Античное наследие 2 страница

Глава 2. Гесиод. Мораль земледельца

Гесиод (ок. сер. VIII в. до н.э.) — возможно, младший современник Го­мера, небогатый землевладелец из Беотии, местности на севере Пело­поннесского полуострова. Гесиод выражал взгляды малоимущих крес-

Глава 2. Гесиод. Мораль земледельца

тьян, чьи интересы позднее были закреплены в «Благозаконии» Соло­на и реформах VI в. до н.э., давших начало афинской демократии.

Гесиод известен как автор «Теогонии», свода древних мифов, и ди­дактического¹ сочинения «Работы и дни. Земледельческая поэма» (ок. 700 до н.э.). Один из первых моралистов античного мира, Гесиод полагал, что «исполнил свой долг перед богами и человеком» и объяс­нил «смертным, как надо жить, чтобы быть счастливыми».

Греческий полис представлял собой политический и социальный со­юз свободных земледельцев, землевладельцев и рабовладельцев (граж­дан). Вокруг полиса находились участки земли, которыми владели граж­дане. Экономическую основу полиса составляло мелкое землевладение. Древние верования, взгляды, празднества, быт крестьян оказывали большое влияние на жителей полисов. Поэтому полисная культура в значительной степени оставалась крестьянской. Так как благосостояние граждан (и полиса) определялось развитием и состоянием сельского хо­зяйства, земельный вопрос переплетался с политикой, нормативными и смысложизненными проблемами. Римский писатель Катон Старший тоже использовал форму «трактата о земледелии», чтобы выразить свое мировоззрение и представления о надлежащем ведении дел.

Во времена Гесиода произошло знаменательное событие — в отно­шения людей проникли деньги. Они подрывали патриархальный ук­лад и настраивали людей друг против друга. Всякий, кто касается де­нег, не может сохранить невинность, говорили древние. Богатство в виде денег отделилось от богатства в виде земли. Земля превратилась в предмет купли-продажи. Так экономические проблемы стали час­тью, и возможно самой главной, жизненных проблем. В то же время старая земельная аристократия («добрые») приходила в упадок. Гесиод понимал, что отдельные семьи, в частности его собственная, переме­щаются вниз по экономической и социальной лестнице и переходят в разряд «нуждающихся». Конечно, землевладельцы и земледельцы как общественный класс сохранились, но его состав и ценности изме­нились. У них не было возможности участвовать в политике (проводя время в городских диспутах, в отрыве от своего хозяйства), им был не­доступен праздный образ жизни благородных, arete, требовавший де­нег и богатства. Именно поэтому Гесиод уговаривает собратьев-земле­дельцев скорее позабыть об этих «аристократических» стандартах и заняться доходностью имений, т.е. главной целью сделать процветание хозяйства, а не самореализацию. Жизнь без усилий, в праздности не

¹ Дидактика (от греч. didaktikos — поучительный) — раздел педагогики, жанр нравоучений и наставлений.

2*

Часть I. Античное наследие

даст arete бедному человеку. Лучшее для него — трудиться (труд угоден бессмертным богам), увеличивать свое благосостояние, не загляды­ваться на чужой достаток. Бедному вредна гордость. И благородным отныне приходится делать то, что обычно делали «худшие». С одной стороны, им не избежать «делать все, что угодно», с другой стороны, они должны ценить справедливость, этот дар Зевса, и верить в то, что несправедливые не могут достичь процветания. Несправедливых ждет возмездие. Кто вредит другим, тот, в сущности, вредит себе.

Регресс. Гесиод идеализировал прошлое. Его взгляды полны истори­ческого и морального пессимизма: из пяти поколений людей (золотое, серебряное, медное, божественный род героев и железное) нынеш­нее — наихудшее. Явившееся на смену «божественному поколению ге­роев», которое воспел Гомер, оно оказалось низким и безнравствен­ным. Растет «порча нравов»: «чужими станут дети и отцы, братья, товарищи, гости и хозяева», «где сила, там будет и право, стыд пропа­дет», «лживые клятвы», «зависть злорадная и злоязычная», «отлетят от смертных совесть и стыд, от зла избавленья не будет». Становление классового общества мыслится у Гесиода моральной катастрофой. Ана­логичным образом отзывались о процессах деформации общественных отношений иудейские пророки VII в. до н.э.

