Заключение. Графический образ – это специфически данный чистый пространственный объект, являющийся значащим компонентом образа

Графический образ – это специфически данный чистый пространственный объект, являющийся значащим компонентом образа. Специфика данности графического образа состоит в том, что он дан как топологически односторонний («двухмерный») и замкнутый по структуре (неисчислимый) объект. В таковом качестве графический образ есть объект, геометрически невозможный в наблюдении и данный в структуре восприятия образа только в момент его узнавания.

Онтологическое значение графического образа: во-первых, он объединяет ментальные и объектные образы как их общее пространственное основание, во-вторых, объединяет образы и письмо. В качестве объекта графический образ определяется потому, что обладает собственным онтологическим основанием, обуславливающим его отдельное существование.

Главный тезис работы: онтологическим основанием графического образа является линейный образ. Линейный образ – это квантово-проективная структура в сочетании линий, образующихся в перцептивной структуре каждого отдельного образа в качестве линейных (пространственно чистых) значений составляющих ее модальностей. Линейность – это качество, производное от линии, понимаемой как особый феномен, обладающий чистым пространственным значением (пространственный феномен).

Линейный образ проективно-геометрически выстраивает линию как пространственный феномен в перцептивной структуре образа, образуя его пространственное основание и соответствующее значение. Пространственное существование – это присутствие линии в перцептивной структуре образа. Это присутствие обусловлено подчиненностью структуры восприятия пространству, т. е. тем, что пространственность как само пространственное качество, проявляющееся прежде всего в элементарном изоморфизме как возможности конгруэнтности (налагаемости, совмещаемости), нередуцируемо присутствует в восприятии как физическом, так и ментальном (воображении). Присутствие линии дифференциально распределяет компоненты структуры восприятия в данном явлении – т. е. перцептивные качества: цветовые, звуковые, тактильные (и т. д.) в их действительном смешении, образуемом всегда имеющим место их взаимным смещением – в соответствии с пространственным значением данного явления, более или менее явным, но необходимым в нем. В этом распределении (как состоянии структуры восприятия, дифференцированном присутствием линии) компоненты структуры восприятия, имеющие вид определенных взаимных значений, обусловленных содержанием данного явления (например, «дверь»: «коричневая», «пахнущая», «упругая»,...), интегрируются в их взаимосмешении в пространственные – линейные – значения и преобразуются в своей совокупности в некое соответствующее значению данного явления сочетание линий. Такие сочетания линий и есть чистые пространственные – линейные – явления, полагаемые присутствующими в содержаниях как физически воспринимаемых, так и ментально (в воображении) воспринимаемых явлений. Их линейность, как именно чистота в пространственном смысле, позволяет использовать понятие линейности как средство построения онтологии, объединяющей на основе феноменологической теории пространственности физические и ментальные формы сущего.

Методологически центральный тезис работы: линия есть пространственный феномен и феноменологическое основание пространства. Этот тезис выведен на основе феноменологического рассмотрения антисимметричности как синтаксического пространственного основания, в результате которого утверждается тождественность этого основания квантовому принципу и соответственно квантовый характер самой пространственности как феномена. Дескриптором этого феномена, указывающим на него в качестве семантически ближайшей к нему и возможной в использовании вербальности, является линия.

Обстоятельством, описывающим существование линии как пространственного феномена и данность его в восприятии, утверждается сочетание линий как такое состояние перцептивной структуры какого-либо образа, которое образует в нем отдельный компонент, необходимый в пространственном существовании образа. Собственное пространственное существование этого компонента, позволяющее говорить о нем как об образе, описывается посредством рассмотрения проективно-геометрической конфигурации, обуславливающей возникновение и чистое существование линии в сочетании линий (пересечении линий). При этом квантовый характер линии как пространственного феномена позволяет описать пополнение проективно-геометрической структуры представлениями квантовой геометрии, в результате чего проективно-геометрическая структура обретает статус онтологически самодостаточного постулата, именуемого квантово-проективной структурой.

Таким образом, пространственное существование образа как присутствие линии в нем осуществляется как выстраивание линии в квантово-проективной структуре линейного образа как компонента образа, образующее момент распознавания образа в пространственном смысле и соответственно семантическом смысле.

«Момент выстраивания линии» есть обстоятельство, образующее переход линейного образа в графический; также это есть обстоятельство, образующее понятие графики как специфической модальности и онтологического письма в утверждаемом в работе смысле. Кратко: когда в квантово-проективной структуре выстраивается линия, она прописывается (пишется) линейностью в перцептивной структуре, образуя в ней свое присутствие как модальность. В результате линейный образ обретает вид графического образа.

Графический образ не есть линейный образ, но есть перцептивное явление, сходное с линейным образом. В этом явлении линейный образ обретает модальное и специфически визуальное выражение. Это выражение изоморфно линейному образу (сходно по структуре), но в своих элементах не есть сам линейный образ. То есть элементы графического образа не есть линии, но есть визуальные явления, похожие на линию. Вместе с тем, сочетание этих явлений презентирует линейный образ, образуя его графическое состояние как присутствие его структуры в перцептивной структуре в качестве пространственного основания и значения образа.

Так, графический образ является инструментом действия линейного образа, способом его присутствия в модальной структуре.

Изложенная в данной работе теория графических образов как специфически данных «двухмерных» пространственных сущностей, конституирующих образы как какие-либо обладающие значением (изоморфизмом) элементы восприятия, в совокупности с представлением о письме как идеографическом явлении утверждает онтологическую общность письма и пространства. Тем самым утверждается особый онтологический статус собственно письма как пространственного явления. В соответствии с этим статусом письмо отождествляется с линейностью как таковой и в своей сущности отождествляется с линейным образом. Именно линейный характер письма в его сущности обуславливает представление о внутренней дифференцированности линейного образа и соответствующего этой дифференцированности многообразия пространственных явлений – как объектов, так и ментальных содержаний.

