Тут псалтирь рифмотворная 75 страница

Григорий. О друг мой! Не ничто есть тое, что возрастает в великое. Не почитай малым то, что ведет за собою немелкое. Малая в корабле скважина впускает внутрь страшную сечь. Не думай, что невидное и безсильное есть то же. А народ, одно то за существо почитая, что в кулак схватить может, там боится, где нет страха, и напротив того.

Вексель не бумагою и чернилами страшен, но утаенною там обовязательностью. Бомба не чугуном опасна, но порохом или утаенным в порохе огнем.

Все невидное сильнее есть своего видного и от невидного зависит видное.

Скука у древних христианских писателей названа бесом уныния. Чего сия ожившая искра не делает? Все в треск и мятеж обращает, вводит в душу все нечистых духов ехиднино порождение. Гризущая мысль не червь ли неусыпающий и не ехидна ли есть? Палящая печаль или зависть не лютый ли дух есть и не лютая ли мысль? А мысль злая не тайный ли и лютый есть язык, о коем сын Сирахов: "Зубы его - зубы львовы, убивающии душу".

Сие столь тяжело, что лучше душа изволяет несродное и вредное бредить, нежель быть от природного дела упражненною.

Отсюду всех безобразных дел страшилища и саморучныя себе убийства.

А когда апостол Ияков сказует, что маленькая частица - язык, но будьто кормило кораблем, целым владеет телом - так не мысль ли движет и правит телом? Мелкая язычная частица есть одна видная тень и будьто шумящий воздухом часобойный колокольчик, а сама пружина и существо есть мысль. Мысль есть невидная глава языка, семя делу, корень телу. Мысль есть язык немолчный, неослабная пружина, движимость непрерывная, движущая и носящая на себе, будьто обветшающую ризу, тленную телесную грязь, прильнувшую к своей мысли и ищезающую, как тень при яблоне.

Видишь ли, друг мой Афанасий, что невидное сильнея есть своего виднаго и от невиднаго зависит видное.

К сему хору прищолкивается Иеремиа, называя человеком не телесный вид, но сердце, яко неисчерпаемое сокровище мысленных таин. "Глубоко сердце человеку... и человек есть..." (глава 17).

Если сердечное око - семя злое, тогда все тело злое и всякое дело приносит плоды горести. Горестному источнику грустные поточки.

Афанасий. Ты заврался, дружище... Я слыхал и уверен, что Иеремиино слово касается до Библии. В ней тлел образов подобен телу, а сокровенное в образах Божие ведение подобное утаенным в теле сердечным мыслям. Яснее пересказать слово его так. Библия есть будьто один человек или Адам. Глинку и тело его всяк видит, а сердце закрыто, и дух жизни в нем не виден. Сие то же есть, что у Павла: "Кто разумеет ум господень?"

Григорий. Узнай же прежде самаго себе, тогда познаеш и Адама с Евою. Разве нелзя мне библейного слова речь приточить к человеку, когда вся Библия уподобляется человеку? Для того-то сиречь сделал пророк человека образом двоестественныя Библии, что одно в нем есть видное, второе невидное, так как сердце морское или тончайшая вода в облаке, из моря исходящем.

Афанасий. По крайней мере ты, братец, не туда заехал. "Ехал в Казань, да заехал на Рязань". Течение нашей речи было о природных упражнениях, о веселии и мире, а теперь дело дошло до сокровищ мысленных, потом докотится до сокровищ снежных, что в Иове...

Григорий. Пожалуй, не печалься! Не очень в сторону заехали. Веселие и радость недалече от сердца, а сердце всегда при своих мыслях, как источник при своем токе.

Афанасий. Ну, добро, быть так. Скажи же мне: для чего иной сроднее к нижей должности и к подлейшему ремеслу?

Григорий. А ты мне скажи: для чего иному пища простая здоровее?

Афанасий. Конечно, для того, что сроднее.

Григорий. Так и сроднее иной к подлейшему ремеслу для того, что для него оно полезнее.

