2015-06-14
557
И да не стужим кротости твоей нашим велеречием, наипаче яко толикия добродетели твоя вышше суть не точию сего дебелаго слова, но и всякаго лучшаго риторства. Вместо долгой похвалы краткое, но усердное приносим желание: да законоположник любве бог сугубую, юже сам насади в тебе, любовь сию согревает своею вседействующею любовию в возращение временных и вечных благ. Вас обоих, богомвенчанная двойце, и взаим себе, и все отечество наше прямо отечески любящих, да не престанет любити и миловати отец щедрот и бог всякия утехи, отражая далече от вас и всей палаты вашей вся наветныя злобы, раздизая к люблению вашему подданных и союзных сердца, враги же и супостаты под ноги вам покаряя. Егда бо таковое видим на вас божие благословение, неложно и о всей вашей России восклицаем: избра господь Сиона и изволи его в жилище себе! Аминь.
СЛОВО
О ВЛАСТИ И ЧЕСТИ ЦАРСКОЙ,
ЯКО ОТ САМОГО БОГА
В МИРЕ УЧИНЕНА ЕСТЬ,
И КАКО ПОЧИТАТИ ЦАРЕЙ
И ОНЫМ ПОВИНОВАТИСЯ ЛЮДИЕ ДОЛЖЕНСТВУЮТ;
КТО ЖЕ СУТЬ И КОЛИКИЙ ИМЕЮТ ГРЕХ ПРОТИВЛЯЮЩИИСЯ ИМ.
ЛЕТА ГОСПОДНЯ 1718 ГОДУ,
АПРИЛЛИА В 6 ДЕНЬ,
В ЦАРСТВУЮЩЕМ САНКТПИТЕРБУРХЕ, В НЕДЕЛЮ ЦВЕТНУЮ
О чем нынешнее время, и благовременне и безвременне, проповедати нам повелевает, того вину подает торжественный во Иерусалим вход Христов. Видим, коликая в народе радость, коль благоприятное сретение; на самый слух пришествия мессиина движется весь град, мнози постилают по пути ризы своя, мнози режут и произносят вайа, победительная знамения; вси вопиют торжественный глас "осанна!" - и малый отроцы тожде творят. Негодуют о сем архиерее и книжницы, но не успевают; рвутся завистию святии фарисее и пресещи торжество тщатся, но не могут.
Не видим ли зде, кое почитание цареви? Не позывает ли нас сие, да не умолчим, како долженствуют подданные оценяти верховную власть и коликое долженству сему противство в нынешнем у нас открыся времяни! Ниже да помыслит кто, аки бы намерение наше есть земнаго царя сравнити небесному. Не буди нам тако безумствовати; ниже бо иудеи, усретающии Иисуса, ведали его быти царя небеснаго. И от священных убо писаний и Ветхаго завета мочно было знати, яко мессиа грядущий бог есть; обаче во времена Христова было уже у иудей слепая богословия, многими баснями наполненая, такожде и мессии ниже по ипостаси, ниже по деле ведущая; царство мессиино мнилося им быти земное и избавление не инное, точию рода единого иудейского от области язык освобождение. Самые ученицы Христовы в невежестве том были. То бо мыслил Петр, егда, произвещающу господу о страдании и смерти своей, рече: "Не буди тебе, господи" и получи ответ: "Иди за мною, сатано! Не мыслиши бо, яже суть божия, но яже человеческая".18 То мыслил тойжде, егда, усладився преображения видением, воскликну: "Добро нам зде быти".19 То думали сыны Заведеовы, егда первенства себе в славе Христовой возжелали, и не лучший и прочий их разум; прорицающу бо Христу о смерти и о воскресении своем, "тии ничесоже от сих разумеша; и бе глагол сей сокровен от них, и не разумеваху глаголемых",20 свидетельствует Лука святый. Аще же апостоли, близ света ходящий, тако слепотствуют, то что речем о прочиих, раббийскими предании помраченных? Понеже убо иудеи, и так низкое мнение имевший о царствии Христовом, толикую честь воздати ему потщались, яко дерзнули на приход его составити праздник необычный, - ибо сия вайеносная церемонна навершалась точию в великий праздник потчения сеней, - то не имамы ли правильной зде вины о чести, царем достойной, глаголати?