Труд. Гесиод, возможно, был единственным греческим интеллиген­том, который довел до нас мнение демоса. Он видит окружающий мир глазами простого человека, земледельца, чьи главные жизненные цен­ности заключаются в справедливости, честности, трудолюбии, семье, соседских и дружеских связях. Гесиод проповедует бытовую и ценност­ную солидарность, несомненно выгодную мелким собственникам-тру­женикам. Деревенские жители, члены сельской (соседской) общины сознавали себя единым коллективом. Основной хозяйственной едини­цей оставалась семья. Поэтому семейные отношения имели и утилитар­ное значение (человек не мог в одиночку справиться с хозяйством, об­работать землю, держать в порядке дом и имущество), и моральное. Лишение близких, семьи, детей, родственников расценивалось как кара богов за какие-то преступления. Большое место в крестьянской психо­логии занимал дом (ойкос). Проклятие дому считалось весьма суровым предостережением обидчику. На могильных памятниках часто изобра­жены символы дома — ключи, молоточек для стука в дверь. Гесиод — представитель архаичной педагогики и идеализации семьи.

В данном сочинении Гесиода содержится длинное и поэтически оформленное брюзжание по поводу того, как тяжек крестьянский труд и какую несправедливость чинят земледельцу жадные аристокра­ты — басилевсы. Гесиод отнюдь не намеревался славить труд и вы-

Глава 2. Гесиод. Мораль земледельца

ставлять его в самом выгодном свете. Труд — не праздник, а печальная необходимость. Крестьянский труд у него ассоциируется с тревогой и болью. Это и понятно, так как ценностный статус ручного труда был низким (он значительно вырос в средневековой Европе). Гесиод вы­разил мнение о труде, распространенное в среде земледельцев. По су­ществу, в этом мнении нет ничего специфически греческого. Вместе с тем Гесиод не видит в труде и ничего постыдного. Человек не унизит себя, если станет трудиться. Единство трудолюбия и честности для Ге-сиода настоящая добродетель. Трудолюбие высоко ценится, а празд­ность и паразитизм осуждаются: «усердно работай, чтобы голод тебя ненавидел. Боги и люди по праву на тех негодуют, кто праздно жизнь проживает, подобно безжальному трутню... бездельники всякому мерзки... Нет никакого позора в работе: позорно безделье. Труд при­носит богатство»¹. Однако, как ни прискорбно, в действительности «стыд — удел бедняка, а взоры богатого смелы».

Справедливость. Гесиод упрекает и запугивает богатых и знатных, всех тех, кто, используя юридические нормы, разными способами эксплуатируют своих непривилегированных соотечественников: «Со­блюдай справедливость, праведным будь (правосудным), не твори беззаконье, слушайся голоса правды и думать забудь о насилии», при­зывает их «правдиво давать показанья», порицает тех, кто «в показа-ньях лжет и неправо клянется». Гесиод видит сознательные преступ­ления, нарушения норм, царский и свидетельский произвол. Находясь в здравом рассудке (а не в безумии), человек может нару­шать нормы. Гомер посчитал бы, что такое невероятно. Лживый суд рассматривался в то время как одно из самых страшных моральных преступлений. Гесиод напоминает, что в наказание за это преступле­ние Зевс посылает лжесвидетелю «бедность и ничтожное потомство», а за царскую неправосудность расплачиваются все жители города, на который обрушивается голод, чума и другие бедствия. По правую ру­ку Зевса сидит его мудрая помощница — богиня Дике, она наблюдает и судит знатных, и им теперь не помогут их «кривые» аргументы. Пра­во наказывать нечестных Гесиод оставляет богам. Впервые у Гесиода принцип справедливости противостоит юрисдикции господствующе­го класса, являясь стандартом, согласно которому надо судить обо всем. Дике выступает трансцендентным гарантом справедливости. От воли богов зависит судьба города и человека. Греки должны были быть справедливыми в отношениях с окружающими, хотя совершенно оче­видно, что именно несправедливость приносит выгоду. Для того что-

¹ Гесиод. Работы и дни. Земледельческая поэма. М., 1927. С. 49.

Часть I. Античное наследие

бы выйти из этого противоречия, указывали на божье наказание. Ге-сиод выражал мнение, что несправедливость приносит вред всем, кто ее совершает, она разрушает общество.

