Глава 11. Легкость

Блицкриг (Молниеносная война)

В твоих снах сердца сотрясаются,

Нервы гудят, разум рушится,

Небеса переворачиваются, земля растрескивается,

Молящиеся горят, сгорают дотла...

И все это внутри тебя,

Оно мертвое, темное, холодное!

Ты чувствуешь взрыв?

А сейчас откинься назад и наслаждайся шоу!

Надежда умирает, смерть сияет,

Длинные ногти, адская плеть,

Страхи говорят, стены падают,

Пагубные привычки ищут, выискивают это все...

...Это конец

Но ты стремишься продолжить…

Пока мы не приведем в действие последнюю бомбу...

Раны кровоточат, слезы льются...

(Deathstars, перевод Bride of Chucky)

- Собирайся, мы ведь идем играть в волейбол! – крикнул на ходу Теренс, влетая в мою комнату, в общем как всегда без стука. Но увидев мое недовольное лицо и то, что я говорю по телефону, тут же понял в чем дело. Он быстро скрылся из комнаты, не желая рассказывать Калебу, что это его идея, можно подумать Калеб этого не одобрит.

- Идете на волейбол? – вежливо переспросил Калеб, а я чуть не завыла от досады. Может он хоть что-то скажет против этого, выразит хоть какую-то злость?

- Это хорошо, я рад, что ты привыкаешь к новым правилам. Разве это не весело?

Мне хотелось накричать на него за такие слова, но я сдержалась.

- Очень весело, - сквозь зубы процедила я, - хотя толком и не знаю, мы будем играть с этими ребятами впервые. Они друзья Теренса.

- Но не твои, - уточнил Калеб, словно хотел добавить «почему».

- Нет. Я их просто знаю. С одним ты тоже успел познакомиться. – последнее было явно сказано для того, чтобы позлить Калеба.

- Вот как, - хмыкнул Калеб, вот и все по этому поводу. Он тут же раскусил, для чего я упомянула Байрона, и не собирался подаваться провокациям. Как всегда, держал себя в руках. Я же нет.

Я поджала губы, желая, чтобы Калеб примчался сюда, и надавал по шее Байрону, пусть и не было почти за что, а потом остался со мной. И это не было не чем иным, как эгоизмом или же жалостью к себе. Мне нравилось себя жалеть. Я получала чисто извращенное наслаждение от того, что жалость к самой же себе делала меня слабой – ведь именно этого хотел Калеб и родители. Чтобы я снова стала слабой, чтобы стала как все нормальные люди. Но я никогда не была нормальным человеком. И мне таковой уже не стать, даже не смотря на то, что я вращаюсь в их среде, что похожа на них, что так же спешу с утра на учебу. Но я не они, и люди теперь это чувствуют. Почему еще им называть меня чокнутой? И почему возле меня люди ведут себя так странно? Да потому что чувствуют, что со мной не все в порядке. И лишь с оборотнями и вампирами, я чувствовала себя легко и расковано.

- Тогда я позвоню завтра, собирайся на игру, - сказал Калеб, и вот его голоса уж не стало в телефонной трубке. Но я еще несколько минут подержала ее в руках, чтобы убедить себя, что его там нет. Понятное дело, всякий настрой на игру у меня пропал. Настроение было не к черту. Да и весь этот день был никаким.

Сегодня должен был быть обычный учебный день, это я точно знала еще вчера ложась спать, но с самого утра все пошло не так.

Я проснулась так резко и внезапно, что свалилась с кровати, при этом, даже забыв, что мне снилось. Сомнений не было, снились кошмары, просто я их не вспоминала. И все же с этим еще можно было смириться, если бы не странное давящее чувство, что что-то не так. Какое-то непонятное ощущение, почти болезненное, не здоровое, будто к горлу приставили нож. Но рассмеявшись глупым мыслям, я просто пошла вниз, надеясь найти там кофе. И все же томительное плохое чувство не проходило. Я просто передвигалась по дому, то умываясь, то одеваясь, внезапно понимая, что попала куда-то туда, куда не собиралась идти.

Ну, все, вот доучилась. Наверняка это были последствия недосыпа, и недельного корпения над конспектами с истории Англии.

