Глава 1 мальчик из деревни

Майк Телвелл. Корни травы

Издательство: Амфора, 2003 Как мы услышали - так и рассказали, Джек Мандора, лишнего мы неприсочинили. "Йоо! Айван... Айванхо йоо! " Не отрываясь от работы на открытой кухне,мисс Аманда прислушалась к эху своего крика, которое сновало туда-сюда похолмам и ниспадало в долину, ослабевая по мере удаления. "Айванхо... хоо...хоо.. " Где бы мальчишка ни был, она была уверена, что он придет вовремя. Дажеесли он и не знал точно, когда будет готов ужин. Мисс Аманда была известнаво всей округе своим звонким голосом, обладавшим главным качеством -дальностью. Такого крика сегодня уже не услышишь, молодежь даже учиться нехочет - слишком старо для них, слишком по-деревенски, как они считают. Ноей-то все равно, она-то все помнит. Как во время страды, когда она ходила сотцом и братьями на свой крохотный клочок земли, который кормил семейство,холмы звенели от звуков мачете и тяжелых ритмов. А пение? Бог мой, что запение, дикие, потрясающей красоты мелодии и ровный ритм песен,поддерживающий темп работы. А сами холмы - какие они были в те дни! Онаулыбнулась своим воспоминаниям. Холмы кишели, словно разворошенныймуравейник, целые семьи работали бок о бок, добывая плоды земли из своихнаделов на холмах. В те дни можно было взобраться на гору Джанкро и вызватького-нибудь с Голубого Залива. Достаточно было просто запеть: "Папа Утти -уу ее". И на соседнем холме селянин, гордясь своим голосом, обязательноподхватит зачин, и ты услышишь, как он усиливается, пронзает тихие горы,набирая все новую и новую силу, отражаясь от холмов, словно от гигантскойзвуковой системы, и проходя немыслимые расстояния. И уже через несколькоминут точно так же приходит ответ: "Утти нету там уу" или "Утти слушает уу". Но сейчас мисс Аманда слушала, как эхо ее крика замирает в тишине ипродолжала чистить клубни ямса и бананы для своей "голландки" - большогожелезного котла, висевшего над огнем, который она разводила на высокойплатформе из глины и камней. Где же мальчишка? Она смела очистки в кучу,оставив их на корм козам, и повернулась к входу, чтобы еще раз внимательноосмотреть долину. Аманда Мартин, известная всей округе как "мисс Аманда", была немолодойчерной женщиной. Стены ее кухни, представлявшей собой пристроенный к домусарай, были сделаны из бамбуковых палок, скрепленных глиной. Крыша быласоломенной; выметенный земляной пол был твердый как камень - утоптан босыминогами нескольких поколений. Дым от бесчисленных костров до черноты закоптилстропильные балки, с которых свисали куски мяса и загогулины свиных и бычьиххвостов, соленых, перченых и вяленых. На столе, где она чистила и мыла еду,возвышался глиняный чан ябба; под столом стояла ступа из твердого дерева сискусной резьбой - выдолбленная деревянная чаша с тяжелым пестом. Питьеваявода хранилась в большом пузатом глиняном кувшине с длинным носиком, как учайника, вылепленном по старинному образцу, который обладал особым свойствомсохранять воду свежей и прохладной. Мисс Аманда смотрела вниз, в долину, которая была ее домом, а до нее -домом ее отца, с тех самых пор, как они оставили раскаленные равнины,сахарные плантации, а вместе с ними - тяжкие воспоминания рабства, и сталиосваиваться здесь, начиная свободную жизнь на разбросанных высоких холмах,поросших деревьями. Солнце опускалось за гору Джанкро, и пурпурно-синие тени медленноползли по долине. Из гущи девственных лесов - гордо возвышающихся деревьев -с самой вершины горы раздался одинокий крик голубки, он звучал чисто итрепетно в неподвижном вечернем воздухе - одинокая нота совершенства инепередаваемой грусти. Бедное создание, подумала мисс Аманда, наверное, каки я, зовет своего потерявшегося дитятю. Каждый вечер, доносясь с гор в одно и то же время, незадолго до того,как внезапная тропическая ночь накрывала лес, крик голубки отмечал для неенаступление сумерек. Люди говорили, что птица эта - призрак, даппи, ночнойпевец и передатчик посланий. С верхней ветки самого высокого дерева онакаждый вечер сообщает всем, кто занят дурными делами, о приближении хозяина.Крик повторился: ко, коо, коооее. Он пронзил тишину сумерек, переливающихсятенями, и достиг сердца мисс Аманды, заставив ее вздрогнуть от древнейгрусти из забытых земель предков. Ее глаза, по-прежнему ясные и зоркие, напряженно вглядывались в долину,которая в вечернем полумраке отливала синевой там, где виднелись следыгустой роскошной растительности. Чужестранец не увидел бы здесь ничего,кроме неразличимых зарослей буйных тропических джунглей. Но для мисс Амандывсе было по-другому - тут был дом и история, ее община и поле деятельностилюдей, их пот, труд и радость. Над долиной возвышались не просто джунгли, адеревья, которые давали людям тень и строительный материал. Мангровоедерево, кедр, красное дерево, фустик, жимолость, изредка зелено-голубаяпоросль бамбука. Также и плодовые деревья с обильной листвой и притаившимисяв ней плодами - "звездные яблоки" с пурпурными листьями, царственные хлебныедеревья, манго, груши, аки, джекфрукт - каждое со своими неповторимымиочертаниями на фоне лилового вечернего неба. Тут и там развесистые кроныкокосовых деревьев рискованно раскачивались на невероятно тонкихсолнцелюбивых стволах. Под этими гигантами она различала кустарники, деревья коки, яблони,заросли кофе, подорожника, банановые деревья, лозы ямса, выстреливающие своипобеги - свои лесенки к солнцу. Землю покрывал сухой настил из листьевкокоямса в виде сердца, листьев бадое, дашин, ямпи вместе с зарослямищавеля, красных бобов и ганго. Временами из лиственной гущи проглядывалажестяная крыша, а если ее даже не было видно, как кухню мисс Аманды, то,значит, просто из листвы поднимался дымок, и тогда становилось ясно, что тамживут люди. Тропинки и дорожки плели свою замысловатую сеть, объединяя дома и фермыв единое сообщество. Этот лес, эти хаотические джунгли, был дан человеку какзавет и взывал к его трудолюбию и упорству. В лесу вряд ли можно было найтидеревья, которые не вносили бы свой вклад в нужды маленькой общины,поддерживающей с землей особые отношения, что были выработаны много столетийназад в далекой, почти забытой стране - Джамайке. Оплодотворенные лучамищедрого солнца, омытые мощными ливнями, горные долины, казалось, стояли подпаром и ждали поселенцев - народов ашанти и йоруба, акан и мандинго, волоф,ибо и банту - которые наконец распрощались с рабством, отвоевав себе этисказочные земли, чтобы образовать здесь новое многонациональное сообщество.Большинство из них было из Африки - и впервые в ее истории разрозненныеплемена увидели друг друга в лицо. Они были разного роста и оттенков кожи.Они пришли со своими древними орудиями, они стали разводить коров, свиней,ослов, коз, собак, домашнюю птицу и выращивать плоды, к которым онипривыкли. Они привнесли сюда свое чувство жизни и общины, свои песни,легенды и танцы, свою чувственность, жизнелюбие и уважение к возрасту идобропорядочности. И здесь, на крутых спусках долин, они расположились, ивыращивали себе пропитание, и процветали. Они были почти самодостаточны. Лишь очень немногие вещи, которые немогла им дать земля - орудия труда из железа и стекла, одежду, керосин дляламп, - они покупали за деньги, вырученные на рынке в ближайшем городке. Этобыла новая жизнь в новой стране, но в своих глубинных ритмах, своим духомона была не такая уж и новая. Это была та же Африка, но в новой стране. Глядя поверх долины, мисс Аманда устремила взгляд к тому месту нагорном гребне, где деревья образовывали проплешину. Там обычно и появлялсяее внук, когда возвращался домой. Где он сейчас, этот мальчишка? Казалось,еще вчера он был ребенком. К ужину ей никогда не приходилось звать егодважды, эхо еще раздавалось в долине, а он уже тут как тут, глаза и лицосверкают, задыхается и сам на себя покрикивает, а рядом бежит дворняжка Даг,маленькая, с большими ушами. "Готов ужин, Ба? Есть хочу". Его ясные детские глаза шарили по кухне,он едва сдерживался от нетерпения поскорее поесть и рассказать Ба о своихпослеобеденных приключениях. Благословенный был ребенок! Такой послушный,такой милый. Она помогала ему мыть руки и лицо в эмалированном ведре,произносила слова молитвы и усаживала за стол. "Бвай, ты уже человек, да. Я же воспитываю тебя как человека, а не какзверя о двух ногах". Он смеялся при мысли о мальчике, который растет, словнокозел или осел, сорвавшийся с привязи, "зверь о двух ногах", - так чтохозяину никак его не поймать. Но теперь она уже не была уверена в том, что может им командовать.