаконично ответил юноша и отвернулся, протягивая руку, чтобы открыть дверь и незаметно растянул губы в улыбке.
- Штаны натяни тогда! Не смущай народ!
- Хорошо-хорошо…
Ита вернулся, надел еще и брюки да вышел.
«А трусы для чего придумали?!» - про себя уже злился Германия, но не стал бурчать.
«Не будь занудой, не будь занудой, - уже самого себя ругал он, сжимая кулаки. – Но, бл..дь, трусы надевать все равно надо!»
В коридоре Италия на цыпочках прошел через приоткрытую дверь в комнату Франции. Тот изо всех сил старался превратить себя в Темного: смотрел порно и кусал руки. Литва сидел в наушниках и слушал музыку, чтобы звуки из телевизора его не смущали, а на экран не смотрел, только на поднадзорного. (Ну, и на Беларусь тоже).
Сама Наталья слишком серьезно отнеслась к делу, поэтому порно ее не возбуждало, даже скорее отвращало. Она – человек глубоких чувств, а не тела. Ее возбудят только слова и близость того, к кому она не равнодушна, а люди на экране ей казались отвратительными и даже жалкими: трахаются перед камерой, выплясывая все возможные акробатические этюды, а чувства наиграны. Даже переиграны.
«И как это может нравиться?» - удивлялась лишь она.
Да, она забыла, что мужчины любят глазами. Мелодрамы ее и то больше возбуждали, чем эта дрянь. Тут дверь отворилась шире и в комнате нарисовался Италия. Ничего не говоря, он промаршировал к объекту ее наблюдения.
- Куда? – она поймала парня за штанину, отчего оголилось ползадницы Венециано.
Беларусь смутилась, но лазутчика не пропустила – продолжала держать.
- Подтяни! - приказала она. – Чего штаны не по размеру носишь? И где трусы?
- Я похудел… - пойманный ответил только на первый вопрос и подтянул одежду.
«Она совсем как Германия!» - про себя отметил юноша и растерянно улыбнулся.
По крайней мере, он не ощутил от нее агрессии, скорее, своеобразную заботу. И он был прав. Наталья так привыкла к нему, что принимала за «своего», можно сказать, родного. Даже если бы он тут голый прошел: схватила бы и заставила одеться.
- Зачем пришел? – допрашивала она его, но отпустила. – Не мешай процессу превращения этого извращенца в… - тут она задумалась. – В Темного Извращенца….
Италия лишь негромко рассмеялся.
- Я кое-что скажу ему и уйду, хорошо? – подмигнул он ей.
- Пять секунд, - кивнула та.
«Есть!» - обрадовался Веня и уже оказался рядом с распаленным французом.
- Я Германию развожу на близость, – откровенно зашептал он ему на ухо. – Нужна помощь: сделай звук погромче, чтобы он, сволочь, заснуть не смог.
Франция захохотал, поражаясь хитрости мальчишки.
- Мне ничего не жалко для братика, - он погладил того по лицу и… заметил его полуобнаженный вид: сползающие штаны, расстегнутая рубашка.
Он жадно уставился на Италию.
- Пять секунд прошло! – Беларусь вовремя забрала Венециано из загребущих французских рук и выставила за дверь.
Франция прибавил децибелы и размечтался… о соблазнительном братике.
«Вот Германия дурак! – негодовал он. – Я бы его уже давно во всех ракурсах!»
Его ладонь невольно легла между ног.
- Руки вверх, я все вижу! – в спину ему кольнул нож.
- А-а-а! Я понял, понял! – тот возвел свои шаловливые грабли чуть ли не к потолку.
- То-то же…
Лауринайтис лишь посочувствовал французу и вздохнул.
***
Италия услышал, как усилились стоны из телевизора и заулыбался. Германия точно не уснет! И счастливый вернулся в комнату: снова выпрыгнул из одежды и оказался в постели.
Людвиг уже задремал, но неприличные звуки проникли в его сон и вырисовывали соответствующие образы с Италией в главной роли. Причем ему снилось много-много Италий!
- Хочешь меня? – говорил один их них, раздвигая свои ножки.
