Тут псалтирь рифмотворная 47 страница

А яко же иное дело воинству, иное гражданству, иное врачам, иное художникам различным, обаче вси с делами своими верховной власти подлежат; тако и пастырие, и учителие, и просто вси духовнии имеют собственное свое дело, еже быти служители божиими и строители тайн его, обаче и повелению властей державных покоренны суть, да в деле звания своего пребывают, и наказанию, - аще не пребывают, кольми паче аще общаго себе с протчиим народом долженства не творят. Может быти, подумает кто, что се уже чрез излишество говорим; но молю, послушай первее терпеливно, аще имамы на сие доводы сильные, и потом суди как хощеши.

Еще прежде закона писаннаго, устроевая бог Моисея вождом быти Исраилю64 егда посылает его к фараону и придает в помощ Аарона, на священство намереннаго, заповедует Моисею, да будет в бога Аарону.

Аще же посмотрим на церковь ветхозаконную, нет места сумнению;65 известно бо, что там все священство и левиты царем исраильтеским во всем подчинены были. Дадим некия образцы того.66 Разделяет Давид священники на двадесяте четыре чреды, определяет всякому их чину дело служения. Тойжде, посылая священника Садока и пророка с ним Нафана помазати на царство сына своего,67 нарицает себе господином их. То Давид. Что же Соломон? Авиавфтара первосвященника, пособствовавшаго брату его Адонии похитить престол царский мимо воли отчия,68 низлагает со священства и осуждает на смерть, а за прежнюю его службу ко отцу своему дарует животом. И множайшыя таковыя суть приклады. Сам Христос велит даяти кесарева кесареви, се же велит архиереом, и книжникам, и старцем, яко же докладно пишет о том Марко69 святый и Лука.70 Аще же тако в Ветхом, почто и не в Новом завете! Закон бо сей о властех не обрядовый есть, но нравоучительный, в самом десятословии корень имущий, и того ради не пременный, но вечный, с пребыванием мира сего пребывающий.

Обаче и особь вопросим Новаго завета. И зде яснее еще видим истинну.71 Кроме бо того, что сам господь даде властей дань от себе,72 и что Павел на суд кесарев позывает, и что Петр послание свое первое, в нем же почитати царя учит, пишет не точию к мирским, но и ко священству, яко же яве есть от главы пятой.

Кроме сих и сим подобных, непобедимое слово Павлово есть: "Всяка душа властем предержащым да повинуется".73 Чесо бо ради глаголет "всякая душа"? Разве да всех подвержет властем, без выбору, без выключения. И трудно ли было бы придати "всякая душа, кроме пресвитеров или пастырей"? Егда же кругом объемлет - "всякая душа", како может изъимать оттуда священство! Разве яко тако мудрствует страсть наша. Но что моими словесы подвизаюся? Слышим вселенскаго учителя Златоустаго: "Показуя, - рече, - яко всем сия заповедует, и священником, и иноком, а не токмо житейским; от начала то явленно сотворил есть, сице глаголя: всяка душа властем предержащым да повинуется, аще и апостол еси, аще и благовестник, аще и пророк, аще и кто либо".74 Чесо ж больше хощем? Сие токмо внушити подобает, что и Павел так прилежно поборствует по властех,75 а сам извещение имел, яко страдати ему подобает, и Златоустый так докладно слово Павлово толкует, что рекл бы еси его нанятаго на сие; каковый же был человекоугодник, довольно на себе показал.

