Мир привидений

«Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое» (Рим 2:9).

«Ад есть страдание о том, что нельзя уже больше любить»

Достоевский

Вдруг черная завеса адской ночи стала словно подниматься, проникая меня насквозь. Мои внутренние сомнения каза­лось, были заключены в облако, которое скрывало от меня высшую славу. Дух неверия и страха и поверг меня в пучину глубокой печали. Я чувствовала себя падающей в пропасть с головокружительной высоты. Во­площенная тьма открыла свою пасть, чтобы поглотить меня. Движущаяся тень еще более ужасной бездны вздымалась тяжелыми мас­сами, подобно облакам бурного мрака. По мере того, как я спускалась все ниже, увели­чивающаяся тяжесть мрака ужасным образом давила меня.

Наконец моему взору открылась адская равнина, представившаяся безграничной. На небольшом расстоянии она казалась вся освещенной точно огнем плавильни и покрытой сверкающим подобием раститель­ности. Огненные очертаня качающихся деревьев с блестящей листвой, а также цветы и фрукты из кристалла и золота виднелись повсюду.

Множество духов появилось под ветвями; блестящая мантия облекала каждую быстро движущуюся фигуру. Одни из них имели венцы у себя на головах, другие – диадемы. У некоторых были такие головные уборы, названия которых я не знала, но которые, казалось, были сделаны из драгоценных камней, золотых монет и золотой и серебрянной ткани. На одних были надеты высокие шлемы, на других – обручи с блестящими развевающимися перьями. Бледный мерцающий фосфорический свет излучался из каждого предмета, и вся картина казалась блестящим маскарадом.

Одежда мириадов этих духов соответствовала головным уборам. В этой быстро движущейся толпе можно было разглядеть различные убранства. Короли и королевы были облечены в пышные одеяния как при короновании. Представители знати обоего пола, тоже украшенные всевозможными драгоценностями, блистали своим внешним видом, как при царских дворах. Громадныя толпы этих существ были обла­чены в одежды высоко культурных народов. Когда они прошли, я увидела подобные же группы нецивилизованпых племен, которые имели на себе разнообразные варварские украшения. Одни группы были одеты совершенно по современному, в то время как другие имели на себе облачения древних времен. Но все категории духов, несмотря на разницу мод, имели одно и то же выражение внешней гордости, и быстро происходящего ослепляющего блеска.

Я услышала звуки сливающихся голосов, взрывы хохота, возгласы легкомысленного возбуждения и спортивнаго веселья, ядовитых насмешек, тонкаго сарказма, растлевающей похоти и ужасных проклятий. Я услышала нечистые намеки, клеветы, плоские шутки, лицемерные комплименты, льстивые поздравления. Все это сверкающим адским потоком обрушилось на меня, при­чиняя раздражение и боль моему уху.

Когда я шла, мне казалось, что под ногами моими ползают скорпионы, и что я ступаю на горящие уголья. Качающиеся деревья веяли не прохладой, а жаром, и цвет их казался сверканием и горением неугасимаго пла­мени. Каждое прикосновение к какому-либо предмету вызывало мучительную боль.

Фосфорический свет, исходящий от всех предметов, жег взор; плоды обжигали руки и рот, если кто срывал их и хотел есть. Собранные цветы выделяли горячий пар, сильный смрад котораго причинял ужасную боль легким, когда его вдыхали. Когда веял ветер, то горячие атомы окружающей атмосферы обжигали кожу. Сама атмосфера, казалось, была перегружена элементами разочарования и горя.

Я стала оглядываться кругом, не найду ли хоть немного воды, чтобы облегчить мучитель­ную, невыносимую жажду. И тут и там на­ходились фонтаны, текущие среди зелени ручьи и спокойные озерки приятного вида. Скоро, однако, я увидела, что это была только иллюзия, как и все остальное: брызги фонтанных струй падали подобно расплавлен­ному свинцу; реки были как огненный металл, текущий из семикратно раскаленной плавильни; глубокие, спокойные озерки напо­минали жидкое серебро с гладкой, непо­движной поверхностью, но каждый атом его горел ужасным, неугасимым пламенем.

Когда я была погружена в тяжелые размышления о всем виденном, ко мне приблизился дух одного лица, которое я знала, на земле. Теперь эта женщина казалась еще более эффектнее чем при жизни. Ее фигу­ра, лицо, глаза, руки были словно покрыты металлическим блеском, который менялся с каждым ее движением, с каждой мыслью. Приветствуя меня, она сказала: «Мариэтта, мы снова с тобой встретились. Ты видишь меня теперь безплотным духом в том месте, где все внутренне отрицающее Спасителя, находят себе пристанище, когда их земные дни приходят к концу.

