Глава 49

И вот настал тот самый миг, который любого превратит в ходячего мертвеца – пробуждение по будильнику. А так как все союзники сверили часы, то ожидаемый, но в то же время застающий врасплох звонок растворил короткий, но крепкий сон. Он раздался разнообразными мелодиями в каждой комнате, отражаясь эхом по пустым коридорам и заставляя чертыхаться каждого.

Германия чуть ли не подскочил: резко приподнялся, голова тут же закружилась, а руки сами искали играющий телефон. Казалось, что он так и оповещает: «Отключись от матрицы и прими жестокую реальность, увалень!»

- Ох… - немец чуть не уронил его, пока искал кнопку, чтобы заткнуть это беспощадное устройство (если бы оно еще и злорадно хохотало, то, не задумываясь, разбил бы!)

и прислушался к недовольным воплям из соседних комнат.

- Убейте меня, сволочи! – в сердцах, воскликнул Романо.

- Давайте, типа, лучше подвесим за яйца тех двух уродов, которые еб..лись всю ночь напролет! – в тон ответил и Феликс.

«О, это про нас!» - даже бодро подумал Людвиг, но лицо загорелось от стыда.

- Всех с добрым утром! – почему-то рассмеялся Испания, и большинству тут же захотело прибить и его.

Немцу теперь даже выходить было и страшно, и позорно. Но его взгляд упал на мирно спящего итальянца – тот даже ухом не повел. Спал да и спал себе, посапывая. Германия невольно улыбнулся и вздохнул, глядя на него, затем склонился к уху:

- Вставай, солнышко, - поцеловал его. – Нас все хотят убить…

- Хм-м-м… - Веня потянулся, обнимая Людвига, и заулыбался. – Но ты же спасешь меня?

- Пусть только тронут… - снова поцеловал его немец, и сразу решил для себя: несмотря ни на что, это утро самое прекрасное.

Керкленд же так и не открыл глаз – стоило только пискнуть телефону, как тот тут же был сдавлен в кулаке.

«Ты сыграл свою последнюю песню…» - брит даже успел подумать прежде, чем снова провалился в темноту.

Беларусь же была круче всех! Испепелила будильник взглядом – «лучом ненависти» и, успокоившись, продолжила свой сон. А расталкивала ее уже сестрица.

Людвиг только открыл дверь, как тут же что-то упало под ноги.

- Франциск?!! – изумился он и разгневался.

Тут же понял, что их не только слышали, но и видели.

Да, этот похотливый французик заснул сидя, но все-таки сила притяжения свалила его на пол, правда, проснулся он, когда услышал свое имя. Бонфуа вскочил на ноги: быстро, но как-то непривычно пластично. Обычно столь плавно Гордыня перемещался, но… но немец этого не знал.

Они встретились взглядами и Людвиг понял – перед ним Темный! А Темный Франция – это ходячий сексуальный пафос, он так пронзительно смотрел на немца, что у того мигом холодок по спине прошелся. Но если раньше что-то подобное от Франциска вызывало лишь раздражение, то сейчас… очаровывало.

«Внезапчик!» - Германия даже испугался и, вытолкнув француза за порог, закрыл дверь.

- Молодец, конечно, что стал Темным, но используй свою силу на врагах, а не на союзниках! – через дверь сказал Людвиг (так безопаснее).

Бонфуа лишь звонко рассмеялся от всего своего темного сердца, да так, что немец невольно представил его… обворожительную улыбку.

«Даже не глядя на него, чувствую… магию?» - да-да, «магия» - самое страшное и непонятное слово для Людвига. А ведь когда-то Гитлер загонял бедолагу в поисках всякой чертовщины, но, к счастью, он нашел у себя других чудаков, которые знали толк в этом деле.

- А что? Твое сердечко взволновалось? – ну, не мог Франциск просто так смолчать.

- Иди лучше собери всех! – распорядился немец, игнорируя его подколы.

- Ха-ха, какой же ты все-таки скромняшка, - поддразнивал его Франция и махнул рукой. – Ладно, пойду, посмотрю, кто проснулся, а кто нет – разбужу поцелуем…

Германия обернулся к Италии. Даже чувство вины разыгралось: любимый рядом, а его очаровывает какой-то извращенец. Венециано сидел на кровати и боролся со шнурками. Хотя сидеть толком у него не получалось, морщился от боли и фыркал на неудачные попытки, завязывая неведомые морские узлы.

- Темный братишка… опасный… - пролепетал он и замер, затянув злосчастные шнурки. – Сила может его ослепить…

От его слов стало не по себе. Германия уже пожалел, что настоял на превращении того в Темного.

- Да, черт возьми, ты прав, - он подошел к парню, присел и перехватил его шнурки. – Сейчас он – оружие массового поражения. За ним теперь глаз да глаз нужен. Италия, не шевелись! Замри!

- Спасибо! – Венька с радостью наблюдал за тем, как Людвиг ловко справляется с этими «недопастами».

- Чувствую, что я каждый день буду у твоих ног, - усмехнулся Германия и, закончив свою привычную работу, поймал взгляд юноши.

От столь добрых и очаровательных глаз и слов немца Италия растаял и раскраснелся. Неожиданно! Он привык к Германии обычному: строгому, но все же временами мягкому. А тут… совсем как родной, и даже не скупится на простые заигрывания. Венециано почему-то думал, что и после близости Германия останется Германией, а нет! Он уже не так напряжен и… открывается с другой, домашней стороны. Ощущение «ревизии» растворялось, и появлялась небывалая легкость. Сердце же заколотилось сильнее.

А Людвиг и вправду разыгрался, скользнул ладонями по его ногам вверх, уже касаясь коленок и, как хищник, прыгнул и прильнул к шее. Но не укусил, лишь присосался, а языком пощекотал нежную кожу итальянца.

Венециано показалось, что они как-то поменялись ролями – теперь он застеснялся. Не мог поверить, что они когда-нибудь доживут до таких вот свободных от предрассудков отношений. Обнял своего защитника и наслаждался его теплом.

- Есть предложение: давай повторим? – замурлыкал Людвиг, прижимая юношу к себе за поясницу.

У Италии челюсть отвисла в изумлении, он даже усомнился в своем разуме, раз слышит такое от него. Да и только сейчас заметил, что сидит с раздвинутыми ногами перед ним.

- Надо сказать Темному братишке, чтобы почаще мелькал пред нами и воздействовал своими флюидами, - пошутил Веня.

- Он тут не причем, я как увидел тебя с утра, так уже и замыслил неладное, - признался коварный немец, прижимая юношу к кровати плотнее.

- Вот как? – усмехнулся Варгас, отдаваясь его поцелуям.

«Зашибись!» - он все еще поражался тому, как Людвиг быстро приобщился к близости.

