Глава 10 ты не попадешь в Зайон

Ты не попадешь в Зайон С умом от плоти... Псалом Раста Пастор Рамсай столкнулся с трудностями, размышляя над лежавшим передним отчетом. Он всегда был горд своей пунктуальностью. Но теперь его другудоктору Джимми и Департаменту зарубежных миссий в Мемфисе придется подождатьновых сведений. Слова и фразы ускользали от пастора. Он подвинул стулпоближе к столу и постарался сосредоточиться над документом. Из соседнейкомнаты, где девушки-послушницы, как предполагалось, должны были изучатьПисание, донесся негромкий смех. Он строго посмотрел в открытую дверь, ичерты его лица смягчились. В самом углу сидела Эльза с Библией на коленях,но со смущением на лице она смотрела в открытое окно. Ее глубоко посаженныеглаза, казалось, светятся из омута теней. Ладно, по крайней мере не ходит натанцульки, подумал пастор. Она всегда была не такой, как все, - погруженнойв себя, задумчивой. Интересно было бы знать, о чем она так серьезно думает?И впрямь уже не ребенок. Фактически, она вступила в самый опасный возраст.Эта мысль расстроила пастора и одновременно взбудоражила, но ведь о ней покане было никаких тревожных сигналов. Он склонился над отчетом, потомраздраженно отложил бумаги и снова украдкой глянул на Эльзу. Ее подбородокпокоился на скрещенных руках, во время чтения она неторопливо поворачивалаголову из стороны в сторону. Пастор потянулся за Библией. Он ленивопролистал страницы. Книга Иова. Не из числа его любимых, Иов слишком многожалуется. Сейчас ему куда нужнее псалом, добрый псалом Давидов, дабыуспокоиться и прийти в себя, даже если псалмы и были сложены для укрощениядемонов, осаждавших царя Саула. Но пока пастор перелистывал Библию, еговнимание привлекла фраза из Книги Иова, глава 15. Он сделал паузу и прочел:"Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиною бытьправедным? " Это было не совсем то, чего хотелось пастору, но его глазапробежали страницу до конца. "Тем больше нечист и растлен человек, пьющийбеззаконие как воду... " Он в ярости закрыл книгу. Сегодня даже Благая Книгасмеется над ним. Или это предостережение? Бог не дремлет и не предается сну.Почему-то ему кажется... что ему кажется? Что он в чем-то провинился? Но вчем его вина? Помрачневший пастор бросил взгляд в соседнюю комнату и сноваувидел Эльзу. Она уставилась в темноту, по-прежнему медленно ибессознательно качая головой. Он развернул стул в другую сторону и стал смотреть в окно. В мастерскойгорел свет, как видно, Длиньша задержался с какой-то работой. Пасторвыпрямился на стуле. - Эльза. - Его голос прозвучал в притихшем доме особенно громко. -Пожалуйста, подойди сюда. - Да, Ваше преподобие? - Эльза вошла так быстро, что он не успел ещесобраться с мыслями. Исполненная уважения, она стояла перед ним,вопросительно склонив голову. - Аа... - Он поднял глаза. Боже мой, как быстро она взрослеет... -Да... В мастерской горит свет, и я подумал, не знаешь ли ты, чем тамзанимается Длиньша? - Это не Длиньша, Ваше преподобие. Это, должно быть, Айван возится сосвоим велосипедом. Ясный и простодушный голос. - Гм-м, посмотрим. Эльза не уходила, выжидательно на него поглядывая. Он почувствовал себянеуютно. Тишина слишком затянулась. - Что-нибудь еще, сэр? - А что еще? - Он бросил на нее быстрый взгляд. Внезапно она почувствовала смущение. Почему? - Я подумала, что вы хотите его видеть, сэр. - Если мне это понадобится, я сам его разыщу. "Интересно знать, о чем это ты и этот мальчик так много говорите, а?