Подобало бы еще привести на сие свидетельство: и уставы соборов, учителей и царей христианских. И оных бо слово на слове божием основано есть. Но за краткость, аки мимоходя, точию коснемся некиим. Соборы вселенския повелением царей собиралися;76 на тех же соборах правительствовали судии, от царей поданныи: они смотрили, да бы чинно дело шло, они мятеж и шум епископов укрощевали, яко же случилося в Халкидоне,77 их просили епископы повеления, аще послание прочесть, аще что на словах донести кто хотел, - что деяния соборная ясно показуют. И аще не тако есть, самым лутчим лживцом мене назови. Во время собору Никейского перваго епископы на епископов челобитные подавали Константину, и хотя Константин не изволил клеветы оныя разыскивать и епископские челобитные сжегл, однак зделал то, негодуя о междоусобии священства, яко о деле чину тому не приличном, а не аки бы не имел власти судити их. Тойжде монарх и на томжде соборе указал епископом, да бы не иными доводами, точию от священных писаний искали истинну. На пятом соборе царя Иустиниана повеление было, да бы председатель был Мина патриарх константинопольский. Тойжде царь Вигилия папу римскаго за упрямство и молвотворство жестоко наказал, яко же пишет Никифор, в книге 26, в главе 17; не праведных бо дел не приводим. На шестом соборе сам председателен был Константин Погонат.

Что ж речем о законах царских, где78 епископом, и пресвитером, и всему клиру церковному подаются различные уставы, повеления и за вину наказания! Много того видим в составе законов древних, повелением Иустиниана собранных, которая книга кодекс именуется; много во афентиках самого Иустиниана, много в новеллях последнейших царей.

Но аще бы подробну все то исчисляти, книга была бы, а не слово обычное. Любителем истинны и сия довлеют; твердым бо и жестоковыйным ничтоже довольно быти может.

Егда убо толь многия, аще и не вся, и толь сильныя изветы и доводы видим о не вредимом и не удобь прикасаемом державных властей величествии, яко аще бы вси слушали совести своей, то лутче бы царие щитом сея истинны безопасны и безпечальны пребывали, нежели окружающею их силою воинскою, - то кто уже не поплюет легкодушнаго о властех мнения! Кто не вознегодует о гордом презорстве, не больше оценяющем славныя державы, паче превозмогающей исполинской силы!

Засвидетельствова нам естество, засвидетельствова неложное слово божие, яко власть высокая от бога есть; научиша довольно писания, коликое повиновение властем, не токмо добрым, но и строптивым, не токмо за гнев, но и за совесть, должни вси; показа ясно и божие, купно и человеческое свидетельство, яко без выбору всякая душа сему долженству подлежит. Где ж уже ныне древнии оные свободолюбцы, продерзателие, славы хулити не трепещущии? Где глава безглавная римская, скипетро и мечь царский свое быти орудие мечтающая? Где святцы смиреннолукавии, толикое сие дело божие, в крепость миру поданное, в мерзость вменяющии? Увы окаянства! Увы злоключения времен наших! Да какое негодование равное возъимем зде? Киими слезами не плачемся? Киим сердцем довольно возревнуем? Коль противное дело толь твердой истинне показали нам нынешняя времена! Державной власти, царю богоданному не честь умалити (еже и самое к вечному осуждению довольно), но и скипетра и жития позавидети схо-телося! Но кому похоть сия? Не довлели мски и львы; туды и прузи, туды и гадкая гусеница.

До того пришло, что уже самыи бездельнии в дело! Да в дело и мерзское и дерзское! Уже и дрождие народа, души дешевыя, человеки, не к чему иному, точию к поядению чуждих трудов родившиися, и те на государя своего, и те на христа господня! Да вам, когда хлеб ясте, подобало бы удивлятися и глаголати; откуду ми сие? Возобновилася нам воистинну историа о Давиде, на его же и слепии и хромии бунт поднесли.79 Помыслят: да что ж он блюзнерит! Не на худость, но на совесть смотрел бы! Хорошая совесть! И зерцало представим ей.

Два человека вошли в церковь, не помолитися, но красти. Один был в честном платье, а другий в рубище и лаптях. А договор был у них не во общую корысть збирать, но что кто захватит, то его. Лапотник искуснейший был и тотчас в олтарь да на престол и, обираючи, заграбил что было там. Взяла зависть другаго. И аки бы с ревности: "Ни ли ты, - рече, - боишися бога, в лаптях на престол святый дерзнул". А он ему: "Не кричи, брат, бог не зрит на платье, на совесть зрит". Се совести вашей зерцало, о безгрешники! Полагати совесть на языце и тогда совестию хвалитися, когда плакатя и стеняти подобает. Да еще треба и сны видети людем на беду! Себе прочее спите, волхвы! Ей, нечувствен! Кто не обоняет в вас духа афеистского.