А вообще, автор вас обманул: Веня матом про себя восхитился, но нужно дозировать его концентрацию, хотя бы зрительно.

- Но на этот раз мы все сделаем руками, - Германия пожалел его пятую точку. – Ну… и губами…

Все, итальянца теперь можно ни о чем не спрашивать, он снова… влюбился! Если раньше беспокоился, что Людвиг в быту его совсем загнобит, то теперь все страхи развеялись.

«А немцы, оказывается, тоже умеют летать, только сначала их нужно столкнуть…» - радовался Италия.

***

- Ребята, собираемся и по танкам! – весело подгонял всех Франция и столкнулся в коридоре с Торисом.

«Темный!» - опешил тот.

Похоть всея Земли тут же включил всё свое обаяние: улыбнулся и подмигнул.

- Я стал Амурчиком, как тебе? – похвастался он, и уже было потянул руку, как…

- Чур, в него не стрелять! – Беларусь поймала негодяя за ухо. - Своими стрелами…

- О, ревнуешь? – он еще сильнее расцвел, когда понял, что объявилась девушка его мечты (на сегодня).

- Нет, защищаю, - лаконично ответила та, но отпустила ухо.

- Или у тебя припасены свои стрелы для него? – Франция не просто так все это говорил.

Помимо дара очарования, он стал видеть реальные отношения, а не свои фантазии и предположения.

- Молчал бы лучше, - ответила Наталья, но смутилась.

Франция даже на ощупь стал… будоражить, в общем.

- А где Венециано? – появился и Романо, он думал, что тот уже проснулся и где-то бродит.

- Зарядкой с немцем занимается, не мешай им, - да, Франция теперь чувствовал «секас» в радиусе нескольких километров.

- Я убью его! – снова разгневался Романо.

- Веню?

- Немца! Как он посмел прикоснуться к нему, грязный извращенец?!

Франция рассмеялся, обнял сорванца одной рукой за шею и шепнул на ухо:

- Не ревнуй, Венециано уже большой мальчик…

Слишком близко и горячо. У Романо чуть сердце не выпрыгнуло!

- Иди лучше к Керкленду, наверняка он еще дрыхнет, а то его обычно сразу слышно, - девушка отобрала итальянца у опасного типа.

Она, в отличие от остальных, уже морально подготовилась к появлению Темного Франции. Поэтому те чувствовали себя безоружными.

- Точно, Артурище! Пойду, удивлю негодяя, а то в прошлый раз он меня напугал, когда стал Темным, - засуетился франк и мигом скрылся. – Ох, и отомщу! Ха-ха!

Парни благодарно посмотрели на свою защитницу.

- Можно я за тебя буду прятаться, когда Франция вернется? – просился Южный Италия.

- Ну и мужики пошли, - вознегодовала она и, фыркнув, пошла прочь гордой походкой. – То слабаки, то извращенцы…

- Наталья, не злись, - Торис побежал за ней.

Он жуть как не выспался, потому и молчал все это время, даже когда Франция направлял на него свои чары. Собственная никчемность одолевала его, но он все же догнал свою любовь и шел рядом.

- Прости, я… - начал было он, но замолчал, так как Беларусь резко остановилась и пронзила того своим острым, как меч, взглядом.

- Почему ты все время извиняешься? – этот вопрос она давно хотела ему задать, еще тогда, когда они жили под одной крышей.

Наталья только и видела, как Лауринайтис всегда твердит: «Простите, извините…» Её это так бесит! Жуть просто…

Лит опешил, но лишь схватился за грудь и отвел взгляд.

- Я… не люблю… не люблю быть помехой, - не сразу ответил он и вновь посмотрел на девушку. – Кажется, это мой самый страшный недостаток, но я люблю быть нужным кому-то, поэтому… поэтому я здесь, даже если придется туго.

«Без него Восточный фронт был бы давно пробит…» - заметила она про себя и внимательнее присмотрелась к Торису.

Он был на грани своих возможностей: переворот, устроенный Брагинским, сильнее всего измотал его. Но он всё еще здесь, практически с самого начала…

Лауринайтис хоть и не подает вида, но если взглянуть в глаза, то он очень устал. Да и командовал он тут, пока не налетели эти выскочки с Запада.

«Он молодец, если честно, то от него больше пользы, чем от меня…» - она до сих пор злилась на саму себя за пленение, из-за которого теперь Иван вообще недосягаем.

- Ясно… - лишь сказала она, но вдруг подумала: а почему бы мне его не поддержать? От этого моя гордость не пострадает… - И…

Она взяла его за руку. Кроме того, вдруг вспомнила свой уговор с Францией, и… Не хотелось отдавать свой первый поцелуй какому-то грязному извращенцу!

«Да как я вообще согласилась на такое?!» - Наталья все корила себя за это.

Неприятный осадок остался в душе, хотелось чего-то светлого и непорочного… Ториса, например!

«Точно! Тогда я не буду ругать себя за то, что мой поцелуй достался этому французскому поганцу! - осенило ее, и Беларусь сделала шаг вперед, прижавшись к Литве чуть ли не вплотную. – Теперь надо это сделать так, чтоб без инфаркта с его стороны… То есть не силой…»

Правда, Лауринайтис уже был близок к разрыву сердца, стоило девушке оказаться так близко.

«Ч-что она задумала?!» - испугался он, поймав ее уверенный, но заинтересованный взгляд.

Наталья прищурилась, сглотнула, даже порозовела (осознала, чего просить будет) и потребовала:

- Поцелуй меня, - не хватало только: «сейчас же!», но это читалось в глазах.

У Ториса челюсть отвисла от изумления! А глаза… какие же у него большие глаза!

Хотелось засыпать вопросами: «Ч-что?! Правда? Прямо в губы?!», но иногда и Литва умел «не тормозить». За все те беды, что ним произошли – тумаки от Беларуси в случае недопонимания уже не так и страшны.

«Хватай быка за рога!» - решился он и улыбнулся, глядя на пухлые девичьи губы.

- Как пожелаешь, родная, - сказал он, уже обжигая желанные уста дыханием.

Честно, Наталья не ожидала от литовца столь смелого шага, но самой отступать уже было поздно: она не успела что-либо предпринять, как уже оказалась поцелованной!

Руки-ноги задрожали, в животе – огонь. Беларусь думала, что упадет, поэтому крепко схватилась за плечи Лауринайтиса.

«Боже, что я делаю?» - она закрыла глаза, так как ей казалось, что искры сыплются.

А Лит обнял ее сильнее и углубил поцелуй. Сейчас он ее не отпустит, даже если она будет сопротивляться. Его сердце отбивало барабанный рок-концерт, да так, что в ушах закладывало. Страсть схватила обоих, и Франция тут не причем! Наверное…

Или его «похотливая сила» распространяется на все, что движется?