«Странное чувство волнует твою грудь. Так и я чувствовала, пораженная и встревоженная, в тот час, когда очутилась здесь после моей смерти. Но я испытываю то, чего ты еще совсем не поняла во внутреннем состоянии твоего ума. Я испытываю странное, непод­дающееся контролю чувство, заставляющее меня рассказать тебе о моей глубокой внутрен­ней скорби, которую моей блестящей внешно­стью я хотела бы скрыть, если бы могла.

«Моя земная жизнь пришла к концу совер­шенно неожиданно, оставив мир, я быстро подвигалась в том направлении, куда меня несли владевшие мною желания. Внутренне я желала поклонения, чести, восхищения собою; я жаждала быть центром всеобщего внимания и иметь полную возможность следовать наклонностям своего извращеннаго, гордого, ропотного, себялюбивого сердца. Я хотела бы жить в таком мире, где были бы одни удовольствия, где все могли бы давать полную волю своим страстям и все было бы разрешено, где не было бы ни молитв, ни нравственных поучений, ни религиозных никто не обличал в грехе, а вся жизнь проходила бы в наслаждениях и веселых забавах, и куда не вмешивалась бы ника­кая высшая, сдерживающая власть.

«С подобными вожделениями я вступила, в мир духов и очутилась в таких условиях, которыя соответствовали моему внутреннему состоянию. Как я хотела поскорее насла­диться этой сверкающей картиной, которую ты теперь видишь перед своими глазами! Меня шумно приветствовали (а тебя нет), потому что во мне сразу признали вполне подходящего члена того общества, которое здесь обитает. Тебя они не приветствуют, потому что чувствуют в тебе такое внутреннее состояние, которое противоположно страстям, господствующим здесь. Меня встретили веселыми, легкомы­сленными возгласами. Те существа, которых ты теперь видишь в отдалении, тогда поспешили вперед обнять меня. «Приветствуем, приветствуем!» кричали они. Я была поражена, испугана, но вместе с тем атмосфера этого мира как-то странно оживляла и укрепляла меня. Я увидела, что обле­чена силой какого-то страннаго и беспокойного движения. Поток мыслей, таившихся раньше внутри моего умственного организма в зачаточном состоянии, вырвался теперь и наполнил мой ум до того, что он сделался полным и совершенным отражением этой блестящей окружающей жизни.

«Каждый орган моего существа выделял фосфорический блеск, который сосредоточи­вался вокруг головы и образовал род бриллиантовой диадемы, отражаясь в то же самое время на лице каким то диким, неземным пламенем. Излучаясь из меня все больше, свет этот образовал как бы горящую одежду, облекающую мое существо и де­лающую меня чрезвычайно похожей на других родственных мне духов.

«Что-то странное наполняло мой ум; ка­залось, внутренние органы подчинились ка­кой-то посторонней силе и сделались абсо­лютно одержимыми ею.

«Я совершенно отдалась манящему влиянию окружающей обстановки и старалась удовле­творить разжигавшую меня жажду удовольствий. Я веселилась, пировала, кружилась в чувственном танце срывала блестящие пло­ды и бросалась в жаркие потоки; я пресы­щала себя всем тем, что внешним видом соблазняло чувство и взор. Но все, что я только ни пробовала, делалось для меня отвратительным и становилось источником все увеличивающейся боли. И до того не естественны вожделения, господствующие здесь, что я жажду именно вещей отвратительных для меня, в то, что доставляет наслаждение, в то же время мучает меня. Эти мучения создают во мне странное опьянение. Мой аппетит придушен, но мой голод неутоляем и неутолим.