Нет, так нельзя. Хотел быть мягким, а получилось слишком строго, гораздорезче, чем хотел". - Эльза... - Да, сэр? - Ее голос почти не был слышен. Эльза, я знаю, что ты не думаешь еще о подобных вещах, но ты, моядорогая, понемногу становишься молодой женщиной. - Он сделал паузу,продолжая смотреть на нее и стараясь сохранить надлежащий родительский тон.- По-моему ты слишком много времени проводишь с этим мальчиком. Не подумайтолько, что я имею в виду что-то предосудительное, но, знаешь, осторожностиникогда не бывает мало... И к тому же беда сразу, как дождь, не приходит. -Он не хотел всего этого говорить. Эльза вздрогнула, широко открыв глаза. - Так вот что вы обо мне думаете, Ваше преподобие? - Нет, нет, нет, ни в коем случае, Эльза... Просто будь осторожней,потому что выглядит все иначе, понимаешь? Пастор Рамсай всегда гордился тем, что заранее и со всей тщательностьюобдумывает каждое слово я каждое действие. Но он не был готов к этомуразговору и остался недоволен, что все вышло именно так. Он сел,прислушиваясь к отдаленному гулу голосов и смеха своих питомиц, готовящихсяотойти ко сну. Не над ним ли они смеются? Невозможная и непозволительнаявещь, но его раздражение продолжало расти. Что явно недопустимо. Все дело вэтом мальчишке. Взошла полная луна, должно быть, с холмов дует приятныйветерок, надо бы пойти прогуляться и успокоиться. Едва пастор вышел во двор, как услышал звуки музыки. Поначалу емупоказалось, что она звучит совсем рядом, но вскоре понял, что звук доноситсяиз мастерской. Айван склонился над ведерком с болтами и шурупами. На скамейке стоялмаленький радиоприемник. Айван был так поглощен работой и своим телом,двигающимся в такт музыки, что не услышал, как вошел пастор. Пастор смотрел на Айвана, и в нем поднимался гнев. И что только Эльзанашла в этом мальчишке? Он протянул руку и выключил приемник. - Кто выключил... о, добрый вечер, Ваше преподобие! - Ты прекрасно знаешь, что я не разрешаю слушать здесь музыку! Что тыделаешь так поздно? - Велосипед чиню, сэр. Этот мальчишка слишком самодоволен. Есть что-то невыносимо нахальное вего чересчур светлой улыбке. - Тебе известны мои правила. Неужели ты хочешь, чтобы сюда явился Бог ипосмотрел, чем ты занимаешься, а? - Чем, сэр? - Чем? Трясешься под свои буги-вуги и ведешь себя совершеннонепристойно. - Но это вовсе не буги-вуги, Ваше преподобие. Буги-вуги давно ужепрошли. - Мне не важно, как они у вас там называются, все равно это проискидьявола, ты понял меня? Я не желаю это здесь слышать. - Да, сэр. - Вот она, эта невыносимая кротость поверх дерзкоговысокомерия. - Иди и читай Библию. Слышишь, что я тебе говорю! Три раза в день читайБиблию. Мальчишка этот красавчик, и это ему во вред. "Да, сэр ", как маслице,тает у него во рту. Кого он думает одурачить? Пастор с силой захлопнулдверцу своего "форда Кортины" и выехал со двора, переключая скорости с оченьнехристианским скрежетом. Его грозные крики достигли девичьей комнаты. - Гм-м, Его преподобие взбесился сегодня, - пробормотал кто-то соннымголосом. Наверное, увидел, что мы все замечаем. - А что вы замечаете? - захотелаузнать Эльза. - Ничего, моя дорогая, ровным счетом ничего, - промурлыкала девушка- -Но все равно мне жаль Айвана. - Вам бы лучше перестать вздыхать и хихикать. У вас слишком дурныемысли - это вам не на пользу, - сказала Эльза. Она закрыла глаза. Пасторпросто в плохом настроении, вот и вcе. Он - ее опекун, и потому беспокоитсяо ней больше, чем о других девушках, это естественно... "И чего это пастор так вдруг разозлился? - думал Айван. - Кто егоразгневал? Как он смотрел на меня, словно хотел избить, и за что? Неужелииз-за музыки? Буги-вуги! Ну и ну! Он ничего не слышал о блюзе, о ска и оновой музыке, которую называют реггей. Чо, пастор слишком отстал от жизни,хотя, конечно, он великий