Но к вам да обратится слово, честнии, благородныи, чином и делом славнии и таковии, их же мочно общенародным имянем позывати: о Россие! Сумнюся я, да не худость проповедника много убавит важность слову, и исповедую недостойна мене быти таковых, слышателей. Но молю вас, егда слышите Евангелие, от каковаго либо человека чтомое, не веруйте ли? Тако и зде: не на лице глаголющаго, но на слово божие зрите и не со мною, но кийждо с своим разумом сочините разговор.

Аще тако о высокой державе от бога нам заповедуется, то каковыя вины извинят нас, аще кто державе не повинитися80 дерзнет! И аще противится богу самому противляяйся властем строптивым и бога не знающым, то кое воздадим слово, не просто противляющеся, но и большее дерзающе на монарха благоверного и толико Россию пользовавшаго, яко от начала государства Всероссийского, еликия могут обрестися истории, сему равного не покажут. Ибо понеже на двоих сих вся государская должность висит, на гражданском, глаголю, и воинском деле. Кто у нас когда обоя сия так добре совершил, яко же сей? Во всем обновил, или паче отродил, Россию? Что ж, сие от нас награждение будет ему? Да его же промыслом и собственными труды славу и безпечалие все получили, той сам имя хульное и житие многобедное имеет? Кая се срамота! Кий студный порок! Страшен сый неприятелем, боятися подданных понуждается! Славен у чуждих, безчестен у своих! И когда многими попечении и подвиги сам себе безвременную старость привлекает, когда за целость отечества, вознерадев о своем здравии, аки скороходным бегом сам опешит к смерти, тогда некиим возмнился долго жити! Аще бы не закон божий обуздовал нас, самый таковаго неблагодарствия студ силен был бы обуздати! Так сего единаго на себе поречения вси народи не терпят, еже государю своему неверным явитися, ибо вопреки: в великую все себе вменяют славу, еже и умрети за государя! Ты ли едина, о Россие, от всех народов в сем останешися? Прежних лет иноземныи писателие, аще и во многих неисправлениях народ наш поносили, обаче в верности к государю своему так славят, что его во образ прочиим представляют. Егда же все прежнее поношение толикою славою истребил уже Петр, тогда прежняя верности слава увядати начнет! Щастие ли таковое России, еже бы не имети полной славы? Удивляются сему самии лютейшии враги наши, и хотя и приятны им сии о нас вести (угождают бо зависти их), однако же таковое неистовство обругают и поплюют. И смотрим, да бы не выросла в мире притча сия о нас: достоин государь толикаго государства, да не достоин народ таковаго государя.

Но не награждается единым студом грех сей, влечет за собою тучу, и бурю, и облак страшный безчисленных бед. Не легко со престола сходят царие, когда не по воле сходят. Тотчас шум и трус в государстве: больших кровавое междоусобие, меньших добросоветных вопль, плачь, бедствие, а злонравных человек, аки зверей лютых, от уз разрешенных, вольное всюду нападение, грабительство, убийство. Где и когда нуждею перенеслося скипетро без многой крови, и лишения лутчих людей, и разорения домов великих? И яко же, подрывающе основание, трудно удержати в целости храмину, тако и зде бывает: опровергаемым властем верховным, колеблется к падению все общество. И сия болезнь в государствах мало когда не бывает к смерти их, яко же можно видети от всемирных историй. Но коих мы требуем историй? Не сама ли Россия довольная себе свидетельница? Мню бо, яко не тако скоро забудет, что претерпе по злодействии Годуновом и как не далеко была от крайняго своего разрушения. О, аще бы (паки глаголю) и не ведом нам был закон божий, не довольно ли было бы к научению сие едино искуснейшее следующих видение? Но то зло неудобь врачуемое, яко беснующиися человецы ниже взирают на бывшая, ниже будущая разсуждают, но, некиим лестным мечтанием услаждающеся, слепо устремляются к погибели своей.