Источником этого представления является идеографический характер письма как явления. Прежде всего идеографичность письма обуславливает независимость письма как явления от языковой фонетики. Вследствие этого письмо в своей сущности, т. е. онтологически, рассматривается как сущность, независимая от сущности языка. В таком случае письмо в своей сущности представляется как структура, независимая от языка и непосредственно презентирующая сущее как структуру сущностей, уже вслед за чем сущность языка определяется как структура значений, которая есть структура сущностей, репрезентирующаяся как взаимные дифференциации этих сущностей. Именно онтологическая независимость и дистанцированность друг от друга сущностей письма и языка постулируется как источник многообразия.

Дистанцированность письма и языка как сущностей образует взаимопересечение структуры сущностей и структуры значений. Это взаимопересечение обусловлено тем, что само письмо есть сущность, обладающая значением. То есть письмо есть, с одной стороны, одна из сущностей, с другой стороны – одно из значений. Благодаря этой двойственности письма каждая сущность посредством сущности письма совмещается со значением письма, а с другой стороны, каждое значение посредством значения письма совмещается с сущностью письма. Опосредованность письмом для какого-либо значения и для какой-либо сущности делает связь значения с соответствующей ему сущностью дисперсированной – дополнительно к данной сущности распределенной в связях с какими-либо вообще или некими другими сущностями. То есть каждое значение, будучи связанным со «своей» сущностью через значение письма, также связано в нем как неком узле со всеми другими сущностями и указывает на них. Каждая сущность, обладая через сущность письма определенным значением, находится через него также во взаимосвязи с какими-либо другими значениями и опознается в них, становясь обладающей несколькими значениями, образующими группу или пучок значений (наподобие проективно-геометрического пучка линий). Двусторонняя (от сущностей к значениям и от значений к сущностям) дисперсированность значений и сущностей в отношениях друг к другу порождает вариативность возможных значений для каждой сущности, генерируя в образующемся таким образом сопряжении ее с другими сущностями прогрессирующую многозначность. Эта многозначность сущностей и есть многообразие как пространство переходов, образующее группы сходных значений, которые воспринимаются либо как множественности, либо как разнообразие в переходах между самими такими группами. Таким образом, образующаяся дисперсией значений вариативность образует многообразие.

Собственно идеографический – т. е. начертательный и эйдетический – характер письма как явления обуславливает возможность представления о линейном характере самой сущности письма и, соответственно, о графичности его как явления. Иными словами, то, что письмо является идеографикой, обуславливает представление о нем как о том, что в своей сущности линейно и содержит линейный образ и что как явление содержит графический образ. Это представление дает возможность назвать обстоятельство, эксплицируемое в рамках понятия графического образа и позволяющее пространственно объяснить многообразие. Этим обстоятельством является геометрическая вариативность комбинаций углов в квантово-проективной структуре графического образа между образующими эту структуру линиями (элементами начертания). То, насколько внутренне вариативной и неисчислимой является сама эта структура в комбинациях своих углов, обуславливает то, насколько вариативным является многообразие как различие комбинаций значений и сущностей, т. е. каких-либо явлений. Таким образом, в рамках представления о письме как линейной сущности многообразие (как множественность и разнообразие образов) есть результат вариативности, порождаемой сущностью письма как линейным образом – точнее, его квантово-проективной структурой. Эта вариативность сама по себе не эксплицируется в наблюдении, как и сам линейный образ, но нередуцируемо присутствует в момент узнавания образов как вариативность компонирующих их графических образов, необходимо дифференцируя восприятие и принуждая его к многообразию. Таким образом, в рамках теории графических образов, идеографичность письма как условие многообразия обретает пространственный статус и становится на основании статуса самого пространства собственно онтологическим условием.

Двойственность письма, как средства взаимосвязи сущностей и значений в из взаимной дисперсии, обуславливает двойственность письма как графического явления:

1) оно есть явление, константно обуславливающее принадлежность каждой конкретной сущности к структуре сущностей внутри явления этой конкретной сущности;

2) оно есть явление, константно обуславливающее принадлежность каждого языкового знака к структуре значений внутри явления этого знака.

В виде этих двух явлений в рамках теории графического образа письмо представляется как линейная сущность, которая графически явлена двумя дополняющими друг друга способами: в каждом образе и, дополнительно к этому, в каждом языковом знаке. Причем: в образе явление письма есть графический образ, в языковом знаке явление письма есть графема. Последний тезис значит, что письмо как явление структуры констант языковых элементов (в визуальном выражении – графем), т. е. элементов структуры значений, имеющее некое образное выражение – в виде буквенных или иных комбинаций – есть ничто иное как явление графических сущностей, обуславливающих эти значения.

Дополнительность графического образа и графемы, обусловленная письмом как линейной сущностью, объясняет онтологическое единство ментальных и физических явлений как подлинно пространственное единство. Ментальные явления – это явления значений, т. е. языковые явления, субстантивируемые графически в качестве графем. Тогда, когда каждое из таких явлений актуализируется в восприятии, онтологически фундирующая его графема катализирует – в рамках дополнительности явлений письма – соответствующий графический образ, вследствие чего возникает пространственное воображение некоего возможного объекта или некоего отношения. С другой стороны, восприятие графического образа в «чувственно» данном явлении дополняется соответствующей графемой и наполняется значением.

Частным, но имеющим непосредственное отношение к изложенной в этой работе теории графического образа следствием представления о письме как о линейной сущности и структуре презентации сущего (структуре сущностей) является обусловленность культуры пространственной сущностью. Иными словами, речь идет здесь о культурологическом аспекте теории графических образов. Сама взаимосвязь графического образа и письма подразумевает этот аспект, присутствовавший в рассуждениях, изложенных в последней главе этой работы. Собственно речь идет об идее, необходимо следующей из утверждаемого в данной главе тезиса о взаимосвязи графического образа и письма, письма и линейности. Это идея о пространственной обусловленности сущности культуры, в ее собственно культурологическом аспекте изложенная в теории культур О. Шпенглера: именно он выдвигает идею о культурологическом значении пространственности[119]. Мы заявляем о совместимости изложенной здесь теории графического образа и теории культур Шпенглера и прилагаем краткий комментарий по этому поводу.