- Как ты меня хочешь? – другой Венециано подползал к нему на четвереньках, выгибаясь, как кошка.
- Или мне это самому делать? – другая парочка двойников уже ласкала друг друга руками, забираясь под одежду и обнажаясь.
- Смотри, как мы можем, - обращала на себя внимание еще одна пара Италий: один лежал на постели, а другой разместился между ног и взял в рот разгоряченную плоть.
Людвиг не то, что проснулся, а подскочил и упал с кровати, истекая кровью... из носа. В паху же стянуло от восставшей «махины». Венециано выглянул из-за горизонта кровати:
- Не ушибся? – спросил он, заняв его половину и… нахально улыбнулся.
- На свою сторону, живо! – приказал тот.
«Пока не произошло страшного!» - про себя добавил немец.
- Я всего лишь спросил, - покривлялся итальянец, но подчинился.
Германия вернулся на кровать, но сон как рукой сняло. А нос учуял теплый желанный запах Италии. Правильно: ведь этот сорванец только что побывал на его половине… голым. Внизу живота стянуло сильнее и глаза невольно покусились по ту сторону кровати.
Веня притворялся спящим: еще, как назло, издавал всякие сопящие и полупостанывающие звуки.
«Наверняка хитроумная уловка!» - догадался грозный немец и, накрывшись подушкой с головой, попытался заснуть.
Звуки приглушились, но разгоряченное тело не остывало.
«Я сильнее этого!» - самого себя убеждал Людвиг.
Но почему-то вспомнил слова итальянца: «А вдруг завтра мир рухнет, а мы так и не познаем друг друга?»
Нет, он не боялся умереть девственником, Конец Света его больше огорчит. Но все же: хотелось, чтобы Италия радовался и… был ближе. А что он делает сейчас? Отталкивает его… строит непонятные для итальянца преграды, и запугивает в придачу. И чем же отвечает Венециано? Ищет лазейки и обходные пути к сближению, даже идет на обман.
Венециано лежал по ту сторону и вдруг подумал: «Если Германия не выспится – будет злым и унылым… А ведь завтра мы собираемся воевать…»
Италия тяжело вздохнул и обнял себя за плечи. Холодно. Кто-то вышел в коридор и наорал на Француза:
- Еб твою мать, Франциск! Если не сделаешь потише, я засуну пульт в твою похотливую задницу! – о да, это был Англия. – Я с другого конца коридора слышу все так, словно динамики у меня под ухом!
- Не мешай моему извращению-превращению! – воспротивился тот.
- Я сейчас ускорю этот процесс пулей в зад, если это продолжится! – настаивал тот. – Я злой уставший зомби с красными глазами и нестабильной психикой, которого воскресили с того света непотребные звуки! Как думаешь, что я сделаю?
- Покусаешь? Ха-ха!
- Нет, мозги трахать буду! В самой извращенной и беспощадной форме – начну с твоих!
Звуки порнушки постепенно заглушались, пока не стали отдаленным, еле различимым звуком работающего телевизора, под которые можно было спокойно спать, не обращая внимания.
- Так-то лучше! – довольно сказал британец и захлопнул свою дверь.
«Слава Богу!» - обрадовался Людвиг, хотя мог бы и сам выйти, но почему-то только сейчас об этом подумал.
«Ладно, не буду тревожить его», - решил Италия и закрыл глаза.
Даже и не заметил, как мигом заснул, но перед глазами промелькнули страшные картины: Россия… он уже не он, и даже не Гил, а Гордыня; Темный Америка с клинком в руке. Затем Италия оказался между Америкой и Россией, но глянул на себя и с ужасом обнаружил странное холодное оружие в своей груди…
Холод сковал все тело…
Страшно…
Дыхание смерти оказалось ближе, чем когда-либо…
«Будешь вмешиваться – подарю такое будущее! – послышался отчетливый и невероятно реальный голос Гордыни в его голове. – Вернее, лишу вообще какого-либо будущего!»
Прямая угроза!
Италия проснулся, широко открыв глаза, и задрожал, как в ознобе. Свернулся калачиком, чтобы унять трепет, и стиснул челюсть – чтобы не зарыдать в голос.