Но когда я поняла, что стою полностью одетая, а Теренс и Бет не могут меня дозваться, немного испугалась. Да что со мной такое вообще творится?! Может таковы последствия приезда Калеба? День прошел, как будто и не было, и пришло время, ехать на волейбол, а я никак не могла понять хочу ли ехать вообще. В последнее время для меня это стало нормальным, игры, развлечение и отдых, стали мне не интересны. Я не очень спешила увидеться с той троицей, и тем более с Байроном.

Как я и подозревала, встреча с ним не принесла ничего хорошего. Он начал вести себя по отношению ко мне враждебно, чему я не могла дать объяснения, так как это я бы хотела узнать причину его поведение в день приезда Калеба. Но даже не стала пробовать. Косые взгляды и грозный вид Байрона, нагоняли скорее тоску, чем страх. Потому что, смотря на него, я думала не о той боли, что может принести мне парень, а о том, что я могу сделать с ним, если захочу. Иногда я даже останавливалась на миг, давая себе просто возможность помечтать, но тут же одергивала себя. Хватит и того, что я в снах видела его мучительные конвульсии.

Пусть я не очень стремилась играть, но команда подобралась хорошая, и как всегда физическая нагрузка сделала свое. Я смогла забыться, и отдохнуть. Мои сны, казались теперь каким-то смешным воспоминанием. Я жила, и дышала полной грудью пусть лишь на этот вечер.

Когда все мы расходились Байрон, обратился к Теренсу:

- В пятницу пейнтбол отпадает, пойдем на следующей неделе.

Теренс не стал его расспрашивать, почему и из-за чего изменения в планах, так как накручиваемый Бет, был зол на друга. Спасибо моей Бет, я явно не оставалась одна. К тому же внезапно и Елена стала относиться ко мне, насторожено и недовольно. Во время нашей игры она лишь наблюдала, и я часто ловила на себе ее внимательные взгляды, словно она следила за моим поведением. Невростеничка, что тут скажешь. Неужели она решила, что мне нравиться Байрон? Да кто в нормальной памяти сможет посмотреть на него, когда есть Калеб? Видимо Калеба она тогда не видела, зато по кампусу пошли слухи, что я встречаюсь с киноактером. Банальные слухи были приятны для моего эго.

Новая неделя началась. Оборотни, конечно же, ночью тревожили мой сон, но бывало и хуже, они например, могли бы и меня потащить с собой на охоту, но я бы все равно не поддалась – это тяжелая неделя. Новые предметы, по которым первые зачеты.

Понедельник: можно ожидать чего угодно, особенно травмы спины – тяжелые учебники по английской литературе и истории искусств, явно выгнули мою спину в сторону сколиоза. И учитель, все больше напоминавший мне Гумберта Гумберта, раздражал с каждым уроком философии. Зря я ее выбрала, можно было взять еще одну историю.

Вторник: я могла только надеяться, что злобная тренерша по теннису сломала ногу, и нас будет тренировать ее добрый заместитель. Надежды на это оставались – в поле моего зрения, тренер не попадал с четверга прошлой недели.

Среда: ну что ж, сама виновата в том, что записалась на курс истории Англии – иногда было интересно слушать лекции мистера Боунта, но только не в ленивую среду, когда больше прислушиваешься к неторопливым шагам по лекционному залу, или тому, что пересказывают соседки друг другу о планах на выходные. Интересно это было тем, что в планах девушек явно не было ночных прогулок с оборотнями. Я же таковые имела.

Четверг: какое-то сплошное убийство времени между первой и третей парой, а потом вновь писать и писать конспекты по философии, да так что невольно начинаешь ненавидеть Набокова, смотря на этого Гумберта. Еще долго мне не перечитывать «Лолиты». Если, конечно же, ее не зададут.

Пятница: неужели я до нее доживу? Оборотни взберутся на пик раздражительности, и желание их прибить дойдет до крайней точки, уж лучше смотаться поскорее в университет – так меньше соблазна это сделать. И думаю, к пятнице у меня пройдет полное понимание религиезнавства. Да зачем я вообще туда записалась? Ах, да, Самюель настаивала! Тогда такие страдания святое дело.