христианин. Говорит о происках дьявола, а ведь унего в церкви каждое воскресенье звучит почти такая же музыка! Даже МистаБраун говорит, что корни у нее одни и те же, только цели разные. Что я, невижу, что ли, когда сестры в церкви пляшут, и трясутся, и испытываютрадость, это ведь то же самое, что хорошие блюзовые танцы - тот жеподпрыгивающий-и-крутящий-ся ритм и тяжелый-тяжелый соул, который заставляетсестер трястись, дрожать всем телом и завывать. Но ведь это Божья благодать,разве не так? Какая все-таки жизнь смешная! Чего это пастор злится, какбудто я съел его ужин? Буги-вуги, черт возьми! Чо! Пастор шутит так". Этамузыка была чем-то абсолютно новым, что вышло в радиоэфир. Когда Айванбросал взгляд в прошлое, он видел, как она постепенно оформлялась. Емуказалось добрым и обнадеживающим знаком то, каким путем пошла музыка, -именно этого поворота он, оказывается, сам того не сознавая, ждал. Этотреггей-бизнес - впервые музыка стала полностью принадлежать молодежи и"страдальцам". Музыка корней, их собственное изобретение. Она говорила отом, что нет работы и денег, о войне и раздорах в Вавилоне, об угнетении иэкономической депрессии, о стрельбе и ограблениях, о том, что было для негокаждодневной реальностью. Даже Миста Браун, побаивающийся пастора Рам-сая,вынужден был признать, что какой бы она ни была грешной и святотатственной,эта музыка отражает их жизнь, он сомневался в том, что когда-либо станетлучше. У Айвана никаких сомнений на этот счет не было. Он не раз уже слышалистории о бедных мальчишках, которые пели новую музыку, записывали пластинкии становились звездами. Эти истории волновали его ничуть не меньше, чем самамузыка. Когда Айван впервые оказался в городе, на танцах не было ничего, кромеритм-энд-блюза из Америки. И местные певцы следовали за американцами,исполняли их хиты и подражали малейшей интонации их голоса и стиля такхорошо, что заметить разницу было почти невозможно. Их и рассматривали какместных, островных, "Сачмо", Роев Гамильтонов и Фэтсов Домино. Но сейчас всеэто в прошлом, и настоящая музыка создается прямо здесь, и создаетсяпо-своему. Ему нужен всего один шанс, и тогда он всем покажет. Там, вдеревне, вероятно, думают, что он уже умер, а ему нужен всего один шанс, ион всем покажет, что Айван жив. "Один шанс, всего один шанс, и больше мне ничего не надо". У него ужеесть несколько песен, над которыми он работает, сочиняет слова и мелодию. Онпопросит Миста Брауна послушать музыку. Возможно, Миста Браун поможет - онхороший. Айван попробует свои песни с Руфусом на клавишных и с Сонни нагитаре. Всего один шанс, и он всем покажет... Тогда и настанет время уйти от пастора, его Молитвенного дома и всехего дурацких правил. Кроме Эльзы, по ней он будет скучать, В чем-то она егопонимает. Она - единственная, кому кое-что известно о его ночныхпохождениях. Эльза умеет хранить тайну, хотя знает о Богар-те, Видмарке ивсех остальных. Он рассказывал ей о фильмах, обо всем, что видел на улицах.Эльзе можно доверять, это его маленький друг. Да и не такой уж маленький...Это она раздобыла ему старую ржавую велосипедную раму, с которой он сейчасвозится. Ну да, Эльза сказала, что она валяется и никому не нужна. Оказаласьотличная рама, через неделю он ее закончит. Уже месяц он трудился над своимвелосипедом. Все деньги уходили на него, все до единого пенни. Новые шины,серебристые крылья, подержанные колеса, купленные в китайском магазинчике науглу - все это он привел в порядок. Не хватает только фары, седла, кое-какихтросиков - и велосипед готов. Он обязательно возьмет Эльзу с собой на первуюпрогулку. Покажет ей места, о которых так много рассказывал. Если бы пасторне был таким строгим, он бы взял Эльзу и в кино... Как же так получилось,что все его мысли заняты ею? Несмотря на то что велосипед отнимает у неговсе свободное время и он мечтает о записи пластинки, Эльза никак не выходиту него из головы. Уже несколько недель Айван не ходил в кино и не был на ранчо. Онпостоянно что-то чистит, скребет, красит, смазывает. Велосипед почти готов.