«С ума сойти! – боялся Веня. – Зло всерьез взялось за меня! Видимо, ему не нравится… мой дар. Ведь я могу следить за его замыслами, как шпион, и делиться информацией. Теперь грозится расправой! Боже, как страшно… Он может запросто прикончить меня!»
Но стоило зажмуриться, как страшные и непонятные образы настигали его: какие-то безобразные чудовища, а в голове зашелестели тысячи голосов! Они угрожали, запугивали, ругали, даже приказывали.
Италия боялся пошевелиться, хотя понимал, что это всего лишь дьявольский трюк: натравить своих нечистых на впечатлительный разум. «Пугалка» стара, как мир, но… очень плодотворная.
Веня даже подумал: если зашевелится, то только сбросится с окна, лишь бы остановить этот поток голосов и иллюзий.
«Прекратите!» - взмолился он.
Даже с открытыми глазами он видел, как какие-то твари заполонили всю комнату: налетали, мельтешили туда-сюда, показывали свои страшные лица и разговаривали.
Германия тоже не спал, думал об Италии: «Я опять слишком груб с ним…»
Решил так, и развернулся к своему соблазнителю. Веня лежал к нему спиной и… вздрагивал?
«Плачет, что ли?» - предположил немец, и стало не по себе.
Тогда он протянул руку и коснулся плеча итальянца. Но тот как вскрикнет! Чуть к потолку не взлетел, но упал на пол.
Вене показалось, что одно из видений приобрело плоть и задумало напасть. Но сущности, суки вредные, воспользовались самым страшным средством против человечества: выглянули из-под кровати, сияя глазами, и схватили за ногу холодной и крепкой хваткой.
Италия не выдержал такого психологического удара – закричал в голос. У Германии чуть у самого душа в пятки не ушла: подскочил и включил свет! А на такой ор набежали и другие: даже Франция оторвался от своей «медитации». Вломился вместе со своей стражей. Уж больно дикий и истошный вопль даже для Венециано.
- Италия, что случилось?! – засуетился Людвиг и подлетел к нему, с глазами как у филина.
- Ну, да! Первый раз всегда больно! – а Франция все об одном.
Юноша сидел на полу да горько плакал, поджав под себя ноги и закрыв лицо руками. Германия заметил любопытные и встревоженные взгляды набежавших людей, потому стянул одеяло и прикрыл наготу Италии. Но тот и не шелохнулся.
Людвиг заметил странный красный след на лодыжке Вени – будет синяк.
- Что случилось? Повредил ногу, когда упал? – не унимался тот и прижал юношу к своей груди. – Скажи, а то я тоже заплачу от беспокойства…
Италия открыл глаза: сущности исчезли вместе с голосами.
- Ах, Людвиг! – Веня обнял его за шею.
Он редко его называет по имени. Очень редко.
- Гордыня! Он… он грозится убить меня! – пожаловался итальянец. – Стоило заснуть, как он тут как тут… в моих мыслях и снах…
Германия вспомнил о его даре:
- Что ты видел?
- Темного Америку, Гордыню, захватившего Россию и… - Ита захныкал. – И свою смерть…
Не только у немца, но и у остальных кровь в жилах застыла.
- Не бойтесь, это всего лишь пустые угрозы, чтобы мы сомневались в своих силах, - уверенно заговорил Керкленд.
- Тогда почему он нападает, типа, на самого слабого? – не согласился Польша.
Артур смерил его высокомерным взглядом.
- Италия сильнее, чем кажется… - не согласился брит.
- Ты так говоришь, потому что он тебя победил, старичок! - показал ему язык Феликс.
Тот раскраснелся от гнева.
- В любом случае, если Зло настойчиво запугивает, значит, мы близки к тому, чтобы разрушить его планы. Он боится провала, - продолжал Англия и посмотрел на Италию, который уже отстранился от немца и внимательно слушал его. – Венециано, не поддавайся ему!
- Меня окружили какие-то твари и… нападали… - он посмотрел на свою ногу.
На ней явно отпечатался след от огромной руки… или лапы?
- Я просто испугался… - приуныл он.
«Интересно, почему Он именно на него напал? – задумался Керкленд, глядя на синяк. – Да еще так в открытую. Играет? Или же Италия представляет ему угрозу?»