Итак, согласно изложенному в последней главе описанию взаимосвязи графического образа и письма, культура, как необходимый компонент этой взаимосвязи, есть контрпрезентативное в отношении письма и языка к сущему частное (некоторое) состояние письма как структуры сущего, которое взаимодифференцирует письмо и язык. Это состояние образовано в результате дисперсированности самих сущностей письма и языка и наложением их как структур друг на друга. В этом состоянии каждая значимая сущность, т. е. каждое явление, обретает определенный характер, носителем коего является образ письма, который как графема и графический образ определенного частного вида собственно определяет культуру как данное частное состояние письма. Частность культуры как состояния письма не становится замкнутой и порождает ее внутреннее различие как различие культур и их множество в историческом и экзистенциальном выражениях. Таким образом, речь идет о том, что различие, о котором пишет Шпенглер как о постулате существования какой-либо культуры, обусловлено пространственностью как условием существования самой культуры.

Известно, сколь несовместимыми могут быть восприятия представителями разных культур не только некоторого сложно синтезируемого в качестве предметности и производного от других явления, но и объекта, данного единично и непосредственно – в чувственном, т. е. модальном восприятии. Эта несовместимость не есть разность интерпретаций, не есть разность экзистенций, но есть разность онтологий как самих дифференций сущего. Для этих онтологий, как неких творений как исходных картин сущего, внутренне (внутри себя) дифференцируемых как сознание того или иного их «представителя», то, что их совмещает, есть только место – т. е. нечто, «в чем» дан, например,некий кажущийся каждому из представителей «один» объект, но что на самом деле – в действительно сущем пространстве – суть не едино, но именно совместимо разные объекты.

Эта разность не есть разность качеств, не есть разность сущностей некоторого сущего, но разность самих некоторых сущих как взаимных дифферен с иаций сущего, образованных дифференциацией сущего в его графическом выражении, в графике как таковой. Можно сказать так: представителям разных культур дан разный в каждом из них графический образ как нечто настолько более ясное, чем любая модально наблюдаемая зримость и настолько более твердое, чем что-либо модально осязаемое, т. е. настолько действительно сущее, что стоящее за каждым из этим сущих – по ту сторону от каждого из них – различие их, делающее невозможным в восприятии для этих представителей совместимость этих сущих, само по себе является невоспринимаемым и делает равно невозможным также и какой-либо общий текст – т. е. какую-либо договоренность, поскольку имеет статус, равный статусу различия, обуславливающего также и само существование какого-либо текста, само существования какого-либо языка (как дифференциации сущего через его графику и как дифферен с иации сущего в отношении к другому языку).

Именно несовместимость культур (если речь идет действительно о них, а не о внутрикультурных частных традициях или неких экзистенциальных явлениях) как несовместимость восприятий открывает представление о месте как о несовместимом с восприятием совмещении разного – как представление о месте чистого различия и сущности чистой бинарности, как представление о самой пространственности. Это представление о месте выражается только вербальной комбинацией, и является чисто письменным и невозможным в структуре опыта явлением. Интерпретируемое, согласно излагаемой теории, как различие между одними внутренне единосвязанными графическими образами и письмами, онтологически обусловленными пространственной сущностью в ее дифференциации, и какими-либо другими, столь же внутренне единосвязанными, – это представление о месте (выраженное, например, представлениями о «пустоте» как безразмерном вместилище, или «эфире») есть зарождение самой пространственной идеи как представления о самой пространственности как сущности.

Таким образом, рассмотрение письма как пространственного в своей сущности явления связывает пространственность и культуру и показывает, как из различия культур, понимаемых как монадически закрытые друг от друга картины сущего (онтологии), возникает собственно феноменология пространства. Иными словами, в культурологическом аспекте пространство представляется как онтологический эквивалент межкультурного различия, открывающийся внутри некоторой культуры и в ней онтологически обуславливающий это различие.

Роль письма во взаимосвязи пространственности и культуры выражается также в историческом измерении. История есть выражение и измерение культуры во внутренней ее динамике, обусловленной письмом. В этом аспекте письмо есть образующая фактор времени как биографической структуры (повествования и мерности, буквально – «такта», по Шпенглеру) культуры ее собственно пространственная в своей сущности константа (шпенглеровское определение самой истории как биографии обретает в этом чисто метафизическое дополнение). Бинарность времени и пространства заключена именно здесь – в письменно-пространственной собственной биографии (автографии) культуры, именуемой историей. Именно об этом, как мы предлагаем это понимать, пишет Е. Гурко в комментарии к Деррида: «…история, таким образом, становится сценой письменности как игры знаков: мир знаков конституируется в пространстве истории. Однако само конституирование знаков, в свою очередь, является условием истории»[120].

Адрес автора: monheim@list.ru

Литература

1. Александров А. Д., Нецветаев Н. Ю. Геометрия: учеб. пособие. – М.: Наука: Глав. ред. физ.-мат. лит., 1990. – 672 с.

2. Асмус В. Ф. Античная философия: учеб. пособие. – 2-е изд., доп. – М.: Высшая школа, 1976. – 543 с.

3. Барт Р. Актовая лекция, прочитанная при вступлении в должность заведующего кафедрой литературной семиологии в Коллеж де Франс 7 января 1977 года // http://www.philosophy.ru/library/barthes/lect.html/.

4. Беркли Дж. Сочинения: сост., общ. ред. и вступ. ст. И. С. Нарского. – М.: Мысль, 1978. – 556 с. (АН СССР, Ин-т философии. Философ. наследие).