Айван повесил его на задней стене мастерской, куда всегда может прийти ипосмотреть, как он там блестит. Длиньша ничего не говорит, но уже не разАйван замечал, что он смотрит на него с каким-то странным выражением вкрохотных свинячьих глазках. Пусть себе смотрит, пока глаза на лоб невылезут, думал Айван, мне без разницы. После возмущения пастора по поводу буги-вуги, у Айвана не быловозможности поговорить с Эльзой наедине. Она постоянно была занята в такихместах, куда у Айвана не было доступа. Но на занятиях хора и в церкви онвидел, что в се манерах появилось нечто новое - застенчивость и достоинство,которых он раньше не замечал. Она то и дело бросала на него то удивленные,то вопросительные взгляды, тяжелые от невысказанности. Это стало у нихчем-то вроде игры: он старался поймать ее взгляд и, встретившись с нейглазами, заставить ее улыбнуться, разбить се самообладание. Но наедине он сЭльзой так и не встречался, и чем меньше видел ее, тем больше о ней думал. Из мастерской, где они работали, Айван заметил, как пастор Рамсайкуда-то уехал. Потом увидел, что Эльза идет через двор в душевую, вероятно,не замечая их. Она не поднимала глаз от земли и шла медленно, глубокопогруженная в свои мысли. Под просторной накидкой очерчивались изгибы ужепо-женски оформившихся бедер. Айван сделал вид, что не слышит ворчанияДлиньши. Он хотел поговорить с ней, и надеялся, что с отъездом пастора такаявозможность появится. Но свинячьи глаза Длиньши ничего не пропускали;недаром все говорили, что он - шпион пастора. И все равно, увидев, что Эльза возвращается, Айван, не скрываясь,подошел к ней. - Эльза, что происходит? - А что происходит? - Я никак не могу тебя увидеть, вот что. - Наверное, потому, что не хочешь. - Легкая улыбка заиграла на еегубах. - Почему ты не приходил на последние занятия хора? - Так ты, значит, по мне скучаешь? - Лично я, нет. Просто на следующую неделю назначено шествие, и Егопреподобие справлялся о тебе. - Я над велосипедом сейчас работаю - он уже почти готов. Пойдемпосмотрим. - Эльза нерешительно посмотрела в сторону мастерской, где Длиньшанарочито ушел с головой в работу. Айван сделал жест, означавший "выбрось этоиз ума" и голос его стал обольщающим: - Чо, пошли взглянем на него, ман. - Ну ладно, давай посмотрим на твой прекрасный велосипед. Эльза не спеша направилась в мастерскую и осмотрела висевший на стеневелосипед. Айван старался казаться беззаботным, пока ждал, что она скажет. - Ой, Айван, какой красивый! Ты хорошо поработал. - Я всегда хорошо работаю, знаешь. - Правда? - В ее голосе проступила нежность. - А я и не знала. Закончилуже? - спросила она. - Почти, - ответил Айван, когда они покинули поле зрения Длиньши. -Осталось только седло... - О? -... но вчера я нашел его, - закончил он, пристально глядя на нее. Эльза отвела взгляд, и снова на ее губах заиграла легкая улыбка. - Ты нашел седло? Какой счастливчик. - Да, у себя на кровати. - Значит, ты кому-то нравишься. - Очень надеюсь на это, потому что мне тоже кое-кто нравится. - Ты ничего не говорил... и все-таки это приятно. - Ее улыбка сталашире, глаза - призывнее. - Во всяком случае, - сказал он, возвращая улыбку, - на следующейнеделе, когда я его закончу, я приглашаю тебя покататься. - Ну, я не