Выходные: чертовы оборотни – никакой надежды поспать нормально ночью!

И снова кошмарная волчья неделя прошла.

Следующий день не должен был стать чем-то особенным. Я хорошо поспала, так как очередная игра в волейбол вымотала меня, и даже если сны мне снились, их я не помнила. Лгунья! Я помнила всех их, просто старалась поверить, что моя совесть стает чистой, надеясь тем самым приблизить свое выздоровление от волков. Только как я не лгала себе, ни сны не желания не исчезали. Как мне хотелось хоть как-то разрядить это внутреннее напряжение, податься соблазну, коем не считается тупое перечитывания чужих сознаний. Этого добра было хоть отбавляй. И пусть Бет не удивляется, почему я так сторонюсь наших одноклассников и других студентов – зная их мысли, она бы меня поняла. Но Бет не знала их, и совершенно не понимала меня. В этом была явная трудность нашего общения, скорее одностороннего, так как Бет пыталась сделать все для того, чтобы я поговорила с ней. Но этому не бывать. Что я скажу ей? Бет, знаешь, засыпая, я часто думаю о том, а не попробовать ли мне обратить вас обратно, когда вы волки? Не думаю, что Бет готова узнать, чем я угрожаю для них с Теренсом. Я пока что держала себя в руках, точнее говоря, я старалась убедить себя, что смогу держать в руках, но что же в будущем? Мне нужна была разрядка, и волейбола явно не хватало.

Дорога от Рисдира в Дамфрис занимала у меня не больше часа, и за это время о многом можно было подумать, или попсиховать наедине после очередной ночи с волками. Выехав до Локерби, я поехала по шоссе М74, и эта гладкая дорога оставила в моей памяти хоть какое-то приятное зрелище – дорогу, что вела к моему дому, давно уже надо было латать. И только поздней я узнала, что есть более простейший путь, добраться до кампуса, когда мне на него показала одногрупница, и довольно таки саркастически. Да уж, не все такие умные.

И все же ехала я в кампус в приподнятом настроении, и думала о том, что стоит подойти к профессору, прежде чем сдавать ему проект по истории. Сворачивая на Крайтон, в уме я думала лишь о проекте. Мое детище, бессонные ночи, которые я конечно же выбрала чтобы не спать и уставать, показались мне теперь более ценными, как и робота. Я еще ни одному проекту так не отдавалась. Напоминало это чем-то курс лечения от какой-то зависимости – когда переносишь свое внимание с одного предмета на другое, и он явно помогал. В том, что я немного тронутая, уже не приходилось сомневаться. Так думали многие в нашем корпусе. Или же считали меня заносчивой. Да уж одно приятнее другого, даже не знала, что именно выбрать.

Пробираясь между толпами студентов и профессоров, которых успели подловить во дворе незадачливые студенты, я получила в руку листовку. Рассматривая ее список, я почти не смотрела вперед. Итак, завтра должен был состояться бал к Хэллоуину, а так же массовики-затейники, как моя Бет, собирали группу для похода в горы, до того, как снег покроет их вершины. Над первым я еще могла подумать, но от второго собиралась отказаться стопроцентно, так как гор видимых из наших окон, мне вполне хватало. Остальное я так и не просмотрела, как врезалась случайно в кого-то.

- Осторожней, а то можешь кому-то выбить глаз, - грубый голос над моим ухом, привел меня в раздражение. Прежде чем я посмотрела на Байрона, он ушел, и почему-то у меня сложилось впечатление, что именно он врезался в меня. Ужасно не приятный тип, подумалось мне, и прежде, чем я смогла пойти дальше, еще один голос раздался рядом. Я прижала к себе папку с проектом по истории на тему «Кельтской периферии и британской нации», и приготовилась к еще одному неприятному моменту этого утра. Возле меня стояла Елена, тоже смотря в сторону уходящего Байрона, и ее лицо предполагало то, что сейчас начнется сцена ревности. По причине видимо того, что Байрон ведет себя, как последняя свинья, и слепому понятно, что это явно не ухаживания. Но Елена, кажется, уже обезумела от того, что парень не обращает на нее внимание. У меня прям таки появилось чувство дежавю, словно я снова попала в прошедшие два года.