Гесиод порицает гордость, под которой скрывается стремление к не­справедливому приобретению богатства и жажда власти: «Не будь над­менным, гордым, нечестивым». Он видит в ней причину пренебрежения законами и истиной («гордые не слушают голоса Правды»), источник со­циальных конфликтов и нарушения общепринятых норм. Гесиод осуж­дает соперничество и войну и, напротив, хвалит сотрудничество.

«Вслед за богатством идет добродетель и уважение», счастлив тот полис, который имеет богатых, добродетельных и прославленных граждан, утверждает Гесиод. Первое условие счастья человека — бла­гополучие родины. Благополучие граждан и полиса зависит от соблю­дения норм. Самые страшные бедствия порождены пренебрежением законами. Достоин сожаления жребий тех, кто не смог обуздать свое высокомерие и преступным образом богатеет.

«Домострой». Вторая часть сочинения «Работы и дни» — альманах правил доброго поведения, рассудочной морали, своеобразный гречес­кий «Домострой». Отношения должны быть бесконфликтными и вза­имными: «Тех, кто любит, — люби; а если кто нападет — защищайся»; «только дающим давай, ничего не давай не дающим». Гесиод идеализи­рует патриархальный семейный быт и общинные (полудеревенские) нравы — «хороший сосед приятнее почестей всяких», «добрая слава», «друг, брат, сосед, сын, жена». Земледельцу жена нужна хозяйственная, работящая помощница, здоровая, не болтливая, не щеголиха, мать се­мейства с незапятнанной репутацией, ничего не расходующая на себя и приумножающая достаток в доме. Земледелец не понимает городской жизни и сторонится ее. Город пугает и кажется отвратительным «при­ютом всяческих пороков», местом, подходящим для мошенников, про­мотавшихся, бездельников, кутил, продажных женщин. В безнравст­венности подозреваются все те, кто занят «ремеслом» и не имеет земельных наделов (продавшие или лишенные таковых). Человеку по­лагается жить в естественном ритме, подчиняться естественным прави­лам рассудочной дегероизированной морали. Напротив, герой посту­пает дерзко, живет самонадеянно, безрассудно и несчастливо.

В дидактике Гесиода, надо признать, очень мало собственно грече­ского. На Ближнем Востоке есть по меньшей мере два текста, которые по тематике и в императивной части идентичны поучениям Гесиода. Это «Притчи Соломона» (X в. до н.э.) и «Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова» (200—170 до н.э.). Первая — древний сборник нази­даний, отеческих наставлений молодому человеку, своего рода гимн

Глава 3. Пифагор. Мистика и дидактика

разуму, благочестию и благонравию. Вторая также представляет собой наставления сыну, повторяет традиционную тематику, но намного превосходит сочинение Гесиода как по форме, так и по богатству со­держания. Таким образом, надо полагать, педагогические тезисы в период с X по II в. до н.э. не изменились. Дидактика Гесиода являет­ся частью этой традиции, а возможно, и подражанием.

Глава 3. Пифагор. Мистика и дидактика

Первым, кто назвал себя философом, начал говорить о добродетели и вести философский образ жизни, был уроженец Самоса Пифагор (580/582—500/510 до н.э.), человек многих дарований, ученый и мис­тик. Его отец — Мнесарх, сириец или этруск, имел немалые средства, занимался торговлей и принадлежал к аристократическим кругам: об­разование Пифагора, характер его политической деятельности явст­венно указывают на знатность происхождения¹. Пифагор начинал день стихами Гомера, этого поэта знати, превосходно исполнял другие песнопения и религиозные гимны.

Значительную часть жизни Пифагор посвятил политике. Покинув о. Самос из-за неприязненных отношений с правителем Поликратом Самосским, он уехал в Италию (в Кротон), где основал и возглавил политическое объединение аристократической молодежи, или гете­рию, более известную как Пифагорейский союз: «нечто вроде религи­озно-этического братства или тайного монашеского ордена, члены которого обязывались вести так называемый пифагорейский образ жизни. Это был одновременно и религиозный союз, и политический клуб, и научное общество. Основу пифагорейского союза, скорее все­го, составили многочисленные братства орфиков»². Орфические мис­терии (оргии в честь бога Диониса) и ранее были рассадниками идеи бессмертия души. От Пифагора же пошли орфико-пифагорейские мистерии в южной Италии, связанные с культом Аполлона. «Пифагор прибыл в Кротон в качестве религиозного и морального учителя... ве­роятно, с некоторым опытом реакционного политического агитатора. Он был человеком с сильными социальными и политическими преду­беждениями и глубоким чувством собственной значимости»³, благо­даря чему стал «предводителем юношества».