5. Бодуэн де Куртенэ И. А. Введение в языковедение (с прил. Сб. задач по «Введению в языковедение»): в авт. ред.; вступ. статья В. Л. Алпатова. – 6-е изд. – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 320 с.: ил.

6. Бурбаки Н. Элементы математики. Очерки по истории математики. – М.: Изд-во иностран. литературы, 1963. – 292 с.

7. Вирильо П. Машина зрения: монография / пер. с фр. А. В. Шестакова; под. ред. В. Ю. Быстрова. – СПб.: Наука: С.-Петербург. издат. фирма, 2004. – 140 с.

8. Галеев Б. М. Проблема синестезии в эстетике // Современный Лаокоон: эстетические проблемы синестезии. – М.: Изд-во МГУ, 1992. – 128 c.

9. Грин Б. Элегантная вселенная. Суперструны, скрытые размерности и поиски окончательной теории: пер. с англ.; под общ. ред.
В. О. Малышенко. – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 288 с.

10. Гурко Е. Н. Тексты деконструкции. Деррида Ж. Difference. – Томск: Водолей, 1999. – 159 с.

11. Гуссерль Э. Начало геометрии: монография / введ. Ж. Деррида; пер. с фр. и нем. М. Маяцкого. – М.: Ad Marginem, 1996. – 267 с.

12. Декомб В. Современная французская философия: сборник / пер. с фр. – М.: Весь Мир, 2000. – 344 с.

13. Делез Ж. Различие и повторение. – СПб.: Петрополис, 1998. – 384 с.

14. Деррида Ж. О грамматологии / пер. с фр. и вступ. статья,
Н. Автономовой. – М.: Ad Marginem, 2000. – 511 с.

15. Деррида Ж. Письмо и различие. – М.: Академический Проект, 2000. – 495 с. («Концепции»).

16. Диди-Юберман Ж. То, что мы видим, то, что смотрит на нас / пер. с фр. А. Шестакова. – СПб.: Наука, 2001. – 263 с.

17. Дубровин Б. А., Новиков С. П., Фоменко А. Т. Современная геометрия: Методы и приложения. – 2-е изд., перераб. – М.: Наука: Глав. ред. физ.-мат. лит., 1986. – 760 с.

18. Зиндер Л. Ф. Очерк общей теории письма / АН СССР, Науч. совет по теории языкознания, Ин-т языкознания. – Л.: Наука, Ленинград. отд-е, 1987. – 112 с.

19. Илларионов С. В., Мамчур Е. А. Принципы симметрии в физике элементарных частиц // Философские проблемы физики элементарных частиц (тридцать лет спустя). – М., 1994. – 217 с. (РАН, Ин-т философии).

20. Ингарден Р. Введение в феноменологию Э. Гуссерля. – М.: Дом интеллектуал. книги, 1999. – 224 с.

21. Кострикин А. И., Манин Ю. И.Линейная алгебра и геометрия: учеб. пособие. – 4-е изд., стереотип. – СПб.: Лань, 2008. – 302 с.

22. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред.
В. Н. Ярцева. – М.: Сов. энциклопедия, 1990. – 685 с.: ил.

23. Математическая энциклопедия. Т. 2: гл. ред. И. М. Виноградов. – М.: Сов. Энциклопедия, 1979. – Стб. 1103: ил.

24. Математическая энциклопедия. Т. 4: гл. ред. И. М. Виноградов. – М.: Сов. Энциклопедия, 1984. – Стб. 1216: ил.

25. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. – СПб.: Ювента: Наука, 1999. – 605 с.

26. Мотрошилова Н. В. Учение Гуссерля о вещи, восприятии и пространстве (лекции 1907 г.) // Историко-философский ежегодник’ 98. – М.: Наука, 2000. – 427 с.

27. Никулин В. В., Шафаревич И. Р.Геометрия и группы. – М.: Наука, 1983. – 240 с.

28. Поппер К. Р. Квантовая теория и раскол в физике / пер. с англ., коммент. и послесл. А. А. Печенкина. – М.: Логос, 1998. – 192 с.

29. Постников М. М. Аналитическая геометрия: учеб. пособие для вузов. – М.: Наука, 1979. – 336 с.: ил.

30. Рассел Б. Введение в математическую философию / пер. с англ. В. В. Целищева. – М.: Гнозис, 1996. – 240 с. (Пирамида. Библиотека журнала «Логос»).

31. Розенфельд Б. А. История неевклидовой геометрии. Развитие понятия о геометрическом пространстве. – М.: Наука, 1976. – 408 с.

32. Сартр Ж.-П. Воображаемое: феноменологическая психология воображения. – СПб.: Наука, 2001. – 319 с.

33. Сартр Ж.-П. Воображение // Логос. – М.: Гнозис, 1992(1), № 3. – 287 с.

34. Сигорский В. П. Математический аппарат инженера. – 2-е изд., стереотип. – Киев: Технiка, 1975. – 768 с.

35. Советский энциклопедический словарь / гл. ред. А.М. Прохоров. – 4-е изд. – М.: Сов. энциклопедия, 1986. – 1600 с.

36. Соссюр Ф. Курс общей лингвистики: пер. с фр.; под. ред. и с примеч. Р. И. Шор. – 2-е изд., стереотип. – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 256 с. (Лингвистическое наследие ХХ в.)

37. Суханов А. Д. Лекции по квантовой физике: учеб. пособие для вузов. – М.: Высшая школа, 1991. – 383 с.: ил.

38. Тюхтин В. С. О природе образа. – М.: Высшая школа, 1963. – 122 c.

39. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса: пер. с англ.; под ред и с предисл. В. А. Звегинцева. – М.: Изд-во МГУ, 1972. – 258 с.