- Если у тебя плохо со зрением, почему не носишь очки?

- С какой стати ты решила, что у меня плохое зрение?

- Трудно не заметить Байрона, с его-то ростом. Но ведь у зубрил всегда плохое зрение.

- Перестань, это не смешно, - я кисло воззрилась на Елену. Шутки такого рода, не входили в список желаемых на это утро.

- Я всегда думала, что ты скучная зануда, - косо посмотрела она на меня, явно довольная своим поведением.

- Ха-ха, удивила, - скривилась я, наиграно веселясь, - ты и думаешь? Очень смешно.

- Не умничай, и держись от Байрона подальше. – грозно сказала она.

Каким это было соблазном. Взять и поставить ее на место, всего одним проникновением в ее голову. Я стояла возле нее, смотрела в ее налитые злостью глаза, и ухмылялась, представляя, что могу сделать. Но я сдерживала себя, все гадая, смогу ли сделать это, или нет. И стоит ли оно того? Мысли Елены свидетельствовали о том, что она считала меня глупой напуганной девчонкой, способной только сидеть над книгами. Но ведь она не знала меня. Я видела смерть и была смертью, и какая-то ревнивая дура, не могла мне грозить просто так, не думая, что это чревато последствиями. Я как могла, сдерживала в себе своих демонов, но не возможно было не показать ей своего истинного лица.

Приблизившись к ней вплотную, я неожиданно поняла, что она ниже меня ростом, и вблизи ее глаза такие же пустые, как мне и казалось раньше.

- Не смей говорить со мной в таком тоне, - в лучших традициях Калеба, медленно сказала я. – Я вижу тебя насквозь, с твоими мелкими, больными желаниями обладать Байроном. И это твои проблемы, держи их при себе подальше от меня. И заруби себе на носу – ни Байрон, никто иной в этом город, меня не интересует.

Впервые с момента нашего знакомства, глаза Елены не были пусты. Еще бы, заглядывая в темноту моего безумия, Елена не могла там видеть ничего кроме безжалостности, и смерти. Темная тварь внутри меня предупреждала ее об опасности связываться со мной.

Так и не услышав ответа, я пошла дальше, но руки мои дрожали, голова гудела – было тяжело сдержаться от того, что мне хотелось сделать с ее сознанием. Но никто не смел мне угрожать. Я еще не отошла толком от угроз лутонской своры причинить вред моим друзьям и детям. Елена поступила глупо, выбрав меня на роль своего врага – так как, защищаясь, я ставала беспощадной. Но я надеялась, что теперь она это поймет.

Дойдя до своего класса, я уже достаточно остыла и пришла в себя, чтобы вновь начать улыбаться, как с утра. Не найдя профессора истории, я решила что покажу свою работу после лекции по литературе. Проведя два интереснейших часа, слушая о сестрах Бронте, я вовсе выкинула из головы ссору с Еленой. Она сидела тоже в классе, я даже чувствовал ее взгляд, сверлящий мой затылок, но просто игнорировала его.

Но отнести проект так и не удалось. Бет почти насильно потащила меня на ленч, и я решила найти профессора истории еще через лекцию. Но по возвращению назад в кампус я неожиданно обнаружила, что среди моих вещей оставленных на столе в лекционном зале отсутствует папка с проектом. Я перерыла все, облазила машину, снова сходила в кафе, и ничего не нашла. Видя мое огорчение Бет, помогала мне, но спросить кого-либо не было смысла, так как мы уходили из зала с ней последними. И когда началась новая лекция, я тут же поняла, чьих рук это было дело. Елена, сидящая выше нас на два ряда, улыбалась довольной улыбкой, которой до этого времени не было. Я поделилась с Бет тем, что случилось с утра и своими подозрениями.

Посмотрев на Елену, Бет пообещала мне:

- Мы разберемся на перемене по этому поводу.

Ну что ж, Елена, ты сама выбрала эту дорогу, подумала я, и тут же мои довольные мысли перебила Бет.

- Но не смей влиять на нее.

Видимо мое лицо стало виноватым, и это выдало меня с головой перед подругой.

- Есть и другие пути вернуть роботу, или же отомстить.