1 См.: Жмудь, Л. Я. Пифагор и его школа. Л., 1990. С. 16.

² Волошинов, А. В. Пифагор. Союз истины, добра и красоты. М., 1993. С. 93.

³ Minar, Е. L. Early Pythagorean Politics in Practice and Theory. Baltimore, 1942. P. 7.
Цит. по: Жмудь, Л. Я. Указ. соч. С. 24.

Часть I. Античное наследие

Пифагорейцы обожествляли своего учителя-мага (отождествляли с Аполлоном Гиперборейским, считали сыном Аполлона). Возможно да­же, что Пифагор, т.е. вещающий, прорицающий, «уста Аполлона», — это не имя, а прозвище. Ученики приравнивали указания Пифагора к боже­ственным заповедям и соблюдали их со всей строгостью. Платон чтил Пифагора, тогда как Гераклит называл его предводителем мошенников.

Пифагорейский союз представлял собой, во-первых, интеллекту­альное движение, создавшее предпосылки древнегреческой филосо­фии. В первой половине V в. до н.э. в него входили глава элейской школы Парменид и натурфилософ Эмпедокл. В пифагорейской среде родились термины «философия» (любовь к абстрактному божествен­ному знанию), «теория» (созерцание, наблюдение), «калокагатия»¹ (образ идеального человека), «космос» (порядок, совершенство, пре­красная обустроенность). Пифагорейцы создали сильную математи­ческую школу. И все же большинство из них не имели никакого отно­шения к философии и науке. По-видимому, они не разработали связной философской теории или системы. Вся их философия, в том числе и Эмпедокла, сводилась к нескольким тезисам.

Во-вторых, Пифагорейский союз можно трактовать как группу эзотериков, как религиозное сообщество, братство или мистическую секту, практикующую религиозные, ритуальные и этические запове­ди (акусмы). Религиозная доктрина Пифагора представляет собой учение о переселении души (метемпсихоз). Религиозный характер Пифагорейского союза проявляется в мистериях, тайных богослуже­ниях, в религиозно мотивированной этике, в ритуальных очисти­тельных церемониях, в отказе от мясной пищи и убийства животных. Орфическо-пифагорейские ощущения присутствуют в «Очиститель­ной песне» Эмпедокла. Орфическо-пифагорейское учение о бес­смертии и метемпсихозе все еще сохраняется у Платона («Федр»). Положение о бессмертии души занимает ведущее место в моральной философии Сократа, определяя смысл и цели бытия человека в мире, его жизни и смерти². Сократ призывал сограждан заботиться о душе и добродетели. «Орфизм, будучи достаточно демократическим тече­нием в эпоху становления греческих полисов, в поздней античности принял формы философско-религиозные, ориентированные на не-

¹ Калокагатия — древнегреческий аристократический идеал человека, единство нрав­
ственных и физических качеств (благородство, разумность, справедливость, мужество,
красота, сила). Складывается в среде аристократии гомеровской эпохи и затем усваивает­
ся греческой демократией, сливаясь с нормативным полисным индивидом.

² См.: Нерсесянц, В. С. Сократ. М., 1977. С. 28.

Глава 3. Пифагор. Мистика и дидактика

многих ученых людей, сблизился с неопифагореизмом и вошел в си­стему неоплатонической философии»¹. Пифагорейское богословие было в те времена чем-то на редкость теоретическим, а желание бес­смертия казалось эллинам обманчивым и несбыточным.

И наконец, в-третьих, пифагорейцы сформировали свою полити­ческую партию (гетерию), претендующую на участие в управлении го­сударством. Как политическая партия пифагорейцы выступали на стороне аристократии в ее борьбе против тирании и растущего сред­него класса. Пифагор в области политики придерживался аристокра­тических взглядов и отстаивал право лучших (по нравственно-интел­лектуальным качествам) людей на правление, восхвалял порядок, критиковал безначалие, большое значение придавал воспитанию². К Пифагору восходит мысль об устроении государственной жизни на началах философской идеи: он предлагал то одним, то другим горо­дам изменить государственные законы в соответствии с определенны­ми моральными принципами, как говорят, поддерживал в народе «по­мышления о свободе».