«Боже-боже-боже…» - всё молилась дева и только сейчас смогла ответить на поцелуй (до того, она была в прострации от странности всего происходящего).

Торис скользнул рукой вверх по спине, шее, запуская пальцы в ее светлые волосы на голове.

«О, неужели и правда конец света грядет, раз Наталья сама попросила об этом?» - даже если и так, литовец бы не пожалел ни на секунду.

Да и губы у нее нежные и невинные, словно детские, как у Ивана… или, наоборот, это у Брагинского такие же? (И это несмотря на все те любовные многоугольники, которые он замутил, а еще говорят, что Франция извращенец! Хотя, Бонфуа это делает громогласно на весь мир, а вот Ванька как-то незаметно, будто исподтишка).

Когда Украина увидела свою сестрицу, целующуюся с Литвой, то упала на ровном месте, перепугав парочку.

- Продолжайте! Не смотрите на меня! Я… я змейка! – шпионка попыталась уйти по-пластунски.

Но те уже спустились с небес на землю. Торис напоследок коснулся губами шеи красавицы и прошептал:

- Я всегда любил тебя и все еще жду твоего согласия…

Украина всё расслышала, и кровь из носа хлынула от возбуждения.

- Я вас благословляю! Когда свадьба? А? А?! – давила она… на Наталью.

Беларусь и так всё еще дрожала от первого поцелуя, а тут вдобавок это!

- Сводница! Без тебя разберусь! – раскраснелась младшенькая.

Она давно так не смущалась, поэтому уткнулась носом в грудь Лита.

- А кого я еще сводила? – удивилась та, и, как назло, появились Германия и Италия.

На лице немца не погасал легкий румянец, а Венецианно вообще испускал искры из глаз, словно ему показали что-то такое… Ну, или сделали с ним что-то такое! В общем, вы поняли.

- О, я про них уже и забыла, - вспомнила Украина. – Хотя нет, вру, всю ночь проклинала, что их свела вместе.

А у самой кровь носом!

- Да что это со мной сегодня? – удивлялась она и подбежала к «жениху и невесте». – Доброе утро!

А у самой лицо такое хитрое-прехитрое, на нем так и читалось: «Я знаю, что вы всю ночь кувыркались, хе-хе…» А глаза засветились, как у Франциска: извращенно-любопытно.

- О, сестренка! - обрадовался ей Веня.

Та ему подмигнула:

- Я рада за тебя, хе-хе…

- Спасибо, я тоже, - итальянец сразу понял, о чем это она.

- Девушка, вы слишком любопытны! – сделал ей замечание Людвиг, покрасневший, как рак.

- Ну, вы и «стенальщики»… - появился возмущенный невыспавшийся Пруссия, протирая глаза и смущая парочку еще больше, чем Украина.

- А у тебя глаза красные, как у прусса обыкновенного, - Германия решил, что лучшая защита – это нападение.

- Еще бы! – сильнее возмутился тот. – Сегодня вражеская армия мазать будет, смотря на то, как я зеваю.

Только Гил подумал об этом, как сладко-пресладко зевнул, прикрывая рот рукой. Остальные на него смотрели-смотрели, боролись с «заразой», но все равно один за другим зеванули.

- А в «Разрушителях легенд» сказали, что не заразно… - вдруг вспомнил Италия, вытирая слезинку.

- Значит, у них железная сила воли… - еще раз зевнула Украина.

- Да ну вас! – Пруссия махнул рукой и отвернулся, стиснув зубы.

- Ой, ты говоришь и двигаешься, как Ванька, - заметила Украина, уж чего-чего, а привычки братика она знала. – Ты точно Пруссия? Или в Иване уже три личности: Россия, Темный Россия и Гил…

Германия тут же вспомнил, как ему прусс что-то говорил о том, что Иван воскресил его усилием мысли… или у России реально крыша поехала? Вернее, она у него всегда такая, но неужели сейчас совсем всё плохо?

Людвиг уже не знал, что и думать, хоть бери ромашку и гадай: Гил – не Гил…

- Главное, не дожить до «расчетверения» личности, - усмехнулся Пру-Пру и вздохнул.

«Даже страшно немного, - заволновался он. – Интересно, если бы я в его теле находился очень долгое время, то стал бы им? Ну вот, я даже в мыслях стал думать приблизительно, Пруссия сказал бы: «…если бы находился примерно год или полгода». А может, я и в правду лишь его второе «Я»? Вдруг Россия так сильно хотел «отключиться» от мира, что расколол свою личность еще на одну часть, так как теперь и его второе «Я» - Темный Брагинский тоже не справляется? Или же его суть порабощает меня, как раковая опухоль, так стремительно, что я начинаю сомневаться в собственном «Я»? Черт возьми, я уже и сам ни в чем не уверен!»

***

Темный Франция подходил к двери в покои британца и напевал мелодию:

«Тук-тук, откройте, это я, ваше сердце,
Меня заперли за дверцу за седьмым замком-ком,
Дураком, босиком, целиком, кровь с молоком…»

Но стучаться не стал, открыл, заглянул и продолжил чуть тише:

«Тук-тук, откройте, это я, ваше счастье,
Разобрали на запчасти, собираем по осколку,
Толку искать иголку на книжной полке…»

«Ла-ла-лай-ла-ла-ла...» - Франция осмелился войти.

Артур услышал его, но, к удивлению, мелодичный голос француза не раздражал, как обычно, а напротив, словно подергал за невидимые струны, разливая волны приятного тепла по всему телу. Керкленд решил притвориться спящим.

«Тук-тук, откройте, это я, ваше горе,
Нарисованное море, глубоко до дна,
Не достать, не отстать, не восстать, не пролистать…» - Бонфуа подступал ближе.

«Ла-ла-лай-ла-ла-ла...» - опустился на колени и навис над британцем.

«Тук-тук, откройте, это я, ваша память,
Я должна вот-вот растаять, слишком жаркая планета
Эта, в ней мало света, одни секреты…»* - зашептал и нарочно поцеловал в ушко.

Артур вздрогнул и открыл глаза. Странное… э-э… возбуждение его охватило, сон как рукой сняло. Не успел он о чем-либо подумать, так как увидел над собой Темного Францию и тут же сам все понял. Лишь резко приподнялся на локте и с отвисшей челюстью уставился на Темного соблазнителя.

- Хочешь, будешь первым, на ком я испытаю свои способности? – казалось, что Бонфуа не спросил, а уже все решил.

- Твою мать! – Керкленд знал, что все Темные – сумасшедшие, поэтому вразумлять их бесполезно – только бежать.

Но Франция просек фишку, поэтому, как хищник, которого заметили, мигом накинулся: оказался сверху, прижав руки своей жертвы и… прилип к британской шее с поцелуями.

