Жан-франсуа Лиотар. Снимается, ужас приостанавливается, это delight *

снимается, ужас приостанавливается, это delight *. Искусство, письмо оказывают снисхождение осуж­денной на смертные муки душе, но так, что она эти муки не забывает.

Сегодняшняя «современность» не ждет от ай-стесиса, что он дарует душе покой прекрасного согласия; она ждет, что он в последний момент вы­рвет ее из небытия. Сравните желтые тона «Хлеб­ного поля» Ван Гога с желтым у Вермеера, вно­сящим умиротворение в городские стены Дельф-та. За два века при всех перипетиях темы воз­вышенного проблематика нигилизма, из которой она проистекает, распространяется на сам подход к чувственному, как литературному, так и художе­ственному. Нигилизм не только кладет конец дей­ственности великих раскрепощающих повествова­ний, не только влечет за собой утрату ценностей и смерть Бога, что делает метафизику невозмож­ной. Он бросает подозрение на основную эстети­ческую мысль. Айстетон есть событие; душа су­ществует, только если оно ее побуждает; когда его нет, она рассеивается в небытии неодушевленного. На произведениях лежит обязанность прославить это чудесное и ненадежное условие. Тембров, иди­ом, оттенков домогаются не из-за их лежащего на поверхности значения, не из-за непосредственного смысла, признаваемого за ними телом и культу­рой. Они должны быть доведенными до изнемо­жения свидетелями неминуемой и «замедленной», как говорил Дюшан, катастрофы. И нет ни поэти­ки, чтобы упорядочить манеру свидетельства, ни

* наслаждение (англ.)