40. Хомский Н. Картезианская лингвистика. Глава из истории рационалистической мысли: пер. с англ.; предисл. Б. П. Нарумова. –
М.: КомКнига, 2005. – 232 с. (История лингвофилософской мысли.)

41. Хомский Н. Синтаксические структуры // Новое в лингвистике. – М., 1962. – Вып. 2.

42. Шпенглер О. Закат Европы / вступит. статья А. П. Дубнова; авт. комментариев Ю. П. Бубенков и А. П. Дубнов. – Новосибирск: Наука: Сиб. издат. фирма, 1993. – 592 с.

43. Шпигельберг Г. Феноменологическое движение: ист. введ. / пер. с англ. К. Чухрова и др. – М.: Логос, 2002. – 678 с.: ил.

44. Эко У. Отсутствующая структура: введение в семиологию. – СПб.: Symposium, 2004. – 538 с.

45. Яглом И. М. Принцип относительности Галлилея и неевклидова геометрия. – М.: Наука: Глав. ред. физ.-мат. лит., 1969. – 304 с.

46. Schapp Wilhelm. Beitraege zur Phaenomenologie der Wahrnehmung. B.Heymann Verlag GmbH, Wiesbaden, 1976. – 157 s.

Научное издание

Городецкий Марат Викторович

ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ
ГРАФИЧЕСКОГО ОБРАЗА

Редактор Л.Н. Старикова

Компьютерная верстка К.А. Роговой

Подписано в печать 19.11.10. Формат 60×84/16. Бумага офсетная.

Тираж 300 экз. Печ. л. 16,75. Уч.-изд. л. 15,57. Заказ № 691.

Типография Сибирского университета потребительской кооперации.

630087, Новосибирск, пр. К. Маркса, 26.

[1] Асмус В. Ф. Античная философия: учеб. пособие. 2-е изд., доп. М.: Высшая школа, 1976. С. 85.

[2] Тюхтин В. С. О природе образа. М.: Высшая школа, 1963. С. 12.

[3] Математическая энциклопедия. Т.2: гл. ред. И. М. Виноградов. М.: Сов. энциклопедия, 1979. Стб. 511.

[4] Сартр Ж.- П. Воображение // Логос. М.: Гнозис, 1992(1), № 3. С. 101.

[5] Ингарден Р. Введение в феноменологию Э. Гуссерля. М.: Дом интеллектуал. книги, 1999.
С. 33–34.

[6] Галеев Б. М. Проблема синестезии в эстетике // Современный Лаокоон: эстетические проблемы синестезии. М.: Изд-во МГУ, 1992. С. 5.

[7] Цитируется по изданию: Schapp Wilhelm. Beitraege zur Phaenomenologie der Wahrnehmung.
B. Heymann Verlag GmbH, Wiesbaden, 1976. S. 22.

[8] Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: Ювента: Наука, 1999. С. 419.

[9] Там же: с. 295–296.

[10] Сартр Ж.-П. Воображаемое: феноменологическая психология воображения. СПб.: Наука, 2001.

С. 57.

[11] Там же: с. 57.

[12] Сартр Ж.-П. Воображаемое: феноменологическая психология воображения. СПб.: Наука, 2001.

С. 58.

[13] Бурбаки Н. Элементы математики. Очерки по истории математики. М.: Изд-во иностран. литературы, 1963. С. 251.

[14] Эко У. Отсутствующая структура: введение в семиологию. СПб.: Symposium, 2004. С. 339.

[15] Там же: с. 343.

[16] Отметим: узел как феномен выразителен как пространственная метафора, в рамках которой представляется, во-первых, переплетение модальностей в интермодальной структуре; во-вторых, структурность, слоистость самой интермодальности в представлении о ней; в-третьих, полюс, в котором фокусируются и собираются модально определяемые элементы содержания некоторого объекта в отдельном от самого этого объекта, точнее, в приподнятом над ним месте.

[17] Беркли Дж. Сочинения: сост., общ. ред. и вступит. статья И. С. Нарского. М.: Мысль, 1978.
С. 122.

[18] Там же: с. 117.

[19] Беркли Дж. Сочинения: сост., общ. ред. и вступит. статья И. С. Нарского. М.: Мысль, 1978.
С. 69.

[20] Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: Ювента: Наука, 1999. С. 26.

[21] Беркли Дж. Сочинения: сост., общ. ред. и вступит. статья И. С. Нарского. М.: Мысль, 1978.
С. 117.

[22] Беркли Дж. Сочинения: сост., общ. ред. и вступит. статья И. С. Нарского. М.: Мысль, 1978.
С. 108.

[23] Дубровин Б. А., Новиков С. П., Фоменко А. Т. Современная геометрия: Методы и приложения.
2-е изд., перераб. – М.: Наука: Глав. ред. физ.-мат. лит., 1986. С. 407–408.

[24] Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: Ювента: Наука, 1999. С. 319.

[25] Там же: с. 314.

[26] Там же: с. 326.

[27] Там же: с. 322.

[28] Там же: с. 326.

[29] Там же: с. 326.

[30] Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: Ювента: Наука, 1999. С. 342.

[31] Математическая энциклопедия. Т. 4: гл. ред. И. М. Виноградов. М.: Сов. энциклопедия. 1984. Стб. 1181.

[32] Хомский Ноам. Картезианская лингвистика. Глава из истории рационалистической мысли: пер. с англ.; предисл. Б. П. Нарумова. М.: КомКнига, 2005. С. 99.

[33] Там же: с. 73.

[34] Делез Ж. Различие и повторение. СПб: Петрополис, 1998. С. 287.

[35] Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. С. 289.

[36] Там же: с. 290.

[37] Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. С. 290.

[38] Там же: с. 290.

[39] Там же: с. 291.

[40] Там же: с. 283.

[41] Там же: с. 283.

[42] Там же: с. 298.

[43] Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. С. 298.