Афанасий. Для чего же, скажи мне, и почему полезнее?

Григорий. Потому, что куражнее, забавнее и веселее.

Афанасий. Так ты только мне скажи, почему веселее?

Григорий. Потому, что с Богом. Без Бога ничто не веселит. О чудный ты вопросник!.. Вить когда сродно, тогда и с Богом. Чево ж тебе далее спрашивать? Довольно точию спросить: сродно ли, сиречь, хощет ли Бог? Воля Божия есть то верх и закон законов; не ходи далее. А ты спрашивает, почему сродно? Сиречь почему так Бог хочет? А если должен он тебе дать отчет в делах своих, спроси его и требуй в ответ: почему он землю и воду зделал преклонными долой, а воздух и огонь стремительными выспрь? Для чего огонь все снедает, кроме виссона, или каменнаго льна обратить в пепел не родился? Почему малая рыба, названная у римлян rеmora, имеет сродность удержать стремление корабля, прильнувши к его брюху? Почему природа дельфинова любит горячо человека, но змиина ненавидит, а львиная трепещет поющаго петуха?.. Природа и сродность значит врожденное Божие благоволение и тайный его закон, всю тварь управляющий; знать то, что есть подобие в душе и в том деле, к которому она стремится, как равенство между другом и другом, а сходство между пищею и желудком. "Подобное течет к подобному". Царствие Божие и правда его внутрь тварей есть. Никого он не обижает, вливая закон сродностей. Один к одному, другий к другому, сотый к сотому, хотя к подлому званию или ремеслу, но не к бесчестному, а для него забавному и полезному, если устремляется с Богом, щаслив.

Что тогда было бы, когда бы Бог блаженство наше заключил в одном коем-либо звании? Тогда бы щастие ограниченно было теснотою одной стороны и одного только времени. Тогда мог ли бы Бог в одной стороне и в одном времени поместить весь род человечий, когда каждому щастие нужно? Возможно ль, чтоб в одном роде пищи или в двоих заключалося здравие? Всемирная Божия економия безчисленную тварь и дыхание троих точию жребиев пищею пропитать может ли?

Все то одно: не можно и безполезно. Если бы было полезно, было бы и можно. А не мочь безполезного зделать - сия есть неизреченная сила его и власть.

Сколь же теперь премудро делается, что одной твари бывает ядом и смертию, тое ж для другой ядью и здравием. Сколько родов твари, столько родов пищи, и всякое дыхание имеет внутренний позыв к сродной себе. Когда ж отец наш небесный столько радит о теле, тогда о душе много больше.

ПРИМЕТЫ НЕКИИХ СРОДНОСТЕЙ

Афанасий. Трудно узнать свою природу, а чужую познать и того труднея. Узнаеш, да поздно. Черепаха ошибку почувствовала, как начала лететь.

Григорий. Не упоминай мне трудности в нужном деле. Нельзя никак, чтоб натура нужное сделала трудным. Не нужно, сиречь не полезно, а тем-то и трудно лететь черепахе, но не соколу. Трудно-де узнать... Да где ж тот, кто охотник узнать?

Сложившему крила трудно лететь и самому орлу. Знаеш ли, что землемеры узнават высоту превысокого Фарийскаго терема из одной его тени.

Всякая тайна имеет свою обличительную тень. Трудно распознать между дружеским и ласкательским сердцем, но наружная тень, будьто изъяснительное штекло, и самые сердечные закоулки ставит в виду острым блюстителям.

Смотри, когда мальчик, зделав для игрушки воловый ярем, налагает его щенкам или котикам, - не сия ли есть тень хлебопашеской в нем души? И не позыв ли к земледеланию?.. Если припоясывает саблю, - не аппетит ли к воинствованию?..