знаю, - ответила она мягко, и ее голос стал печальным. - Чо, поехали прокатимся, ман, для тебя ведь я его собирал, понимаешь? Эльза с сомнением покачала головой. - Всего одна поездка, - умолялАйван, глядя на нее горящими глазами. Она отвела взгляд. - Ну, хорошо... возможно. Все зависит от... - От чего? - От того, действительно ли ты честный христианин? Вы, молодые парни,иногда становитесь слишком наглыми. - Но некоторые христиане тоже наглые, - ответил он. Ее улыбка исчезла. Она повернулась к нему, нахмурив брови. - Что ты сказал? - То, что некоторые христиане тоже наглые. - Что ты имеешь в виду? Айван, о ком ты говоришь? - Ни о ком, это просто шутка. - Ты в этом уверен? Скажи мне честно, что ты имеешь в виду? - Да ничего особенного. Ровным счетом ничего. Но Эльза уже повернулась и удалялась прочь, вероятно, чем-то глубокозадетая. - Спасибо за седло, - крикнул он напоследок. Айван был возбужден, когда вернулся в мастерскую. Между ними былосказано что-то, вселившее в него невероятное тепло, которое не моглипогасить даже слишком любопытные взгляды Длиньши. - Вот те на! Айван быстро глянул на Длиньшу, смотревшего вслед Эльзе с откровеннымсладострастием во взоре. Все это явно предназначалось для Айвана и донельзяранило его чувства. - Вот те на! - Что случилось, у тебя дыханье сперло? - Нет, но я бы на твоем месте поостерегся резвиться в саду Егопреподобия, понял? - Я не желаю слушать твои мерзости, Длиньша, понял? - Возможно, и не желаешь, а лучше бы послушал. Давным-давно уже Егопреподобие тянется к этому вишневому деревцу. И когда ягодка созреет, Егопреподобие возьмет ее себе. А если Его преподобие не возьмет, тогда я ее длясебя приглядел - и сдается мне, что ягодка эта вот-вот созреет, - закончилон, утвердительно прищелкнув языком. Сгорая от ярости, Айван смотрел, как Длиньша злобно косится на него.Было что-то грязное и непотребное в той манере, с какой Длиньша вел разговоро женщинах. Но раньше он никогда не разевал свой грязный рот на Эльзу. - Думаешь, Эльза захочет такую черную обезьяну, как ты? Думаешь, этоеще одна Талия и тебе опять поможет Кули Рой? - Он сказал это самым обычнымголосом и после того, как Длиньша раскрыл рот от удивления, ушел, все ещекипя от ярости. Маслянистый голосок Длиньши расстроил его чувства. "Мудило проклятый! "- выругался Айван. Его трясло от одной только мысли, что эта косматаягорилла смеет в таком духе говорить при нем об Эльзе. И вся эта мерзость опасторе, она не может быть правдой! Пастор - страж ее нравственности,попечитель. Длиньша врет, вот и все. Врун чертов. А если нет? Тогда этомногое объясняет. И то, почему она так боязливо себя ведет, и эту еестранную реакцию, когда он сказал, что некоторые христиане тоже наглые. Примысли о пасторе и Эльзе у Айвана болезненно перехватило горло. Нет, это неможет быть правдой; Длиньша, как всегда, мутит воду, стараясь вывести его изравновесия. Такой с виду солидный человек - а сколько в нем сучьего! Но еслион не врет? Пастор стал заботиться об Эльзе, когда она была еще девочкой, иу него вся власть над ней... Дело было слишком серьезным, чтобы о нем думатьна горячую голову, поэтому Айван направил свой гнев на Длиньшу. Он за всееще заплатит. Но как у него челюсть отвисла, когда я вспомнил Талию и КулиРоя! Хрен старый, не знает, что мне все давно известно. Это его потрясло, аведь, казалось бы, ничем его не проймешь. Теперь будет задираться вотместку. В тот самый вечер, когда Айван признался, что работает у пастораРамсая, выяснилось, что Богарт и компания знают Длиньшу и относятся к нему снескрываемым презрением. - Хрен чертов, - сказал тогда Видмарк. - Смотритель целок в