«Каждым предметом, который я вижу, я стремлюсь обладать; но добившись его, я

разочаровываюсь, и чем больше я овладе­ваю им, тем больше увеличивается агония боли, которую я при этом испытываю. С каждым новым достижешем я погру­жаюсь в какой-то неведомый, фантастический бред опьянения. Новыя и странные явления постоянно случаются со мною и присоединяют бред к бреду и страх к страху. Мне представляется, что я сделалась частью того, что меня окружает и различные сцены, которые отражаются в поле моего зрения, ка­жется, исходят из меня самой в тысячи призрачных обольщений. Голоса, слышимые мною, вырываются из моей же груди непроиз­вольными восклицаниями. Я смеюсь, философствую, шучу, богохульничаю и высмеиваю, и каждое мое выражение, как бы ни было оно нечисто внутренне, сверкает остроумием, блещет метафорой и всякими риторическими украшениями. Качающиеся деревья, блестящие плоды, движущиеся миражи, обманчивые воды, металические весла - все это соединяется в одну ослепляющую, дразня­щую картину, которая, вечно перед моими глазами; и всякий предмет этой картины имеет как бы двойника в моем сердце, от которого, на фоне этой издевающейся обстановки, получает себе отклик. Я внутренне мучаюсь страшным желанием утолить свой голод и жажду, и это желание создает вокруг меня мучительные иллюзии прохладных вод, которых никогда не суждено пить, освежительных плодов, которых я никогда не попробую, свежего воздуха, которого я ни­когда не вдохну, сладкаго сна, которым мне никогда не суждено будет наслаждаться. Я знаю, что все предметы вокруг меня фанта­стичны и обманчивы, но вместе с тем каж­дый предмет имеет непонятную власть надо мной, и его жестокие чары господствуют над моим порабощенным умом.

«Я испытываю на себе всю силу закона этого притяжения. Я являюсь рабыней элементов дисгармонии, обольщения в связанного с ними порока. Каждый предмет по очереди влечет меня. Мысль об умственной свободе угасает внутри умирающей воли, и моим духом овладевает уверенность, что я являюсь частью, элементом окружающей меня фантасмагории.

«Это царство, скрытое облаками адской ночи, является сплошным морем извращенных и болезненных магнетических элементов. Здесь похоть, гордость, ненависть, жадность, себялюбие, разногласия, богохульства, безумное легкомыслие — все это разрастается в пылающее пламя. Если тот или другой вид зла не имеется в одном духе, то он имеется в другом, так что соединенная сила общей сложности является господствующим законом. Этой силой зла я связана и в ней я существую.

«Здесь находятся те, которые угнетали бедного, которые удерживали заработную пла­ту у наемника, и налагали на изнеможденного тяжелые бремена. Здесь находятся люди поддельной веры, лицемеры, прелюбодеи, убийцы и самоубийцы, которые, не удовливораясь жизнью в земной своей оболочке, сами по­ложили ей конец.

«Если бы смертные только знали ту ужа­сную, темную ночь, в которую они попадают в том случае, если умирают неприготов­ленными, то они захотели бы продлить свои земные дни, а не закончить их, как бы тя­жела ни была та жизнь; они мудро старались бы исправить свою жизнь, эти быстро летящие моменты короткого периода подготовления к вечности. Ты думаешь, что существование человека печально, когда он проходит мрач­ную долину жизни и пробирается по терни­стой тропе, предназначенной для смертных? Нет, здесь только начинается истинное страдание; здесь только можно получить представление о настоящей тьме. Иногда, в течении земной жизни, надежда на более мирные и счастливые дни светит, как угасающая маленькая свеча. В этом же мире нет никакой надежды; здесь одни сплошные мучения непрерывных, неудовлетворенных греховных наклонностей.

«Здесь все чувства бесконечно более остры, чем на земле. То, что смертным причиняет только подобие боли, здесь входят в самую сущность нашей природы, и боль делается частью нас самих. В состоянии бессмертия человек обладает интелектуальным чувством, несвязанным внешними физическими чувствами, и вследствие этого он способен безконечно больше переносить, чем во время своей земной жизни; в той же мере и сила страдания здесь больше страдания земного.

«Мариэтта, я чувствую, что напрасны все мои попытки описать тебе наше ужасное состояние здесь. Я часто спрашиваю себя, неужели для нас совсем нет надежды. Мое собственное чувство дает мне на это ответ: как гармония может существовать в самом царстве дисгармонии? Мы были предупреждаемы о последствиях нашей жизни, когда находи­лись во плоти; но мы любили грех, любили свои собственные пути, а не те, которые возвышают и очищают душу. И теперь мы на­ходимся здесь, в этом страшном месте. Мы сами являемся причиной своей скорби. Бог справедлив. Он добр. Мы знаем, что страдаем не в силу мстительного закона нашего Создателя. Это — естественное состояние, естественные последствия избранного нами пути. Нарушение нравственнаго закона, который один мог сохранить нашу мораль­ную природу в чистой, гармонии и здоровьи, - это нарушение является первопричиной нашего теперешнего состояния. О, грех! ты, источник безчисленных мучений, ты, непри­миримый враг мира и неба! почему смертные так любятъ пути твои?»

Туть она остановилась и устремила на меня свои полные отчаяния глаза. Я содрогнулась от этого ужасного взгляда, который выражал безпредельную муку.