Когда трилетний отрок самовольною наслышкою перенимает Божественные песни, любит заглядать в священныя книги, перекидать листы, смотреть то на таинственных образов картинки, то на буквы, - не сие ли обличает тайную искру природы, родившей и зовущей его в упражнение Богословское? Невидимая его сила в нас и Божество, безпритворными сими тварениями разумеваема, ясно изображается.

Зачем же блаженство ограничивать в одном жития роде или в двоих?

Бог везде есть, и щастие во всяком состоянии, если с Богом в оное входим. Нужно только узнать себе, куда кто рожден. Лучше быть натуралным котом, нежели с ослиною природою львом.

Ганяться в звании за доходами есть неложный знак несродности. Не лишишься доходов, если будет в тебе царствие Божие в силе своей.

Не чудо ли, что один в изобилии скуден, а другой в скудости доволен? Видно, что природа больше прилагает хитрости, вылепливая фигуру мурашкину, нежели слонову, и дивнейший царствия Божия промысл можно видеть в пчелиных роях, нежели в овечьих и воловых стадах.

Бог Богатому подобен фонтану, наполняющему различные сосуды по их вместности. Над фонтаном надпись сия: "Неравное всем равенство".

Льются из разных трубок разные токи в разные сосуды, вкруг фонтана стоящие. Менший сосуд менее имеет, но в том равен есть большему, что равно есть полный. И что глупее, как равное равенство, которое глупцы в мир ввесть всуе покушаются? Куда глупое все то, что противно блаженной натуре?.. Боимся голода, не помня, что гараздо множайшие умирают из пресыщения. Глупая грусть сама не знает, чего желает. Само пресыщение не от скуки ли? Лучше умреть, нежель всю жизнь тосковать в несродностях. Несродность всякия праздности есть тяжелее. И легоче не ползать, нежели летать для черепахи. Не ползая, лишается точию сродныя забавы, а летая стенает сверх того под несродным бременем.

Яков. Слушай, Афанасий! Слыхал ли ты басню о дворовом псу и осле, что...

Афанасий. Да, довольно мы третово дни смеялись, как он, завидуя собачьим ласкавостям, спятился копытами на брюхо хазяину. Как черепахе не бывать орлом, так ослу придворным человеком.

Ермолай. А скажи, которую награду получил осел, встретивший хазяина придворною ласкавостью?

Афанасий. Тую, что служитель, снявший с королевскаго платья в присутствии блоху.

Лонгин. Таких всех точный есть герб - обезьяна. Дивно, что они ее не вырежут на своих печатях. На печати Августа кесаря была сила: Festina lente - "Поспешай с советом". А на их печать пристало слово: "Дерзай, хоть не кстати". Общий наш друг - вы знаете, кто мне в уме, - написал басню о козлионке и о свирящем волке, приточив к ней следующее наставление: Tu nihil invita dices faciesve Minerva, сиречь "Не говори и не делай ничево без благоволения Минервы". Довелось у него спросить, что значит древняя пословица: "Без благоволения Минервы"? Отвечал: "Не пялься к тому, что не дано от природы". "Без Бога, знаеш, нелзя и до порога". "Если не рожден, не суйся в книгочество". Ах, многие через то в вечну пали муку, не многих мать породила к школе.

Хочешь ли блажен быть? Будь доволен долею твоей природы.

Самая его аффабулация, вот она: Tu nihil invita dices faciesve Minerva. Quae Natura negat, scilicet ilea fuge. Si non es natus Musis, fuge discere Musas. Heu! multos perdit fistula docta viros. Paucos justa parens Musis Natura creavit. Esse ne vis felix? Sorte quiesce tua6.

Изрядно великая Россиа говорит: "За Богом пойдешь, доброй путь найдешь". Видно, что усердно последовать Богу есть сладчайший источник мира, щастия и мудрости. Да знает же всяк свою природу и да искушает, "что есть благоугодно Богу". Общество есть то же, что машина. В ней замешательство бывает тогда, когда ея части отступают от того, к чему оные своим хитрецом зделаны.