приходе Козлиной Бороды, - добавил Богарт сосмехом. По их словам, Длиньша шпионит за всеми молодыми девушками в церкви идокладывает пастору о каждом их контакте с молодыми людьми. Он не гнушаетсяи прямым шантажом, только бы затащить их в свою постель, поскольку, как ониговорят, какая же девушка захочет такую обезьяну? - Он низкий и подлый человек, раскал, который все врет про девок, -суммировал Богарт. - Ты знаешь, откуда взялось его имя - Длиньша? Когда Айван отрицательно покачал головой, все начали усмехаться впредвкушении общеизвестной истории, которую придется рассказать снова попричине неведения Айвана. Кажется, во всем Западном Кингстоне не былочеловека, про которого у них не нашлось бы своей жестокой и возмутительнойистории. Богарт устроился поудобнее у костра и сделал глубокую затяжку изтрубки-кучи. Б его глазах засверкали злые искорки. - Этого Длиньшу по-настоящему зовут Рафусом, - сказал он с улыбкой. -Ты видишь, какой он уродливый и косматый? Говорят, когда он впервые приехалв город, он был еще страшнее. Согласно рассказанной истории, Рафус работал садовым мальчиком укакого-то богача - торговца или вроде того. Там же работала изумительнокрасивая черная девушка по имени Талия, выполнявшая обязанности няни. Рафусбыл пленен молодой девушкой, но ей и в голову не приходило обращать на неговнимание, и чем больше она его игнорировала, тем сильнее разгоралась егострасть. Как-то в полдень Рафус болтал с другими садовыми мальчиками наперекрестке, когда появилась Талия, вышедшая на прогулку с детской коляской.Она шла, невероятно обольстительная в своей накрахмаленной белой форме,высоко держа по ветру и свой нос, и свой зад. Разговор затих, все уставились на нее. Талии явно польстили восхищенныевзгляды: ее походка стала еще раскованнее, а выражение лица высокомернее.Рафус опрометчиво, чтобы произвести впечатление на приятелей, дерзко крикнулей: - Куда идешь, Талия, любовь моя? Талия остановила коляску, уперла руки в бока, презрительно надулагубки, и с ног до головы прошлась по Рафусу взглядом, исполненнымвысочайшего презрения. Пожалев о своей несдержанности, Рафус умоляющим взором просил неуничтожать его, но было уже поздно. - С каких это пор мы стали друзьями, а? - с удивлением проговорила она.- Я - любовь твоя? Что мне до таких, как ты? Что у тебя есть из того, что яхочу? У тебя есть деньги? Симпатичный облик? Приятный цвет? Образование?Нет! Ничего хорошего я в тебе не нахожу. Ты страшный, ты бедный, тыневежественный, ты черный. Когда увидишь, что я иду по улице, никогда сомной больше не заговаривай, понял? - Она причмокнула, тряхнула головой ипошла прочь, ее гордая батти так и подрагивала от негодования. - И ко всему прочему, ты - никто, безмозглый садовый мальчик, -крикнула она через плечо. - Ты думаешь, деньги садового мальчика мне нужны? Если бы она не добавила этих слов и опустила ту часть речи, гдеговорилось о бедных и черных, парни наверняка махнули бы рукой на унижениеРафуса, посчитав его, конечно, жестоким, но заслуженным. Но этими словами она и их включила в общий список. Да, ман, девка изчисла наглейших, решили они. Ей нужно преподать незабываемый урок. Но какэто сделать? Понятно, что ни с кем из них ни в какие отношения она вступатьне собиралась. Мысль о том, что при своей привлекательности она может найтисебе любовника побогаче, даже с автомобилем, глубоко терзала их. Слухи, чтоона гуляет со своим богатым белым хозяином, стали причиной дополнительногораздражения. Но предложение написать письмо его жене, чтобы Талию уволили,было отвергнуто как подлость. Слишком грубым показалось и схватить ее,раздеть и отправить домой