Дитятя вырос, казалось, в одно мгновение, нахватался каких-то подозрительныхпонятий, не уважает старших и авторитеты, выказывает открытое презрение кпоступкам и ценностям взрослых. Сейчас уже ночь, как быстро она спустилась,но где он и что с ним? Ужин уже готов, а его нет. Ее раздражение росло,словно она пыталась скрыть проблески беспокойства, которое закрадывалось вее сознание. Что если он упал с дерева? И лежит где-нибудь с переломаннойспиной? Он любил реку и проводил там долгие часы, плавал и нырял со скал сволнообразной грацией водяной змеи. А вдруг с ним что-нибудь случилось?Сезон дождей только что миновал, река полноводная, глубокая и очень сейчасопасная. "Делать нечего, - сказала она себе, - как постелишь - так тебе испать". Кухня полнилась мерцанием рыжего огня очага; на бамбуковой оградетанцевали призрачные тени. Мисс Аманда сняла кастрюли с огня, взяла мачетеи, сунув его в горящие угли, отодвинула хлебный плод, который начал ужеподгорать. Она оставила его рядом с углями, чтобы не остыл. Что-то с мальчиком случилось, это ей не нравилось. Не так давно онастирала одежду на реке, а он играл и боролся в воде с друзьями. Она необращала на них внимания, пока не услышала, как изменились их голоса, ивзглянула: Айван ухватил одного мальчика за шею и то и дело окунал его сголовой в воду. Выныривая, мальчик кричал: "Чо, не делай так, Риган! Неделай так, ман! " Она немедленно вмешалась и подозвала к себе жертву: - Как тебя зовут, бвай? - Дадус меня зовут, мэм. - Откуда ты, сынок? - С Голубого Залива, мэм. Мальчик был того же возраста, что и Айван, и казался обученным манерам.Он сказал, что пришел из соседнего городка за пять миль отсюда. - Кто твой отец, сынок? - Маас Барт, мэм. Маас Барт Томас. - Тот, у которого лодка и который продает рыбу на рынке в ГолубомЗаливе? - Да, мэм. - Я знаю его. Ты из хороших людей, сынок. Но скажи мне вот что - как вытам называете Айвана? - Риган, мэм. Я слышал, что дети зовут его так. - Вот что, - сказала она строго. - Его имя Айван. Я не желаю слышать,чтобы его звали как-то по-другому. Все вы, маленькие бваи, слишком много осебе думаете. Мисс Аманда не знала, смеяться ей или плакать. Что-то такое в Айване ивпрямь соответствовало имени Риган. Он кипел жизнью и энергией, фонтанировалвопросами. Не было такой вещи, которая бы его не интересовала и которой, какему казалось, он не сумел бы смастерить. Несмотря на свой невысокий рост, виграх своих друзей он верховодил. Быть может, даже слишком, наперекорсобственному благу. Он первым из них переплыл реку, первым прыгнул свысокого моста там, где дорога пересекает русло реки. Боже, страху-тосколько было! Как она напугалась, когда увидела, что дети с плачем и воплямибегут по берегу туда, где она с другими женщинами стирала одежду. Онаподумала, что за детьми гонится какой-то зверь. Невозможно было понять, чтоони говорят, все кричали, словно сумасшедшие, но паника ощутилась сразу же,и только одно слово было на слуху: - Айван, Айван! - Погодите, что там случилось с дитятей? - Айван погиб. - Мисс Аманда, Айван утонул! Когда она поняла наконец, о чем они говорят - ее внук прыгнул с моста вбурный поток реки и не выплыл, - у нее достало времени почувствовать, какперевернулся ее желудок и как острая боль, словно ножевая рана, пронзила ейгрудь, выпустив из легких и воздух, и силу. Она закачалась и свалилась бы наземлю, если бы не помогли подруги; она открыла рот, чтобы исторгнуть изгруди ужасный стон, которым обычно встречают смерть, как вдруг услышала: - Смотрите он где! Она справилась со своей мукой, закрыла рот, заморгала, чтобы изгнатьзастилавший глаза красный туман, и увидела, что он идет по речному берегу,одинокое, костлявое, перепачканное-перемазанное дитя человеческое.Прихрамывая, он брел в их сторону с болью и неохотой, всем своим обликомнапоминая упавшего в воду мангуста. Она тут же забыла свою ярость, подхватила подол длинного платья и, какбезумная, ринулась к крохотной фигурке. В глазах Айвана горели мрачноепредчувствие и торжество экспериментатора, которое выплеснулось толькотогда, когда она схватила его и с силой прижала к груди. - Айван, Айван, что же мне с тобой делать? - У меня получилось! Я сказал, что смогу! Сказал и сделал. - Глазакруглые и серьезные, кивает головой в знак победы. - Бвай, ты смерти моей хочешь? Она велела подать ей свою бамбуковую палку и, ухватив внука заворотник, повела его по берегу посмотреть, что произошло. Странная былапроцессия. Мисс Аманда тащит негодника за воротник, их сопровождают женщиныи дети, очень серьезные и притихшие под проклятиями своих матерей и при видезловещего прута, которым помахивала мисс Аманда. - Как это дети грубеют так? - Ну, если бы мой такое натворил, я била бы его до тех пор, пока духэтот не вышибла. - С мальчиком-то все в порядке или нет? Боюсь, его сглазили. Эти слова, сказанные с неким скрытым намерением, не прошли мимо чуткогослуха мисс Аманды, всегда настроенного так, чтобы не пропустить дажемалейшего неуважительного упоминания о самой себе или своей семье.Потрясенная случившимся, она не сумела ответить достойно, но на будущееотметила обидчицу. Предположение, что злые духи сыграли с ее внуком недобруюшутку, было слишком серьезным для того, чтобы оставить его без внимания. Вскоре маленькая процессия подошла к мосту через реку. Он находился навысоте тридцати футов над бегущими темно-зелеными водами, где река, преждечем попасть в море, изо всех сил закручивала водовороты. В этом самом бурноми глубоком месте если верить легенде, как раз и собирались таинственные исверхъестественные силы. - Вот здесь, здесь, - кричали дети, указывая на середину моста. - Тудаон залез и прыгнул вниз. - В их голосах мешались деланая укоризна с плохоскрываемым восхищением. Внутренним зрением мисс Аманда увидела стоящую на перилах мостамаленькую фигурку, одинокую и решительную. Удерживая внука за воротник иоценивая взглядом расстояние от моста до воды, она почувствовала вдруг, чтоее гнев переходит во что-то другое. А что, если мальчик и впрямьсумасшедший? Определенно, ни у одного ребенка, если за ним никто не гонитсяи он не впал в панику, не хватит решимости и отваги на то, чтобы вот таксигануть в воздух, а потом в быстрые воды реки. - Боже мой! - Это была та самая женщина, что говорила о возможномсглазе, но теперь в ее голосе не было злонамеренности, только тихоевопрошание. - Какое же сердце у дитяти такого? - Говорят, тот, кому быть повешенным, никогда не утонет. И Айван, немного устрашенный пережитым опытом и тем впечатлением,которое он произвел на почтенное собрание, вспомнил, как он задерживалдыхание, когда стремительные воды сомкнулись над его головой, как глубокопод водой почувствовал, что течение сносит его с такой силой, с какой онникогда прежде не сталкивался, как вынырнул у песчаной отмели в сотне ярдовот моста. Все дело в гордости: мисс Аман-да видела, как его гордостьбезуспешно прячется за показное раскаяние, и приняла наконец решение. Ведомая страхом и яростью, она била его так, как и в мыслях недумала никого бить, тем более своего внука, но, после того как ее рука почтибезвольно, медленно опустилась, словно признав тщету дальнейших побоев, онапоняла, что он ничему не научился. Да, дух его очень сильный, подумала она, сидит там внутри него, огньмерцающий, сильный-сильный дух. Но ребенок он не плохой, совсем нет, знаете.Он из породы тех людей, которые думают, что способны одним ударом сокрушитьмир и плюнуть ему в лицо. Жизнь его еще научит. Она почувствовала себя какматушка-свинья, которая, когда сын спросил ее: "Почему у тебя, мама, такойбольшой рот? " - улыбнулась и сказала: "О, сынок, ты у нас такой ещемолодой, но... " Глубоко погрузившись в свои мысли, она встала, почти машинально взяламачете и собрала угольки. Занявшееся пламя отбросило красноватые отблески наморщинистое черное лицо. "Аайии, дитятя, жизнь тебя еще научит". Внук нередко бывал смешным. Откуда же они выкопали для Айвана это имя -Риган? Знают ли они толком, что оно значит? Это слово уже не услышишь накаждом углу, разве что старики его помнят. Яростный, сильный, но глупый,самоуверенный, неспособный вовремя остановиться. Гм-м, возможно, детиговорят правду, в мальчике есть что-то рриган. Отец мой любил это слово.