СРОДНОСТЬ К ХЛЕБОПАШЕСТВУ

Слушай, Афанасий! Скажи ж теперь, кой ты зверек, что за птичка и чем рожден?.. Мне кажется, ты рожден к земледелству.

Афанасий. Правда, что я сады, поля, леса люблю по природе, но отец мой есть точный земледел.

Лонгин. Слава Богу! Ты к сему родился затем, что иные к иному; а они рожденны к другому потому, что ты к сему. Божие сие царство есть: не спорь же. Прибирайся пахать землю, заготовлять пищу для людей и скотов, водить стада или пчелы или что твой в тебе господь повелит. Не бойся: самый в делании твоем труд будет для тебя сладчайший, нежели благовонный воздух, чистыи вод потоки, птиц пение, нежели и самые трудов твоих плоды. Сего ожидает от тебя отечество твое.

Если же не повинешся господеви, знай, что грусть загризет душу твою среде позлощеных палат и заплачет, вспомнив поля зеленыя. Рано скажешь: "Когда тот день пройдет?.." А вечером скажешь: "Когда тот рассвет будет?"

Или скажу тебе мойсейскими словами: "Будет живот твой висящ пред очима твоими, и убоишся в дни и в нощи, и не будешь верытяти житию твоему. Утром скажешь: "Когда будет вечерь?.." И вечером скажешь: "Како будет утро?.." От страха сердца твоего им же убоишся, и от видений очес твоих ими же узришь".

Сие-то есть жить в телесном изобилии, а лишиться душевнаго утешения, иметь господа своего, висяща над очами твоими и не покрывающего, будто гнездо и птенцы своя, но бьющего по сердечным зеницам, как орел оленя сидящий па рогах его.

Афанасий. Уже вы другой раз вспоминаете орла с вашим оленем.

Лонгин. Довелось читать что, орел оленя на пищу убить намеревая, прежде качается по песку, чтобы зассорить крила, потом взлетает на оленя и, сидя на рогах, бьет крилами по очам, поколь то ударами, то песком безочит. А слепой олень быстрее стрелы по холмах устремится и, взбежав на стремнины, надает в бездну и разбивается. "Блаженны слышащие слово Божие и хранящие его".

Друг мой, Афанасий!..

СРОДНОСТЬ К ВОИНСТВУ

...Может быть ты воином родился?

Афанасий. Не хочу... Я не воин. Я законник. Гражданские законы знать - то мое дело.

Яков. Дай Бог вам знать законы да и вкус чувствовать. Тать крадет, однак знает закон: "Не укради".

Eрмолай. Что до мене надлежит, куда мне мил всяк человек в сродности своей! Не могу довольно насладиться позором, когда он действует, и его действие, как смирна, издает благовоние. И воином кто рожден, дерзай, вооружайся!.. С природою скоро научишься! Защищай земледельство и купечество от внутренних грабителей и внешних неприятелей. Тут твое счастие и увеселение. Береги звание, как око. Что слаже природному воину, как воинское дело? Закапать обиду, защищать страждущую и безоружную невинность, заступать общества основание - правду - сей есть его пресладкий завтрак, обед и ужин. Не бойся: с Богом легко тебе будет нести голод, жажду, холод, жар, безсонницу, кровокаплющия раны и самый страх смертный и гараздо легоче, нежели без его, противное сему, да уразумеет, сколь сильная природа. Сие воинское горе с Богом тебе будет во сто раз приятнее ранков и доходов твоих. Ранк носить может всяк, но дело действительное делает один тот, кто природный. Дело и без ранка делом, но ранк без дела ничто, а дело без Бога.

Если ж, звание Божие презрев, пойдеш вслед своих прихотей и посторонних советников, не забудь проститься навек со всем утешением, хотя бы ты схоронился в роге изобилия, и, боясь умереть по телу, станешь всеминутно терпеть душевную смерть.

Отнять от души сродное делание - значит ее лишить живности своей. Сия смерть есть люта. Знаю, что щадиш тело, но убиваеш душу. Сия замена есть худа.