Того ради тое на конец представляем всякому, еже во всяких делах и начинаниях наших и первее, и послежде, и непрестанно помышляти долженствуем и учению нынешнему аки свойственная печать потребна есть: се же есть неумытный и неизбежный суд божий. Не льстимся, о православнии! Предложенное зде о державных властей почести учение истинное есть; ибо и писание священное истинное есть самого бога слово, внутренними своими изветами, и сильнодействительною силою, и великих пророчеств сбытием свидетельствуемое.

Не сумнимся убо, яко и грядет суд божий на противляющихся слову его. Да когда сие будет? Не стужи, приидет господь и не закоснит. Не глаголи: медлит господь. Се бо судия при дверех стоит; смотри точию, кое слово воздаси ему о сем. Аще бо укоряющих юродством братию судит повинных геенны огненной, то кий суд издаст на нерадящих о господстве и славы хулити не трепещущих. Аще не сотворших милости единому от малых, аки себе самому не сотворших осуждает, то како осудит наветующих на наместника своего, имени божия участника, христа господня? О, крайняго нечувствия, аще сие кого не устрашает! Зде бо не точию противляющиися властем, но и повинующыяся за гнев, а не за совесть, трепетати понуждаются.

Избегнут бо таковии меча царского, понеже за гнев повинушася, обаче не избегнут суда божия, понеже не повинушася за совесть. Где ж вы будете, которые, и гнев царский и совесть вашу презревше, на скипетро и на здравие властей дерзаете? Есть ли вам ужас или ни? Нам всем ужас есть, да бы за сие не ускорил гнев божий и временным своим отмщением на отечество наше.

Но лучшая, лучшая промышляй о нас, боже наш! Предвари нас милосердием своим! К многому неблагодарствию и сие приложихом, яко многих благодеяний твоих, в Петре нам показанных, не познахом; исповедуем убо недостойных себе быти, его же неблагодарнии явихомся. Обаче не в едином мире грех наш и милость твоя! Не сотвори с нами по беззакониям нашым, ниже по грехом нашым воздаждь нам. Господи, спаси христа твоего и услыши его с небесе, святаго твоего! Господи, спаси царя и услыши ны! Возвесели его о спасении твоем! Предвари его благословением благостынным! Да обрящется рука твоя всем врагом его, да обрящет десница твоя вся ненавидящыя его; вознесися, господи, силою твоею, воспоем и поем силы твоя. Аминь.

СЛОВО

В ДЕНЬ СВЯТАГО БЛАГОВЕРНАГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА НЕВСКАГО, ПРОПОВЕДАННОЕ ФЕОФАНОМ, ЕПИСКОПОМ ПСКОВСКИМ,

В МОНАСТЫРЕ АЛЕКСАНДРОНЕВСКОМ

ПРИ САНКТПИТЕРБУРХЕ 1718 ГОДУ

Учителю благий, что сотворив, живот вечный наслежду?

Лук., гл 10. зач. 25

Се тот есть, о христолюбивии слышателие, вопрос, от ветхаго законника предложенный Христу, который и ныне мнози предлагати обыкоша: как мне спастися? И ежели вопрос сей по самому истинному сердечному желанию предлагается, а не так, как вопрошает законник господа, искушая его, воистинну не может сего быти нужднейшее слово во всем житии человеческом. Аще бо потребныя и нуждныя вопросы суть, како от бед избавитися, како от тяжкия болезни уврачеванну быти, како взыскати премудрости, обрести богатство, получити победу и славу, и сим подобная, - то кольми паче нуждный вопрос есть: како живот вечный наследити? Разве не веровал бы кто, яко инаго живота и того безсмертнаго и вечнаго ожидаем, той бы токмо не исповедал, яко все сие временное что либо есть, того ради самаго, яко временное есть и конец свой имеет, есть против вечности соние, мечта и привидение. Добре сие разсуждал Петр святый, егда многим от Христа отходящым и вопрошающу учеников своих господу, еда и они хотят отъити от него, отвещал сим словом: "Господи, к кому идем? Глаголы живота вечнаго имаши".81