Волшебные силы тут же усилились, как укол наркотика. Артур замер от нахлынувшей страсти, но он знал, что это все магия.

- Прекрати, придурок! – рассердился он, но Бонфуа лишь сильнее разошелся, тьма охватывала его сознание.

«Я же говорил, что это плохая идея делать кого-либо Темным?! – уже про себя злился Англия, не в силах противостоять французу – тот, как и все Темные, сильнее телом. – А если и не говорил, то все равно подумал!»

- Я только попробую тебя… - Темный уже отпустил его руки, но удерживал за туловище.

Поцелуи следовали ниже: к груди, соскам… А горячий язык уже чертил круги по твердеющей «бусинке». Перед глазами Артура потемнело, похоть сковала тело, заставляя только подчиняться и трепетать.

- Франция, не позволяй Тьме захватывать себя! Отпусти меня! Соберись! – оставалось только одно – уговаривать.

- А в обычном облике ты мне никогда и не дашь, хе-хе, - вот, Франция и раскрыл свои коварные планы.

«А вдруг я умру, если отдамся ему, Темному?» - осенило Англию, и перепугался.

- Дам! Дам! Только отпусти меня сейчас! – такой позорной смерти ему не хотелось, поэтому готов был наобещать чего угодно.

Но француз лишь рассмеялся, опустив ладонь к промежности британца:

- Врунишка Арти, как всегда на..бёшь же! А так – я тебя!

- Нет, отпусти!

Франция спустил его белье и коснулся губами разбухшей головки «пистолета». Наслаждение и подозрительная слабость сильнее завладели Англией. И он, как маг, понял, что жизненные силы переходят к этому очаровательному хищнику.

- Фран… циск… - говорить стало сложно, словно кто-то нашел «тумблер» и выключил способность к речи.

Бонфуа уже обхватил губами «живую конфету» и сосал с особым удовольствием.

«Ты погубишь меня! - хотелось выкрикнуть англичанину, но не получалось. – Неужели он не понимает этого, придурок?! Неужели… Да он в натуре не догоняет, что я подохну от этого! Бля-я-я…»

Умереть от секса стало не так уж страшно, как от чей-то глупости во время секса.

- Нет… не… гу… би… - сдавленно умолял Керкленд, но дыхание перехватывало, попытался приподняться, но невидимый «насос» еще беспощаднее вытягивал жизнь из тела.

Англия бессильно рухнул на простыни, но тут он вспомнил, что под подушкой у него револьвер. Пока Франциск был поглощен важным делом между его ног, Артур незаметно достал «последнюю надежду». Рука дрожала, но он провернул барабан и направил дуло в голову.

«А вдруг это убьет его?» - не вовремя забеспокоился Керкленд, и, как назло, его захватили воспоминания, связанные с Бонфуа.

Его светлая улыбка, искренние слова о том, что он пришел сюда ради него, даже «несерьезное» признание в любви (А может, и в правду любит?). И снова теплая улыбка… и руки…

Стрелять, когда перед глазами мелькали такие образы… кощунство… несмотря на то, что сейчас перед ним настоящее темное обезумевшее чудовище.

Рука затряслась сильнее, а страх стрелой пронзил сердце. Револьвер выскользнул и мягко упал рядом.

«Верните мне Светлого Францию!!! – Англия в отчаянии прокричал душой, затем закрыл лицо и голову руками. – Верните мне Светлого Россию!!! Америку! Верните мне их! Мне так невыносимо больно от их Тьмы! Кто-нибудь… умоляю… кто за все это отвечает? Небеса? Сделайте всё, как было, и я отдам что угодно, только верните мне дорогих и любимых! Беспощадные, ответьте! Помогите!»

Но губы и язык Франции довели Артура не только до истерики, но и до оргазма.

- А-а… – прорезался голос у британца, но скорее он был похож на отчаянный вдох утопающего.

- А теперь я возьму тебя, - облизнулся смертоносный красавец, звучно расстегивая ширинку на своих брюках…

«Помогите…»

***

Италия весело смеялся, прыгая по русскому танку – правильно, а когда он еще такую штуку потрогает? Повис на дуле и раскачивался, как обезьянка.

- Людвиг, а Людвиг! А когда мы уже поедем? – не унимался он.

- Да с минуты на минуту! – не любил Германия отвечать на то, чего сам не знает.

Но, то, что Венецианно обратился к нему по имени… так приятно…

Италия веселился дальше, но тут его как током ударило!

«Помогите!» - он услышал отчетливый SOS, да такой отчаянный.

- Венециано, хватит баловаться, давай бери патроны и… - немец собирал провизию, но затем обернулся к любимому, а тот… испарился. – Венециано? Веня, твою мать!!! Прибью, зараза!

***

«Неужто братишка расшалился?» - Италия знал, что от Темных только беды жди.

Про то, что Франция пошел будить Керкленда, он не слышал, но все равно в первую очередь побежал в покои Артура.

Коридор, помещения, и вот она – нужная ему дверь. Уже взявшись за ручку, юноша струхнул на мгновение, он заранее приготовился к чему-то ужасному, ведь Керкленд просто так не позовет о помощи, тем более так рьяно…

Юноша вошел, а душа ушла в пятки. Франция… такой опасный и страшный, собирался «натянуть» на себя Артура. Мироощущение изменилось – Венециано отчетливо видел, как жизненная сила британца стремительно переходила к этому инкубу!

«Это смертельно!» - Италия устремился к Темному, пока не поздно.

Все произошло настолько быстро, что даже Венециано ничего не понял: цемент и бетон вылетел, а свет озарил комнату – в помещении образовалось «окно». Бонфуа оказался в воздухе вместе с Италией. Оба удивленно взглянули друг другу в глаза за миг до того, как француз стал падать вниз.

«Чем он дыру проделал?! – про себя поражался Франциск. – Мною? Тогда что это за ослепительный луч был до этого?»

Веня тоже приготовился к удару об землю, но перед ним появилась пара белых блистательных перьев, а в воздухе его удерживали крылья.

- Ах! – Италия понял, что в безопасности, в отличие от Франциска, который все же поцеловался с землей. – Артур!

Варгас взмахнул волшебными крыльями и залетел обратно в «окно». Керкленд лежал без чувств, распростертый на простыни в полуобнаженном виде, но самое страшное в этой картине – он исчезал. Да-да! Растворялся волшебными искрами и становился призрачным, как незаметный Канада.

- Нет, Артур! Только не это! – Венециано перепугался, хотел подбежать к нему, но запутался в собственных ногах, и чуть было не упал на несчастного.