Но что ни мыслили о мессии иудее (буди мыслили, яко бог есть, не спорю, хотя не верую), обаче и тако предложение наше имеет зде место. Имеем бо образцы в слове божии от божией части и любве заимствовати вину к чести и любве человеческой, не в равенство, но в приклад. Глаголет Иоанн апостол: "Аще кто речет, яко люблю бога, а брата своего ненавидит, лож есть; ибо нелюбяй брата своего, его же виде, бога, его же не виде, како может любити".21 Глаголет Павел: "Муж глава есть жене, яко же и Христос - глава церкви, и той есть спаситель тела. Но яко же церковь повинуется Христу, такожде и жены своим мужем во всем. Мужие, любите своя жены, яко же и Христос возлюби церковь".22 Глаголет паки тойжде: "Никто же сам себе приемлет честь, точию званный от бога, яко же и Аарон. Тако и Христос".23 И множайшая бы таковая собрати мощно.
Достодолжно убо есть, да от нынешней торжественной почести, царю Исраилеву возданной, приемше вину, послужим словом простым и ясным нужде нашей, за грех, во времена сия в России приключившийся. Нужде, глаголю, нашей да послужим; не малую бо часть людей, в таковом невежестве пребывающую, видим быти, яко не знают христианскаго учения о властех мирских. Паче же о самой высочайшей державе не знают, яко от бога устроена и мечем вооружена есть и яко противитися оной есть грех на самого бога, не точию времянной, но и вечной смерти повинный; но мнози помышляют быти сие от промысла просто человеческаго или от превозмогшей силы, и яко боятися властей за гнев их точию сильный и страшный, а не за совесть боятися подобает.
Сие убо безумное мнение божиею помощию опровергнем, ныне и разрушим, произнося непобедимыя словеса божия и на них же утвержденное и человеческое свидетельство, и надеемся по господней благодати, яко всяк простосердечный и истинне повинующийся поплюет помянутое о властех мнение; аще же кто нарочно хощет слеп быти, того кратким словом: апостольским отправляем: "Аще кто не разумеет, да не разумевает",24 или апокалиптическим: "Скверный да сквернится еще".25
Что же первее речем? Суть нынешние, были и древнии настоящему учению противницы, которые не невежди себе мнятся быти, но богословствуют от писания; да так, как то летают прузи, животное открылателое: да что чревище великое, а крыльца малые не по мере тела; воздоймется полететь, да тот час и на землю падает. Тако и они суще книгочии, аки бы крылатые, покушаются богословствовати, аки бы летати, да за грубость мозга буесловцами являются, не разумеюще писания, ни силы божия. Сим первое дадим место, сих первее послушаем, да истинна, аки солнце по прогнании тьмы, яснейшая произыдет.
Древнии монархомахи, или цареборцы, проявились еще за времен апостольских; на них бо гремит Петр святый во втором своем послании, в главе второй: "Весть господь благочестивыя от напастей избавляти, неправедники же на день судный мучимы блюсти, наипаче же во влед похоти сквернения ходящыя и о господьстве не радящыя, продерзателе - себе угодницы, славы не трепещут хуляще".26 О тех же и апостол Иуда подобными словесы, но жесточайшими, сказует, диаволом бо и содомляном уподобляя их, глаголет: "Такожде и сии, сония видяще, плоть убо сквернят, господьства же отметаются, славы хуляще не трепещут".27 На тех же аки перстом показует Павел, учя в посланиях своих покорятися властем, яко же послежде увидим.