- Скажи, - британец подсел к парням и обратился к Италии. – Ты говорил, что уже видел Гордыню. Как ты вступил с ним в контакт?
- Я… - Италия вдруг вспомнил, что Англия много смыслит в магии и прочей чертовщине, поэтому скрывать нет смысла. – Я мешаю Ему, - уверенно ответил юноша.
- Мешаешь? Как?
- Я могу читать Его замыслы, - Италия вдруг расплылся в улыбке, но она тут же стерлась. – Потому Он сказал, что убьет меня, если буду вмешиваться…
Англия и Германия вздрогнули и переглянулись.
- Чтобы победить в войне – убей всех вражеских лазутчиков, - безрадостно сказал Арти.
- Италия! Я запрещаю тебе пользоваться своими способностями! – потребовал Германия.
- Но я не знаю, как я это делаю! – перепугался Венециано. – Словно… словно это не я влезаю в чужие мысли, а они сами передо мной открываются. Будто бы кто-то мне все это показывает… кто-то свыше…
Германия вдруг вспомнил белые призрачные крылья.
«Наверняка они не для красоты, - отметил он. – Божественная сила? Или кто-то ведет его, показывает, что к чему? И этот таинственный проводник явно против сил зла, но имеет прямую связь с тем миром. Кто же тогда этот покровитель?»
Керкленд почти так же подумал, вернее, он подобное подозревал еще тогда, когда сражался с Италией – без поддержки свыше юноша бы точно погиб.
«У него есть «крыша», причем нехилая, - заключил Арти. – И Гордыне это не по душе».
Англия схватил парня за руки:
- Крепись, малыш! – поддержал его Англия. – И не бойся перечить Злу, только так мы победим!
Людвиг успел дико приревновать, но, глядя, что слова англичанина успокоили Италию, не стал вмешиваться – почувствовал себя бесполезным.
Веня кивнул и улыбнулся, отчего и Керкленд невольно сделал лицо попроще и теплее.
«А когда надо, он оптимист, - вдруг усмехнулся немец. – Они и вправду… подружились. Удивительно! Не ожидал, что такой говнюк, как Керкленд, может быть так добр и, не побоюсь сказать – обходителен!»
Определенно – незримый зачет Англии от Германии.
Гилберт недовольно цыкнул:
- Это Зло… что-то совсем распоясался, урод! – он злился, хотелось отвесить по этой наглой Темной роже. Ну, или крестами закидать, если, конечно, это поможет. – Малышей обижает!
Франция невольно вспомнил дьявольское: «Обижать маленьких – весело! Ха-ха!»
- Да уж… у меня аж все настроение упало, - сказал франк. – Можно я спать пойду? А то та порнуха, которую вы мне дали – скучная…
- Да, скучная, - хором согласились Беларусь и Литва и закивали.
- Значит, вас на коллективный просмотр порнухи не берем, - пошутил Гил.
Наталья и Торис одновременно ярко вспыхнули.
«А зачем?» - читалось на их лицах.
- Так это же весело! – Пру-Пру словно прочитал их мысли. – Обсудить игру актеров, поржать… набраться опыта…
- Да ну тебя! – не выдержала Беларусь и кулаком стукнула наглеца по плечу. – Молчал бы лучше! Даже не замышляй использовать тело моего брата в подобных непотребностях – забуду о жалости!
Пруссия лишь рассмеялся и показал язык:
- А ты и не узнаешь, дорогуша, - издевался еще.
- Негодяй! Прибью! – она застучала по его груди кулаками.
Тот лишь рассмеялся и подхватил Наташку на руки, закинул на плечо.
- Отпусти меня! – сразу же заверещала она. – Не будь ты в теле Ивана – нож бы уже торчал в твоей спине!
Лауринайтис забеспокоился. Правильно, его любимую мучают, а он, как дурак стоит.
- Гилберт, отпусти ее! – все же потребовал он.
«Еще чего?» - глазами ответил ему Пру-Пру, но спустил с плеча и просто держал красавицу на руках, как малютку.
- Так, сестричка! – Гилберт улыбнулся ей. – Давай не будем мешать братишке Германюшке и разойдемся по своим комнатам.