Благо крыльями замахал и мягко приземлился на четвереньки, нависая над англичанином. Ита растерянно уставился тому в лицо. Оно растворялось, как и все тело…

Исчезал…

Веня прищурился от боли в груди – сердце сжималось. Юноша не хотел видеть его смерть, тем более Артур выглядел так печально. Виднелось угасающее сердце. Франция вытянул много жизненных сил, совсем капельку все же осталось, но этого было недостаточно.

«Не хватает сил, поэтому тело исчезает. Ведь мы не простые люди… - Италия посмотрел на свою «душу», сейчас она блистала как никогда. – Когда Артур растворится, останется лишь его «сердце», но и оно исчезнет, если… Неужели мне придется?»

Италия трепетал от мысли, что ему придется хранить в себе душу Англии, но он готов к этому, если…

…Если тела не станет…

- Прошу тебя, крепись! – заплакал итальянец (а чего вы еще от него ожидали?).

Он всегда плачет, когда больно. Юноша приложил руку к полупрозрачной груди, вонзил свои пальцы в нее и коснулся усталого английского «сердца». Пульсировало слабо… болезненно…

Италия почувствовал, как оно переполнено страхом и отчаяньем…

«Как же ты мне надоел,
Мучительный орган.
Слабый, вечно больной,
Кровоточащий.
Я не могу уснуть
Ни днем, ни ночью,
Ты изнутри долбишь
Тонкую оболочку…» - вот что пела душа британца.

«Сжатия и разрывы,
Новые спазмы и муки,
Взгляд, безупречно ленивый,
Предают дрожащие руки.
Вокруг погашенной лампы
Мечутся странные блики.
Голос разума слабый-слабый…
Тихий-тихий…»

Казалось, что Керкленд знал, что умирает, но почему-то сдавался, успокаиваясь в объятьях смерти.

«Я могу прекратить
Твою жизнь,
В запястье
Руки.
Ведь кровь это
Всего лишь жидкость,
Тонкие венки
Хрупки…» - его голос все тише.

Италия вдруг рассердился, сильнее сжал его и так несчастное «сердце». Закрыл глаза. Его сознание переместилось в исчезающий мир Артура. Странно, но вокруг было светло, а пространство как-то сжималось тьмой на границах. Англия сидел, поджав под себя колени, а рядом его обнимал… его двойник!

Грех.

Хоть он и выглядел как Артур, но Италия узнал в нем Уныние – своего главного врага.

- Ты?! – Веня не был рад ему и замер.

- Да, это я, - ответил ему старый знакомый.

- Артур, не слушай его! Иди ко мне! – позвал его Венециано и протянул руку.

Но тот пропустил его слова мимо ушей и продолжил свою песню, не открывая уст:

«…Если бы ты прорвалось наружу,
Разрушив ребра и кожу,
Это был бы хороший
Конец всему,
Это был бы...
Хороший...»**

- Что же я скажу Ивану? Что забрал твое сердце?! – сокрушался Италия, размахивая руками.

Имя России привлекло внимание Англии, и он посмотрел на Варгаса.

- Пусть «оно» просто исчезнет… и я исчезну… - безнадежно тихо-тихо ответил Артур. – Ведь были времена, когда меня не существовало, не так ли? А жить так… невыносимо… Хочу лишь одного – вечного небытия…

- Россия, наверно тоже, - Ита вдруг стал тише и опустил голову. – Но…

- Что «Но»?

- Он надеется…

Артур неподвижно смотрел на итальянца. Молчал… ждал его слов…

- …Он огорчится, если узнает, что тебя больше нет! – выкрикнул Венециано, а голос охрип. – Это… это предательство – нож в спину! Неужели ты не дождешься его? Наверняка вам есть, что сказать друг другу! Дай ему возможность сказать то, что у него накопилось, не оставляй его одного… без ответа на вопросы, которые его будут терзать каждый раз, когда он будет думать о тебе.

Англия закрыл лицо руками.

- Не бросай его сейчас, когда ему так тяжело! Не бросай! И меня не бросай! – юноша не выдержал, бросился к нему и, вырвав Артура из рук опешившего Греха, прижал к себе. – Почему вы все так не любите жизнь? Ведь не только мы верим в кого-то, но и в нас верят… Скажи, чего бы ты хотел на самом деле?

Керкленда затрясло как в лихорадке, яркий свет, исходящий от юноши, обволок их обоих и… стало так тепло…

- Да, я хочу вернуть… их всех… - Артур закрыл глаза и пропускал в себя мощный поток жизненной силы, которую ему дарил Италия.

Без согласия Англии у Варгаса ничего бы не вышло, но даже одного: «Да…» хватило, чтобы живая энергия ключом пробилась к ослабленному сердцу. Парни ослепли на время.

«Что это за сила такая?» - удивлялся ослепленный Керкленд, обнимая хрупкого юношу.

Их сердца уравняли ритм, а когда свет рассеялся, то они очнулись в реальности. Вокруг стены и «окно». Яд Темного, который разъедал тело, тоже растворялся, и становилось значительно легче, словно всё, что было – лишь мимолетное помутнение рассудка, как после змеиного укуса.

- Прости… - еле слышно проговорил Англия, крепче прижимая к себе своего спасителя. – И спасибо…

Италии самому не верилось, что все хорошо обошлось. Он на радостях приподнялся и расцеловывал лицо Артура. Тот ощущал на себе его мягкую тяжесть, а когда губы итальянца касались не только щек и лба, но и его губ, то приятная истома взволновала его. Керкленд не скрывал от себя самого, что с недавнего времени неровно дышит к итальянцу, поэтому остановил поток поцелуев, приложив указательный палец к горячим губам спасителя.

- Стой, Венециано, ты же знаешь, что я, дурень, еще и пристать могу…

- А? – покраснел тот.

- А дурь я выбиваю вместе с зубами! – раздался оглушительный и, мягко говоря, недовольный возглас Германии.

Ита подскочил, словно на измене, и резко развернулся к разъяренному жениху у порога. Видимо, хотел что-то сказать ему, но под яростным взглядом лишь как-то сжался, стал похожим на маленькую собачонку поджимающую хвост и уши, как будто слова немца адресовались не только британцу, но и ему.

Керкленд вдруг тоже разгневался – вскочил на ноги и разразился, указывая пальцем на Людвига:

- Не трогай мальчика, ревнивец! Он мне только что жизнь спас и ничего более!

- Надень штаны, Керкленд, - уже спокойней потребовал Германия, сканируя прицельным взглядом недруга. – А то трудно разговаривать рядом с тобой.

- А тебя что-то смущает?! – нет, Артуру стало стыдно, конечно, а то стоит такой весь из себя важный, но чего-то не хватает.

Но самоиронии он научился от России.

- Ты еще спрашиваешь? – немец и так не любил британца, а тут такой случай поругаться с ним, тем более, когда тот несколько уязвим. – Вообще, что тут творится?!

Он указал рукой на дыру в стене.