С тяжелым вздохом я поняла, насколько Бет права. Нельзя подаваться провокационным желаниям, от которых я пытаюсь избавляться. Я не имею никакого морального права на то, чтобы причинять ей боль. Может все решиться еще по любовно.

А как же, после ругала себя я. Когда мы перехватили Елену на перемене, при ней роботы явно не было, и вела себя она вполне нормально, будто бы ничего не скрывая.

Бет же, в отличие от меня, поняла ее задумку сама, я прочитала это в ее голове. Она хотела, чтобы я получила не зачет по истории – вообще очень глупая и детская выходка, но Елена видимо подсознательно понимала, что проект дорог мне, потому так и поступила. Странная месть, на мои слова не трогать меня особенно по поводу Байрона. Что интересно ей было не понятно в том, как безразличен мне Байрон и другие парни?

- Впервые слышу, о твоей папке, - нагло заявила она нам, и это всего на миг позволило мне задуматься о том, как бы было приятно сбить с нее спесь. Но глаза Бет предостерегающе сверкнули в мою сторону: «не смей!!!» - вот что говорили они мне. И я пыталась не думать о своих позывах. Очень пыталась, но соблазнительно приветствующий разум Елены был так близко…я же казалась себе не способной на контроль. И все же присутствие Бет держало меня в руках.

- И ее ты, конечно же, не видела с утра, когда мы мило беседовали? – поинтересовалась я, понимая, насколько весь этот разговор фальшивый, ведь все трое знали, где папка, а я даже видела сквозь ее воспоминания.

- Не видела, - повторила Елена, и я отметила, как уголок ее губ дернулся в ироничной ухмылке. Вот теперь мне уже захотелось дернуть ее по лицу, старым дедовским способом не используя своего таланта, но это было бы не правильно, особенно на глазах многих студентов. Со стороны, возможно, выглядело все миролюбиво, но мой поступок, сделал бы меня виновницей ссоры, а мне не хотелось светиться в кампусе.

- Ну, если вдруг увидишь, - почти на ухо сказал ей Бет, - скажи нам.

Я с сомнением посмотрела на Бет, но та уже уволакивала меня прочь, даже не давая оглянуться на реакцию Елены. Впрочем, это и не было нужно – Елена ощущала страх, после нашего ухода. Хотя она старалась убедить себя в том, что ни во мне, ни в Бет нет ничего страшного, инстинкты не подводили ее.

- Зачем ты ей так сказала, папка точно у нее, и я знаю где. – возмутилась я.

- Я поняла, что она не собирается возвращать папку, и если ты хочешь вернуть ее назад, я знаю как. – лицо Бет заговорщицки засветилось, глаза пожелтели, и я уже знала такую улыбку – она явно что-то задумала нелегальное.

- Нет, - категорически сказала я, - чтобы ты не задумала, мне придется обойтись без проекта, или поговорить с профессором, чтобы он разрешил мне сдать в другой раз. Я не хочу, чтобы ты что-то сделала такого, что может раскрыть вас для других оборотней.

- Другие оборотни здесь и так нас знают, - отмахнулась Бет, и я остолбенело, дернула ее к себе.

- Почему ты ничего не сказала? Они опасны? Я их ни разу не видела, и не чувствовала! Нужно срочно сказать родителям.

- Перестань истерить, - одернула она меня, и я замолчала, для того, чтобы перевести дух. – Молли и Кейдан, они тоже оборотни, а не чувствовала ты их, потому что они не изменяются еще. Рождены от оборотней, и имеют способность, но их еще не инициировали.

- Так вот почему они такие привлекательные, - догадалась я, понимая, что чувствую себя неуютно, что не смогла узнать этого в их сознании. Даже в некотором смысле задетой. Хорошая оплеуха по моему разросшемуся самолюбию – надо почаще таких оплеух.

- Да, и очень удивлены, что мы здесь одни, без своей семьи, я наврала им с три короба, и думаю, они поверят. Но кроме них я больше не чувствовала волков, так что все в порядке. Ни волков, ни вампиров, или кого-нибудь, кто мог бы уличить нас в провернутом деле. Только теперь еще остается поговорить по этому поводу с Теренсом, он тоже захочет принять участие.