Наталья надулась и похлопав ресничками, раскраснелась. Но промолчала.
- Держи! – Пруссия отдал девушку на руки Торису и невольно глянул на впереди стоящую Украину. – Что-то у меня родственников прибавилось, однако.
Старшая сестрица вдруг заулыбалась, зарумянилась да подставила свою головушку, дескать: «Погладь меня!» и Пру-Пру просто не смог отказать ей. Коснулся мягких и светлых волос. Девушка чуть ли не замурлыкала.
«Какие же все-таки у Брагинского милые сестры!» - Гилберт успел позавидовать России и проникнуться нежными чувствами к девчатам, хотя обычно он избегал общения с женским полом. Стеснялся. Девушки, как инопланетяне: выглядят и устроены по-другому, и говорят вроде на человеческом, но чего хотят – непонятно.
Странное тепло и спокойствие возникало в груди. Он знал, что такое родственные узы, но у него были только братья. Венгрию тоже можно приписать к родне, она ведет себя по-мужски чаще, чем любой другой мужик. А Украина и Беларусь… они другие. Даже хмурая Наталья не теряет женского облика. А на руках у Ториса она как-то по-девичьи притихла и даже наслаждалась тем, что ее носят и прижимают к груди. Было бы не по душе – уже давно бы вырвалась.
- Ладно, вроде опасность миновала, пойдемте отдыхать, - Испания развернулся к выходу, а за ним и остальные последовали.
Украина вдруг обняла Пруссию и заглянула в глаза:
- Защити его, - серьезно попросила она. – Я… я доверяю тебе его. Не подведи.
Девушка поцеловала его в щеку, прижалась крепче, и тут же убежала.
«Она, как старшая, отвечает за младших, - вдруг подумалось пруссу. – Даже если Россия ведет себя, как самый старший, но ведь он мужчина».
Все разошлись. Только Германия продолжал стоять и обратил свой взор на брата, а Италия запрыгнул на кровать и сел, путаясь в одеяле.
Гилберт лишь сейчас осознал всю свою ответственность, да так, что даже страшно стало. Дрожь не унималась. Да и тело отзывалось не так, как при обычном волнении Пруссии. Тепло равномерными волнами разливалось по всему телу, хотелось обнять весь мир и зарождалось странное равновесие между неуверенностью и уверенностью, которое Гил никогда не испытывал: вроде чувствуешь себя таким беззащитным перед опасностями, но, одновременно, знаешь, что шарахнешь так, что полетят враги, теряя зубы и ломая кости. И источником этой силы является желание защитить: Беларусь, Украину, свой народ, друзей, которые помогают… всех, кто рядом…
Пруссия посмотрел на свои дрожащие руки. Даже покалывало в пальцах и невероятный жар поднимался от самых кончиков, к запястьям и вверх к плечам, а потом по всему телу. Словно существует некий генератор, который питает это тело, даря невероятную мощь. Пру-Пру ее остро чувствовал, теперь даже спать не хотелось: его одолевало легкое возбуждение и предвкушение битвы.
- Гил, что с тобой? Что-то не так? – поинтересовался Людвиг, он бы ничего и не заметил, если бы Италия внимательно не уставился на прусса.
- А? – Гилберт сжал кулаки и развернулся к ним.
- Ты сейчас так похож на Россию, - заметил Венециано.
- Правда? – удивился Пру-Пру.
- Да, словно это не ты захватил его тело, а тело захватывает тебя, превращает в Россию, - улыбнулся Веня и плотнее укутался в одеяло.
- Да… - как-то сухо ответил Пруссия. – Есть такое….
- Что?! – изумился Германия. – Это опасно?
- Не думаю, - покачал головой Гил и тоже растянул губы в улыбке. – Скорее, даже интересно. Никогда не думал, что буду смотреть на мир другими глазами в прямом смысле этого слова. Иногда мне кажется, что я начинаю не только чувствовать, как Иван… но и думать…
- И что ты думаешь?