Но на чем назидали мнение свое древнии оные лестцы? На свободе христианстей. Слышаще бо, яко свободу приобрете нам Христос, о ней же и сам господь глаголет и на многих местех в посланиях апостольских чтем, помыслили, будто мы и от властей послушания свободны есмы и от закона господня. Сице бо о ных глаголет Иуда: "Привнидоша нецыи человецы, древле предуставлении на сие осуждение, нечестивии, бога нашего благодать прелагающий в скверну;28 подобие и Петр святый на помянутом месте глаголет о них, яко свободу учеником своим обещают, сами же суть раби тления.29
Не ведали или паче не хотели ведати окаяннии, в чесом свобода наша христианская. Свободил есть нас Христос крестом своим от греха, смерти и диавола, сиесть от вечнаго осуждения, аще во истинном покаянии веруем в "его, что тожде есть, еже и от клятвы законныя искупленным нам быти; тожде, еже не быти нам под законом, но под благодатию; тожде, еже умрети нам закону, да богови живи будем; тожде еже избавитися нам от власти имущаго державу смерти, сиесть. диавола, и аще кая иная словообразия суть в писании.30 Свободил же нас Христос и от обрядовых законоположений, и от самоизвольных человеческих, аки бы ко спасению нужных, изобретений, о чем неоднократно поучает апостол. Но подробну о том сказывати не время сие. А от послушания заповедей божиих и от покорения властей предержащим должнаго не подал нам Христос свободы, но и паче оное утвердил, яко же после покажется.
И се о древних продерзателех. Суть же и в нынешние времена оным последующий: яко же папа, себе и клир свой от властей державных изимающий, но и мечтающий данную себе власть даровати и отъимати скипетры царския, и яко же анаваптисты, человеку христианину имети власть запрещающий,- которая буесловия в слове последующем сами разорятся.
Еще точию о наших некиих мудрецах нечто воспомянем. Суть нецыи (и дал бы бог, да бы не были многии), или тайным бесом льстимии, или меланхолиею помрачаеми, которыи таковый некий в мысли своей имеют урод, что все им грешно и скверно мнится быти что либо увидят чудно, весело, велико и славно, аще и праведно, и правильно, и не богопротивно. На пример: лучше любят день ненасливый, нежели в?дро; лучше радуются ведомостьми скорбными, нежели добрыми; самого счастия не любят. И не вем, как то о самих себе думают, а о протчиих так: аще кого видят здрава и в добром поведении, то конечно не свят; хотели бы всем человеком быти злообразным, горбатым, темным, не благополучным и разве в таковом состоянии любили бы их. Таковых еллини древнии нарицали мисанфропи, сиесть человеконенавидцы. И есть давная и дивная повесть о некоем таковом, Тимоне именем, жителе афинейском. Той толико болезновал сею страстию и, ненавидя добраго поведения в людех, толь жаждно желал злоключения отечеству своему, что послежде сшел с ума и таковый обморок и мечтание возимел, аки бы ему подлинно некто донес, будто афинеи вси хотят вешатися; тот час же рад и весел вылетел в народ и таковую возгласил проповедь: Мужие, рече, афинейстии! Есть у мене в вертограде древо великое, и много крепких ветвей на нем, да для потребного на месте том здания срубить хощу; скоро же, молю вас, идите вешайтеся, ибо долго ждать не могу. Не обретаются ли и ныне таковыя? Аще и не в таковой мере, обаче суть тако злобнии и понурый.
И сии наипаче славы безчестити не трепещут и всяку власть мирскую не точию не за дело божие имеют, но и в мерзость вменяют, не ведуще бо, что есть смирение истинное, что есть нищета духовная; но по внешнем виду тое разсуждающе, все, еже велико и славно есть, презирают, и в грех ставят, и тако о державе верховной ниже помыслити хотят быти ю праведну и от бога узаконенну.