Не понимаю, к чему иметь меч, если не тое сечь, на что он выкован. И не разумею, к чему носить тело, если щадеть, на то терять, к чему кто им одет. Поверь, что самая Мафусалова жизнь вся пропала и самый есть ад, если не истощена на то, к чему тебе господь твой дал оную. Сколь сладкая здравия и лет трата в главноприродном деле! Тогда-то жизнь наша бывает жертвою благоухания господеви. Опера, книги, песня и жизнь не от долготы, но от благолепия и доброты цену свою получает. Цена всему и благолепие - Бог. "Красота в деснице твоей..." С Богом краткая жизнь исполняет долгая лета, а дело с ним есть само себе верховна награда.

Афанасий. Но что значит то, что говорят студенты: Ars perficit naturam.7

Григорий. Правда, что наука приводит в совершенство сродность. Но если не дана сродность, тогда наука что может совершить? Наука есть практика и привычка и есть дочь натуры. Птица может научиться летать - не черепаха.

Куда мы хитры находить вылазку, где не надобно! Удивительно, что всякая тварь последует создателеву предводительству. Один через непослушание человек глупомудрою делается мартышкою, засмотревся на слепую моду, не на мановение прозорливыя природы. Кто зовет в леса и сады род соловьев и дроздов, на поля жаворонков, а жаб в воды и болота? Кто ведет речные потоки к морю? Кто влечет к магниту сталь? Кто устремляет дрожащий пламень выспрь? Сей есть Бог наш, всеми царствующий и всем все домостроящий.

Все то сносное, что природное, и симпатия (sympateia) значит природную сродность, касающуюся к дружбе, к пище, а паче всего к избранию звания.

Если кто щасливо живет в изобилии, не потому щаслив, что в изобилии, но что в изобилии с Богом. А без сего гораздо его щасливее природный нищий. Не все рождены к изобилию.

Если математик, медик или архитектор щаслив, конечно, щастие то зависит от природы, родившия его к тому. А без ея он бедная и смешная тварь. С Богом святым низкое возводится, а без него низводится и высокое. Щастие наше внутрь нас... пускай никто не ожидает щастия ни от высоких наук, ни от почтенных жпостей, ни от изобилия... Нет его нигде. Оно завис сердца, сердце от мира, мир от звания, звание от Тут конец, не ходи дальше. Сей есть источник в утехи, и царствию его не будет конца.

СРОДНОСТЬ К БОГОСЛОВИИ

Да умножит же господь царствия своего благовестники! Да возобновит время, написанное у Исаии: "Иже до конца не премолкнут поминающе господа". Да вострубят и возопиют те, о коих сам милостиво изволит спрашивать: "Кии суть, иже яко облацы летят и как би с птенцами, ко мне?" Да воссияет всевожделенне день опый! "Светися, светися, Иерусалим!.. Се тьма покроет землю и мрак на язычников. На тебя же я господь".

Сии проповедники, как из червячков пчелы, раждаются из студентов. Студент ли ты рожден? Смотри ж, так ли оно? Ты, может статься, червячок, но подложный: и рождаются трутни. Они вначале с великим шумом ведут свой хор, но, наконец, бывают постыдны и изгнанны из дому Божия.

Несколько ты, может быть, к сему родился, но главное, твое рождение для иного дела. И как быть можешь проповедником, находясь сам царствию Божию противником? Внемли ж себе, испытай опасно. Осмотрись исправно... а если оно точно так и не тщеславие, не прибыль, но сам господь тебе зовет врожденною к самому делу любовию, ступай вслед его и прибирайся к званию. Оставь все дела. Для того ты к сему рожден, что другие к другому.