Мальчишка - каждой бочке затычка и едва научился ходить, как тут же принялсязадирать всех животных. Созрел не по годам, дитя еще, а уже сам забирался кматери за спину, карабкался по ней, колотил и сучил ручонками, а ей,конечно, надоедали эти глупости, и она спускала его вниз. Но вскоре он опятьна ней или прыгает на кого-нибудь из своих друзей, как чокнутый, голова самане своя. И Маас! Джо, отец ее, упокой Господи его дух, трясся от смеха доколик и приговаривал: - Смотри, какой бычок, какой сорви-голова (или ишак,или кролик), смотри, какой рриган. - Звереныш еще, - говорила его матьвысокомерно, - но, когда вырастет, ты о нем услышишь. Мисс Аманда улыбнулась воспоминанию. Так как мальчишки прозвали Айвана?Риган? Ладно, кто бы он ни был, его дедушка умер бы со смеху. Но мальчикрастет. Надеюсь, что он никогда не доведет до беды девчонку, такую же, какон, малышку. Если узнаю о чем-нибудь таком, задам ему такого перца, что онопрудится у меня, как крыса о двух ногах. Она усмехнулась собственнойгрубости, потому что была во всем женщиной умеренной и воздержанной. Затемвстала и пошла в дом за лампой. Айван задержался, но не нарочно. Во-первых, он не любил сердить ирасстраивать мисс Аман-ду. Во-вторых - и это была самая веская причина -темнота в долине его действительно пугала, особенно перед восходом луны.Самые разные духи бродили во тьме, и встреча с одним из них, а то и с двумямогла быть ужасной. Даппи, духи мертвых людей, покинувшие тела, могливходить в любые оболочки, становиться черным псом, ночной совой, приниматьчеловеческий, страшно изуродованный облик. Но их всегда можно было узнать поболезненному, тошнотворному запаху, предвещавшему их появление. Если онинападали на кого-то, их жертва навсегда оставалась калекой. Как МаасЗеекиль, которого семья нашла без сознания под красным деревом, - его лицотак и осталось кривым от удара даппи. С этого времени его речь сталаневнятной, с ним стали случаться припадки, непредсказуемые и жестокиесудороги, после которых он, лишенный сил, отлеживался. Сколько денегистратил на посещение знаменитых знахарей, и все без толку! Айван крепче сжал в руках две большие морские кефали и связку плодовхлебного дерева, которые нес с собой, и пошел быстрее. Он преодолел ужевторой перевал, и дальше на некоторое время тропинка становилась ровной. Всеизменилось в наступившей темноте, все стало таинственным, все вызывалострах. Свежий горный ветерок овеял прохладой вспотевшее лицо мальчика, идрожь пробежала по его спине. Для храбрости он запел - один из самых любимыхмисс Амандой гимнов "санки": Я хожу-брожу по долинам Вот уже много лет, Но я никогда не устану Покане погаснет свет. Красное дерево казалось гигантским, почти угрожающим, его крона былакакой-то необычной - темной и подвижной. Айван напряг глаза, чтобы пронзитьвзглядом тьму. Его дыхание стало прерывистым, но он продолжал петь, покапесня не превратилась в набор беспомощных фраз, и наконец замолчал. Онсделал глубокий вдох. Воздух был чистый и сладкий, напоенный нежнымиароматами тропической ночи. Когда нашли Маас Зеекиля, над ним, как говорили,подобно облаку, висел резкий запах перебродившего свиного пойла. Уставившисьна дерево, Айван двигался вперед, с трудом сдерживая желание броситься вовсю прыть на окостеневших от страха ногах. "Давай, Иисус, сделай так, чтоб я быстро-быстро домой пришел, я никогдабольше не буду так поздно". Он уже проходил мимо дерева, сильнейшим усилиемволи подавляя нервное напряжение, пульсирующее в теле и доводящее его досостояния паники. Движение на дереве вроде бы усилилось. Казалось, деревораскачивается, хотя никакого ветра не было. Но победа была на сторонеАйвана. Он смело оставлял красное дерево позади и, как ему показалось,преодолел страх. Но он же должен петь, кричать, заявлять о своемприсутствии, чтобы кто бы там ни был на дереве не подумал, будто бы ониспугался. Жаль, нет с собой барабана или хотя бы жестяного ведерка. К немупришла песня, и он прокричал: "Годы летят стрелою... ", - но дальше ничегоне получилось. Верхушки ветвей внезапно зашевелились, послышались звуки.Какая-то тень отделилась от дерева, издавая хриплое и нестройное квохтанье:семейка цесарок, этих вздорных и сварливых птиц, обосновалась там на ночлег. Только увидев мерцание огня из кухни мисс Аманды, Айван полностьюовладел собой. Взбежав на последний холм и перейдя на шаг, потому чтотропинка здесь шла ступеньками, он сосредоточил взгляд на успокаивающихотблесках огня на кухне. Странно: уже после первых своих панических прыжков,он сообразил, кто это - так квохтать могли только цесарки, - но все равно немог не бежать: раз уж плотину прорвало, ноги его больше не слушались.Удивительная вещь этот страх, Жуткая Жуть, как его называют. Как говорится:"Если Жуткая Жуть овладеет человеком, он и от ребенка побежит и корова егозабодает". "Если бы не цесарки, я был бы молодцом, - подумал Айван. - Бабушкенравится жаркое из цесарок. Когда-нибудь он удивит ее и испечет ей такое.Даю слово, - поклялся он себе, - что вы в последний раз меня испугали".Смешно сказать, но, когда он перестал бежать, он уже больше не боялся. Сегодня был великий день. Отец Дадуса взял их обоих на свое каноэвытаскивать рыболовные сети. Айван и раньше плавал и играл на берегу, ночтобы заплыть на лодке так далеко за рифы? Дадус - счастливчик, он каждыйдень это может. На обратном пути Маас Барт разрешил им поплавать впрозрачной воде между рифами. Как здорово! У отца Дадуса есть такая коробкасо стеклянным дном, если опустить ее в море, видно все дно, усеянноекораллами самых разных форм и цветов. Это был новый мир чистейшего белогопеска и причудливого вида созданий, голубых, красных, пурпурных. И тысячирыб - в крапинку, в полоску, круглых, длинных, красных, синих и такихрасцветок, которые на земле не встречаются. Их так много, что за один развсех и не пересмотришь. Айван сгорал от нетерпения показать бабушке двухтолстых желтохвостиков, подаренных ему Маас Бартом, и рассказать обудивительном новом мире, который он увидел. Сидя в лодке, поднимавшейся ипадавшей на каждой новой волне, наблюдая за тем, как мастерски Маас Бартуправляет лодкой, на дне которой бьется рыба и ползают омары, он твердорешил, что станет рыбаком. Маас Барт понимающе ему улыбнулся. - Бвай, ты такого небось еще не видел, а? Айван только качал ввосхищении головой. - Красотища, - сказал Маас Барт, - какая красотища, ман. Обоих мальчиков и мужчину объединило чувство восхищения передпрекрасным. В следующее мгновение высокая волна ударила в лодку и проволоклаее над скрытым в воде отрогом рифа. Айван вскрикнул от удивления, утирая сглаз соленые брызги. Маас Барт, удовлетворенно посмеиваясь, боролся слодкой, направляя ее по волне. - Тоже здорово, - протянул он, вытирая глаза. Солнце было уже на полпути к горизонту, когда они вытащили лодку натеплый песок. Айван двигался как во сне; его лицо и глаза излучали чудосегодняшнего дня. После неугомонного моря, земля под ногами казаласькакой-то непривычной. Румяный полдень играл над маленькой бухтой, омываялодки и блистающий океан теплым золотым сиянием. Айван опьянел отвосхищения, чувствуя, как теплый слой песка облегает его лодыжки, а лучигорячего солнца покрывают плечи, и смотрел на геометрически правильные тени,отбрасываемые рыболовными сетями и вершами. Он наблюдал за тем, как МаасБарт сортирует красочных рыб странных форм, называя каждый вид, объясняя ихценность, повадки и способы приготовления. Как мало он еще знает; бытьможет, Маас Барт возьмет его с собой и научит морскому делу. Айван неотводил от происходящего глаз. Группы людей, рыбаки, женщины и дети бродиливокруг да около, поглядывая на улов. Они расхваливали Маас Барта и егоудачу, громко восклицая при виде диковинных тварей, выловленных в море.