2015-07-04
335
«Говорил в сердце своем: «взойду на небо выше звезд Божиих вознесу престол мой... буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней» (Ис 14:13-15).
«Между собой и морем любви ты сам воздвиг адскую скалу. Обломки разбитой души ты громоздил на Вавилон себялюбия, ибо ты мнил, что ты один существуешь, что выше тебя нет жизни. И тогда сатана становился на твоей башне... Велел тебе верить в себя, велел тебе спасать себя. И ложь была и бессилие в твоих аккордах... А за тобой – как близко, как близко шумело это великое, святое, светлое, безконечное море любви»
Каспрович.
Несонательно для себя самой я перешла из этой страшной области тьмы в место где кажется ничего не существовало, кроме пустого пространства. Там не видно было ни солнца, ни звезд. Мрак, еще более глубокий, сгустился вокруг меня. Мне казалось, что погибель моя неизбежна, и что я скоро примкну к числу духов этой фантастической области. Муки агонии охватили меня при мысли об удаляющейся надежде, как вдруг в отдалении я услышала голос, мягкий и мелодичный, голос, говоривший:
|
|
|
«Взирай на Иисуса! Он - жизнь души». Мгновенно какое-то внутреннее чувство поднялось во мне, противясь поклонению Тому Иисусу, Который был распят. Это сразу отняло у меня всякую внутреннюю поддержку; я почувствовала, будто упала с безмерной высоты в бездну, населенную существами, которые были в еще более отчаянном состоянии, чем те, которых я только что оставила. Они собрались вокруг меня, выражая свое одобрение по поводу того, что я допустила сомнение в сердце своем относительно божественности Сына Божия.
После этого ко мне приблизился дух гигантского интелекта и сказал: «Религия, религия Библии, так высоко почитаемая неразвитыми людьми, живущими во тьме, - это только духовный фарс. Бог Библии, Которого христиане зовут Спасителем мира, был только человеком. Религиозные верования ограничивают кругозор человеческой мысли, связывают благородный ум и задерживают развитие всего рода.
«Ты сейчас посетила такую категорию духов, которые будучи ослеплены обманчивыми мечтами земной религии, вступили в мир духов совершенно неразвитыми. Поэтому они все еще льнут к идее искупления через Иисуса Христа. Но их страдания воображаемы. Скоро они будут просвещены и поймут это. Тогда они увидят все безумие своего религиозного воспитания, к которому все еще прилепляются непреодолимым тяготением, хотя лучшая часть их существа и отвращается от него. Мы же свободны. Наш интелект ничем не связан, и мы достаточно просвещены, чтобы видеть великолепие и славу населенной вселенной. Мы наслаждаемся богатыми произведениями возвышенных качеств ума и, таким образом (а не чрез религию Креста), мы достиигаем великих умственных высот и великолепия земного мира.
|
|
|
«Мариэтта, — ибо так тебя называют, — мы видели, как тьма осенила тебя, и мы хорошо поняли, что на мгновение, в силу твоего воспитания, тебе захотелось вознести молитву о спасении во имя Иисуса. Мы слышали и голос свыше, говорящий тебе: «Взирай на Иисуса». И видишь, все это не спасло тебя. Познай же, что спасение приходит единственно от естественнаго развития твоего собственного существа.
«Что ты видишь, Мариэтта? Оставь свои мысли о пустой религии Библии и смотри на чудеса нашего мира. Это — вторая сфера. Вокруг тебя собраны умы с различных мест земли, интеллект которых не поддался силе вымышленной религии. Они не приходили в умиление при виде священнической одежды и не пели пустых псалмов, этой бездушной «музыки» церкви.
«Они поют о природе, благородной частью которой являются сами, и объединившись таким образом, восходят по октаве прогресивной умственной гармонии». Здесь говоривший мне дух сделался ужасно беспокойным.
Туманное облако, окружавшее его, заколебалось, и я увидела, что весь он корчился в конвульсиях от какого-то постороннего влияния, которое действовало на него последовательными ударами. Я не могла понять, откуда влияние это исходило, и с ужасом увидала, что картина менялась с каждым последовательным ударом, сопровождавшимся вспышкой широкой полосы бледного света.
Я также поняла, что он употреблял все старания, чтобы победить какую-то силу, которая завладевала им. Все его существо изощрялось до последней возможности, чтобы отразить какую-то волну, которая накатывалась на него. Вдруг он застонал, как бы погружаясь в горечь безысходного отчаяния, и отдался наступавшей на него силе.
И тут пред моим взором открылась широкая арена, на которой я во мгновение ока увидела каждый род порока, какой только можно себе представить, в каждом виде и каждой форме человеческого общества, правительства и церкви. Я увидала различные фазы и формы богопочитания, практикуемаго в каждой религии, начиная от темных дикарей и кончая модными «христианами», которые без участия сердца поклоняются Богу под видом исповедания святой религии креста.
ГЛАВА XIX
ПАНДЕМОНИУМ*) И ПАРОДИЯ БОГОСЛУЖЕНИЯ
«Это - безводные источники, облака и мглы, гонимые бурею: им приготовлен мрак вечной тьмы. Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении; обещают им свободу, будучи сами рабы тления» (2Пет 2:17-19).