Известно, что пифагорейцы принимали участие в гражданских смутах, так называемых пифагорейских мятежах. Политические кон­куренты обвинили их в заговоре против властей, и около 450 г. до н.э. были сожжены дома, в которых собирались пифагорейцы, а их самих перебили. Пифагор либо был убит вместе с другими, либо от горя по погибшим товарищам вскоре покончил с собой, либо умер от истоще­ния в храме, где он искал политического убежища.

В центр своего учения Пифагор помещает вопрос о душе, ее бессмер­тии и спасении. Он утверждал, что душа бессмертна, а идеалом для че­ловека являются «бессмертные боги». Жрец-философ — прорицатель, метафорист и исполнитель гимнов — возвышается над другими людь­ми, он носит в себе зародыш божества и, разумеется, достигает бессмер­тия («Если ты, тело покинув, в свободный эфир вознесешься, станешь нетленным и вечным и смерти не знающим богом»). Пифагорейцы на­стойчиво стремились к нравственному очищению и совершенствова­нию, к одухотворенной и доставляющей наслаждение жизни. Конечной целью для себя они считали обретение бессмертия. С доктриной ме­темпсихоза связано их учение о личной моральной ответственности.

Философия Пифагора в некотором смысле сходна с брахманист-ским духовным учением, обращенным к брахманам, зажиточным и

¹ Тахо-Годи, А. А. Античная гимнография. Жанр и стиль // Античные гимны. М.,
1988. С. 31.

² См.: Нерсесянц, В. С. Указ. соч. С. 40.

Часть I. Античное наследие

образованным слоям, не относящимся к низшим кастам, и беднякам. Пифагорейские «божественные заповеди», правила нравственности требуют почтительного отношения к старинным обычаям и установ­лениям, законам и преданиям отцов. Следует чтить божества, демо­нов, героев, родителей и благодетелей, повиноваться законам. Нрав­ственность никогда не обсуждается. Она ниспослана богами.

Пифагореизм ориентирован на аристократический идеал калокага-тии, на «самое лучшее» (aristos) и традиционные ценности. «Самое луч­шее» означает прекрасное, высокое, истинное. Ему противостоит пло­хое, пошлое, обманчивое, или простонародное. Аристократия, утратив политическое превосходство в условиях «старшей тирании» и укрепле­ния гражданской общины, попыталась философски обосновать свое нравственное право и тем самым сохранить идейно-нравственное влия­ние в обществе. Аристократия хочет выделиться «безмерными познани­ями» и особенными духовными запросами. Она будто бы приобщается к гармонии, вечности, космосу, божественному, к онтономической мо­рали. Аристократы изображают себя честными, прекрасными, полезны­ми, деятельными, уравновешенными, бесстрашными, мужественными, образованными, воспитанными, почитающими богов и старших, про­ницательными, имеющими друзей и врагов, заботящимися о здоровье и крепости тела. Им не нравится, когда замечают, что они — несправедли­вые, кровожадные, корыстные, тщеславные, безжалостные, бесприн­ципные. Пифагореизм — это особый «нравственный аристократизм», инверсия родовой аристократической морали. Пифагореец видит мир сквозь призму чистого и нечистого. Он должен сторониться нечистоты и греха, вожделения и волнений, думать об иной жизни, которая после­дует с переселением души. Соблюдая чистоту, пифагореец выражает тем самым спесь и брезгливость. Придерживаясь пищевых запретов, он не прикасается к тому, что хоть как-то напоминает человечину и живое, со­стоящее в родстве с человеком. На идее «родства всех живых существ» основан их отказ от убийства.

Пифагореизм можно охарактеризовать как языческий мистицизм. Он возник под влиянием магии, культов различных богов и восточно­го мистицизма. Пифагорейцы выделялись религиозным благочести­ем. Почитание богов было у них едва ли не основным жизненным правилом. Подобно жрецам, они усердно и часто совершали богослу­жения и жертвоприношения. Религиозные ценности имели для них большое значение. Эллинские обычаи, напротив, не требовали тако­го основательного религиозного благочестия.