Бегай молвы, объемли уединение, люби нищету, целуй целомудрие, дружи с терпением, учись священным языкам, научись хоть одному твердо и будь в числе наученных для царствия Божия книжников, о коих Христос: "Всяк книжник, научивыйся царствию Божию..." Вот для чего сии книжники учатся языкам. Не бойся! Голод, холод, ненависть, гонение, клевета, ругань и всякий труд не только сносен, но и сладостен, если ты к сему рожден. Господь твой - сила твоя. Сие все зделает тебя острее и крылатее. Устремление природы, будто ключевой поток пли пламень, быстрее рвется чрез препятствия. Привитайся с древними языческими философами. Побеседуй с отцами вселенскими. Наконец, пойдешь в землю израильскую в самый Вифлеем, в дом хлеба и вина, в священнейший храм Библии, напевая с Давидом: "Возвеселихся о рекших мне..." Коль опасно входить в сей чертог! Имей одеяние. Омый руки и ноги. Потом садись за бессмертный стол сей. Но берегись! Не суйся в солонку с господином. Помни, что не твоя плотская, но господняя есть трапеза. Сохрани тебе Бог! Умрешь, если будешь есть кровь. Ежь кровь и плоть господню, а не твою. "Да благо тебе будет и угодно будет пред господом Богом твоим". Принимай, но от господа; кушай, но для господа; насыщайся, но пред господем.

Коль многие жрут, но пред собою, не пред господом. Не дай тебе Бог вкусить от древа смерти! "Разумей, яже глаголю..." Премудрость Божия, безспорьно, что на наших улицах и среде наших стезь, будьто лествица утвержденна на земле стоит, но на высоких краях и на острейших остнах и на горних горах почивает. "Исходы ея, исходы суть жизни и кто взыдет? Един господь уготовляет хотение".

Коль о многих причастниках можно сказать с Иеремиею: "Близь еси ты, господи, уст их, далече же от сердец их".

Печись прежде всего уразуметь, что значит вера. Нет нужнее ея. Но знай, что нигде ее не найдешь, если не выроешь искры ее прежде внутри себя. Узрев ее, знай, что начал ты соединяться с тем: "Господи, очи твои зрят на веру". И если не больше оныя в тебе будет, как зерно горчичное, тогда счастливо внийдешь в семистолпный дом премудрости Божия и насладишься на горнем месте высоким умом Божественного слова, плотию твоею облеченнаго, от его ж самого научаясь.

В тридцати летех утро истины светать начинает. В сих летех крещение Христово отворение небес, снисхождение святаго духа. "И той бе яко лет тридесят". В сем возрасте у жидов ставили во священники. Если ж уже ты призапасался хлебом Христовым, и сбылось на тебе: "Износит от сокровища своего новая и ветхая". В то время можешь уделять друзьям, благодетелям, ближним и дальним.

Долго сам учись, если хочешь учить других. Во всех науках и художествах плодом есть правильная практика. А ты, проповедуя слово истины Божия, утверждай оное непорочнаго жития чудесами.

Нелзя построить словом, если тое ж самое разорять делом. Сие значит давать правила для корабельнаго строения, а делать телегу. Без святости жития корабельным мастером, может быть, можно зделаться, но проповедником никак нелзя, разве мартышкою его. Начало и конец званию сему, природная сила его и печать есть страх Божий, всю нечистоту изгоняющий. Сей есть дар Божий и ключ, данный от господа. Он один отверзает вход в дом Давидов и в те библейныя внутренности: "В сокровищах спасение наше. И отверзет - и не будет затворяющего, и затворит - и не будет отверзающего".

Всегда бывает скудное число охотников к Божией истине. Сие да приводит тебя не в негодование, но в сожаление.

Берегись сребролюбия. Помни, что туне приял еси. Весь твой труд ничто же есть в сравнении дара сего. Какой ты мне Богослов, если сребролюбец... Не думай, что иных касается слово сие, кроме тебя: "Взгляните на птицы,..." Пускай другие собирают, а твоя часть будь господь. Имея пищу и одеяние, тут все твое довольство телесное. Богатей и собирай день от дня Богатство славы Божия. "Всех отрекся - говори с Павлом - да Христа приобрящ".