Айвана в особый восторг привели две рыбы - странное создание, которое всеназывали "морская кошка ", с круглым телом, из которого торчало восемьдлинных щупалец, и уродливая серая рыбина, вся в зловещих иглах, которые,когда она надувалась, внезапно выдвигались вперед, так что рыба становиласьпохожей на бычий пузырь в шипах. Когда отец Дадуса закончил сортировать рыбу, у него получилось трикучи: большая рыба предназначалась для продажи на рынке, немного оставилисебе на жареху, а всевозможную мелочь Дадус и Айван должны были раздатьтолпившейся вокруг детворе. Изо всех сил стараясь казаться безразличными,мальчики управлялись со стремительно исчезавшими рыбешками. Именно тогдаАйван и дал себе слово, что станет рыбаком, хотя уже час спустя его словобыло подвергнуто самому серьезному испытанию. Нож рыбака сверкал на полуденном солнце - это Маас Барт чистил ипотрошил две пухлых кефали. Он работал очень проворно, внутренностиподбрасывал в воздух, где их тут же подхватывали кружащие возле него птицы. - Айван, иди сюда. - сказал Маас Барт. - Да, сэр? Рыбак приблизился к нему. - Ты, значит, внук мисс Аманды? Что же ты пугаешь ее до смерти? Я хочу,чтобы ты взял эти кефали и отнес бабушке. Скажи, Маас Барт дарит их изуважения. - Спасибо, сэр, - Айван взял рыбу. - А ты, Дадус, отнеси эти кильки в кафе. Скажи мисс Иде, что я зайду кней позже. Рыбак подхватил большую корзину и с кряхтением водрузил ее на голову,чтобы нести на рынок. Оба мальчика смотрели, как он бредет по берегу и кактяжелая корзина, не качаясь, возвышается над его прямой спиной и мощнымичерными плечами, поблескивающими на солнце, Клубы дыма из трубки волнамикружили вокруг его головы, над ним пищали и клекотали морские ястребы. Ониописывали круги и снижались, но так и не набрались храбрости спуститься такнизко, чтобы схватить рыбу. - Хочешь сходить со мной, Айван? - спросил Дадус. - Куда ты идешь? - В кафе. Ты разве не слышал, что сказал папа? Айван замешкался. Ему очень не хотелось обрывать магическое сияниеэтого полдня, но он знал, что не скоро доберется до дома, и ему не хотелось,чтобы на холмах его застала ночь. - Спорим, ты еще не был в кафе? Пошли, ман, у мисс Иды есть музыкальныйпроигрыватель. На сей раз что-то таинственное было в манерах Дадуса, какое-то чувствопревосходства. Они шли по пляжу, сначала очень медленно, под рассказы Дадусао том, кто такая мисс Ида, как она приехала сюда из города, чтобы открытьпервое в округе кафе, такое место, куда люди ходят по вечерам пить ром ипиво и танцевать под калипсо и другую музыку, которую играет проигрыватель.Глаза Дадуса все сильнее разгорались на веснушчатом коричневом лице. - Некоторые люди-христиане с Голубого Залива, почтмейстерша, женаучителя и другие не любят мисс Иду. - Его глаза стали еще больше, а голос -тише, но выразительнее. - Говорят, что она шик-леди. - Он уставился наАйвана, кивая в знак подтверждения своих слов. - О, - протянул Айван и, поняв недостаточность своего ответа, добавил,- это здорово. - Да, - сказал Дадус, - и отец то же самое говорит. Они перешли на свой обычный темп - короткие перебежки, иногда пускалисьнаперегонки, кричали, бросали камни в песчаные буруны и песок друг в друга.Но мысли Айвана обгоняли его. Пьют ром и танцуют под городскую музыку, да?Эта картина казалась заманчивой, таинственной и, конечно же, запретной.Мальчики обогнули мыс, и перед ними появилась небольшая бухта. Они принялиськричать на стаю стервятников, слетевшихся на дохлую рыбу, выброшенную наберег прибоем. "Джанкро, джан-кро! ", - кричали они, и большущие канюкиразлетались в разные стороны, шипя и отрыгивая падаль, а их лысые головкинеуклюже тряслись, пока они поднимались в воздух на своих скрипучих крыльяхржаво-черного цвета. Мальчики, затаив дыхание, наблюдали за тем, какзловещие стервятники описывали большие грациозные круги, сверкая на солнцекрасными головками. - Знаешь что? - сказал Дадус. - Я люблю мисс Иду. Когда я станубольшим, буду просить ее. - Чего просить? - не понял Айван. - Чего просить? Чего просить? - в каждом повторении Дадус выказывал всебольше презрения и недоверия. - Ты спрашиваешь - чего просить? Ее руки,конечно. Получив урок, Айван промолчал. Вот, значит, о чем он думает? Оженитьбе! Только вот кто, интересно, захочет такого в мужья - нос картошкой,лицо приплюснутое и все в веснушках, как голубиное яйцо? Ведет себя всегданевероятно обходительно, как будто у него самые приятные манеры, и всепотому, что живет в Голубом Заливе. Говорит о том, чтобы жениться нашик-леди? В порыве злости Айван замедлил шаг и так наступил своему другу наногу, что тот полетел вместе с ведром с рыбой, которая разлетелась по песку. Пока они ее собирали и отмывали от песка, Айван спросил: - А что значит шик-леди? - Ну и ну! - Дадус, сморщил лицо в маску презрительного удивления. - Тычто, банго? Не знаешь, что такое шик-леди? - А ты сам-то знаешь? - напал на него Айван. Дадус покачал головой в высокомерном презрении, словно не мог поверитьтому, что кто-то может быть таким отсталым и не знать, кто такая шик-леди,и, более того, обвинить а неосведомленности его, Дадуса. Он зашагал впередтак, будто даже не мог снизойти до обсуждения подобной дерзости. - По-моему, ты ничего не ответил, - пробормотал Айван. - У меня нет времени играть с ребенком, - Дадус бросил ответ черезплечо, не меняя своей горделивой походки. Для Айвана это было слишком. Назвав его сначала банго - тупойдеревенщиной, - а затем ребенком, Дадус оскорбил и его ум, и возраст. - Кого ты назвал ребенком? Что-то в голосе Айвана подсказало Дадусу, что лучше бы ему направитьразговор в менее рискованное русло. - Только ребенок не знает, кто такая шик-леди - лучшая женщина в мире.Каждый мужчина любит такую женщину, но она любит далеко не каждого мужчину. Дадус хотел добавить для выразительности: "Только ребенок не знаетподобных вещей". Но, как говорится: "У труса звучат только кости ", и потомуон ничего не сказал. Во всяком случае, хотя Айвана объяснение удовлетворилоне вполне, он, по крайней мере, готов был простить Дадусу обиду. Они пошлидальше. Но любопытство Айвана было разогрето. Позднее время перестало егобеспокоить, как и снисходительное обращение Дадуса, Он уже представил себе икафе, и загадочно манящую шик-леди, которая произвела столь разноевпечатление, с одной стороны, на Дадуса, а с другой, на почтмейстершу. Кафе мисс Иды под названием "Крутой наездник" было совсем не таким, какон представлял, но чего, собственно говоря, он ожидал? Объяснения Дадуса неотличались точностью. Кафе располагалось на пляже в тени кокосовых деревьев,стволы которых были побелены на восемь футов в высоту. Строение подтростниковой крышей оказалось довольно большим. Стены были разноцветные, икогда мальчики подошли, Айван разглядел роспись: женщины в длинных яркихплатьях танцуют с мужчинами в рубашках, не менее ярких на белом фоне. Такихлюдей он никогда еще не видел: черные, но губы и щеки женщинкроваво-красные. Подойдя ближе, Айван увидел, что все они скалятсябелозубыми улыбками, застыв в невообразимых позах, очень трудных, явнопричиняющих боль, а то и вовсе невыполнимых. - Ччччч! - воскликнул он, словно отгоняя от себя что-то, - их морочатдаппи! - Ты самый настоящий деревенский банго. Даппи выглядят совсемпо-другому. - А откуда ты знаешь, как выглядят даппи? Ты, что ли, видел хотьодного? - Видел я их, видел, - пробормотал Дадус как можно увереннее. - Кого ты видел? Врешь. Когда ты видел даппи? Сушит рот, А Дадус врет, А умная мысля Приходит опосля. Айван насмешливо напевал, смакуя свою маленькую победу, пока ониприближались к входу. Он решил вести себя так, будто подобные кафе были длянего обычным делом, и выдержал позу преувеличенного равнодушия, когда онивошли в прохладную темную комнату с гладким бетонным полом, окрашеннымкрасной охрой. После теплого песка пол казался холодным и скользким; Айванупришлось подавить свое желание с разгону проскользить по этой страннойповерхности. В кафе было проведено электричество, и с потолка свисали раскрашенныелампочки. По сторонам стояли столики со стульями из толстых деревянныхбревен, распиленных таким образом, что получались спинка и сиденье. Впомещении царил влажный запах, напомнивший Айвану о ромовой лавке. В дальнемуглу несколько мужчин играли в шашки и пили ром. - Что вы хотите, мальчики? Это ты, Дадус? - Голос донесся от фигуры,которая направлялась от стойки бара и вытирала руки о полотенце. - Что