Однако и сии не безоружни являются: мнятся нечто имети богословское от священнаго писания; не аки бы от писания несразуменного совратилися (как то иным случается), но к своей готовой злобе привлекли не познанное писание. Самого Христа, глаголют, слово есть: "Яко еже есть высоко в человецех, мерзость пред богом";31 от сего наводят мудрость, силу, славу и всякую власть человеческую мерзску быти пред богом. Видим высоту богословную, слышателие! Кто ж не видит, коль сильна юна и действенна простым и невежливым, наипаче егда умягченным словом и лицем умиленным с воздыханием и покиванием главы провещевается? Тако ангел тьмы преображается во ангела светла! Да открыем убо скаредность его и отъимем ему мнимое сие оружие! Вопрошаем вас, о изрядныи богословцы, что имамы разумети, егда слышим псаломника, о сем самом прославляюща промысл божий, яко воздвизает от земли убога и возводит от гноища нища, посадити его с князи, с князи людей своих. Что разумети имамы зде? По вашему мудрованию тако толковать нужно: воздвизает от земли убога и от гноища возносит нища, сиесть отъемлет ему святыню; посадити его с князи людей своих, сиесть воврещи его в мерзость; "еже бо высоко есть в человецех, мерзость есть пред богом". Видите, в каковую мерзость погрязнем, аще вам последуем! Стойте же и силу слова господня зрите! Слово сие изрече господь к фарисеем, учение его ругающым: "Вы есте оправдающии себе пред человеки, бог же весть сердца ваша: яко еже высоко есть в человецех, мерзость есть пред богом". Зрите зде, кую высоту нарече мерзость. Оправдание фарисейское, еже есть видом святости чванится, лицемерием уловляти очеса человеческая.
Аще бо и вся правды наша, яко порт нечистый пред очима божиима, яко же глаголет Исаиа,32 и аще Павел так не удивлялся исправлениям своим, яко и во тщету и во ометы оныя вменил, где бы их положить пришло33 в цену спасения, то кольми паче мнимые добродетели мерзски суть пред богом. Таковая высота была у онаго праведника, тако о себе повествовавша пред богом: Несмь, яко же прочии человецы: пощуся два краты в субботу34 и прочая. Таковою возносился окаянный Пелагий. И кто еще таковою велик и высок есть? Вы, слепии (хотел рещи святии), вы сами (с которыми речь нам сия) тако высоки есте! Вы внешнею худостию, помраченными лицы и всею фарисейскою кожею удивляете (вещь, плача достойная!), удивляете человеки и прельщаете сердца незлобивых! Слово убо сие господне не есть на высоту державных властей, ибо любимая богу нискость бывает и в порфире, егда царь грешна себя быти исповедует пред богом и на едину милость его уповает, яко же Давид, Константин, Феодосий и прочии. Вопреки же: высота фарисейская и в нищетном платье живет. И тут наипаче помянутое убо господне слово на вас, окаяннии святцы, гремит, и не ощутисте: Вы есте оправдающии себе пред человеки, бог же весть сердца ваша: яко еже высоко есть в человецех, мерзость есть пред богом.
Но уже таковых мерзословов, аки блата избывше, изидем на чистый и гладкий путь и разсмотрим, каковаго помысла о державе человеческой учит нас и самое естество и слово божие. А сия речь уже есть не к единым мрачным смиренником, но ко всякому и полу, возрасту, и чину человеческому, ко убогим и богатым, немощным и сильным и славным, и просто ко всем, которые только не скоты, не звери суть.
Вопросим первее самаго естества нашего, что нам сказует о сем. Ибо, кроме писания, есть в самом естестве закон, от бога положенный; глаголет бо апостол: "Егда языцы, не имуще закона, естеством законная творят, сии, закона не имуще, сами себе суть закон: иже и являют дело законное, написанное в сердцах своих".35 Таковыя законы суть в сердцы всякаго человека: любити и боятися бога, хранити свое житие, желати неоскудевающаго наследия роду человеческому, не творити другому, еще себе не хощещи, почитати отца и матерь. Таковых же законов и учитель и свидетель есть совесть наша. Что бо есть, яко и о тайном, нам точию ведомом, злодеянии, некое чуем грызение в наших помыслех? Разве яко от создателя сила сия в естестве нашем всеянна есть. Того ради и Павел, сказуя закон, на сердцах написанный, в помянутом слове, показует того известие и глаголет; являют дело законное, написанное на сердцах своих, спослушествующей им совести, и между собою помыслом осуждающим или отвещающым, в день, егда судит бог тайная человеком.