«Многие люди имеют силу в проповеди, но если они не следуют за Иисусом и не послушны закону чистоты, эта сила – ни что иное, как магическая прелесть лукавого»
Стэнли Миллс.
Когда эта картина открылась предо мною, я услышала голос с далекой вышины, говорящий мне: «Мариэтта, не бойся, но посмотри на пандениум (пандемониум – собрание всех злых духов), где собираются самообольстители, возлагающие свои упования на ложную философию, и богоненавистники; где также являются в форме привидений ложные религии земли; где лицемерие сбрасывает с себя покрывало, показывая свой чудовищный образ, и где издевательство над религией говорит на своем настоящем языке; где находятся людские волки в овечьей шкуре, которые охотятся за смиренными и простодушными. Чу! слышишь ли ты дикое пение многих тысяч существ, занимающих обширные галереи хоров? Они некогда пели – бездушно пели – гимны, посвященные имени живого Бога. Прислушайся к хриплому голосу тяжелого органа, перед которым они собраны. Посмотри, они поднимаются... Заметь, как они себя держат и постарайся понять их слова».
|
|
|
Здесь я особенно остро чувствую свою неспособность передать последовавшую за этим сцену. В сущности, никто не может ее понять, кто сам ее не видел. Я могу лишь сказать, что всякое зло, на какое человек только способен, казалось организованным здесь и представленным в законченной картине, причем каждый дух исполнял роль, культивируемую им в теле. Мне было ясно, что если они ожидали удовольствия, все это было недействительно, и все-таки все они старались достичь наслажденья, и это отражалось в моей страдающей душе невыразимым ужасом.
Покая так смотрела на них, сидевшие на обширных галлереях поднялись и запели. Под хриплое дребезжание чудовищного органа, нота срывалась за нотой с уст пытавшихся создать мелодию, но самое выражение, с которым они пели, было уже издевательством над этой попыткой. Душа содрогнулась во мне, когда я увидела, с каким безнадежным отчаянием опустились они снова на свои места. Внизу я увидела большое, капризное собрание, пред которым на кафедре готического стиля стоял человек, одетый в священническую одежду. Это был проповедник, который обезчестил имя Христа неискренностью и исканием собственной славы, который сделал святое служение предметом презрения и насмешек своей лицемерной любовью к дарам благодати. Этот представитель спекулянтов в религиозной области держал себя с достоинством, - которое было скорее пародией на достоинство, - в своей священнической роли. Пред ним лежала раскрытая книга, из которой он пытался читать, но из этого также ничего не выходило. Его голос был диким и пронзительным, а произношение невнятным. Черты лица его исказились, и все тело его свело в корчах агонии. Он опять попытался читать, но результаты были те же, что и в первый раз. Страдания его усиливались, пока он не разразился потоком самых ужасных выражений, проклиная собственное существование и все вокруг себя, а затем богохульно обращаясь к Богу, Источнику всего бытия, обвиняя Его во всякой неправде и всех несчастьях, и даже желая собрать всю силу вселенского интелекта, чтобы ею проклясть Создателя. Его проклятия, вся форма его выражения и неукротимая страсть представили его в таком виде, что я со страхом подумала, какая у него великая разрушительная сила, способная действовать повсюду, где только он захочет ее применить.
|
|
|
Скоро, однако, я убедилась в том, что опасения мои напрасны, так как мгновенно вся его сила вдруг истощилась. Мне стало ясно, что власть его ограничена, и что все его возбуждение зависело в значительной мере от влияния на него собравшихся вокруг.
Одного взгляда на толпу, находившуюся пред ним, было достаточно, чтобы понять
причину его страшных мук. На лицах собравшихся ясно можно было почитать внутреннюю ненависть, смешанную с диким, безумным удовлетворением. Они внутренно издевались над его безплодными усилиями и отдавались дьявольскому наслаждению его страшными страданиями. Да, их удовлетворяло выражение его острого отчаяния как застарелую рану удовлетворяет расчесывание, которое на минуту доставляет безумное удовольствие, но потом причиняет еще более ужасную боль.
Он отступил назад и в изнеможении опустился на землю. На лице его было выражение неописуемого ужаса. Все его существо было точно сведено судорогой. Вокруг него вспыхивали мрачные огни. Его внешний вид изобличал внутреннее состояние, столь же беспокойное, как горячий кратер. Это было зрелище нераскаянного грешника, переносящего агонию неумолимого ада. Тут я вспомнила слова Христа: «И изыдут они во тьму внешнюю, - там будет плач и скрежет зубов; где червь их не умирает и огонь не угасает».