тыпринес? - Мой отец шлет вам эту рыбу, мисс Ида. Дадус еще ничего не сказал, а Айван уже понял, что к ним подошла миссИда. Она была такой же женщиной, как бабушка и ее подруги, но этим ихсходство ограничивалось. Айван не мог оторвать от нее глаз. Ее губы быликрасные, и, когда она улыбалась, что делала довольно часто, ее улыбка будтоосвещала все вокруг сполохами золота. Густые пряди черных волос ниспадали наее обнаженные плечи. И что это были за плечи - широкие, гладкие, черные, - ипод ними, четко очерченные под туго натянутой красной блузкой, скрывалисьдва шара, боровшиеся с тканью и доводившие изящество ее тела досовершенства. Когда мисс Ида двигалась, ее бедра, с неким вызовомвыступающие под туго затянутой талией, покачивались в царственном ритме,словно стремясь привлечь к себе всеобщее внимание. Неудивительно, что, когдаэта женщина показалась из-за стойки бара, игра в шашки была на времяпрервана. - Боже правый! - благоговейно вздохнул один из мужчин достаточногромко, чтобы его похвалу услышали. - Как она ходит, сэр? - Он медленнопокачал головой не в силах сдержать восхищения. - А почему он послал тебя? - спросила она Дадуса. - Сам, что ли, не могзанести? - Чуть запрокинув голову, она сопроводила свой вопрос низкиммузыкальным смехом. - Он сказал, что зайдет к вам позже, мэм, - объяснил Дадус. - А это кто? - мисс Ида кивнула в направлении Айвана. - Не припомню,чтобы мы встречались с этим маленьким мужчиной. Айван не сводил с ее лица глаз. Он подумал, что вряд ли сумеет что-тосказать. - Это мой друг, мэм, - начал было Дадус, но Айван прервал его. - Меня зовут Айван, мэм. Но все называют Риган. - Боже мой, - простонала мисс Ида, - сейчас умру от смеха. - Ее смехвозник в глубине горла, легкий и громкий, и заполнил все углы комнаты. - Бвай еще писать прямо не научился, - сказал один из мужчин, - а ужеговорит, какой он Риган. - Боже, я умру от смеха, - взмолилась мисс Ида. - Я не вынесу этого.Так как вас зовут, сэр? - Меня зовут Риган, - сказал он твердо. - Так значит... ты Риган? - В ее низком голосе появилась нотказаботливости; поддразнивая, она словно размышляла над услышанным. -- Гм-м, ладно, я тебе верю. Был бы ты, ха-ха-ха, чуть побольше, я быпроверила, каков ты Риган. Ха-ха-ха. Поживем - увидим, ладно? - И она сноварастворилась в своем переливчатом смехе. Заходите оба. - Грациозно изогнувтело, она направилась назад к стеклянной кассе бара. - Уж и не припомню, когда я в последний раз так смеялась. Добропожаловать, Миста Риган, и ты тоже, Дадус. Я хочу вас чем-нибудь угостить,ладно? Заказывайте, - скомандовала она. - Чего желаете? Рыбу? Жаренуюсвинину? Есть булла, кокосовые орехи, тото. Произнося названия, она указывала их в меню: маленькая хрустящая рыбка,зажаренная целиком и обильно наперченая; кусок свинины, прокопченный накостре из свежесрубленных веток; сладкие пирожные булла и тото, кокосовыепирожные. - Говори, чего ты хочешь, Риган? Она все еще посмеивалась над его именем и избавила их от необходимостивыбирать, положив в жестяную тарелку всего понемногу. Мальчики сели за стол, мучительно пытаясь сделать выбор. Айванколебался между заманчивой рыбьей головой и не менее привлекательным кускомпирожного. Если Дадус возьмет булла, тогда рыба будет его, а вот кусокпирожного... - Постойте. Как же я могла забыть? - Голос мисс Иды из-за стойки бараворвался в его размышления. - Такие шикарные мужчины разве могут обедать безмузыки? - Она принялась что-то делать с маленьким ящиком за стойкой бара,притворяясь искренне огорченной, что сполна развлекло игроков в шашки. - Богмой, как же я такое могла забыть? Миста Риган, только не подумайте ничегоплохого, ладно? Старость - хуже, чем сглаз. Джентльмены, вот ваша музыка! И кафе наполнилось музыкой. А для Айвана кафе наполнилось мисс Идой,вокруг которой извивались ритмы, пульсирующие, сводящие с ума, эротическинастойчивые. Крупная статная женщина словно летала по кафе; ее пышные грудьи бедра приковали его внимание. Она словно преобразилась, как приятельницымисс Аманды на собраниях Покомании, но мечтательное выражение ее лица,улыбка на накрашенных губах выражали отнюдь не духовность. Как и сладкаягустая парфюмерия, распространяемая ею по всему бару. Чувства Айвана былизатронуты в новом свете. Это была городская музыка, музыка кафе, музыкаплотских наслаждений, и мисс Ида была ее воплощением. Она была прекраснойтанцовщицей и без усилий двигалась вместе с мелодией, подражая своим теломсмелым выпадам тромбона, но то и дело возвращаясь к тяжелой поступибарабанного ритма, который, казалось, направлял стремительные движения еемассивных притягательных бедер. О мисс Ида, Вот так дикая коррида. Наездницы круче свет не видывал. О мисс Ида, Не женщина - коррида, О мисс Ида. Вызывающе содрогаясь всем телом, мисс Ида закончила танец точь-в-точь споследним звуком песни. Кафе наполнилось тишиной, отдававшей эхом, словноздесь промчалась какая-то мощная стихия, смела все вокруг и исчезла. - Как вижу, вам это понравилось, миста Риган? Айван кивнул, не в силах что-либо сказать. - Приходи, когда подрастешь, и мы посмотрим, как станцуешь ты. Уверена,что из тебя получится хороший танцор, ха-ха. Он был уже возле дома и перебирался через низкую каменную стену,ограничивающую владения мисс Аманды, Теперь надо было идти по тропинке подгигантскими хлебными деревьями, посаженными его предками. В их густой тенискрывались заросли кофе и коки, посаженные его дедом. На пятачке перед домомувешанные плодами деревья были вечным вызовом растительного мира преходящимпоколениям. Но Айван вряд ли замечал деревья, мимо которых так торопился.Принимая их присутствие и дары как должное, он быстро шел мимо, озабоченныйтем, что бабушка в последнее время стала выражать свою тревогу стольболезненными методами. Будь он постарше, знай он получше историю и обладай чувством иронии,он, возможно, подумал бы о том, что нигде еще земля не была стольгостеприимной и благожелательной к роду человеческому. Тогда он, вероятно,понял бы, " что шагает по истории, что каждое дерево говорит о предвидении ипредусмотрительности канувших в века предков, хотя в этом растительномизобилии есть и своеобразная насмешка. В те времена, когда сахар шел по ценезолота и о преуспевающем европейце говорили: "Богат как плантатор вВест-Индии", эти самые плантаторы, ради роста своих доходов, далиКоролевскому флоту наказ отыскивать по всем закоулкам необъятной Империиновые виды растений, чтобы можно было самим кормить рабов и меньше зависетьот продовольственного импорта. Плантаторы отлично в этом преуспели, прививздесь культуры ямса, аки, дыни, различные виды гороха и бобов, завезенные изАфрики; манго - из Индии; хлебное дерево, яблони и кокосовые пальмы - изотдаленных окраин Тихого океана, и в конце концов собрав на этой земле почтивсе ее богатства, но тем самым помогли положить конец рабству. Обеспеченныесеменами и саженцами африканцы просто бросали плантации и организовывали длясебя свободные общины на холмах. Но молодой и необразованный Айван шел, ни о чем подобном незадумываясь. Сладкие ритмы барабана и дурманящие мелодии проносились в егоголове. Он станет певцом, сочинителем музыки, танцором. Город, где жила этамузыка, был таинственно-интригующим миром. Он не знал, как эти ритмыпоявились, когда и откуда. Они просто позвали его. Между тем сейчас он лицомк лицу встретится с мисс Амандой. Он про все ей расскажет - про все, кромекафе. Но на кухне было пусто, очаг едва теплился багровыми угольками.Жестяное блюдо накрыто крышкой и стояло рядом с углями, что было дурнымзнаком. Значит, бабушка поела и ушла, оставив ему ужин, чтобы он не остывал.Айван развесил рыбу так, чтобы ночью ее охлаждал ветерок с гор, взял своихлебные плоды и приблизился к домику. В окне горел свет. Он поднялся накрыльцо, осторожно приоткрыл дверь и застыл, вглядываясь перед собой.Комната была освещена лампой. Мисс Аманда сидела за столом, устремив строгийвзгляд в открытую Библию, которую держала перед собой. Глаза на ееморщинистом черном лице ничего не выражали; только плотно стиснутые губы имерно покачивающееся тело выдавали ее гнев. С потухшей трубкой во рту, следя глазами за строчкой, она, казалась, незамечала его присутствия. Воцарилась тишина; дух Айвана дрогнул. Он ожидалбрани, крика, даже побоев, но только не этого. - Держись дальше от двери дома соседа твоего, ибо он может устать оттебя. - Ее голос был холодным и режущим, как скрежет гроба о край могилы.