Я знала, что не правильно, то, что я позволяю оборотням делать это ради всего лишь какого-то проекта, ведь родители это явно бы не одобрили. Но дело было в том, что понимая, какая это опасность, я неожиданно почувствовала знакомое тепло, которое бывает лишь с Калебом. Возле него я всегда ощущаю что-то подобное – пребывание с ним всегда было на грани жизни и смерти. Да, он никогда бы не причинил мне вреда, но чувство самосохранения твердит о другом, ощущая опасность его хищной натуры.

В какой же неописуемый восторг пришел Теренс, когда Бет рассказала ему о своем плане. А был он таков – чтобы пробраться в ее комнату и выкрасть проект, так как из ее воспоминаний, я знала, где она собирается спрятать проект. Честно говоря, я себя ощущала глупой, так как все происходящее напоминало детский сад – месть Елены мне, была глупой и совершенно не напоминающей взрослую. Но так уж произошло, и нужно было выходить из того что мы имели, особенно когда оборотни так захватились этой идеей. И для них дело было вовсе не в том, что для меня важен проект, а в том, что можно от души повеселиться.

Собирались мы на вылазку в приподнятом настроении, и это мне напомнило то, как мы с Калебом пролезли в окно школы, чтобы исправить роботу Бет. Разрешив оборотням совершить эту вылазку, я понимала, что теперь Калеб бы ее не одобрил. И все же не могла отказать себе в удовольствии пойти с ними.

Одевшись в черное, мы шутили по поводу того, что это похоже на съемки шпионского фильма. Теренс так же предлагал нам надеть перчатки, но это было явно перебором, мы же не влазили в музей или куда-то еще, а в простое окно общежития. Удачей было то, что Бет знала точно, где живет Елена, и нам не придется блуждать по кампусу, чтобы найти ее комнату. Так же проблемой оставалось то, что Елена может быть в своей комнате.

- На этот счет не волнуйся, она почти каждую ночь гуляет допоздна по клубам. Видно, что девушка вырвалась из деревни – так и на улице не далеко закончить.

Неужели я слышу от Бет осуждение поведения Елены? Я даже надеяться не могла, что когда-нибудь снова услышу подобие своей прежней Бет. По крайней мере, оборотням выезд из нашего города уже помогал. Без контроля и осуждения старших, они и сами ставали более осознанными. Хоть кто-то, горько добавила я про себя. Так как не могла сказать, что сама продвинулась в свих проблемах. Сны были не такими уже и страшными, я себя контролировала, но как показал опыт общения с мерзкими личностями, желания причинять боль, все еще оставались при мне.

И вот мы сидели в засаде, наблюдая за выходом из студенческого общежития, и я думала о том, как бы мои горячие напарники вели себя более сдержано, и ненароком не сорвали всю затею. Мы не намечали никаких опасных действий, по крайней мере я, и даже не в будущем. А вот сказать то же самое об оборотнях не могла. И мне очень хотелось бы зафиксировать сейчас на фотоаппарате их лица – такими отчаянно радостными они выглядели, словно в конце программы их ожидал подарок. Но самим подарком и была вся программа возвращения моей работы.

И все же задача казалась простой и до смешного интересной. Пусть я сначала сопротивлялась, но теперь, сидя с друзьями в кустах и сдерживая смех, я чувствовала адреналин и радость. Все это было так не правильно и некрасиво, но почему-то ужасно желанно. И во всем стоило обвинять Елену. Думаю, это будет хорошим оправданием, если Калеб узнает.

Мои странные желания было легко объяснить. Живя со своей семьей, я постоянно ощущала опасность, жила в ней, дышала ею и купалась. А о прошлом годе и вообще не стоило вспоминать – оборотни и их преследования. И теперь мне так же хотелось почувствовать что-то подобное. Только более запретное и скрытое, о чем возможно будем знать лишь мы трое. И сидя здесь, я уже почти не чувствовал вины. Почти. Я не могла полностью радоваться тому, как поступала с волками, и это невинное развлечение могло стать заменой моим мыслям, хотя бы на некоторое время. Замещением, того торжества, что я чувствовала управляя кем-то.