Когда священнослужитель простерся там, окутанный огнем своих страстей, один из присуствовавших поднялся и обратился к нему со следующими словами: «Ты, исчадье мрака! Ты, отродье лицемерия! Обольститель, лукавый обольститель! Недаром ты заслуживаешь адские мучения бездушного учителя религии. Нет страданий, достаточных для тебя. Ты сделал торговлю из религии и душ человеческих. Да, ты жил в храмах человеческой славы, принимая поклонение от людей. Ты облекался в одежды безпечности за щет душ. Ты не старался исцелить разбитые сердца небесной вестью истины об искуплении. Нет, ты потворствовал слуху и очаровывал воображение. Теперь ты мучишься. Поднимайся же, лжеучитель, поднимайся! Играй перед нами в твоем шелковом одеянии роль ложного апостольства! Говори нам приятные вещи! Управляй этим над тобой же издевающимся хором! Удержи свое богохульство, не давай воли своим проклятиям, ибо вот, прав твой Создатель. Мы хотим свергнуть Его с Его престола. Его, Првознесенного, ты хулил! Через тебя должна была бы проявиться слава Его, и тысячи при свете этой славы должны были бы найти лицо Его».
Здесь священнослужитель хотел скрыться, но обращавшийся к нему продолжал: «Нет, лицемер! Если бы ты даже хотел, ты не сможешь убежать отсюда. Взгляни на эту огромную толпу мучающихся и спроси себя, почему это так. Хотя они и грешили, - ведь каждый пред свои Господом стоит или падает, - можешь ли ты спокойно смотреть на них без сознания своей вины? Твои ученые речи, твои изысканные толкования Священного Слова, украшенные поэтическим духом, изложенные по всем правилам ораторского искусства, - не убаюкивало ли это еще больше и без того дремлющий дух, между тем, как ты украшал свое смертное чело человеческими лаврами?»
Здесь обвиняемый дух воскликнул: «Стой! стой! пощади меня! Я переживаю муки неутолимых угрызений совести. Страшное возмездие, остановись! Не поражай своей жертвы. Я справедливо мучаюсь. В жизни я изыскивал средства для достижения всевозможных удовольствий. Я играл с душами людей и без сердца писал о вопросах вечности. Я сочинял свои молитвы для человеческого уха и объяснял Священное Писание так, чтобы это было по вкусу самодурам, себялюбцам, похитителям человеческих прав и угнетателям. Ужас, ужас безконечной ночи и острые терзания совести овладевают мной! Я слышу звуки вопля! Я вижу безумие отчаявшихся духов! Все это преследует меня. Если я хочу бежать, предо мною собираются сонмы привидений, которые прилепляются к душе моей, чтобы она не находила покоя. Эти прихожане мои сводят меня с ума своими обвинениями и проклятиями. Тайные грехи, причиняющие, как демоны, непроходящую боль, поымаются из тайников моей памяти. О, пощади меня от более глубоких бездн ада!»
Во время этой отчаянной речи все собрание поднявшись, глумилось над его агонией. Наконец, обратившийся к нему раньше дух закончил свои обвинения следующими словами: «Ты хорошо знал, что нам нравилось угождать тебе. Когда мы отдавались удовлетворению греховных желаний, ведущих нас по путям смерти, ты не упрекал нас, не останавливал, наш духовный учитель! Библия – этот дар Божий, эта священная книга, ведущая путников к светлым обителям на небесах, - она через лживые толкования этого сластолюбивого, безсердечного проповедника сделалась билетом для входа в страну скорби, где грехи созревают до своей полноты,так что становятся самостоятельными живыми существами, где похоти облекают дух в безчисленные складки неугасимого огня, и где Мамон, как чудовищный идол, сидит на облаках смерти, закрывающих бездну.
«Закон существования, если его извращают, создает в конце концов тот кошмар, в каком ты сейчас живешь. Все это ты сделал сам, движимый любовью к славе, к славе лицемера, форма религии которого подобна окрашенному гробу. Да, для постороннего глаза она была прекрасна, как непорочная Церковь, отражающая славу небесного Иерусалима с далекой, лазурной вышины. Но сердце твое было гнездом гордости и похоти, клеткой нечистых птиц, норой гадов-мыслителей. Это была гробница, полная мертвых костей и трупных останков умерших бездушных богословов, наследие религиозных лицемеров.
«Не проклинай же своего Создателя, ведь это твоя жатва. Послушай слова Писания, которые ты сам часто так небрежно повторял: «Сеющий в плоть от плоти пожнет тление» и «Возмездие за грех – смерть». Как эти святые слова гремят в медных стенах среди душ, собравшихся в царстве вечной ночи. Да, они гремят, перекатываясь от духа к духу, затрагивая каждое безсмертное чувство, доведенное до степени высочайшего напряжения ужасами ада, призраками, поднимающимися из бездн смерти.
Нет, лжеучитель, Бог праведен. Грех сделал нас такими. Мы страдаем от
следствий преступления закона, закона нашего существования».
Пока он говорил так, ужасная дрожь охватила все его существо. Страшное возбуждение овладело им. Он и все собрание трепетали все больше и, наконец, упали, как мертвые. Теряя свою индивидуальность, все они превратились в одну громадную массу клокочущей жизни. Над этой массой поднялась тяжелая атмосфера движущихся атомов, такая густая и непроницаемая, что казалась частью этой массы.
Это было уже слишком. Я не смогла более выносить вида этой ужасной картины; я подалась назад и невольно воскликнула: «Неужели нет милосердного Бога? Неужели Он может видеть все это и не спасти?»
ГЛАВА XX