Авось-либо достигнешь в силу совершенного воскресения мертвых в землю обетованную, в лето господне приятное и в 50 лет жития твоего получишь всеобщее от всех твоих души и тела твоего долгов разрешение и полное просвещение тебе и ближнему твоему.

Афанасий. Приказное дело - подлинно трудное. А и сие не без тово...

Яков. А я верю, что самый тесный, жосткий и крутый путь бывает легким, если сам Бог указывает дорогу к намерению и, конечно, указывает тому, кого родил к сему.

ХОР ПРИРОДНЫХ БЛАГОВЕСТНИКОВ

Афанасий. Да где ж он таков? Покажи хоть одного.

Яков. На, вот тебе один: "В труде и подвизе, во бдениих множицею, в алчбе и жажде, в пощениих многих, в зиме и наготе..."

Пробеги 11-ю главу втораго письма его к коринфянам и задавишься природе его, все горести услаждающей.

Чего не терпит воин или купец? Не сыщешь дня без тмы и света, а года без зимы и теплоты. Не найдешь и состояния, чтоб оное из горести и сладости не было смешенное. Так весь мир стоит. Противное противному способствует. Сладость есть наградою горести, но горесть - мать сладости. Кто хочет пожинать сладость, да любит прежде горесть: и уродится сладость, а любит природный.

Афанасий. Сказывают, в Норвегии день без тьмы и света бывает.

Лонгин. Кто ж был природное, как сей: "Аз на сие родился, да свидетельствую истину"? Утружден от пути сидит при источнике и голоден, и жажден. 12 часов у них в день щиталось. Уже велось около полудня. "Бе яко час шестый". Не было с кем завесть беседу о царствии Божием. Пришла жена за водою. Вот и случай! Просит пить не для утоления жажды, но для заведения беседы. Вода стихийная подала повод говорить с несмысленною женою о воде живой, о воде Божией, утоляющей жажду несчастных несытостей, день и ночь душу нашу безпокоящих, о коей Исаия: "Измыйтеся, и чисты будете". Не устыдился, не поопасался муж Божий со слабым полом Богословствовать: авось-либо приведет ее в истинное из суеверия Богочтение, ни к полу, ни к статям, ни к сторонам, ни к местам, ни к временам, ни к обрядам, кроме одного сердца, не привязанное, и откроет очи ее к уразумению естества Божиего, утаенного в стихиях, наподобие ключевой воды, в земном сердце скрываемой, коея жаждет Давид: "Кто мя напоит водою?" Возвратились друзья с пищею и, зная, что он ничего еще не ел, просят, чтоб покушал: "Равви, яждь".

"Моя пища, - сказал учитель, - есть, да сотворю волю пославшего меня".

И голоден, и жажден, н не весел, если не делать и не говорить о том, к чему отец небесный его родил и послал. Тут его и пища, и питие, и веселие. Учит в соньмищах, учит в домах, учит на улицах, учит в корабле, учит на траве зеленой, на горах, и вертоградах, и на месте равне, стоя, и сидя, и идый, ночью и днем, в городах и селах, в разных пределах, каждого и народ мног зело.

В несродное себе дело не мешается. "Учителю (просил его некто), поговори брату моему, чтоб дал и мне часть наследия, пускай меня не обижает. Он тебя послушает..." "Человек! Кто меня поставил судьей или делителем? Мое дело учить о царствии Божием". Каково ж учил? Был ли Бог с ним? Я закричу, возвысив глас, с женою, слышавшею его. "Блаженно чрево, носившее тя..." Удивлялись народы, яко николи же бе во Израиле и никогда так не говорил человек: столь великая от уст его исходила приятность.