Она не подавала знака, что видит его. Какое-то мгновение Айван даже несоображал, что это она говорит, не мог понять, что мрачные звуки исходят отее мерцающей тени, которая очерчивала на стене контуры бабушки, напоминаякакого-то воспарившего духа. - И вы, дети мои, послушны будьте им, кто естьваши родители в Боге, ибо дни их могут быть долгими... - Она продолжаламерно раскачиваться, и ее огромная тень подчинялась тому же ритму. Айван стоял в замешательстве, он чувствовал себя виноватым иопустошенным. Механически раскачивающаяся бабушка казалась ему незнакомцем,ее лицо под чепцом, который она обычно надевала перед сном, напоминалонепроницаемую маску. Айван робко вошел в комнату. - Твой ужин на кухне. Принеси его сюда. Только вымой сначала руки иноги. Когда Айван вернулся, у бабушки был обычный вид. Ее глаза следили заним, пока он потихоньку входил, словно делал пробные шаги. Опустошенный иразбитый, Айван сел за стол и приступил к еде, стараясь не привлекать к себевнимания. Бабушка заговорила своим обычным голосом - низким, тихим ирасполагающим к беседе. - Где ты так долго пропадал, Айван? Он рассказал о море, умолчав о посещении мисс Иды. - Вот как! И ты один взобрался на гору? - Да... - Один?.. Молодцом! Гм-м - и что же ты видел? Вопрос застиг Айвана врасплох. - Ничего не видел, мэм. - Ничего не видел? Ничего не видел? Выше голову. И будь осторожен,иначе то, что ты увидишь, ослепит тебя. Еда застряла у него в горле, словно кляп, все попытки проглотить еебыли безуспешны. - Ты ешь или нет? Ты даже не ешь! То, что ты ищешь, скоро само тебяотыщет. Кажется, ты совсем не проголодался? Где-то поел, да? - Нет, мэм... - Айван уставился в тарелку. - Выше голову, бвай! Гуляешь допоздна! Любишь ночь - ночью с тобойможет случиться что угодно! Ты слышишь? Запомни мои слова - ночью с тобойможет случиться что угодно. - Да, мэм... - Хватит сидеть и баловаться с едой. Иди спать - и не забудьпомолиться. Айван встал из-за стола, пробормотал: "Спокойной ночи" и отправился всвой угол, где на низкой деревянной подставке лежал его соломенный тюфяк. Онбыстро разделся и облачился в "пижаму" - мешок из-под муки с тремя дырами,возникшими в результате бесчисленных стирок - на большом камне на берегуреки вместо стиральной доски. Мисс Аманда сидела и наблюдала за тем, как онотводит от нее взгляд, словно пес на цепи. Пожалуй, так и следует еговоспитывать: выводить из равновесия. Побои только обижают мальчишку и делаютвраждебным, а вот сдержанная холодность, кажется, его проучила. Она неподвижно сидела на стуле, сосредоточив взгляд на этой маленькойфигурке, пока Айван быстро и бесшумно готовился ко сну. Звуки ночи - шорохящериц, ворчание древесных жаб, высокие ноты хора насекомых -беспрепятственно проникали в комнату. Рассматривая его стройное тело - поджелтым светом лампы светлое и бархатно-черное в тени, - мисс Аман-дапочувствовала, как ее сердце пронзает боль за его сильную, но уязвимуюкрасоту, красоту отрочества. Он был последним из ее близких. Его мать,последний ее ребенок, оставшийся в живых, жила где-то в городе. Единственнымдоказательством ее существования, не считая Айвана, было несколько писем иредкие денежные переводы. Город, этот далекий и неизвестный мир, отнял у неечетырех сыновей, изрыгнув их в еще более далекие и чуждые миры. Старший,Рафаэль, утонул, когда плыл на пароходе в Англию воевать с немцами. Айзекуехал на Кубу рубить сахарный тростник лет пятьдесят тому назад и с тех пор- ни слуху ни духу. Она знала, что он мертв, упокой Господь его душу. Как-тоночью она проснулась в жаркой тьме холодная от пота, все ее тело набряклотупой тяжестью. Она почувствовала, что дух Айзека покидает ее. Он тожеотошел, второй сын. Она знала, чувствовала своей кровью и духом, когдауходили жизни, произведенные ею на свет. Она повернулась к стене и сталастонать про себя скорбные песни смерти. Последнее, что ей было известно оДжеймсе, - он сидит в тюрьме. Пожизненное заключение за убийство полубелойсуки, на которой он женился. А младшего сына она похоронила сама. Егорастерзанное тело привезли домой в горы после того, как его забодали ирастоптали быки там, куда он устроился работать гуртовщиком. Единственнымутешением было то, что его похоронили как подобает: там, за каменной стеной,ему отвели участок под гигантским хлебным деревом, где лежали тела ееродителей и дедов. Остался один Айван, еще двенадцати лет нет, а ужевыказывает семейные черты - неугомонность и страсть к скитаниям. ПростиГосподи, лучше уж похоронить его рядом с дедами, чем при жизни видеть, какон познает все страхи и ужасы мира. Она поднялась, вздохнула и потушилалампу. И была поражена, увидев, как вместо привычной и уютной темнотыкомнату наполнил бледный призрачный свет полной лупы. Сон не шел к Айвану. Он лежал и прислушивался к дыханию бабушки. Сквозьзакрытые веки он почувствовал, как погасла лампа. Поверх монотонного гудениянасекомых и шороха ящериц он услышал охотничий зов патту, как говорят, птицыдурных предзнаменований. Но он не обращал на ночные звуки никакого внимания.В его ушах звучали эротические ритмы из кафе, и мелодия гипнотическиповторялась в его голове. Он даже не чувствовал едкого запаха корнейкхас-кхас, которые мисс Аманда когда-то положила в его матрас. Б ноздряхстоял тяжелый возбуждающий запах парфюмерии мисс Иды, которая двигалась втакт музыки чувственно и легко, словно легкое каноэ на волнах. В эту ночь вмаленьком домишке долго не могли заснуть. Мисс Аманду обуяло безотчетноегоре; и хотя она еще не знала, что с Айваном, как и с остальными ее детьми,уже случилось то, чего она больше всего боялась, дух ее был нелегок. На следующее утро Айван поднялся раньше бабушки. Он тихо оделся, вышелиз дома и оказался в окружении ослепительного тропического утра. Трава подего ногами была прохладной и влажной от росы. Светлая дымка, которая скорорассеется под солнцем, покрывала горы серебряной пеленой. Там, за долиной, втумане искрилось море. Вокруг дома крохотные разноцветные птичкиперепархивали с ветки на ветку и щебетали. Айван побежал на кухню, схватилведро с пшеном и принялся кормить кур, которые выбежали из кустов, -маленькие, крепкие птицы с ярким переливчатым оперением, которые произошлиот скрещивания испанских бойцовых птиц с лысоголовой африканской породой,происхождение которой теряется в губине веков. Потом взял мачете и нарезалохапку травы и кустов сатуреи для коз, которых бабушка держала ради мяса имолока. Заглянул в оловянные корыта с водой. Ее оказалось достаточно на весьдень. Потом взял корыто с пойлом -- сваренные банановые и ямсовые очистки ипрочие кухонные отбросы - и отнес под небольшой навес, где на привязи сиделажирная свиноматка с огромным пузом. К тому времени, когда Айван вернулся,все еще посмеиваясь над тем, как свинья хрюкала над похлебкой и пускаласлюни, бабушка была уже на йогах. Она стояла в дверях кухни, с улыбкойнаблюдая за тем, как внук взбирается по тропинке. - Айван, что мне с тобой делать? - Что, мэм? - Он остановился, сконфуженный, напряженно пытаясь понять,какое преступление он совершил на этот раз. - Я покормил свинью... - Знаю, - сказала она. - А что ты забыл? - Ничего. Ничего не забыл, мэм. И кур покормил, и коз тоже. - Какой ты сегодня шустрый! Придется тебя чем-нибудь отблагодарить. -Она рассмеялась про себя. - Осталось только принести корыто назад. - Онаобняла его и погладила по голове. - Давай побыстрее. Когда придешь, тебяждет отменный завтрак. Они поели на кухне, Айван сидел на краю деревянной ступы и барабанил поней пятками. Мисс Аманда поставила перед внуком кружку горячего шоколада,богато сдобренного козьим молоком и маслом неочищенных шоколадных бобов ссобственных деревьев. Положила в оловянную тарелку жареный ямс, плодыхлебного дерева, а сверху - большой кусок рыбы, поджаренной на кокосовоммасле. - Ешь хорошенько, - сказала она, - сегодня идем на землю. Айван любил ходить с ней на маленький участок земли, где они выращивалиовощи. Он уже научился работать мачете и мотыгой и знал, как ухаживать заразными растениями. Пока они ели, солнце взошло над горами и воздухпрогрелся. Айван взахлеб рассказывал о море, о том, каких он виделдиковинных рыб, о расцветке и форме кораллов. Пока мисс Аманда ела инаблюдала, как на его лице играют бурные эмоции, она чувствовала в душепокой. Она забыла, что перед ней маленький мальчишка, совсем еще ребенок.