Зри же, аще не в числе естественных законов есть и сие, еже быти властем предержащем в народех? Есть тако воистинну! И се всех законов главизна. Ибо понеже с стороны одной велит нам естество любити себе и другому не творити, что нам не любо, а со другой стороны злоба рода растленнаго разоряти закон сей не сумнится, всегда и везде желателен был страж, и защитник, и сильный поборник закона, и то есть державная власть. Не приходит сие многим на мысль, да для чего? Для того, что, безопасно под таковыми стражами пребывающе, не разсуждают добра своего, яко обычного. Аще же бы кто вне таковаго строения пожити с людьми хотел, уведал бы тот час, как недобро без власти. Имамы повесть о Вейдевуте, первом пруском и жмудском властелине. Народ его, еще не под властию бывший, егда многое от чуждих и междоусобно сам об себе терпел бедствие, понужден был у его, яко мужа разумнаго, просити советов ко отраде своей. Вейдевут же таковую к ним речь произнесл: "Аще бы, - рече, - о людие, не были вы глупшии от пчел ваших, было бы добро вам". Вопросили, в чем они глупшии от пчел. "В том, - рече, - яко пчелы, малые и безсловесные мухи, имеют царя, вы же, человецы, не имеете". Восплеснули на совет и тогож часа самого его государем себе быти понудили. Но на довод сего не достало бы времяни свидетелей приводити. Кратко рещи: свидетель есть весь мир, вси народи свидетели. Аще же когда обретаем некое грубое народище безглавное (хотя и не весьма такое; ибо поне во всяком домовстве свой правитель есть), таковых человек скотом обычне уподобляем36 и описуем их сею притчею: "ни царя, ни закона". Известно убо имамы, яко власть верховная от самаго естества начало и вину приемлет. Аще от естества, то от самаго бога, создателя естества. Аще бо первыя власти начало и от человеческаго сословия и согласия происходит, обаче понеже естественный закон, на сердце человеческом от бога написанный, требует себе сильнаго защитника и совесть тогожде искати понуждает (яже и сама семя божие37 есть), того ради не можем не нарещи самого бога властей державных виновника. От сего же купно яве есть, яко естество учит нас и о повиновении властем должном. Вниди внутрь себе и помысли сие: власть державная естественному закону есть нуждна. Не скажет ли абие тебе совесть твоя: убо власти не повиноватися, на закон естественный грешити есть? Помысли сие: власть творит, яко безбеднии пребываем. Не скажет ли абие совесть: убо властей не хотети, есть хотети погибели человеческой? Еще помысли: вижду власть от бога быти нашим здравым разумом нам узаконяемую. Не наведет ли совесть: убо властем противитися, есть противитися богу самому? И то то есть, что и самый афеисты (хотя таковии по совести своей не суть) советуют, дабы в народе бог проповедан был. Чесо ради? Инако, рече, вознерадит народ о властех. Яве убо, яко совесть человеческая от бога власть быти видит и бога ради властей боятися понуждает.38
Да слышим же уже известнейшее слово божие написанное, и, сверх бо того, что чрез нашу нам совесть указует бог властелинство, увидим, что и собственным своим промыслом входит в сие, и учинение властей (коим либо праведным способом бываемое) благословением своим заключает, и оным повиноватися заповедует. Каковый же зде свет является? Коликая крепких изветов жатва? Полны суть книги, и законныя и историческия, и псаломския и пророческия, согласуют и евангельская и апостольская писания. Кто подробну исчислити сия и кое слово вместити может! Довлеет некая воспомянути. Слышите убо, всякий чин и возрасте! Слышите высокую проповедь: "Мною царие царствуют, и сильнии пишут правду".39 Кто глаголет? Предвечная и отцу соипостасная премудрость - не довольно ли сие едино? Божия премудрость сказует40 великия славы своя