Когда она так говорила мне, сонмы погибших существ кружились вокруг нее; они старались подавить свои истинные чувства, слушая описание своих страданий. Их появление, ее речи, вообще, вся обстановка, окружавшая меня наполнили меня ужасом; я инстинктивно хотела скрыться. Когда она догадалась об этом, ее скорбь еще увели­чилась, и она быстро сказала:

«Нет, Мариэтта, но оставляй меня. Неу­жели ты не можешь выдержать и короткое время то, от чего я страдаю постоянно? По­будь со мной, потому что я хочу тебе еще о многом сказать.

«Поражаешься ли ты всеми этими карти­нами? Знай, что это только внешняя легкая степень глубокой, внутренней скорби. Мариэтта, ни одно доброе и счастливое

существо не живет здесь с нами. Здесь все внутри нас темно. Иногда мы осмеливаемся надеяться на искупление, все еще припоминая историю спаса­ющей Любви. Иногда мы спрашиваем, может ли эта Любовь проникнуть в нашу оби­тель мрака и смерти. Можем ли мы на­деяться, что когда-нибудь сделаемся свобод­ными от тех вожделений и наклонностей, которые связывают нас как цепями, и от страстей, которые жгут нас неугасимым пламенем в этом мире мрака и скорби?»

Побежденная своими глубокими чувствами, она отдалась выражению своей печали, и уже не говорила больше со мной.

После этого дру­гой дух приблизился ко мне и сказал: «Уйди, оставь нас здесь одних. Твое присутствие напоминает нам о потерянной воз­можности жить иначе. Мы отдались извращенным наклонностям, которые создали вокруг души атмосферу злого магнетизма и пропитали дух своими смертоносными миазмами».

Тут он остановился на мгновение, а потом продолжал? «Нет, подожди еще. Не знаю почему, но я должен открыть тебе, чему мы здесь научи­лись относительно власти зла и его магнетического влияния на дух человека. Пока еще человек живет в теле, эта власть проявляется в очень хитрой, обольстительной форме и не показывает своей истинной природы. Когда же он оставляет внешний мир и вступает во внутренний, тогда это зло образует внешнюю сферу его существования. В мире, откуда мы пришли, зло это — невидимое, внутреннее; теперь же оно является нашим внешним обиталищем. Оно подни­мается из глубины. Оно развертывается из души. Оно все окружает, все проникает, все проверяет и вдохновляет. Смертные противятся этой истине, и на основании любви и благости Божией доказывают, что не может быть страдания в духе человека.

Такое суждение приписывает зло Богу, исходя из того, что зло и страдания существуют в человеческом роде, во внешнем мире, и властвует над нами. Причина же этому оче­видна: и все-таки люди стараются отвергнуть истину.

«Нарушение гармонии и закона влечет за собою ужасные последствия. Человек, противодействуя требованиям закона в самом себе, вызывает результат как раз проти­воположный тому, какой должен был бы по­следовать. Поэтому то, что было для него предназначено к жизни, — то, что должно бы­ло бы усовершенствовать его, - вследствие его злых наклонностей, действует теперь к смерти. Поэтому грех, или преступление за­кона, делает существо неспособным к пра­вильному развитию; отсюда, нарушитель за­кона, отрешенный от гармонии, умирает, т.е. перестает существовать для закона мира и святого, блаженнаго роста или развития.

«Эта великая, неопровержимая истина про­является в каждой стадии физической и мо­ральной жизни, где закон встречает пре­пятствия на своем пути; и здесь мы имеем плоды этого в обильной, страшной жатве.

Почему смертные не подумают о результатах греховной жизни? Почему они не

позаботятся о том, чтобы прекратить рост зла и, обратившись к Богу путем, указанным свыше, избежать этих ужасных последствий? Мариэтта, ты не член нашего семейства, потому что в таком случае эти элемен­ты окружили бы тебя и поглотили все твое существо. Но ты вернешься в царство мира. Безумие и бред охватывают нас, когда мы думаем о том месте, где обитает любовь, чистая любовь и мир. Ты все это слышишь потому, что тебе придется еще вернуться на землю. Расскажи ее обитателям, что ты ви­дела, и предупреди их о той опасности, ко­торая ожидает людей, когда они упорно пре­даются удовлетворению своих нечистых на­клонностей».

Ужасная гримаса говорившаго закончила эту сцену. Я была окончательно разбита, зная, что это не сон, а действительность. Ведь с ду­хами этих людей я была знакома на земле, и когда теперь увидала их, то сразу их узнала. Но что это была за перемена! Они казались теперь воплощением скорби и угрызения совести.

ГЛАВА XVIII