- И почему я обнаружил Венециано на тебе, мерзавец?! – продолжил он, теперь направив палец на Артура.

Веня же растерялся, да и страшно вставать на пути Людвига, особенно, когда тот так зол.

- Подожди, не горячись, дай оденусь… - Артуру не хотелось вылетать в «окно» голым, если вдруг придется.

Британец и так еще не пришел в себя после волевого «иссушения», а тут приходится снова отбиваться. Дрожь не унималась, и трудно было застегнуть пуговицы.

- Германия, прекрати бычиться, достал, ей-богу! - в сердцах, сказал Артур.

Он думал, что этим остепенит немца, даже расслабился чуточку, но… получил кулаком в челюсть и упал на пол совсем рядом с новоиспеченным «окном». Венециано даже в жар бросило от волнения.

«Это все из-за меня!» - тут же корил себя он.

- Драки хочешь? – теперь и Керкленд воспылал жаждой мордобоя.

Вытер опухающую губу от влаги и уже готов был наброситься на Германию. Тот, в свою очередь, приготовился отбить нападение и, если понадобится, навалять еще.

Их враждебный настрой вдруг так взбесил Италию. Его даже заколотило от неописуемой ярости. Кулаки сжались, а крылья расправились за спиной в сияющем свете.

- Успокойтесь, мать вашу! – он схватил кровать за спинку, поднял, чем вызвал дикое пучеглазие драчунов, и швырнул ее.

Артур, Людвиг и кровать оказались за «окном». В начале полета парни находились под впечатлением от выходки Италии, но потом заволновались, так как земля приближалась, а кровать угрожала придавить сверху. Но, сила притяжения великая вещь! Кровать тяжелее, поэтому упала первой, развалившись на части, а парни приземлились на матрац, который словно был пришит к данной мебели.

- Фух… - хором вздохнули зачинщики всего безобразия и посмотрели наверх на дыру, из которой показался Италия.

Веня так серьезно смотрел на них, но и сам облегченно вздохнул, ведь не хотел калечить.

- Сами виноваты! Людвиг, Темный Франция напал на Англию, поэтому я оказался тут, а ты как с цепи сорвался! – злился он, причем его ярость в глазах казалась настолько искренней, насколько и страшной.

Керкленд тут же невольно вспомнил конец боя с этим парнем, тогда в небе… когда Италия готов был разрубить врага Экскалибуром на две части. В глазах – справедливый гнев.

«Ему не нужно быть Темным, чтобы быть сильным…» - именно эти глаза сокрушили и возродили Артура.

Германия же смотрел на Венециано так, словно видел впервые. А Керкленд просто не мог его не задеть, поэтому склонился к уху и зашелестел своим язвительным язычком:

- Ты просто не представляешь, каким был Италия в бою со мной. То, что он выкинул сейчас, это так, цветочки, он способнее, чем ты думаешь.

- Так он не только кроватями швыряться умеет? – вдруг усмехнулся Людвиг.

Ему надоело вестись на колкости Англии, поэтому сменил свой гнев на милость.

Веня стоял сверху и просто наблюдал за ними: не ссорятся – хорошо. В груди неожиданно сильно кольнуло и парализовало всё тело. Силы покинули юношу, а крылья растворялись вместе с сознанием. Колени подогнулись, и Венециано выскользнул из «окна».

- Италия! – одновременно испугались Германия и Англия.

Побежали на помощь, но Керкленда так же внезапно одолела немощь, и он упал на землю лицом вниз, но сознания не потерял. Людвиг же поймал Веню в руки и тревожно заглянул в его безмятежное лицо. Мальчик опять показался таким хрупким и беззащитным.

- Венециано… что с тобой? – недоумевал он, прижимая его к своей груди.

- Он потратил немало сил… - ответил за него Артур, приподнимаясь на дрожащих руках.

Германия повернул голову в его сторону – брит все же сел, поджав пятки к ягодицам.

- Что вообще произошло? – спросил немец.

- Вот этот вопрос нужно было тебе сразу задать, а не бросаться на меня с кулаками! – возмутился Арти, но затем продолжил чуть тише. – Ладно, хрен с тобой… Франция… он…

Стоило Англии вспомнить о нем, как сердце болезненно сжалось, а к горлу подкатил ком.

- Зачем мы попросили его об этом?! – вознегодовал Керкленд и опустил взгляд. – Теперь он опасен и не подвластен контролю.

- Он напал на тебя? – догадался Людвиг и подошел к нему.

- Если бы не Венециано, я был бы уже мертв, - Англия резко поднял голову, и в его глазах немец больше не разглядел того привычного высокомерия.

В них отразилась искренность, страх и даже стыд. Вот те чувства, которые Артур скрывал за надменностью. Людвиг чуть опешил от столь редкого выражения на лице Керкленда, и не сразу заметил, как Италия выскальзывал из рук, но вовремя спохватился и легонько подбросил парня, чтобы снова прижать того к себе.

- Темный Франция… он чуть не взял меня силой, - откровенно продолжил британец, и дрожь охватила его. – Он поглощал мою жизнь, я думал, что сойду с ума, но Италия выбросил его, проделав эту дыру…

- Венециано пробил стену?! – изумился Людвиг.

Керкленд обнял себя за плечи и продолжал смотреть на Людвига снизу вверх тревожными глазами. Германия даже затаил дыхание. Он привык видеть британца неисправимым гордецом, но сейчас без этой маски Артур показался ему таким живым и ранимым.

Англию вновь волной накрыли воспоминания: Россия, Америка, Франция… как же хотелось вернуть их, а не потерять. Даже затошнило, а если бы было чем, то точно бы вырвало. Брит лишь прижал рот ладонью и опустил голову.

Германия же стоял, как истукан.

- Я… - голос Артура осип. – Я прощу этого винососа… если он станет прежним дебилом…

- Правда? Хм… - Людвиг даже усмехнулся и направился к дороге. – А ты иногда милее, чем кажешься.

Англия убрал руку от лица и недоверчиво уставился на немца, тот же спиной почувствовал его взгляд.

- Пошли, наверняка уже все по машинам сидят, - не оборачиваясь, позвал его Германия.

***

Чуть ранее…

Темный Франция лежал на земле плашмя. Вкус чужой жизни настолько захватил всю его суть, что хотелось только одного – завладеть Артуром. Он мигом вскочил на ноги, натянул штаны, а сверхсилы ему хватило, чтобы ловко взобраться по рельефной вертикальной стене к той самой дыре из которой он вылетел. Заглянул в помещение, как дикий кот, высматривающий добычу. Затаился.

- Нет, Артур! Только не это! – услышал он своего брата.

«Что там происходит?» - этот вопрос его несколько остудил, тогда он вытянулся, чтобы разглядеть то, что происходило.