Мы убо, христиане, егда взыскуем и вопрошаем, како спастися, уподобимся Петру святому, не отходим сердцем и умом от Христа, глаголы живота вечнаго имущаго; ибо аще слышим, аще сами чтем слово божие, весьма веровати долженствуем, яко сам то глаголет к нам Христос. Что бо смотрети, чиим языком вещается или чиим пером пишется. Токмо аще божие слово пишемо есть или вещаемо. А я, убогий служитель Христов, на вопрос сей спасенный: что сотворив, живот вечный наслежду? - предложу любви вашей часть ответа господня, законнику нынешнему поданнаго.

Часть, глаголю, ответа. Ибо ответ господень сугубое дело содержит, яко же от евангельской повести слышахом: "Возлюбиши господа бога твоего и ближняго твоего". О любви самаго бога оставим ныне, точию о любви ближняго разсудим. И се о таковой любви, которая всякаго в своем звании одолжает.

Аще бо и все, еже на пользу ближняго видим угодное, должни есмы хранити, но наипаче то, еже всякому по его чину, яко дело, от бога врученное, належит.

О сем ныне слово нам будет, ибо о сем наипаче ведати хотят вопрошающий: как спастися? Мню бо, яко не усумневаются, что без веры невозможно угодити богу, и яко в самом отрождении нашем сотворихомся наследницы богу и сонаследницы Христу. Точию сумнение есть, что должни мы творити, усыновлении суще богу неизреченною его милостию, и да воздамы господеви, возлюбившему нас, благодарение и да не отпадем даннаго нам наследия.

Аще же и мнится мне, яко не сего слова слышати в день нынешний надеяшеся зде собравшееся о имени господни христолюбивое сословие, но паче желали бы слышати достодолжную похвалу святаго благовернаго князя Александра Невскаго, котораго ныне достохвальная празднуется память. Обаче не усумневаюся, яко святии угодницы божии, безпечальнаго онаго уже доплывши брега, аки обратившеся, посматривают на море житейское и нас, братию свою, волнящыхся еще и бедствующих видят, не так своих себе от нас похвал хотят, суще от самаго славы господа прославлении, - яко тогожде нам блаженства желают, которое они получили, сиесть наследования живота вечнаго. Сообразующеся бо совершенно уже воли божией, того нам хотят, чего хощет общий их и наш господь. И понеже суть они плоть от плоти нашея и кость от кости нашея, яко единаго и тогожде с нами тела Христова уди, желают воистинну, да не отторгнемся от них, да вечно с ними совокупимся, да достигнем тамо, аможе они достигоша, идеже предтеча наш взыйде Христос. Но и наше исправление, к сожитию их ведущее, вменяют себе в самое лучшее прославление свое, о чем многократно воспоминаше в своих праздничных проповедех Златоустый святый, научая, яко всуе хвалит святых той, иже не подражает святыни их, якоже и апостол учит: "На кончину, - рече, - взирающе их, подражайте вере их". Того ради и святому ныне празднуемому Александру довольную от нас, а ему благоприятную похвалу сочиним, аще предложенное учение разсудити потщимся и самаго его добродетели в утверждение слова на конец представим.

Всему же разсуждению сему, якоже основание буди сие ведение: яко к получению спасения не запинает человеку ниже различие пола, яко се муж, а то жена есть; ниже различие отечества, яко се еллин, а то иудей; ниже неравенство фортуны, яко се раб, а то свободь или и господин; ниже разнствие82 возраста, яко се млад, а то стар есть, и прочая. Явственно о всех тех разнствиях глаголет писание: Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся. Несть иудей, ни еллин; несть раб, ни свободь; несть мужеский пол, ни женский: вси бо вы едино есте о Христе Иисусе.83 Зде разнствие фортуны: несть раб, ни свободь; рода: несть иудей, ни еллин; пола: несть мужеский пол, и прочая не ставится в препятие спасения. А о возрасте тож являет Иоанн Богослов, егда и старым и младым пишет: Пишу, рече, вам, отцы!84 и прочая. Сумнение бяше у коринфян о брачном и безженном житии, и о том апостол, подая наставление, аще и угоднейшее, яко менших печалей, житие безбрачное нарицает, обаче то с разсмотрением разнаго дарования, якоже и Христос (не вси, рече, вмещают), обаче и сие различие брачных и безбрачных не ставит во вред ко спасению. И егда в триста лет по том Евстафий, севастийский епископ, ересь лицемерную вводя, начал учити, яко неприятно есть богу житие брачное, обличи таковое, яко лживое учение, и анафеме предаде, яко богопротивное, премудрый собор святых отец в Гангрех. Но довольно к сему едино слово апостольское: Кийждо в звании, в немже призван бысть, в том да пребывает,85 что и не единожды повторяет.