Сюда не проникал свет тусклых фонарей, и потому нас хорошо скрывали деревья от любопытных глаз. А время капало слишком медленно, наша с Бет одногрупница все так и не думала выходить. И это несколько расстраивало. Ведь она вообще может сегодня остаться дома, а роботу сдавать завтра. Зато с Бет и Теренсом было весело. Я уже и не помнила когда в последний раз, веселилась так от души.

- Ее машина… то есть компания, которая постоянно с ней разъезжает, - внезапно шикнул Теренс, и мы с Бет прыснули со смеху. Потому что эта фраза, прозвучала, как побитое изречение из фильма про шпионов. Мы попадали возле него на колени, душась от смеха, и Теренс принялся нас выталкивать из кустов. Вот это могло бы быть зрелищем, если бы кто-то увидел – как мы с Бет выползаем из кустов, тихо гогоча, а Теренс злясь, выбегает следом.

- Вы соврете все дело! – прошипел он нам, и его слова несколько отрезвили.

Я хотела было что-то сказать по этому поводу, но Бет оборвала меня, приложив палец, чтобы я молчала. При этом губы ее подергивались, словно она едва сдерживала смех, как и я.

- Она идет.

Прошло несколько минут, прежде, чем я услышала шаги, гулко раздающиеся в тишине ночной улицы, друзей Елены в машине практически не было слышно, кроме приглушенной музыки. И теперь время неожиданно растянулось на неопределенный срок. В отличие от моего сердца – оно-то пришло в активное действие. Всего минуту ушло на то, чтобы Елена села в машину, вот открылась дверца и из салона на миг вырвалось яростное звучание какой-то песни, и снова все стихло, до того времени, как водитель завел мотор. Когда лампочка ненадолго осветила салон машины, я поняла, что за рулем был Байрон, а вот остальных еще ни разу не видела, скорее всего, они не учились в нашем кампусе. Может Елена так ревнует Байрона, потому что они действительно встречаются, такие как он любят свободные отношения. Но даже если девушка на них соглашается, это еще не значит, что будет поступать как парень. И все же сейчас было не время жалеть ее.

Мы быстро перебежали через двор, к стене, в которой находилось окно Елены. Все веселье само собой спало. Я двинулась за Теренсом и Бет вдоль стены, но мои шаги были слышны в отличие от их. Это напоминало мне то, как двигался Калеб и мои родители – совершенно бесшумно, словно скользили над землей, не приминая жухнувшей к зиме травы. Зацепившись за сохнущие лозы винограда, я попыталась подняться, но сил у меня явно было меньше чем у моих друзей. Бет с тяжелым вздохом отодвинула меня и полезла вперед, так, словно была прирожденной скалолазкой. Я с натугой сдержала недовольный стон, но Теренс все равно отметил мое растущее раздражение.

- Я тебе помогу, - прошептал он мне и подтолкнул вверх. С его помощью я тоже смогла подняться, а там меня затянула в окно Бет. Но, не удержавшись, я грохнулась на пол в комнату, словно мешок с картошкой, производя именно такой же звук. Мы замерли, ожидая, что сейчас нас кто-то услышит из соседней комнаты, но все было тихо. Я облегченно выдохнула воздух, который задержала от страха. Не ожидала от себя такой неуклюжести.

- Тебя брать с собой, себе дороже, - процедила тихо Бет. Но Теренс, влезший в окно следом за мной, отозвался ей в укор:

- Не ворчи. Если бы ты не была бы оборотнем, я бы то же самое сказал бы и тебе.

Бет показала ему язык, и почти тут же усмехнулась, я разглядела это даже в кромешной темноте комнаты. Глаза ее светились почти по кошачьи, что было жутко видеть их, и понимать, что принадлежат они моим друзьям.

- Где твой проект, как ты думаешь? – спросил меня тихо Теренс.

Я обернулась к нему и цокнула языком:

- Да откуда мне знать, я еще здесь ни разу не была, к тому же Елена явно бы мне не рассказала. Да и вообще она сама толком не знала, куда их денет, просто решила принести домой. Может, вы воспользуетесь своим чудо нюхом?

- Мы ведь не собаки, - напомнила мне Бет, и тут же замолкла. – Хотя… - протянув это, она обернулась в сторону шкафа, набитого одеждой, и сложенной довольно неаккуратно обувью. – Думаю это здесь, потому что оттуда идет запах похожий на твой.