[44] Грин Б. Элегантная вселенная. Суперструны, скрытые размерности и поиски окончательной теории: пер. с англ; / под общ. ред. В. О. Малышенко. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. 136.

[45]Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. С. 279.

[46] Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. С. 285.

[47] Декомб В. Современная французская философия: сборник. / пер. с фр. М.: Весь Мир, 2000.
С. 93.

[48] Барт Р. Актовая лекция, прочитанная при вступлении в должность заведующего кафедрой литературной семиологии в Коллеж де Франс 7 января 1977 года. // http://www.philosophy.ru/library/barthes/lect.html/.

[49] Диди-Юберман Ж. То, что мы видим, то, что смотрит на нас: пер. с фр. А. Шестакова. СПб.: Наука, 2001. С. 117.

[50] Сигорский В. П. Математический аппарат инженера. 2-е изд., стереотип. Киев: Технiка. 1975,
С. 102.

[51] Сартр Ж.-П. Воображаемое: феноменологическая психология воображения. СПб.: Наука, 2001.
С. 165.

[52] При этом физичность – это не физика как совокупность объектов, но специфический феномен. Это феномен константности как модально означенной симметричности, т. е. это симметричность, данная в интермодальной структуре. То есть физичность – это модально данная (выраженная в опыте) симметричность. Иными словами, это феномен, в котором происходит встреча пустотности как непосредственно модально развернутой симметричности и константности, подразумеваемой в этой пустотности как общая ее с какими-либо иными пустотностями сущность.

[53] Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. С. 10.

[54] Рассел Б. Введение в математическую философию / пер. с англ. В. В. Целищева. М.: Гнозис, 1996. С. 26.

[55] Там же: с. 26.

[56] Число здесь это некая возможная инверсионная структура между какой-либо группой и элементом этой группы. Но Рассел не уточнил, что есть различие между какой-либо группой и, например, группой числа «2». Более того, есть различие между различием чисел «15» и «13485» и различием чисел «5» и «15». Второе различие больше первого, однако, можно предположить, что Рассел не видит различия между этими различиями. «15», «16» и «13485» – суть отношения того, что находится внутри «5» и выводится из него. Таким образом, то, что Рассел определяет как класс, не есть число, но есть совокупность неких отношений, выводимых из числа. Всякое «13485» есть совокупность отношений, производных из отношения между «1», «2», «3», «4», «5». Но «1» как и «2», как и «3», и «4», и «5» не есть отношение, производное от отношения между «1», «2», «3», «4», «5», но есть само это отношение как структура в своем изоморфном себе элементе. Это отношение «1», «2», «3», «4», «5» как структура и есть число: именно сама эта структура, а не отдельно «1» или «2», поскольку всякое «1» – это «1 из 5», а всякое «2» – это «2 из 5». Итак, число – это структура «1», «2», «3», «4», «5». Эта структура пятиэлементна, т. е. конечна и однозначна посредством не какого-либо, но одного именно числа – числа «пять», и изначально обусловлена им.

[57] Стоит заметить, что электромагнитное взаимодействие физически определяет все восприятие. То есть все, что может иметь модальное выражение, является в аспекте физичности, возможно присутствующей в этом выражении, электромагнитным взаимодействием – тем, что физика как традиция именует этим термином. То есть будучи с точки зрения физики одним из четырех (или трех) постулируемых ею видов взаимодействия, электромагнетизм полностью определяет все, что образует восприятие, по крайней мере все то, что в своей модальной структуре обнаруживает пустотность. Иными словами, все, что дано в физичности какого-либо модально выраженного явления определяется как электромагнитное взаимодействие. Когда говорят о других видах взаимодействия (электрослабом, сильном и, возможно, гравитационном), речь не идет о каких-то действительных явлениях опыта, которые существуют в нем, но не даны, но о чисто синтаксически регистрируемых явлениях, обуславливающих и дополняющих электромагнитное взаимодействие как единственно возможное физическое описание опыта.

[58] Грин Б. Элегантная вселенная. Суперструны, скрытые размерности и поиски окончательной теории: пер. с англ.; под общ. ред. В. О. Малышенко. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. 84.

[59] Там же: с. 265.

[60] Грин Б. Элегантная вселенная. Суперструны, скрытые размерности и поиски окончательной теории: пер. с англ.; общ. ред. В. О. Малышенко. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. 265.

[61] Поппер К. Р. Квантовая теория и раскол в физике / пер. с англ.; коммент. и послесл. А. А. Печенкина. М.: Логос, 1998. С. 81.

[62] Суханов А. Д. Лекции по квантовой физике: учеб. пособие для вузов. М.: Высшая школа, 1991. С. 5–7.

[63] Этим обусловлено то, что собственно математически симметрия как таковая однозначно не определяется, но только классифицируется.

[64] Илларионов С. В., Мамчур Е. А. Принципы симметрии в физике элементарных частиц // Философские проблемы физики элементарных частиц. М., 1994. С. 169.

[65] Как нам кажется, термин «геометрическая симметрия» в данном контексте неудачен. Получается, будто динамическая симметрия является чем-то заведомо негеометрическим, недоступным геометрии, что как раз опровергается существованием квантовой геометрии.

[66] Александров А. Д., Нецветаев Н. Ю. геометрия: учеб. пособие. М.: Наука: Глав. ред. физ.-мат. лит., 1990. С. 310.

[67] Динамическая симметрия может быть, в принципе, представлена как инверсионное преобразование, инверсия. Инверсия («в-(на)правленность», перестановка, обращение) – это такое соотношение двух переменных элементов относительно некоторого константного, при котором константный элемент может рассматриваться как часть одного из переменных элементов в той же мере, в какой второй из переменных может рассматриваться как часть константного (формула: a/R = R/b, где a и b – переменные, а R – константа). Общим признаком динамической симметрии и инверсии является то, что в них внешне несоразмерные (неравные) элементы соотносятся, т. е. устанавливаются в некотором строгом соответствии друг другу посредством константного элемента, одного и того же для каждой из пар соотносимых переменных. Именно это обстоятельство позволяет утверждать, что динамическая симметрия содержит инверсию или является инверсией. Можно сказать, что динамическая симметрия – это структура, в которой симметричность, в частности эквивалентность элементов, обусловлена внутренней константой, роль которой выполняет один из этих элементов в инверсионном приложении к определенному коэффициенту. Примером динамической симметрии и одновременно инверсии является пропорция «золотого сечения», а также сечения в листе Мебиуса.