- Знаешь, он не любит продумывать заранее: может, конечно, но ему это сложно. Он делает все спонтанно, на месте, а если и строит планы, то они все в голове и часто подвергаются изменениям или вовсе вычеркиваются. Его ум… гибкий… не рациональный… как у нашего малыша Италии! – Гил вдруг рассмеялся, указывая на Венециано, но тут же успокоился. – Идеи к нему приходят стихийно, словно с неба сыплются. Я, в принципе, тоже всегда таким был, но, общаясь с тобой, как-то научился «планировать», поэтому я знаю о чем говорю… Но его «гибкость» другая, не такая, как у меня. Теперь я это чувствую, но не знаю как объяснить!
Пру-Пру почесал затылок, собираясь с мыслями:
- Да, черт побери! Иван отлично видит цели, несмотря на неорганизованность. Я же если чем-то занят, то целиком поглощен этим делом и мне трудно переключиться, да и страшно бешусь, когда меня отвлекают. А в этом теле я могу делать одновременно несколько вещей, например: говорить по телефону и слушать нескольких собеседников сразу, или же переключаться с одного на другое и тут же возвращаться к предыдущему занятию. И…
Гилберт посмотрел вокруг:
- …И это странное чувство…
- Какое чувство? – спросил Людвиг.
- Это самое мистическое чувство для меня: словно «сейчас» не существует. Нет, оно есть, но совершенно не такое, как в моем родном теле. Я бы сказал, что мое «сейчас» - конкретное и прочное, а Ивановское – абстрактное, волшебное, безграничное…
- Это как? – не понял немец.
- Ну, например, помнишь прикол со стрелочками?
- Какими еще стрелочками?!
- Керкленд долго и упорно косился на Россию, пока его взгляд не материализовался в стрелочки и… Иван их съел…
- Черт возьми, а ведь и вправду, было такое!
- Реальность для Брагинского – это сказочный мир, в котором видимое может стать невидимым и наоборот, невидимое – видимым. Да и сам Иван может поверить, что поменяется и обратится во что-то невероятное. Для него материальный мир – это все время меняющаяся энергия. Люди с таким восприятием как раз и придумывают, что в шкафу – вход в Нарнию, а кроличья нора – проход в Страну Чудес.
- А я всегда думал, что авторы таких сказок всегда принимают что-то на грудь, - усмехнулся Германия и присел к Италии.
- Ну-ну! Водка тут ни причем! – обиделся Пру-Пру. – Хотя она может лишь ускорить процесс, хе-хе… Кстати, Керкленд такой же сказочник – не зря он видит всяких фей и меняет окружающий мир своей адской волшебной палочкой. Только Россия просто всегда живет так, а Керкленду нужен некий инструмент для того, чтобы изменять мир, поэтому у него и палочка есть, и книги волшебные. А России этого не надо – ему одного лишь желания достаточно, чтобы материализовать «стрелы взгляда» или запустить в кого-нибудь появившимся в воздухе сердцем.
- Ты его любишь, не так ли? – внезапно спросил, нет, даже догадался Людвиг и обнял одной рукой Венециано.
Гилберт замер и покраснел, затем опустил взгляд и еле заметно улыбнулся:
- Если бы не любил, то меня бы здесь не было, - затем гордо поднял голову и рассмеялся. – Вообще-то, я не знаю, что такое любовь, она слишком абстрактна для моего понимания и у нее много терминов, но то, что я к нему испытываю… самое сильное чувство, которое когда-либо ощущал. Мне все время хочется дотянуться до него, но каждый раз он словно растворяется, а я – огорчаюсь. Хочется его поймать в свои объятья так, чтобы он никуда больше не делся, но он, негодяй, ускользает, просачивается сквозь пальцы, как песок. Это так бесит меня, но… что я могу поделать? Он то есть, то тут же его и нет… Даже сейчас: то я не мог с ним встретиться, хоть и воскресаю в его воспоминаниях, то он уже не доступен, хотя я сам его и усыпил. Да и чего говорить? Я – мертв. Я не тут и не там, меня нет. Иногда мне кажется, что я теперешний – всего лишь плод его воображения.
- Как это?! Что за чушь ты несешь?! – Людвиг ничего не понимал.