Среди аристократических ценностей важную роль играет дружба. Похвально помогать друзьям и пользоваться их расположением.

Глава 3. Пифагор. Мистика и дидактика

Дружба и выгодна, и приятна. Пифагор первым сказал: «У друзей все общее», «Дружба есть равенство». Пифагорейцы умели дружить и бы­ли верны друзьям. Выражение «пифагорейская дружба» стало нари­цательным.

Пифагор — не столько систематический философ, сколько рели­гиозный учитель (мистагог), окруженный учениками, и основатель какой-то неясной религии, связывающей повседневное с трансцен­дентным в гармоническое целое. Его не удовлетворял материализм ионийской школы. Объясняющим принципом он избирает «божест­венное» и трансцендентное. Повседневность опирается на трансцен­дентное. Познание, как его понимал Пифагор, состоит в созерцании истинно сущего, т.е. вечного и бестелесного, мира в его гармонии и единстве. Главное — это познание истины, «сокровища мысли».

Пифагореизм исходил из признания числа первоначалом всего сущего («все есть число»), а математические закономерности — осно­вой устройства мира. Пифагорейцы не смогли объяснить устройство мира на словах. Космос для них — это всецелостность, умиротворен­ность, гармония, побеждающая хаос. Нравственность также субстан­циональна и противоположна хаосу. Она вносит в человеческие от­ношения и повседневную жизнь упорядоченность, гармонию, меру, прогоняет бедствия. Безнравственно отрицание и нарушение поряд­ка (гармонии). Добродетель есть гармония. В пифагорейской фило­софии, как и в греческой мифологии, дисгармония и нарушение порядка представляются причиной наиболее существенных нравст­венных коллизий и драм. Отождествление нравственности и порядка можно встретить не только у Пифагора, но и в даосизме, а также у Ге­раклита (544—483 до н.э.), который ввел в философию понятие Лого­са: «Для Гераклита Логос есть некий Мировой разум, создающий за­кономерность и гармонию мира и возможность его познания, корректирующий в качестве Справедливости отклонения от гармо­нии и являющийся также мировой Судьбой»¹.

Вместе с тем вклад пифагорейского учения в научное обсуждение собственно этических вопросов ничтожен. Пифагорейская этика — это всего лишь дидактика и этика меры. Ее сущность выражена в ре­лигиозно-этических наставлениях, составляющих нравственный ко­декс. Этот кодекс изложен в «Золотых стихах», написанных неизвест­ным автором (возможно, Пифагором или группой пифагорейцев) в первой половине V в. до н.э. Требования практической морали у пифагорейцев теоретически не обоснованы. Мораль патриархальная,

История Древнего мира. Упадок древних обществ. М., 1982. С. 261.

Часть I. Античное наследие

в ней нет столь значимого для эллинов духа соревнования, нет и об­щественного темперамента. Но она учит важным вещам: «Беги от вся­кой хитрости, отсекай огнем, железом и любым орудием от тела бо­лезнь, от души невежество, от утробы — роскошество, от города — смуту, от семьи — ссору, от всего, что есть, — неумеренность»¹. Не предавайся праздности, избегай алчности, тщеславия, не следуй мне­нию толпы, законам повинуйся, богам поклоняйся, уважай родите­лей, старайся понять законы мироздания, соблюдай меру, обдумывай свои дела и поступай справедливо, развивай имеющиеся у тебя боже­ственные качества, совершенствуйся и исцеляй душу. Беды происхо­дят от неразумия. Благоразумный же счастлив и доволен, может на­слаждаться жизнью. Пифагорейцы не были ни гедонистами, ни аскетами, но в соответствии с аристократическим идеалом порицали изнеженность и излишества в еде.

Заповеди пифагорейцев имеют много общего с христианской мо­ралью. Например, у них было принято перед сном размышлять о про­веденном дне и задавать себе вопросы: «В чем провинился? Что мог совершить? Чего не исполнил?» В «Золотых стихах» говорится: «Пусть твоим главным судьей станет совесть». Конечно, это не то же самое, что христианская исповедь и раскаяние. Обычай замечать и записы­вать свои прегрешения складывается к 600 г. Как известно, в дальней­шем католическая церковь возведет исповедь в обязанность верующе­го. Аффективное раскаяние будет иметь в христианстве очень высокую ценность. Пока же у пифагорейцев речь не идет ни о раска­янии как эмоциональном всплеске, ни о катарсисе как полном внутреннем преображении. Пифагорейцы просто упражняются в мо­ральной оценке своих повседневных поступков и формируют свой оригинальный образ жизни.