Этот останется с ней и будет ее утешением. - Со свиньей все в порядке? - спросила она. - Да, бабушка. Наверное, она скоро опоросится. - Бвай, откуда ты знаешь? - То есть как, бабушка? Мне ли не знать, когда ей придет время? - Ты прав. Смышленый мальчик. Если будешь хорошо вести себя, я дам тебеодного поросенка. - У меня будет свой поросенок? - Айван вскочил со ступы и подбежал кней с сияющими глазами. - Да, ты ведь подрастаешь. Сам будешь ухаживать за собственнымживотным. И еще дам одного козленка. Ты не так уж мал, вполне можешь начать.Что? Бвай, ты ведь этого хотел? - Айван легко преодолел не совсем искреннююее попытку уклониться от его поцелуя. Пожилая женщина завернула еду в широкий кокосовый лист и уложилааккуратный сверток в большую круглую банкра - корзину с углублением посредидна. Потом тщательно разместила в корзине мачете и рогатину так, чтобыдостичь равновесия, положила туда пару черных галош - обычную обувь в периоддождей, сунула в рот раскуренную трубку и была готова. Водрузив корзину наголову, она позвала Айвана, который отправился к шоссе собирать камешки длярогатки. Он прибежал на зов, подхватил свою корзину, уменьшенную копиюбабушкиной, и они вместе стали спускаться по горной дорожке. Банкра на ихголовах напоминали огромные мексиканские сомбреро. На склоне холма их дорожка влилась в широкую дорогу, которая вела вниз,в долину, где попадались и другие тропинки из соседних домов. По пути онивстречали людей, которые, снарядившись точно так же, как и они, шли на своиучастки. Каждого встречного они приветствовали по имени. - Доброе утро, мисс Аманда. Рад видеть вас в добром здравии в это утроБожьего дня. - Доброе утро, Маас Джо. Как поживаете? - Слава Богу, здоров. - А как ваша семья? - Ничто не беспокоит их, кроме голода. - Это хорошо, - сказала мисс Аманда, разглядывая огромную связкубананов, балансирующую на голове Маас Джо, - лучше голод, чем болезнь. - Именно так, хвала Всевышнему. - Передавайте всем от меня привет. - С удовольствием. Счастливого пути. Айван шагал впереди, высматривая на деревьях птиц - мишени для своейрогатки. Каждого встречного взрослого он приветствовал с подобающимпочтением. С мальчишками своего возраста здоровался сообразно отношенияммежду ними, дружеским или враждебным. Если отношения были враждебными, амисс Аманда ничего не слышала, происходил нелюбезный обмен анатомическимисравнениями. - Прикрой свою пасть, пока я пройду. А то она у тебя огромная, как усвиньи. - У самого-то башка птичья! Ничего подобного не происходило, если поблизости оказывались родители.Девочки несли себя надменно и отчужденно, с несокрушимым достоинством. Если мисс Аманде встречался дальний сосед, Айван неизменно становилсяпредметом их разговора. "Постойте, постойте, мисс Аманда! Так это и есть вашвнук? Как же он вырос вдали от моих глаз! А ну-ка позовите его, хочу узнатьего поближе". Сияя от гордости, она звала внука поближе, чтобы его осмотрели иобсудили. - Бог мой, вон какой вымахал! Но я все равно бы его узнала, - копиясвоего дедушки. И мисс Аманда продолжала путь, убежденная, что, случись что смальчиком, найдется не один взрослый человек, готовый прийти ему на помощь. Участок земли был слишком велик для пожилой женщины и маленькогомальчика. Но мисс Аманда работать умела и была вряд ли слабее обычногомужчины. Прежде всего она проверила, не бродил ли по их земле какой-нибудьзверь, а также - что в последние годы стало не редкостью - не появлялся лихищник в человеческом облике, чтобы, по слову Писания, "пожать там, где несеял". Но все, слава Богу, оказалось нетронутым. Стебли ямса, жирные издоровые, тянулись к солнцу, обвиваясь вокруг высоких палок. Листья сладкогокартофеля были зелеными и крепкими, и растения коки с широкими сочнымилистьями-сердечками были, не в пример другим годам, крупными. Осматриваяплоды трудов своих, мисс Аманда преисполнилась чувством удовлетворения. Да,как говаривал когда-то ее отец, земля эта благословенна и сполнавознаграждает честного селянина. Айван двигался за бабушкой по пятам,сопровождая увиденное замечаниями, и в очередной раз она подивиласьсмышлености и чутью своего внука. Они размеренно мотыжили землю, пропалывалиее от сорняков, раскапывали иногда отдельные холмики, чтобы взглянуть,хорошо ли растут гигантские клубни ямса, распухающие в сырой черной земле.Захваченная привычным ритмом работы, вдыхая успокоительный запах земли, миссАманда начала тихонько напевать. Потом, присев на корточки возле насыпи, подобрав юбку и зажав ее междуколеней, подняла вдруг голову. Айван, неподалеку от нее, не заметив, что онана него смотрит, самозабвенно пел рабочую песню. Вот они какие, дстишки-то,удивляют на каждом шагу, подумала она. Она и не знала, что Айван может ужетак петь. Мисс Аманда вытерла тряпкой лицо и принялась очищать руки отземли, прислушиваясь к чистому мальчишескому голосу, играющему с мелодией.Мелодия и слова песни оставались прежними, но стиль был уже другой. Мальчик,умело высвобождая ямсовые клубни своим мачете, по-видимому, бессознательнозабавлялся с мотивом и, удлиняя одни звуки и укорачивая другие, создалсовсем другую песню. Она слушала до тех пор, пока Айван, уловив наконец, чтосама она молчит, не поднял глаза. - Ну-ка подожди, Айван. Кто научил тебя так ее петь? Он выглядел смущенным. - Никто не научил, бабушка, так я чувствую. - Ладно... ты пел хорошо. - Некоторое время она молчала, о чем-тодумая, потом продолжила. - Пение - это дело птиц. А человек должен работать.Ты, конечно, можешь работать и при этом петь, но ты должен работать. Если небудешь работать, тогда... - Она сделала паузу и осмотрела его с головы доног. - Ты хотел бы стать проповедником? Как тебе это нравится - бытьпастором? Айван улыбнулся и принялся вдруг, подвывая и гнусавя, проповедовать,сопровождая каждую Фразу похрюкиванием и передвигаясь крохотными шажками.Изображение проповедника было издевательским, но совершенно точным. - Вы это имеете в виду, бабушка? Не так это и плохо. - Чо, бвай, хватит. - Она смеялась и бранилась одновременно. - Нельзядразнить Бога! К полудню работа была закончена и обе корзины доверху наполненысъестным. Они присели в тени и принялись завтракать, обмакивая еду вкокосовое молоко. - А сейчас я хочу, чтобы ты меня послушал. Слушай хорошенько, - сказаламисс Аманда немного спустя. - Когда мы придем домой - иди играй, стреляйптиц, делай что хочешь. Но если отправишься на реку, возвращайся к закату.Не так, как вчера. Сегодня я возьму тебя на обряд очищения. Кажется, тыпонравился Маас Натти. У него нет сына и семьи тоже нет. Только он сам иБог, да та земля, что у него. Ее голос стал тихим и вкрадчивым, интонации - очень серьезными. Айванподался вперед, чтобы ее расслышать. Никто не мог им помешать, разве чтокрапчатый ястреб, лениво круживший над горными вершинами. - Наверняка он ищет, кому бы оставить свою землю в наследство. Кажется,ты ему нравишься. Разве ты сам не замечаешь, что он все время рассказываеттебе разные истории? Помнишь, когда я сообщила ему, что ты прыгнул с моста,он долго смеялся, а потом сказал: "У бвая дух молодого Гарви, сильный дух,дух ашанти! - и продолжал смеяться до слез. Ты явно ему нравишься. Я хочу,чтобы ты показал себя с лучшей стороны, твое поведение должно бытьбезупречным. Обращайся с ним полюбезнее, смейся и больше разговаривай. Тыменя понял? - Да, мэм... - Айван молча ел. Ему нравился Маас Натти - самый богатыйчерный человек в округе. Он был низенького роста, очень-очень черный и ездилна большой серой лошади. Все его уважали. Когда-то он жил в Панаме изаработал там, копая канал, кучу денег. Айван толком не знал, что тамслучилось, но все белые люди на канале заболели и поумирали, так чтопришлось звать черных людей. Маас Натти поехал и не умер. Много черных людейтоже умерло, а ведь черный человек сильнее белого, иначе все черные давно быпоумирали из-за издевательств белого человека. Но Маас Натти поехал