Сие же, тако уведавше, видим, как суетное (да не жесточае что речем), как суетное и непотребное многих есть роптание. Глаголют бо или думают: чтож? Я не монах, человек многосуетный; а к монахом глаголют: вы едини блаженни, вам единым спастися. И от таковаго, чаю, мнения родилося оное к монахом приветствие: спасай душу. Будто брачный и безбрачный чин разделились между собою, чтоб сему спастися, а другому бы зде точию нажится. Худое воистинну (аще тако есть) и безбожное мнение!

Сие же, яко основание подложивше, уже видим, яко предложенное слово наше истинное есть: да всяк, хотяй ити путем спасения, прилежно хранит, что творити имать по званию своему, сиесть: что царь, что подчиненный ему судия и правитель, что воин, что купец, что брачный и что безженный творити и чего не творити долженствует.

Аще бо всем спасение предложено, не смотря на различие чинов, то что иное остается, разве да всяк по званию своему ходит? И се едино довлеет, и больше доводов не требе. Не отмещет бог, но и паче похваляет различие чинов, то не иного чего требует, точию да пребываем кийждо в дело чина своего и противнаго званию нашему да не творим. Яко же и апостол, разсуждая чин свой апостольский. Тако, рече, да непщует нас человек, яко служители божии и строители тайн его; абие прилагает сие: Прочее, да верен кто обрящется. Се едино разсуждение не вем кому недовольно есть.

Обаче понеже обретаются тако упрямии и жестокосердии, яко и самой паче полудне светлой истины видети не хотят и, тщащеся противо рожна прати, а не имуще ответа разумнаго, безразумным сим словцем отговаривают: "да однакож", - на таковых уст заграждение представляем и своего и их естественнаго разума, и писания священнаго силу.

Вопросим естественнаго разума. Ты, кто либо еси, имееш невольныя рабы или и вольныя служители, скажи же, молю тебе, когда служащему тебе велиш: подай пить, а он шапку принесет, угодно ли? Знаю, что скажеш: и вельми досадно. Чтож, когда велиш ему на село ехать осмотреть работников, а он ниже мыслит о том, но, стоя пред тобою, кланяется тебе и хвалит тебе многими и долгими словами - сие уже и за нестерпимую укоризну тебе почитать будеш. Еще вопрошаю: пошлеш ты его коня седлать, а он, тое оставя, пойдет в жерновах молоть, - не досадно ли? Не достоин ли жестокаго наказания? Извинится ли тем, что труднейшее дело делал, аще бы и целыя сутки молол? Да для чего ты не далал повеленнаго? - кричать будеш. И таковый крик и наказание преслушнику воистинну праведное есть, и разве скот, а не человек будет, который бы к сему не приговорил.

Помысли же от сего и о бозе. Вемы, яко все наше поведение его премудрым смотрением определяется: кому служить, кому господьствовать, кому воевать, кому священствовать и прочая. Егда убо на каковый чина степень восходиш иди и в рабском гноищи обретаешися, божие то определение есть, и бог сие или оное дело тебе вручает. Что же, егда не повинешися воли его и ино что делати начнеш, а не то, что тебе вручил бог? То ли путь богоугодный? Разве помыслим, яко человек точию гневается, когда слуга его не по его воли делает, а бог любит, аще противное воли его творим? Омрачение бы то было, а не разум, иже бы так мыслил.