и сим делом своим хвалится: "Мною, - рече,- царие царствуют". Кого сие едино не устрашит? Якова не сокрушит духа? Разве словеса божия, яже суть "словеса чиста, сребро раздеженно, искушенно земли, очищенно седмерицею",41 разве, глаголю, словеса божия дерзнем мы, христиане, в басни вменити? Слышим же еще тогожде духа органы согласныя. Гласит Даниил в слух мира всего: "Да увидят, - рече, - живущий, яко владеет вышний царством человеческим и, ему же восхощет, дает е ".42 Взывает тожде: "Буди имя господа бога благословенно от века и до века, яко премудрость и смышление и крепость того есть. Той бо пременяет времена и лета, поставляет царя и преставляет".43 Проповедует Приточник: "Яко же устремление водное, тако и сердце царево в руце божии: и аможе аще восхощет обратити, тамо уклоняет е".44 Увещевает Петр апостол: "Повинитеся всякому человечу созданию господа ради: аще царю, яко преобладающему, аще ли же князем, яко от него посланым во отмщение убо злодеев, в похвалу же благотворцем. Яко тако есть воля45 божия благотворящым обуздавоти безумных человек невежество.46 Вопиет учитель народов: Всяка душа властем предержащым да повинуется. Несть бо власть аще не от бога; сущыя же власти от бога учинены суть.47 И да бы не помыслил кто: како не имамы повиноватися! Сильны и страшны суть, неволею преклонят к поминовению себе. Предваряет таковый помысл и отвергает апостол; учит ясно, яко не ради страха, но и за совесть повиноватися долженствуем и яко не покаряяйся властем богу противится. Сказал бо, яко власти от бога учинены суть, наводит абие: Темже противляяйся власти божию повелению противится; противляющыяся же грех себе приемлет. И паки: Божий слуга есть, тебе во благое. Аще ли злое твориши, бойся. Не бо без ума мечь носит: божий бо слуга есть, отмститель в гнев злое творящему. Темже потребно повиноватися не токмо за гнев, но и за совесть. Сего ради и дани даете: служители бо божии суть, во истое сие пребывающе. Дивная воистинну вещь! Рекл бы еси, что от самаго царя послан был Павел на сию проповедь; так прилежно и домогательно увещавает, аки млатом толчет, тожде паки и паки повторяет: несть власть аще не от бога, власти от бога учиненны, божий слуга, божий слуга, служители божии суть. Не тождесловие тщетное се. По данной бо себе премудрости учит. Не ласкательство се. Не человекоугодник бо, но избранный сосуд Христов глаголет. Но да чувственных и бодрых христиан сотворит и да не попустит ниже мало дремати всем, так подвижно долбет. И молю всякого разсудити: чтоб вящше рещи могл самый вернейший министр царский?
Приложим же еще учению сему, аки венец, имена и титлы, властем высоким приличныя; не суетныя же, ибо от самаго бога данныя, которые лутче украшают царей, нежели порфиры и диадимы, нежели вся велелепная внешняя утварь и слава их, и купно показуют,48 яко власть толикая от самаго бога есть.
Кия же титлы? Кия имена? Бози и христы нарицаются. Славное есть слово псаломское: "Аз рех: бози есте, и сынове вышняго - вси",49 - ибо ко властем речь оная есть. Тому согласен и Павел апостол: "Суть бози многи и господие мнози".50 Но и прежде обоих сих Моисей такожде имянует власти: "Богом да не глаголеши зла и князю людей твоих не рцы зла".51 Но кая вина имени толь высокаго? Сам господь сказует у Иоанна евангелиста своего, яко того ради бози нарицаются, понеже к ним бысть слово божие.52 Кое же иное слово? Разве оное наставление, от бога им поданое, еже хранити правосудие, яко же в том же помянутом псалме чтем. За власть убо свою, от бога данную, бози, сие есть наместницы божии на земли, наречены суть. И изрядно о сем Феодорит: Понеже есть истинно судия бог, вручен же суд есть и человеком; того ради бози наречены суть, яко богу в том подражающии.