на этуработу, справился с ней и вернулся с кучей денег, на которые и купил многоземли. Маас Натти был странным и немного смешным человеком. До своего отъездаон был учеником портного и теперь раз в год покупал в городе большой кусокчерной ткани, кроил его и шил себе сюртук с жилеткой. Просил себя в этомсюртуке и похоронить. И каждый год надевал сюртук на Рождество, садился насвою старую лошадь по прозвищу Черт-Динамит-Гром-и-Мол-ния и ездил по всейокруге, учтиво снимая шляпу перед каждым встречным и говоря им любезности:"Все прелести нового года да не обойдут вас стороной, сэр, и вас тоже,мадам, А я, как видите, остаюсь с вами еще на год". После чего отправлялся всвоем черном сюртуке к дому мисс Аманды - отобедать. На памяти Айвана этоповторялось из года в год. Поначалу мальчик со страхом и удивлением смотрелна черный похоронный сюртук и старался подальше держаться от человека,который так безбоязненно носит на себе смерть. Но к вечеру он уже сидел уМаас Натти на коленях и слушал истории про воина-маруна Куджо и его сеструМа Нанни, ведьму и великую воительницу, и про Маркуса Гарви, "спасителячерных людей", который родился всего в 40 милях отсюда. Маас Натти никогдане рассказывал истории об Ананси и не болтал о даппи и злых духах, ноговорил о таких черных людях, как Король Прэмпе, Король Ча-ка Зулус и РасМенелик, армия которого отразила нападение итальянцев и вернула себе странугде-то в Африке. Все говорили о Маас Натти, что он мудрый и гордый черный человек и чтоон знает много-много всего, потому что путешествовал в далекие страны замногие моря. Иногда, когда Маас Натти был в хорошем настроении, он сажалАйвана на лошадь себе за спину, и они вместе скакали по всей округе. Айваикрепко держался за седло и с гордостью приветствовал детей, встречавшихся импо пути. Каждое Рождество Маас Натти вручал ему денежную банкноту, которуюмисс Аманда заботливо укладывала в жестяную коробочку из-под печенья, а тупрятала за одним из камней кухонной печки. После мисс Аманды Айван большевсех любил Маас Натти, так что быть с ним любезным мальчику было совсем нетрудно. Новым для него оказалось только то, что бабушка открылась ему всвоих сокровенных видах на землю Маас Натти. Поговорив с мальчиком начистоту, мисс Аманда перестала обращать наАйвана внимание. Она закончила есть и достала из складок головной повязкитак называемую ослиную веревку - кусок прокопченого и скрученного в веревкуедкого табака, который обычно продают ярдами. Отрезала небольшой кусочек,аккуратно распотрошила и набила курительную трубку. Под кронами деревьевбыло сумрачно и прохладно. Мисс Аманда раскурила трубку и облокотилась онизкую каменную изгородь. Воцарился покой, воздух будто замер, деревья нешелестели, слышалось только жужжание насекомых. Пожилая женщина временамизасыпала, глаза ее слипались в дыму, облаком поднимавшемся в неподвижномвоздухе и образующем отчетливые контуры в лучах солнца. И все же онапродолжала чутко следить за мальчиком, размышляя в полудреме: не слишком лион мал для подобных разговоров? Но он, казалось, глубоко ушел в свои мысли,задумчиво пережевывая пищу. Нет, вовсе не рано думать о его будущем. Онстанет прекрасным фермером, будет любить землю и заботиться о ней, как этоделали его предки. Она подарит ему своих животных, а когда Айван немногоподрастет, поговорит с Маас Натти, чтобы тот передал ему для началанебольшой, но хороший надел, богатый участок земли с краю, и мальчик самбудет его обрабатывать. Айван останется на земле. Мисс Аманда знала, чтовсе, чего бы мальчик ни пожелал, все, что ему необходимо для жизни,находится здесь, в этих мирных долинах, на этих солнечных холмах. Онаудовлетворенно пускала дым из трубки, погрузившись в полуденную дрему,радуясь, что внук рядом. Перекусив, Айван поблагодарил бабушку. В ее душе царил мир и покой,казалось, она гармонично сливается с облаками дыма трубки, с каменнойоградой, с раскинувшейся вокруг землей. Мальчик посмотрел на ее грубуюладонь с въевшейся в нее землей и, когда она поднесла трубку ко рту,заметил, как вздулись на руке крепкие мышцы - совсем такие же, как умужчины. Он вспомнил округлые и нежные руки мисс Иды и словно впервые увиделсвою бабушку. Несмотря на то что мисс Иду он встретил только что, он любилих обеих - но какая огромная разница была между ними! Айван понял, что онивряд ли понравятся друг другу и что у рук каждой из этих женщин свояистория: одни руки - нежные, округлые, мягкие, другие - узловатые,мускулистые, сильные. Он задумался над тем, что скрывается за этимразличием. Внезапно крупные капли дождя упали в долину. Солнце продолжало сиять,дождь был ненадолго, но несколько минут тяжелые капли яростно барабанили полистьям и с глухим шлепаньем орошали поля. Айван выскочил на открытое местои принялся танцевать. - Дух и его жена подрались из-за рыбьей головы! - со смехом выкрикнулон, повторяя для бабушки традиционное детское объяснение дождя в солнечнуюпогоду. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, и бабушка с внуком,водрузив на головы тяжелые корзины, отправились вверх, в горы. Новый, болеесладкий запах шел от мокрой земли; листья сверкали на солнце. Мисс Аманда,осторожно ступая по мокрой тропинке, несла полную корзину легко, без усилий;она плавно поднималась по скользкому отрогу холма, худая высокая старуха,сопровождаемая внуком, воплощение этих холмов, над которыми время невластно. Высоко над их головами одинокий ястреб чертил свои круги, время отвремени пронзая резким охотничьим клекотом глубину долины. - Гм-м, - пробормотала мисс Аманда - Масса Ястреб голоден. - Онапридержала корзину и посмотрела вверх. - Видишь вон там, как будто пятнышконад нами. - Зачем он кричит, Ба, он что, предупреждает всех птиц? - Постой, - сказала она. - Я покажу тебе кое-что. Она поставила корзинуна землю. - Оглянись по сторонам, видишь что-нибудь? - Нет, - сказал он, недоуменно оглядываясь. - Правильно, - ответила она. - Ничего. - Что ты имеешь в виду, Ба? На что я должен смотреть? - На то, чего не видишь, - ответила она. - Обычно ты видишь много-многоразных птиц, маленькие птички летают повсюду. Где они теперь? Она была права; ни в небе, ни в кронах деревьев не было никакогодвижения. - Они услышали ястреба и спрятались в кустарнике, залезли в самую гущу.А старый Масса Ястреб проголодался, или его детки в гнезде еды потребовали,вот он и летает - выманивает птичек на страх. Они наблюдали, как ястреб спускается все ниже и ниже, оглашая долинусвоим резким пронзительным клекотом. - Смотри, - сказала мисс Аманда, - видишь на той стороне холма рощугуав? Вот куда он нацелился. Ястреб постепенно приближался, и Айван уже мог разглядеть красныеотметины в его хвосте и белую шею, когда он поднимался навстречу воздушномупотоку. - На него не смотри. Смотри на гуавы. Айван смотрел на деревья. Тамничего не происходило. - Смотри, смотри, - повторила пожилая женщина многозначительно. Ястреб кружился и время от времени клекотал. Долина затихла, и даже хорнасекомых, казалось, реагировал на происходящее молчанием. Внезапно из рощивыпорхнуло что-то зелено-желтое: это попугай выдал свое убежище и полетелчерез всю долину, отчаянно и неистово взмахивая крыльями. Вероятно, онустремился к высоким деревьям по ту сторону холма, но на середине пути издалрезкий крик, изменил направление и буквально свалился в низкий кустарник, вто время как ястреб, не снижая высоты, невозмутимо парил над ним. - Он убежал, Ба, - крикнул Айван. - Возможно, - ответила она. - Смотри дальше. Ястреб неторопливо очертил высоко над кустарником еще один широкийкруг. В своем полете он казался величавым и невозмутимым. Айван видел, какизгибается его широкий хвост, раскрывшийся навстречу потокам воздуха. "Крии,крии" - резкий, кинжальный клекот был таким громким и пронзительным, что уАйвана свело зубы. В зарослях кустарника попугай затянул жалобную песнь - несвои обычные хлопотливые звуки, а какой-то безостановочный плач, хныканьенесчастного создания, сходящего с ума от ужаса. - Бедняжка, - сказала мисс Аманда, - он видит свою смерть. Такиспугался, что кричит во все горло. Айван изо всех сил натянул рогатку и выстрелил в ястреба. Каменьполетел точно в цель, но прошел чуть ниже хищника. Птица неторопливоповернула голову и с