А от сего является, коликое неистовство тех, котории мнятся угождати богу, когда оставя дело свое, иное, чего не должни, делают. Судия, на пример, когда суда его ждут обидимии, он в церкви на пении. Да, доброе дело. Но аще само собою и доброе, обаче понеже не во время и с презрением воли божия, како доброе, како богоугодное быти может? Ищут суда обидимии братия и не обретают; влечется дело, а оным бедным самое продолжение прибавляет обиды: странствуют, тоскуют, иждивают много, далече от дому, и там не строятся, и зде разораются. А для чего? Судия богомольствует. О, аще кая ина есть, яко сия молитва в грех! Сие же разсуждение не для судий единых, но на пример токмо; тожде бо и о прочиих малых, и великих, и малейших чинах годствует.

Но посмотрим, аще тако, яко же разум естественный, и священное писание, самаго бога слово, научает нас.

А зде двоя сия ведати подобает. Первое: яко бог не благоволит от нас приимати службы, яковую бы мы выдумали и нам бы показалася добрая, но велит испытовати, что воли его величества приятно есть. Тако бо усты апостола своего глаголет дух святый: "Не сообразуйтеся веку сему, но преобразуйтеся обновлением ума вашего, во еже искушати вам, что есть воля божия, благая, угодная и совершенная".86 Идеже непросто глаголет, яко испытовати долженствуем, что есть угодно богови; но и не испытуя творити нарицает сообразование века сего. Второе: яко всякий чин, правильно приемлемый, от самаго бога подается. Много о том в писании: "Бог судиа есть: сего смиряет и сего возносит".87 Ныне же довлеет сие апостольское слово: "Несть власть аще не от бога".88 От сих двоих ведений ясно знати может всяк про себе, кое ему належит дело. Аще бо испытовати долженствуем, что есть воля божия, яко же являет первое ведение, то не то должное нам и богу угодное дело, которое нам мнится быти таковое. Аще же всякий чин от бога есть, якоже ведение второе показует, то самое нам нужднейшее и богу приятное дело, его же чин требует, мой - мне, твой - тебе, и тако о прочиих. Царь ли еси, царствуй убо, наблюдая да в народе будет безпечалие, а во властех правосудие и како от неприятелей цело сохранити отечество. Сенатор ли еси, весь в том пребывай, како полезныя советы и суд не мздоприимный, не на лица зрящий, прямый же и правильный, произносити. Воин ли еси, не обязуйся куплями, не обиди своих, во всех воинских уставах обучайся. Пастырь ли духовный еси, смотри, чесого требует от тебе пастырей начальник Христос: испражняй суеверие, отметай бабия басни, корми словом божиим овцы врученныя и оберегай от волков, кожами овчими одеянных. И тако подобие да смотрят родители, что они чадом своим, чада - что родителем, мужие - что женам, жены - что мужем своим должни суть. Тако и господие о управлении и награждении рабов и рабы о угождении господий пещися долженствуют. И просто рещи, всяк разсуждай, чесого звание твое требует от тебе, и делом исполняй требование его.

И то дело спасенное, то дело богоугодное и всякому по чину звания своего первейшее, главнейшее и нужднейшее. И зри о сем силу писания, где кого хвалит или хулит: хвалит наипаче за дело звания его исполненное, хулит же за дело не исполненное. Хвалит Моисея апостол, яко верен бе во всем дому божии. Похваляемь есть Давид, яко лучше мужествовав паче Саула, убил тьмы неприятельския. Хвалими суть богатыри Давидовы, яко государю своему мужественно споспешествовали в бранех. Дается похвала Иоасафату царю за соделанныя крепости, и оружейныя грады, и добре исправленное воинство. И како сия исчисляти возможем подробну? Прочти, кто хощеш, седмь глав Иисуса Сирахова от четыредесят четвертой до конца пятдесятой, узриши89 тамо многая лица и разных чинов похваляемая, а всем оным похвалы соплетаются от дел звания их.