Другое же имя Христос, или помазанный, так частое в писании, что долго бы исчисляти. И кому ж потребен толк, чесо ради тако нарицаютца царие! Само бо имя сие "помазанный" ясно есть; сие есть: поставлен и оправдан от бога царствовати. Но помазан глаголется от древней оной церемонии, когда елеом помазаны были избранныи на царство в знамение милости божией, благоволящей о том.
И сия, за краткость слова, довлеют к совершенному извету, яко власти державныя суть дело самого бога.
Время показати, каковую должны есмы властем честь, любовь, верность, каковый страх и повиновение. Но се мнится быти слово лишнее: кто бо ведый совершенно, яко власть от бога есть, сумнитися или вопрошати может о почести оной? Разве сумнитца он и о почитании самого бога.
И уже в прешедших словах слышали проповедь апостольскую, яко противляющийся властем богу противится и яко треба повиноватися не токмо за гнев, но и за совесть. Слышали о том же Петрово учение; слышали, яко Петр и Иуда поносят53 безумных оных свободолюбцов, иже хулити славы не трепещут: слышали заповедь божию у Моисеа: "Богов да не глаголеши зла и князю людей твоих не рцы зла".
Приложим к сему и последующая Павлова наставления: "Раби, послушайте господий ваших своих по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, яко же и Христа, не пред очима точию работающе, яко человекоугодницы, но яко же раби Христовы, творяще волю божию от души, со благоразумием служаще, яко господу, а не яко человеком".54 И тожде повторяет к колоссаем, в главе третией: "Раби, послушайте по всему господий ваших плотских, не пред очима точию работающе, аки человекоугодницы, но в простоте сердца боящеся бога. И всяко, еже аще творите, от души делайте, яко же господу, а не человеком, ведяще, яко от господа приимете воздаяние достояния: господу бо Христу работаете. А обидяй восприимет, еже обиде, и несть лица обиновения".55 И к Тимофею: "Елицы суть под игом раби, своя господы всякия чести да сподобляют, да имя божие не хулится и учение.56 Заповедует и Титу, да бы увещевал: Рабы своим господем повиноватися, во всем благоугодным быти, не прекословным, не крадущым, но веру всяку являющым благу, да учение спасителя нашего бога украшают во всем.57 Аще толь сильное апостольское учение есть и о всяком господстве, и о всяком рабстве (ибо в обществе глаголется), то кольми паче сильно и крепко оно есть о власти державной, и о подданных людех, яко христу господню, яко наместнику божию.
Но что вельми удивляет нас и аки адамантиновою бронию истинну сию утверждает, сего преминути не можем. Се же есть, яко не точию добрым, но и стропотным и неверным властей повиноватися велит писание. Ведомо бо всякому оное Петра святаго слово: "Бога бойтеся, царя чтите. Раби, повинуйтеся во всяком страсе владыкам, не точию благим и кротким, но и строптивым".58
Но может кто помыслити, яко совет есть се, а не повеление, и яко за смирение и кротость, а не по самой правде и долженству сие надлежит христианом. Но лестный сей помысл и суетное сумнительство. Зри бо, како сему согласуют иная писания, како сие заключили словом и делом и праотцы в завете Ветхом, и под благодатию прямии христиани.