Артур… исчезал…

«Что? Что это с ним?! - поразился Франция, и тут сознание стало проясняться. – Это я его убил…»

Мысль о смерти Англии перепугала француза. Он уже хотел выскочить и что-нибудь предпринять, но вдруг взглянул на свои руки. Они могли только поглощать жизнь…

«Так вот что Похоть имел в виду! – с ужасом понял одержимый, и снова поднял взгляд на парней. – Я не просто так соблазняю… так я убиваю…»

Артур рассыпался на искры сильнее и мог вот-вот исчезнуть.

«Что я наделал?! – Бонфуа даже дурно стало, а сердце сжалось в спазме. – Я пришел сюда, чтобы спасти его, а что в итоге? Ужасно!»

Ему невыносимо захотелось кинуться к Артуру, обнять, пока он окончательно не исчез, но… теплилась надежда.

«Италия, братишка, умоляю, придумай что-нибудь! – Франция сложил руки вместе, приложил их ко лбу и закрыл глаза, но горькие слезы все равно омыли лицо. – Господи, даже если мы и предали тебя и огорчаем, но молю: не дай умереть Артуру! Ведь ты не терпишь смерть, а если он исчезнет – это навсегда. Господи, пожалуйста, хоть я и Темный, но… сейчас мне больше не к кому обратиться. Верни ему жизнь! От всего сердца прошу. Аминь!»

Франциск открыл глаза и напряженно наблюдал за гибелью своего друга, даже мир как-то потускнел. Ему казалось, что не Артур умирал, а он сам – перед глазами проносились воспоминания: смех Керкленда, пусть не всегда добрый, но бывало и такое, что и тот искренне улыбался, особенно в последние дни; его гордое одиночество, нарушаемое нежданным французским гостем в дождливую погоду; его тумаки и блеск в глазах; его… просто его молчаливое присутствие…

Теперь он исчезал…

«Я не прощу себя, если погублю его… - Бонфуа уже терял рассудок от страха потери и угрызения совести. – Не прощу!»

Время беспощадно тянулось, и франк уже подумал, что сам растворяется с каждой секундой. Сколько он так стоял? Ему показалось, что несколько эпох должны были смениться, но все же что-то зашевелилось.

Италия стал светлее, ярче, чем временно ослепил шпиона. Тот зажмурился, но когда свет развеялся, Бонфуа обнаружил живого Англию, обнимающего итальянца. Давненько его так ничто не радовало, как то облегчение, которое он испытал сейчас. Прямо камень с души…

Парни заговорили друг с другом, и Франция решил откланяться: скользя по стене, он оказался на земле. Побрел прочь, как пьяный. С одной стороны, он несказанно радовался хорошему концу, с другой стороны: как теперь ему смотреть в глаза Артуру?

- Эй, Франция, что за шум? – на горизонте показался Испания.

Слишком близко. Его жизнь была так соблазнительна, что хотелось ее тут же заполучить.

«Я опасен!» - Бонфуа отскочил от него, пока не повторил ту же ошибку.

- Эй, ты странно себя ведешь! – Антонио приближался к нему. – Что-то случилось? Я уже слышал от Романо, что ты Темный. Круто выглядишь!

- Стой там! – вдруг приказал француз, протянув вперед руку, а спиной уперся в шероховатую стену здания.

- А? – тот остановился.

- Лучше не подходи, могу напасть! – пояснил он.

- Шутишь?

- Нет, я теряю самоконтроль. И… - вина снова дала о себе знать.

Больно…

Он снова взглянул на Испанию. Как же захотелось… прижать его к противоположной стене и…

Антонио смутился под таким соблазнительным взглядом, чары действовали, а дыхание сбилось. Желание оказалось сильнее, чем страх. Испания пропустил в себя похотливую мысль и… страсть лишь сильнее разгорелась.

«Видимо, после того, как я впитал в себя часть жизни Англии, мои чары возросли!» - догадался Франциск, судя по тому, как его раздевали глазами.

- Прости, но наша страсть будет стоить тебе жизни! – вдруг улыбнулся ему Бонфуа и дал деру. – Может в другой раз, когда я стану прежним?

Испания зачарованно смотрел тому вслед.

- Надо же… - он и не думал, что этот парень теперь будет пребывать в его сексуальных фантазиях.

«Боже, теперь я смело могу гулять по ночным улицам, зная, что любой насильник рано или поздно умрет в моих объятиях, - Франция добежал до одной из бронемашин. – А что? Милый такой супергерой! С удовольствием косит ночное хулиганье… Но одна беда – с личной жизнью все равно никак. Влюбишься, а нельзя! Убьешь же, и вечное страдание в одиночестве. Вот, блин, нет в мире справедливости!»

- Может, поехать без них? – вдруг осенило его, когда прикоснулся к гладкой поверхности БТР-ки. – Целее будут и ребята, и мои нервы…

- Франция, вот ты где! – его окликнул Россия.

Вернее, Пруссия. Бонфуа аж передернуло – развернулся и прижался к грязной броне.

- Гил, стой, есть дело! – засуетился тот.

- Что случилось? – нахмурился прусс, хотя глаза уже зацепились на его теле.

- Я чуть Керкленда не убил своими чарами, поэтому позволь я поеду отдельно от вас?

«Хотя интересно: что будет, если я это сделаю с Темным?» – вдруг задумался Франция, рассматривая Темного Брагинского и недобрые мыслишки зароились.

- Что?! – удивился Пруссия и покачал головой. – Ну, ты даешь! Когда успеваешь?

Похоть же нашла лазейку в сознании Франции и мигом воспользовалась ею: вновь ослепила!

Бонфуа опасно приблизился, с любопытством рассматривая свою очередную жертву. Да, он говорил с Гилбертом, но лицо-то у него русское. Такой аппетитный…

Пруссия остолбенел. Чары опутали его нитями паутины, хоть Тьма Ивана и давала определенный иммунитет, но теперь придется сражаться.

- Франция! – гаркнул на него Гил и схватил за плечи. – Уймись!

Он ошибся. Прикосновение лишь усилило воздействие, причем оно было прямо пропорционально – разгорался страстью и сам Франциск.

- Да, держи меня… - искуситель запрокинул голову, обнажая шею, а ладонь нагло скользнула под плащ и легла между ног Брагинского. – Ах, какой крепкий и большой…

У Пруссии чуть ноги не подкосились, а дыхание перехватило так, словно его не за причинное место схватили, а за горло. Да и само тело Ивана отвечало по-другому: если прусс предпочитал «любить глазами», рассматривать формы тела и игру теней на нем, и это его всегда возбуждало, то тут… стремительность и чувство опасности…

«Если я выживу после всего этого и не сломаюсь – то я крут!» - вот что заводило Россию.