Глава 4. Сократ. Знание добродетели

Сократ (ок. 470—399 до н.э.) стоит у истоков всей европейской науки и философии. В XIX в. Ф. Ницше писал: «Весь современный мир бьется в сетях александрийской культуры и признает за идеал воору­женного высшими силами познания, работающего на службе у науки теоретического человека, первообразом и родоначальником которого является Сократ. Все наши средства воспитания имеют своей основ­ной целью этот идеал; всякий другой род существования принужден

Порфирий. Жизнь Пифагора [Цит. по: Диоген Лаэртский].

Глава 4. Сократ. Знание добродетели 29

сторонкой пробиваться, как дозволенная, но не имевшаяся в виду форма существования»¹.

Сократ основал антропологию: «человек есть общественное сущест­во, способное мыслить»; отбросил натурализм (космологию): «устрое­ние космоса — дело богов»; первым сделал предметом рассмотрения понятия: мышление, опирающееся на понятия, приходит к совершен­но иным выводам, нежели обычный здравый ум.

Философия Сократа принадлежит к устной философской тради­ции, которая ближе к жизни, нежели письменная: «поняв, что филосо­фия физическая нам безразлична, он стал рассуждать о нравственной философии по рынкам и мастерским» [см.: Диоген Лаэртский], неиз­менно ориентируясь на социально-политический и жизненный опыт своих сограждан и понуждая их также размышлять о содержании и ка­честве данного опыта. В его этике обнаруживается любовь к сознатель­ной деятельности, к разумной и практически полезной жизни, полис­ный патриотизм. Классовый интерес принял образ деятельности со знанием нужд, экономических и политических условий.

Философские беседы-диспуты Сократа следует отнести к антропо­логической этике, которой довелось стать увертюрой к идеалистичес­кой этике Платона. Его этическое учение было обращено прежде все­го к элите — к «новым горожанам», презирающим труд, весьма подверженным деморализации, нуждающимся в рабах и в свободном времени для политической жизни, желающим посвятить себя власти, к причастным «божественному» диалектикам, к небольшому коллек­тиву «знающих», а фактически — к молодым олигархам, которые сов­сем не хотели сидеть сложа руки, только наслаждаясь своим богатст­вом. В сущности, Сократ помог утвердиться «новой олигархии», которая в конце концов ослабила полисную систему.

Сократ одним из первых создал союз философии и политики. Имен­но он — автор погубившей его самого идеи «экспертизы», которая ставит под удар порядки старого традиционного полиса, направлена против древней афинской этической системы, против героической традиции Эсхила и Гомера. Сократ — это «Анти-Гомер», наставник и бесподобный оратор аристократических «клубов». Сократ первым использовал ремес­леннические аналогии в моральной философии, свои речи подкрепляя примерами, в которых фигурируют каменотес, врач, сапожник. Но сре­ди его собеседников не было ни тех, ни других, ни третьих.

Сократ еще прежде Платона был «поэтом Эроса», другими слова­ми, некой альтернативы как традиционной греческой семье, так и

¹ Ницше, Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм. С. 126—127.

30 Часть I. Античное наследие

распространенной педерастии. Эрос — бог философствующих граж­дан. Позже юристы увидели в Сократе одного из ранних теоретиков естественного права.

Сократ, по словам К. Поппера, был моралистом и энтузиастом, а также «другом демократии», но он воспитал людей, предавших демо­кратию. Поппер пишет: «Одним из фундаментальных сократовских принципов... был его моральный интеллектуализм. Под моральным интеллектуализмом я понимаю (а) отождествление блага и мудрости, т.е. сократовскую теорию, согласно которой никто не поступает не­правильно, если знает, как нужно поступать, и все нравственные ошибки проистекают из недостатка знания; (б) теорию Сократа о том, что моральной безупречности можно обучить и что для этого не тре­буется каких-то специальных моральных способностей, кроме обще­го для всех людей ума»¹. Поппер добавляет, что интеллектуализм Со­крата носил критический и эгалитарный характер.