История именных форм прилагательных

Сопоставление современного (литературного) употребления именных форм с той системой форм прилагательных, которая восстанавливается для древнерусского языка, обнаруживает разные направления исторического изменения именных форм для разных разрядов прилагательных:

1) Эти формы полностью утрачены относительными прилагательными.

2 Притяжательные прилагательные до настоящего времени в разных синтаксических функциях используют именные формы, которые в одних образованиях лишь в самое последнее время получают местоименные варианты (ср.: сестрин-ого — сестрин-а, сестрин-ому — сестрин-у), а в других образованиях продолжают оставаться единственно возможными: отцов-а, отцов-у.

3) В разряде качественных прилагательных отражается функциональная дифференциация тех и других форм: именные формы сохраняются только функции сказуемого (следовательно, только в И), в то время как местоименные формы оказываются единственно возможными в качестве определений, следовательно, употребляются во всех падежах и числах.

Предполагаемое исходное различие семантики именных и членных форм хорошо согласуется с формальной историей качественных прилагательных. Если признать первоначальное противопоставление именных и членных форм как «неопределенных» (именные) и подчеркивающих известность признака (членные), то последние могли употребляться только в функции определения, ибо сказуемое — это всегда новое в высказывании, следовательно, в функции сказуемого членная форма была невозможна. Поскольку в речи употребление согласованного определения, как правило, вызывается необходимостью охарактеризовать предмет по признаку, известному собеседнику (с целью его выделения, уточнения), членная форма должна предполагаться как более регулярная в атрибутивной позиции. Постепенное стирание первоначальных различий в морфологическом значении тех и других форм должно было иметь следствием их узуальную дифференциацию: членная (местоименная) форма закрепляется как специфически атрибутивная, вытесняя в этой функции именную, сохраняющуюся только в функции сказуемого, следовательно, только в форме И всех родов и чисел (коль скоро подлежащее, с которым она всегда согласована, может быть выражено именем любого рода и в форме любого числа, но только в И). Отсутствие именных флексий в косвенных падежах — характерная особенность словоизменения качественных прилагательных в русском языке, как литературном, так и в говорах.

В косвенных падежах именную (по происхождению) форму можно встретить лишь в устойчивых словосочетаниях, функционирующих с обстоятельственным значением, типа на босу ногу, по белу свету; то же и в И в определительной функции: сыр бор (разгорелся).

В говорах в И, В встречаются стяженные формы, внешне похожие на именные, но в действительности входящие в местоименную парадигму.

При критическом подходе к показаниям древних текстов можно заметить, что рассматриваемый процесс начался еще в дописьменный период и в древнерусскую эпоху функциональное распределение именных и членных форм качественных прилагательных, видимо, уже было близко тому, что обнаруживается в настоящее время. Такой вывод подсказывается не только преимущественным употреблением местоименных форм в определительной функции в древнерусских памятниках, но и наличием почти исключительно местоименных форм в этой функции в деловых и бытовых памятниках.

Развитие языка связано с его функционированием как средства живого общения; между тем надо заметить, что в обиходно-разговорной речи (в отличие от книжно-письменной) употребление относительных прилагательных в функции сказуемого — явление редкое.

В истории именных форм проблема нивелировки родовых различий во множественном числе представляет особый интерес, причем касается эта проблема лишь И (и В), коль скоро формы косвенных падежей именного склонения прилагательных не сохранились. В И мн. ч. (как и в В) в именном склонении последовательно различались формы всех родов: муж. р. нов-и, отьцев-и, син-и; жен. р. нов-ы, отьцев-ы, син-ѣ; ср. р. нов-а, отьцев-а, син-я. Процесс утраты родовых различий во множественном числе в склонении существительных не мог не распространиться и на формы словоизменения согласуемых слов — прилагательных, которые, по существу, и являлись формальными выразителями рода существительных. Естественно поэтому ожидать, что унифицированный показатель И (и В) мн. ч. -ь//-'и, оформившийся в склонении существительных, должен был распространиться и на именную форму прилагательных, что и отражено в системе литературного языка.

Во всех великорусских говорах эта обобщенная флексия характеризует форму И мн. ч. притяжательных и большинства качественных прилагательных; она обычна в нелитературных великорусских текстах XVI — XVII вв., указывая тем самым, что ко

времени формирования национальных языковых норм характерная для современного языка система именного словоизменения прилагательных уже стабилизировалась.

Круг прилагательных, обобщивших в И мн. ч. флексию -и, подсказывает причины этого явления, как будто выпадающего из системы именного словоизменения: все это слова, закрепившиеся в предикативной функции со значением состояния (а не качественного признака), в силу чего они оказались оторванными от словоизменительной парадигмы собственно прилагательных. А то, что они закрепили во множественном числе бывшую форму мужского рода, естественно, ибо, обозначая состояние, они функционируют только при названиях живых существ, между тем как эти названия при указании на множество (если нет необходимости в специальном подчеркивании «однополости» этого множества) употребляются в форме исторически мужского рода{студент — студент-к-а — студент-ы, учитель — учитгль-ниц-а —учител-я, гусь — гус-ын-я — гус-и). При этом как предикативы названия состояний в В (где в мужском роде, как и в женском, было

виноваты, рады) не употреблялись. Отсутствие форм типа виновати, ради, сыти в литературном языке и в большинстве говоров является результатом морфологического обобщения показателей числа в именном склонении: рад —рад-а — рад-ы (как стол — стол-ы, сестр-а — сестр-ы); формы среднего рода типа радо, сыто допускаются системой языка, но почти не встречаются в речевой практике, коль скоро речь идет об обозначении состояния живых существ.