«Екарный бабай! Сука, Брагинский, ну ты экстримал! - вознегодовал Гилберт. Его поразила эта правда. – Вот что значит любить влипать в жопу, а затем находить из нее выход! Но…»

Дыхание смерти показалось сладострастным, и Пруссия даже не понял, когда шея француза стала так близка, что теперь можно ее целовать. Да, целовать и находиться на краю гибели – как же это распаляло! Это так же опасно, как прыгнуть в бурлящую лаву и вылезти живым. Нереально, но…

«Я как мотылек на огонь! Россия, мне страшно узнавать о тебе еще что-то… - Гилберт обнял Франциска и прижал к себе, а тот, в свою очередь, обвил его свободной рукой. – Безумец – теперь это не просто слово-негодование, а… Я отвечаю! Россия, ты безумец!»

Бонфуа впитывал в себя его Тьму и…

«Я чувствую не только Гилберта! Меня обнимает сам Брагинский! – это взволновало француза. – Да-да! Уж больно осторожно, но все-таки смело. Не, Пру-Пру тоже не трус, но его смелость другая: нахальная, что ли. А эта… самоотверженная! Он готов сгореть в моих руках без остатка, и… только чудо его спасет…»

«Тук-тук, откройте, это я, ваша смерть,
Я устала ждать за дверью, я хочу войти
По поверью, вся в белых перьях. Соберетесь по пути,
Пора идти...»

«Ла-ла-лай-ла-ла-ла...»

***

Гордыня схватил спящего Америку за руку и бесцеремонно стащил на пол.

- Вселенная сжимается – мы все умрем! – тому еще что-то снилось.

- Альфред, ты всего лишь запутался в одеяле…

- Бороться с Тьмой нужно под ним! – он все же проснулся и искал выход.

- Там тоже темно, если что, - усмехнулся нечистый и стянул с него шерстяное одеяло одним движением руки, да так резко, что искры от статики посыпались, а волосы парня встали дыбом.

- Нечестно, бабайки не могут так делать, - Джонс сел и насупился. – Это проверенный веками метод!

- А я особая бабайка – от меня нет спасенья, - передразнил его Гордыня, но затем вернул серьезность и даже присел на кровать. – Собирайся! Союзники сами себе свинью подложили, так что удача на нашей стороне.

- Что там случилось? – насторожится Америка и поднялся на ноги, скользя по паркету.

- Среди них еще один Темный появился, но они забыли, что я могу… - тут он призадумался и хитро улыбнулся. – В общем, там переполох.

- Отлично! Тогда я не буду терять времени! – воодушевился Альфред, а его глаза загорелись огнем.

- Да-да, иди, а то тело Брагинского могут использовать в непотребностях, - Гордыня нарочно это сказал.

- Что?! – изумился Джонс и развел руками. – Да как они смеют?!

- Советую поспешить.

- Я вырву этого негодяя… из рук других негодяев! – напыщенно заговорил герой.

- Угу, - тут Темный помахал ему на прощание и… лег на кровать! Да еще и отвернулся от него…

- Эй, ты спишь?! – оглушил его Ал и вытаращился на него. – Ты умеешь спать, демон?!

- Боже, какой ты шумный… - нечистый даже не заметил, как упомянул Всевышнего.

- Эй! Не спи на моей кровати! – Америка схватился за спинку данной мебели (он ее нарочно с собой притащил из своего дома) и стал шатать ее. – Шуруй к себе домой… э-э… в Ад!

- Я живу здесь, на Земле, - вдруг улыбнулся тот, не открывая глаз.

- Что?! – Джонс от ужаса схватился за голову.

В голове образовался следующий вопрос. Парень подошел к Темному и, наклонившись, заглянул в лицо. Облик Брагинского несколько смущал, но все же Ал спросил:

- А где именно ты живешь на Земле? – получилось осторожно и терпимо тихо. – В какой стране?

Америка тревожно ждал ответа, но, похоже… Князь Тьмы бесцеремонно спал! Но Альфред не был бы Альфредом, если бы не достал и его: протянул к нему руку и чуть робко коснулся волос –убрал их за ухо.

Хотел переспросить, но…

- Там бывает так холодно… - еле слышно пробормотал Гордыня, не открывая глаз. – Но меня это устраивает…

Америку как током ударило: отпрянул и схватился за грудь.

«Россия… неужели… - сердце жалобно заколотилось. – Неужели это чудовище всегда жило да и живет… у него?!»

Даже замутило от ужаса.

«Что бы я сделал, если бы узнал, что в моем доме живет сам Дьявол? – Альфред вновь схватился за голову. – Или я ошибаюсь? Точно, вдруг окажется, что Дания, например!»

Он захотел пристать к нему с расспросами, но весь порыв куда-то улетучился, стоило снова заглянуть тому с лицо. Он спал. Но остановился Джонс не потому, что не осмелился тревожить, а по другой причине: этот лицедей спал так же безмятежно, как и Иван. Да и духом от него повеяло…русским…

Америку как ветром сдуло из комнаты, но не забыл прихватить одежду.

«Что за черт?! – он одевался по пути. – Почему он выглядит как Россия? Почему он…»

Его шаги замедлились. Поправил рубашку, галстук…

- Почему его выбор пал на дом Ивана? – уже вслух подумал он, уставившись в никуда. – И как давно он с ним живет? Или… Или все как раз наоборот: это Россия случайно родился в его доме?

А вот последний вопрос его испугал сильнее, чем предыдущий, но затем Ал усмехнулся:

- Если и так, то… Хм… Брагинский, ты неудачник с рождения. И вправду, такое могло произойти только с ним! Вот и причина его одержимости… Наверняка с Князем еще и вся его свита там же живет.

***

Под кроватью Америки:

«Придурок, а про меня-то забыл! - пылился и возмущался Черный Сердцеед. – Хорошо, что я самопризываемый, а то, как бы он отправился на свое задание? Все равно: как можно быть такой растяпой? Ладно, пойду, прогуляюсь…»

Кинжал засветился, его очертания размылись, а сам удлинился и, когда свет развеялся… под кроватью оказался молодой мужчина. Он лениво выполз и сел, глядя на спящего.

«Мой Лорд… Видимо, он на что-то потратил свои силы, раз так устал…» - про себя подумал Сердцеед и убрал свои длинные черные волосы с лица назад.

Затем так же лениво поднялся, потянулся и невольно глянул на лежащее на полу одеяло. Он уже очень давно не принимал человеческий вид…

Подобрал одеяло и укрыл им своего Князя.

«Если тут есть невидимые зрители, вы ведь никому не расскажете, что это сделал я?» - дух клинка усмехнулся и ушел, про себя матеря американского растяпу.

-----------------

* 5’nizza «Тук-тук, откройте!»

** Flёur «Сердце».