- Если он умеет материализовывать невидимое, то должен быть источник, этакая матрица, которая дает ему готовый продукт. Сам он не может создать, ведь он не Бог, не так ли? Поэтому воплощает лишь то, что уже было, пропало, но как бы сохранилось. Например, я – мертв, но я же был и то, что я из себя представлял – осталось в мире, осталось в нем. Но он…
- …Вытащил тебя оттуда и материализовал, - продолжил за него Италия.
Германия же подумал, что его мозг вскипит. Все эти волшебные теории ему казались такой фантастикой. Нет, Германия любил фантастику, то только такую, конкретную с научным обоснованием, а не мистику.
- Да, как-то так, - кивнул Гил.
- Как так?! – бесился немец.
- Вспомни Писание, вкратце: «увижу – поверю», - сказал человек. На что Бог ответил: «А ты поверь – увидишь», - пояснил Пру-Пру. – Вот и Иван, он сначала верит, а потом видит то, что вообразил. Для него нет ничего невозможного, если только он сам не поставит границы, а это он делает очень редко. Мы сами себя заключаем в рамки, а потом не видим, что за ними…
Прусс вздохнул:
- Ладно, завтра тяжелый день, отдыхайте, - он махнул рукой и ушел.
Людвиг еще долго был в оцепенении. Затем посмотрел на Италию.
- Я чего-то не понял: так он воскрес или же – плод воображения России, а-ля раздвоение личности? – обратился он к нему.
Веня лишь усмехнулся, но ответил:
- И то, и другое.
- Как?!
- Воображение России воскресило Пруссию. Все просто.
- Нет! Это не просто! Это… это… - немец задыхался от… сумбурности мира.
- Мысли сильнее, чем материя, я в этом уже давно убедился, - перебил его Веня. – Даже не так, материя – это краски, и воображение ими рисует то, что захочется, если не понравится – перерисует заново, но уже в других тонах или совсем что-то иное.
Мир в который раз перевернулся в глазах Германии. Ничто так не било его, как убеждение, что реальность на самом деле не такая, какой он ее видит. То, что его виденье – не обязательно верное, и то, что есть более тонкий взгляд на мир – это страшно. Непонятно.
А ведь он привык быть правильным, все понимать, а тут на тебе! Тебе показывают непонятную фиговину странного происхождения и пытаются объяснить суть ее работы, которая противоречит видимому миру. Да еще и ведут себя так, словно это в порядке вещей, а ты – дурак!
Ему захотелось отправиться к психиатру, но попросился бы в дурдом с нормальными психами, которые сошли с ума от других ненормальных психов.
«Что есть реальность? Их или моя? - «колбасило» его. – Если моя – тогда откуда вся эта чертовщина? Если их – то почему о настоящей реальности я узнал только сейчас? А что, если и я, и они ошибаемся? Или… мы все правы?! Господи, как мне увидеть мир их глазами?! Как?!»
Германия посмотрел по сторонам: стены, потолок, мебель, но перед глазами вдруг потемнело. Пространство поплыло, предметы потеряли объемность и куда-то растеклись, стена и вовсе исчезла – стала черной дырой.
«Напросился…» - промелькнула последняя мысль прежде, чем он упал на кровать без чувств.
- А-а! Германия! – испугался Венециано, когда Людвиг распластался рядом, закатив глаза. – А-а!!! Народ, вернитесь! Теперь немцу плохо!
- Да что опять?! – в дверях появился Франция. – Поцелуй его и он проснется!
Веня послушался, поцеловал, но нет. Не сработало.
- А может у меня получится?! – Франциск опасно приблизился.
-А-а-а! Нет! Не надо! – засуетился Италия.
- Отстань от них, виносос! – Англия тоже появился, схватив франка за шиворот и утаскивая в коридор. – Людвиг просто устал от нас всех, пусть поспит.
«Да, наверное, Арти прав», - успокоился Италия, подтянул Германию повыше на подушку и примостился рядом.
Парни даже забыли дверь закрыть за собой.
«Ну и ладно», - поленился Италия, но тут же представил, как по темному коридору ходят бабайки и могут заглянуть – мигом соскочил и закрылся.
Хотя единственной подглядывающей бабайкой здесь был Франция, но все равно…