Теренс заглянул в шкаф и, прислонившись к дверке, вытащил коробку, в которой лежали чьи-то конспекты и моя робота по истории. Я радостно схватила папку, и прижала к себе. Недели работы снова были в моих руках.

- Не думал, что найду шкаф еще более не аккуратный чем твой, - обратился ко мне он. Я надулась, но все же забрала из его рук коробку, и поставила на место, стараясь точно восстановить, место, где она стояла.

- Ну, спасибо. Давайте возвращаться.

Теренс и Бет застыли в недоумении.

- И что мы просто так уйдем?

- Нет, я, как и прежде еле вылезу из окна, а вы наглым образом слетите вниз, - буркнула я. А что они хотели, спецэффектов?

- Да мы не о том. – отмахнулась Бет от моего сарказма. – Она украла твою работу, и мы оставим это в покое?

Я на миг задумалась. Было очень соблазнительной идеей отомстить ей, но я не знала, как это вяжется с представлением Калеба с доброчесностью. Моя темная сторона тут же радостно подняла голову, призывая меня сделать что-нибудь плохое в комнате Елены, а вот вторая, в которой все еще жила совесть, отрицала даже саму идею подобного.

- Я не знаю даже… Думаете это в нашем праве брать на себя роль судей?

- Конечно же, нет, но это будет весело.

Я наклонила голову в раздумье. Это действительно будет весело. Хотя бы выслушай их, подумала я.

- И что вы предлагаете?

Бет заговорщицки вытянула вперед руку, и от слабых ночных фонарей, бьющих из окна, я смогла разглядеть, что было на ее ладони.

- Кнопки? – переспросила я.

- Да. Пороссыпаем их по кровати и по полу. Это не принесет ей особых травм, зато весело ей точно не будет. Поступим так же по-детски как и она. Никакого вреда.

Ну что ж, действительно, вряд ли такое невинное баловство сможет ее травмировать, зато я могла точно сказать, что это принесет некоторое моральное облегчение мне. И все же совесть еще мучила меня по поводу мести. Месть это действительно что-то не правильное, к чему я не хотела бы опускаться.

И к тому же мне не нравилось, как Бет и Теренс используют свои преимущества. Хотя когда-то я точно так же как сегодня мы, залезла в окно школы вместе с Калебом, чтобы исправить роботу Бет в своих целях, и тогда я об этом не думала.

Лица Бет и Теренса стали почти просительными, и я не смогла удержаться.

- Давай!

Бет осталась в комнате, занимаясь местью, а Теренс слезши первым, словил меня внизу, вскоре к нам присоединилась и Бет. Думая, что все окончено я направилась к машине, но Бет окликнула меня тихим шипением:

- Ты куда собралась?

- Все сделано - едем домой, - непонимающе уставилась на нее я.

На лице Бет расплылась такая подленькая улыбочка, что я не удержалась от смеха.

- Но чтобы месть была полной нужно ею насладиться, - отозвалась она, и подергала радостно бровями, как маленькая девчонка.

Мы сидели на дереве напротив окна Елены почти до 4 часов утра, но это стоило того. Когда приехала ее машина, мы спрятали захваченную с собой еду (а как же оборотни без нее), и словно в кинотеатре затаив дыхание ждали, когда она войдет в комнату. Все словно застыло вокруг, пока свет не включился, и тишину спящего общежитие не разорвал дикий крик, повторяющийся раз за разом, как прыгающая Елена наступала на кнопки.

Я так и не поняла, как нам удалось слезть с дерева, умирая от смеха, и видя, как зажигаются другие окна. Общежитие начало оживать, и потому срочно нужно было смываться отсюда.

Смеялись мы вплоть до самого дома.

Но уже лежа в кровати, и чувствуя, как отступая, радость вновь оставляет пустоту.

Боль была не такой милосердной, как мои друзья, разделяющие со мной мои ошибки. Нет, она напомнила о том, что ничего так и не изменилось. Желания оставались все такими же темными и сильными, и я продолжала упиваться болью. И все что я могла делать теперь, это набирать номер Калеба, когда боль ставала непреодолимой.