Кто был Саул царь, кому не известно? Яко же о нем владычествии мыслил Давид (Давид, глаголю, не кто-либо), Давид, ведущий Саула отверженна быти от бога, сам на царство уже помазанный?59 Что ж Давид? Егда советовали ему други его, да бы Саула, врага своего, убил, с самых словес таковых убоявся, возопи: "Не буди мне ничтоже от господа, аще сотворю глас сей господину моему, христу господню, еже воздвигнути руку мою на него, яко христос господень есть".60 Тожде рече и в другое время подобным советником и, по убиении Саула, убийцу его умертвити повеле61 всегда едину вину предлагая, яко христос господень есть.
Речеши: каков ни был Саул, обаче явным повелением божиим на царство помазанный был и того ради таковой чести сподобился. Добро, рцы убо мне: кто был Кир, царь персицкий? Обаче его бог нарицает Христом своим у пророка Исаии.62 Кто был Навуходоносор вавилонский? Обаче велит бог Исраилеви, да служит ему, у Иеремии пророка.63 Кто был Нерон римский? Обаче учит Петр, учит прилежно Павел почитати его и за совесть. И коль было крепкое сие учение у христиан, закон божий добре ведущих, многие веки и на разных местах засвидетельствовали: повиновалися христиане властем в Персиде и Парфии; повиновалися во Африке под вандалами, повиновалися во Итталии под лонгобардами. Что же речем о христианах во всем пространнейшем тогда государстве Римском! От начала проповеди апостольской даже до Константина Великаго, чрез триста лет, были лютейшыя десять гонения, толь многое воинство мученическое показавшые, а хотя б о малом некоем христианском бунте слух прошел когда, отнюдь его нет.
Не не вем, что мыслит зде сердце упрямое: силы столько не было христианом. Да то говорит невежество историй древних. Около двую сту лет по рождестве Христове толикое множество христиан было, что, по свидетельству Киприана священномученика в послании его к Димитриану, довольная сила была оборонити себе от похищений и терзаний мученических. И благоволите послушати, что о том свидетельствует еще прежде Киприана Тертуллиян. Сице бо он в своей Апологии к неверным римляном глаголет: "Аще бы, - рече, - явне мы вам неприятельми восхотели быти, не то что отмстительми тайными, скудная ли была бы нам сила множества и воинства? Знать большее число есть мавров, маркоманиов, и самих парфян, и коликих либо иных народов, единаго однак места и своих особь пределов, нежели всей вселенной? Вчерашнии есмы и вся ваша собою наполнили: грады, островы, крепости, слободы, собори, обозы, самые плетенья области, палату, сенат, торжище - единыя вам божницы оставили. Аще бы мы толикое множество людей отторгнули от вас в далекую мира сторону, посрамил бы государствование ваше толь многих каковых либо жителей убыток, но и самим лишением показнил бы вас. Ужаснулися бысте воистинну на пустыню вашу, на глухоту и нечувствие, аки умершаго града, искали бысте киими владети". До зде Тертуллиан. И по сем сказует, яко закон христианский бунтоватися им запрещает и в таковом смирении содержит. Аще убо тако есть, аще и строптивым владыкам и неверным должни суть христиане повиноватися, то колико должни суть все тое правоверным и правосудным государем! Оные бо суть господия, сии же и отцы. И что глаголю! Сей, и вси, и всякие самодержцы отцы суть. В которой бо иной заповеди даси место сему долженству нашему, еже почитати от души и за совесть власти, аще не в сей: "чти отца твоего"! Тако вси богомудрии учителие твердят, тако сам законодавец Моисей толкует. И что больше? Власть есть самое первейшее и высочайшее отечество, на них бо висит не одного некоего человека, не дому одного, но всего великаго народа житие, целость, безпечалие.
И уже время бы окончити. Но остается едино сумнительство, которое аки терн в совести может быти; тое исторгнем вкратце и окончаем слово.
Помыслит бы кто (и многия мыслят), что не вси весьма людие сим долженством обязаны суть, но некий выключаются, имянно же священство и монашество. Се терн, или паче рещи жало, но жало се змиино есть, папежский се дух, но не вем, как то досягающий и касающийся нас: священство бо иное дело, иный чин есть в народе, а не иное государство.