Яков. Вот вам еще один природный! Говорит Бог к Мойсею: "Аз есмь сый..." И посылает его в посольство, а он отрекается. "Молюся ти, господи, не доброречив есьм. Диво, сколь неторопко принимается за должность. Знал он свои дарования, видел в купине сияющую истину, однак сам себе не верит, дабы паче чаяния, принявся за несродное, не завел в безпутное народ, а себе в погибель. Да и как не опасно подрядиться показать утаеннейшую естества Божиего истину, ввести в землю таковой же природы, развязать запутанный в людях путь к точному благополучия центру? Сие значит испытыват себе.

Может статься, что рожден кто быть воином, но пешим, не конным, быть хазяином, но не пахать и не скот водить, быть купцом, но не золотыми торговать товарами быть учоным, но не Евангелия проповедником, пускай же и сим, но писателем, не оратором. И конечно бы, не отважился без сего гласа: "Ныне же иди и снийди, и возведи людей". И так, чувствуя руку Божию, пошел за приветствием Иофора, тестя своего: "Иди здоров". Здравие и мир душе нашей есть последовать господу. Каков же был проповедник? Слушай самаго Бога. "Почему не боялись говорить на раба моего Мойсея? Не воста к тому пророк в Израиле, яко Моисей. Не отемнести очи его, ни истлеста уста его".

Eрмолай. Кто дерзнет из числа проповедников исключить светильника слова, через всю жизнь гласившего сие: "Покайте-ся..." Не был он свет, но имел и любил в себе свет, свидетельствовал и ходил во свете, окончив в нем и за него течение жизни своей. Свидетельствовать о свете - значит благовестить истину, правду и царствие Божие внутрь нас. Проповедует в пустыне, благовестит, кому может и в селениях, сей до конца целомудрие возлюбивший пустынножитель.

"Бысть человек послан от Бога". Вот свидетельство о сродности его, но он и сам о себе признает: "Да явится (Христос) Израилю, сего ради прийдох..."

Каков же проповедник? Сам господь одобряет: "Не встал в рожденных женами болий. Многие о рождестве его возрадуются".

Яков. До сего рода надлежат все пророки. Иной с них вопиет: "Бысть слово господне ко мне". Иной: "Была на мне рука господня". Иной: "Господь послал меня прорещи". Иной: "Слышах глас слов его". Иной: "Слух слышах от господа". Иной: "Говорит ко мне ангел, говорящий во мне: "Встань и иди, и проповедуй". "Говори, сын человеческий". Все сии святые Божии не были из числа тех: "Не посылах пророки, а они течаху". "Не глаголах к ним, и те пророчествовали". "Не слушайте слов пророков". "От сердца своего глаголют, а не от уст господних".

Григорий. Вот вам еще дюжина рожденных к проповеди! "Призва, иже хотяше сам, и приидоша кнему, и сотвори двенадцать, да будут с ним и да посылает их проповедати и иметь власть целити недуги и изгоните бесов. И нарече Симону имя...". Искариотский тут же. Да познаем, что невозможно, дабы между сродными не нашелся несродный, и, напротив того, и да устрашит нещасная сего ученика дерзость всех, по сребролюбию и тщеславию устремляющихся к делу апостольскому. И сие-то значит: "Призвал, их же хотяше сам". Видно, что не от смертных сие зависит. Сам призывает, сам посылает и имена дает: "Их же и апостолы нарече". Даются Симону и Савлу новые имена. У смертных часто именем величаются неимущие существа его. У Бога не так. У его имя и существо есть тождеством; как только назвал, так вдруг и естество дал. Как только сказал: "Да наречется свет!", разумей: "Да будет свет!" Когда слышишь: "Апостолы назвал", разумей: "Вы есте свет миру". Быть и называться разделяет наша ложь, а не Божия неразделная истина. Если дана свыше твердость алмазу, прозрачна зелень смарагду, если сапфир родился с голубым, анфракс с блистательным, как огнь, сиянием, назови, как хотиши, но естества его не тронешь. Что ж сильнее - Бог ли, или ты, называя сущее несущим и противясь Богу, "животворящему мертвых и нарицающему несущая у тебе, как сущее у себе"? Бог, раждая, вливает существо силу и естество, а сим самим нарицает.