[68] Илларионов С. В., Мамчур Е. А. Принципы симметрии в физике элементарных частиц // Философские проблемы физики элементарных частиц (тридцать лет спустя). М., 1994.
С. 180.

[69] Грин Б. Элегантная вселенная. Суперструны, скрытые размерности и поиски окончательной теории: пер. с англ; под общ. ред. В. О. Малышенко. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. 155.

[70] Там же: с. 141.

[71] Там же: с. 128–129.

[72] Гуссерль Э. Начало геометрии: монография / введ. Ж. Деррида; пер. с фр. и нем. М. Маяцкого.
М.: Ad Marginem, 1996. С. 163–164.

[73] Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. С. 337.

[74] Подробно об этом: Грин Б. Элегантная вселенная. Суперструны, скрытые размерности и поиски окончательной теории: пер. с англ.; под общ. ред. В. О. Малышенко. М.: Едиториал УРСС, 2004.
С. 159 – 161.

[75] Компоненты интермодальной структуры суть значения: интермодальность структуры восприятия как взаимосмешение и неопределимость по отдельности ее компонентов означает внутренне подчиненный характер в положении каждого из них по отношению к их структуре в целом. То есть перцептивные модальности определяются только во взаиморасположении друг с другом и соответственном взаимоозначении друг друга. Иными словами, каждый из компонентов структуры модальностей есть лишь место и в этом смысле лишь значение в отношении с другими модальностями.

[76] Например, я определяю значение некой интермодальной структуры, данной передо мной, как «стол» потому, что воспринимаю соотношение ее со стаканом, стулом, а также лежащими на столешнице моими руками. Я узнаю, что это стол, т. е. соединяю данное значение с данной интермодальной структурой, потому что исключительно это значение может непротиворечиво взаимоотноситься со значениями стула, стакана, рук в данном определенном порядке. Конечно, я могу представить стол в космосе, т. е. в пустом пространстве без каких-то соседних объектов. Но и в этом случае я могу совместить данную интермодальную структуру с представляемыми стулом, человеком, стаканом. Стол в вакууме определяется как стол потому, что он как некая интермодальная структура будет совместим с человеком, возможно сидящим за ним, со стаканом, возможно стоящим на нем, стулом, возможно стоящим перед ним.

[77] Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. С. 254.

[78] Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. С. 293.

[79] Ингарден Р. Введение в феноменологию Э. Гуссерля. М.: Дом интеллектуал. книги, 1999. С. 66.

[80] Никулин В. В., Шафаревич И. Р. Геометрия и группы. М.: Наука, 1983. С. 50.

[81] Александров А. Д., Нецветаев Н. Ю. Геометрия: учеб. пособие. М.: Наука: Глав. ред.
физ.-мат. лит., 1990. С. 379.

[82] Там же: с. 379.

[83] Там же: с. 379.

[84] Там же: с. 379.

[85] Розенфельд Б. А. История неевклидовой геометрии. Развитие понятия о геометрическом пространстве. М.: Наука, 1976. С. 128.

[86] Математическая энциклопедия. Т. 4: гл. ред. И. М. Виноградов. М.: Сов. энциклопедия. 1984.

Стб. 664.

[87] Кострикин А. И., Манин Ю. И. Линейная алгебра и геометрия: учеб. пособие. 4-е изд., стереотип. СПб.: Лань, 2008. С. 239.

[88] Постников М. М. Аналитическая геометрия: учеб. пособие для вузов по спец. «Математика». М.: Наука, 1979. С. 252.

[89] Там же: с. 251.

[90] Там же: с. 251.

[91] Там же: с. 10.

[92] Эту совокупность мест как общее место можно представить в виде сетки – той сетки, что традиционно и весьма верно изображается в виде перекрещивающихся штрихов по каждую из сторон двух пересекающихся линий. Эта совокупность мест ограничена явными линиями и связывает их друг с другом, вследствие чего мы воспринимаем ее находящейся между ними. Эта совокупность мест между явными линиями, связывающая их, очевидно есть тот феномен, который мы называем словом «угол», т. е. то, что открывается углом как сущностью пересечения линий.

[93] Вспомним, что именно переход от визуальности к тактильности конституирует пространственность в теории пространственного восприятия Дж. Беркли.

[94] Диди-Юберман Ж. То, что мы видим, то, что смотрит на нас: пер. с фр. А. Шестакова. СПб.: Наука, 2001. С. 9.

[95] О совпадении дифференциаций, определяющем модально выраженное существование пространственного качества образа или (что то же самое) сосуществование модального выражения и пространственности как качества образа, пишет Делез здесь: «Что определяет сосуществование в Идее связи дифференсиации в качествах и пространствах? (...) Интенсивность... определяет «неразличимую» в Идее дифференциальную связь, воплощающуюся в различимом качестве и отличающемся пространстве. Тем самым движение и категории дифференсиации некоторым образом (но, как мы увидим, лишь некоторым образом) совпадают с движением и категориями объяснения. Мы говорим о дифференциации по отношению к актуализирующейся Идее. Мы говорим об объяснении по отношению к «развивающейся» интенсивности, как раз и определяющей движение актуализации. Если буквально справедливо, что интенсивность создает качества и пространства, в которых объясняется, то потому, что качества и пространства не похожи, совершенно не похожи на актуализирующиеся в них идейные связи: дифференсиация включает создание линии своего действия.» [13; С. 299].