А вопреки: не пребывших в своем звании охуждает писание. Зри псалом осмьдесят первый, како обличаеми суть неправии в деле своем судии. Зри пророка Малахии вторую главу, како ругаеми суть священницы, в наставлении народа нерадивии. Зри первыя Книги царств, главу вторую, кое прещение слышит Илий священник, понеже не наказал и от злодеяния не востягнул сынов своих, и родительское на себе долженство пренебрег. Что же учитель языков Павел святый? Как плачевно порекает на лжеучителей, за попечением земных корыстей дело свое пренебрегающых, в послании к филипписием, глава 3! Как жестоко наступает на других обманщиков, в лености своей чуждыя труды туне поядающих, в послании втором к солуняном, глава 3! Как прилежно претит на разных местах и епископам, и диаконам, и вдовицам, и господиам, и рабом, и родителем, и чадом, и прочиим чинам, дабы всяк знал звания своего должность и в деле бы своем не оставался. Тожде ясно видим и в некиих христовых притчах: о худом домостроителе, о злых винограда делателех, о лукавом рабе, сокрывшем талант господина своего.

И мощно ли вся собрать во единое краткое слово, о чем везде много в Ветхаго и Новаго завета книгах!

Посмотрим токмо еще, яко на живый сего учения образ, на приснопамятнаго (его же ныне празднуем) государя российскаго святаго Александра. Жаль вельми, яко времена оная, малоискусная в деле книжном и неприлежная ко историам, не оставиша нам пространной о нем повести, а имели бы мы, надеюся, много полезнаго учения. Но обаче и от краткого воспоминания, аки от оставленнаго мелкаго следа, можем познати, коликий сей муж был, како не всуе нарицался великий князь российский, како разсуждал должность звания своего и не титлу токмо государственную, но и тяжесть государственных дел со усердием носити тщался. Довольно о сем засвидетельствуют лютая оная времена, в ня же он корму держал отечества своего. Внутрьуду немощна, от внеуду бедна бяше Россия, весьма отчаянному кораблю подобна: от единыя страны насильствие татарское, от другой нападение свейское, яко ветры жестокий, а внутрь отечества от мимошедшых междоусобий и несогласий повреждение силы, аки великая скважня. Мощно же знати, о слышателие, яко не спал кормчий сей, егда в таком волнении корабль цел сохранил. В мирное время народ великий управити ума великаго требе есть, а в таковом бедствии невредно отечество сохранити требе есть и труда великаго, мудрых советов, многоочитых промыслов, неусыпных попечений, неистомленных подвигов. Виктория оная преславная, которую он на сих местах над свейским королем получил, не то ли гласит и доселе нам проповедует? И аще победы сея история краткая вельми и необстоятельная, и имя паче, нежели история, яко от века онаго невелеречиваго до нас пришла, обаче мощно по сему знать дела того величество, яко победитель Александр от реки сея, при которой победил, новое себе приобрел прозвание, Александр Невский нареченный. Думал бы кто, яко он при Неве родился, понеже от места рождения обычно происходят прозвания, но он при Неве, вознерадив о житии своем и на кровавую смерть за целость государства своего устроив себе, благословенным же оружием умертвив смертоноснаго супостата, отродил Россию и сия ея члены, Ингрию, глаголю, и Карелию, уже тогда отсещися имевшия, удержал и утвердил в теле отечества своего и, прозван быв Александр Невский, свидетельствует и доселе, яко Нева есть российская. Но и се известно, яко победители, иже от мест победительных или народов побежденных заимствовали себе прозвания (якоже бе обычай у древних римлян) не за некое легкое с неприятелем сражение, но за многоподвижный бой и за полную и великую викторию, таковая прозвания куповали себе, то и наш Александр не могл бы прозван быти Невский, разве за таковую при Неве победу, которая яко неприятелю совершенное бедство, тако России совершенное безпечалие подала. Того ради и самое прозвание Александра Невскаго довольно являет, каковыя он труды и подвиги поднял, и последовательне, коль тщателен был, како бы в долженстве звания своего не оскудети и не по-стыдитися пред господом, егда вопросит его о слове великаго сего домостроительства, врученнаго ему.