После приговора

Друзья Фуке ликовали, в поместьях устраива­лись фейерверки. Маркиза де Севинье устроила факельное шествие. Фейерверки оказались столь красочными, что были отмечены случаи серьез­ных пожаров. Короче, от восторга едва не спалили Париж.

Сам Фуке не проявил никакой радости, выслу­шав решение судей. Он слишком хорошо понял своего короля, к сожалению, запоздало. Не обра­довался решению судей и д'Артаньян. Даже более того, он с ужасом выслушал это решение. Гасконец понимал, что, если король так панически боялся побега Фуке, вряд ли он отпустит его на свободу в изгнание. Д'Артаньян страшился, что король по­ручит ему «исправлять решение судей». Гасконец был воин и не хотел на старости лет становиться убийцей. Достаточно того, что его сделали тюрем­щиком. К тому же за эти годы он привязался к уз­нику. Однако вскоре д'Артаньян услышал явно за­пущенный слух о том, что суперинтендант знает главнейшие финансовые «секреты государства» и отпускать его с этими секретами ни в коем случае нельзя. Гасконец знал придворные нравы и понял: это была прелюдия!

Между тем, как положено, приговор суда был отправлен на утверждение короля. Друзья Фуке радостно ожидали дальнейших счастливых изве­стий. Согласно тысячелетнему обычаю король Франции, обязанный быть милосердным, должен смягчить решение судей. Таким и только таким должно быть королевское вмешательство в реше­ние суда.

Но невозможное свершилось. Король не толь­ко не смягчил приговор. Людовик заменил изгна­ние... пожизненным заключением!

По повелению короля Фуке должен был про­вести остаток своих дней в тюрьме Пиньероль, рас­положенной в маленьком французском городке на склонах Альп, рядом с итальянской границей. Его жена Мария-Мадлена де Кастий и их дети навсегда высылались из Парижа. Судья Ормессон лишился звания государственного советника и был тотчас отправлен в отставку; 13 судей, голосовавших за изгнание, поехали в ссылку! Чтобы ни у кого не оставалось сомнений: отныне есть и будет только один закон – воля короля.

Закон и монарх теперь неразделимы.