[96] Также значимо здесь следующее. Когда в контуре графического образа возникает чистая линия, она смыкает элементы очертания не только в одном каком-то его месте, где согласно статическому и поэтому условному отображению проективной структуры очертания она порождается, но она смыкает очертание во всех его углах. То есть до возникновения линии никакое пересечение в очертании не сомкнуто, никакой угол не образован. Это следует из квантового принципа неопределенности, неотъемлемого в квантово-проективной структуре: нельзя указать место смыкания контура, и это обусловлено не неким недостатком гнозиса, но самим сущим. Именно как сущее, возникновение чистой линии как таковое есть возникновение ее во всех пересечениях контура – т. е. ни в одном из них отдельно. (Из этого следует, что только тогда, когда возникает чистая линия, во всех парных пересечениях элементов возникают проходящие через эти пересечения квантово-«третьи» линии: они идут сквозь образованный контур, они рассекают его и располагают им; эти «третьи» линии и образуют в сочетании с контуром тело графического образа.)

[97] Розенфельд Б. А. История неевклидовой геометрии. Развитие понятия о геометрическом пространстве. М.: Наука, 1976. С. 275.

[98] Советский энциклопедический словарь / гл. ред. А.М. Прохоров. 4-е изд. М.: Сов. энциклопедия, 1986. С. 1345.

[99] Гурко Е. Н. Тексты деконструкции. Деррида Ж. Difference. Томск: Водолей, 1999. С. 28.

[100] Само слово «проект» упоминается Деррида в этом аспекте в «Письме и различии» [15; с 22].

[101] Кратко и содержательно об этом: Гурко Е. Н. Тексты деконструкции. Деррида Ж. Difference. Томск: Водолей, 1999. С. 18–19.

[102] Там же: с. 18.

[103] Декомб В. Современная французская философия: сборник. / пер. с фр. М.: Весь Мир, 2000.
С. 94.

[104] Там же: с. 94.

[105] Там же: с. 93.

[106] Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. С. 279.

[107] Место письма как сущности – это темное и висящее место, но оно первичнее, чем имя как сущность языка, и обуславливает его.

[108] Из этого следует, что письмо как номинал первичнее, чем письмо как сущность.

[109] В словосочетании «эйдетическое явление» подчеркивается слово «явление» как обозначение некой константы явленности сущностей, существующей самой по себе как самостоятельная сущность и присутствующей в явлении каждой сущности как условие самого этого явления.

[110] Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1998. С. 257.

[111] Деррида Ж. О грамматологии / пер. с фр. и вступ. ст. Н. Автономовой. М.: Ad Marginem, 2000. С. 182.

[112] …и в этом смысле – игра.

[113] …то есть задающий его как имя.

[114] Понятие графемы введено И.А. Бодуэном де Куртенэ как «зрительный образ фонемы в ее простейшей фонетичности» [22; с. 117], в соответствии с чем графема понимается в лингвистике неоднозначно: то всего лишь как графический, в частности, буквенный референт фонемы, понятие которого лишь дублирует понятие буквы [18; с. 80], то как более или менее самостоятельный по отношению к фонетике и собственно не буквенный знак, необходимо обладающий вследствие этого статусом собственно семантическим – т. е. являющийся семантическим референтом [22; с. 117].

Неоднозначность эта принципиальна – она указывает на исходную проблему использования понятия графемы в лингвистике. Источником этой неоднозначности является само используемое Бодуэном определение графемы как разнообразного по способам своей данности «графического представления или изображения»: оно может быть выражено отдельными движениями руки или же другими рабочими органами или орудиями; известными очертаниями букв (фигур) и знаков, их относительной величиной, их расстоянием и т. д. [5; с. 21]. Вариативность способов данности графемы и ее элементов в опыте, утверждаемая Бодуэном в ее понятии, неслучайна и не произвольна. Эта вариативность (лишь частным случаем в чем или компонентом чего является собственно письменная буква), обуславливающая нетождественность графемы и буквы и неопределимость графемы как дубликата буквы, означает собственный статус графемы независимо от буквы, а это и есть ее собственное значение, т. е. собственный семантический статус графемы. Именно семантический статус графемы, обусловленный представлением о некой особой графической субстанции, содержащейся в буквах, но не укорененной в них – вот исходная интуиция, порождающая понятие графемы. Собственно графичность как некая разными способами возможная визуальность, разворачивающаяся в перцепции и укорененная в чем-то в пространстве (а не как «буквенность», укорененная в конвенции), образует исходный потенциал, раскалывающий понимание графемы в лингвистике или раскалывающий лингвистику в понятии графемы, обнаруживая в ней онтологический слой. Таким образом, в исходном своем чисто лингвистическом виде понятие графемы утверждает существование нечто (некое существование), которое дано как некий «зрительный», т. е. открывающийся в перцепции и собственно значимый языковой факт, феномен, открывающийся в языке и даже принадлежащий ему, но укорененный не в нем самом.

[115] Это обстоятельство онтологически обуславливает культурную обусловленность какого-либо образа как замкнутую принадлежность к определенной культуре.

[116] Вирильо П. Машина зрения: монография / пер. с фр. А. В. Шестакова; под. ред. В. Ю. Быстрова. СПб.: Наука: С.-Петербург. издат. фирма, 2004.

[117] Гурко Е. Н. Тексты деконструкции. Деррида Ж. Difference. Томск: Водолей, 1999. С. 20.

[118] Там же: с. 21.

[119] Шпенглер О. Закат Европы / вступит. статья А. П. Дубнова; авт. комментариев Ю. П. Бубенков,
А. П. Дубнов. Новосибирск: Наука: Сиб. издат. фирма, 1993. С. 248–249.

[120] Гурко Е. Н. Тексты деконструкции. Деррида Ж. Difference. Томск: Водолей, 1999. С. 26–27.