нагишом. Рассматривались и другие идеи, но ни однатак и не была принята, и, если бы не настойчивость Рафуса, случившеесянаверняка предали бы забвению. Как философски заметил один из ребят: - Ладно, если я не могу ее достать, рано или поздно это сделает мойбрат. - Какой еще брат? Что ты имеешь в виду? - Да кто угодно, любой человек. Но Рафус, уже тогда выказавший первые признаки своей низости, предложилсыграть на слабостях Талии. Он решил прибегнуть к услугам Кули Роя,небывалого красавца, индуса-королька со сладкой речью и безупречнымиманерами, у которого к тому же был спортивный велосипед с мотором. У Рафусабыли золотые часы. У другого приятеля нашлась пара новых ботинок от ДжонаУайта. Вкладом третьего стала замечательная ветровка, которую прислал ему изАмерики брат. Одетого по последнему писку моды Кули Роя просто невозможнобыло не заметить. Во время своих дневных прогулок Талия стала замечать этого вежливогокрасавца. Он, однако, не спешил с ней заговорить, и, вращая педали своеговелосипеда, отделывался мимолетной улыбкой и фразами типа: "Добрый вечер,мисс, как прекрасно вы сегодня выглядите". Все шло по плану: она была вравной мере заинтригована и его преуспевающим видом, и сладким взором, ивежливым безразличием. Это вам, конечно же, не садовый мальчик. Талия навеласправки по своим каналам и выяснила, что он служит клерком в магазине вцентре города и учится на бухгалтера в вечерней школе, по окончании которойему светила хорошо оплачиваемая работа. Кули Рой играл с ней, как с рыбкой, смешивая лесть и кажущуюсянезаинтересованность. Вскоре они стали ходить вместе в кино, где он проявилк ней заботливость и великодушие, при этом регулярно отчитываясь опроисходящем перед заговорщиками. Но Рафус, как всегда, подозрительный,обвинил Кули Роя в том, что он намеренно тянет время, только бы подольше"пораз-влекаться" с девушкой на заработанные потом и кровью деньгизаговорщиков. Почувствовав, что его таланты явно недооценивают, Кули Рой обиделся ипригрозил выйти из игры. "Слушайте, господа мои, если вы думаете, что всетак легко, почему бы вам самим не попробовать? Если ты заболел, ты идешь кдоктору, так ведь? Я тоже профессионал, я специалист и, к тому, же классныйспециалист. От всех вас я требую надлежащего уважения, ман. Чо, еще немноговремени - и дело будет сделано, вот увидите". Рафус извинился, но попросил поспешить. Успокоенный Кули Рой продолжилсвои прогулки, и в конце концов Талия согласилась прийти к нему в гости.Она, естественно, не знала того, что Рафус и все остальные заговорщикиспрятались за дверью комнаты Кули Роя. - Это правда? - спросил Айван. - Да, ман, - нетерпеливо сказал Богарт. - Подожди, еще не все. - А откуда ты знаешь, что это правда? - настаивал Айван. - Все так говорят. Спроси любого в Тренчтауне. Я честный человек.Слушай дальше! Итак, Рой с девкой в комнате. Все остальные ждут снаружи.Когда Рафус услышал из комнаты охи и ахи, он чуть с ума не сошел. Совершеннопотерял контроль над собой. У него кое-что делает ся твердым-твердым ипылает огнем, так что пришлось вытащить его наружу, чтобы остудить немногона ветру. Он слышит, как Талия говорит: "О Рой, сладкий мой, как у тебяхорошо получается... " Но Рой ничего не говорит, а только мычит и пихает в нее. Ух - ах, ух -ах... и каждый раз, когда он пихает, все пружины так и скрипят, а девкастонет. "О, как хорошо, о, как сладко". Бедный Рафус не может уже себясдержать, и как только Талия застонет, стонет тоже. Он был такой горячий,все парни говорили, что готовы были бежать со двора, только бы нерассмеяться во весь голос и не испортить всю игру. Как бы там ни было, они слышат, как девка кричит: "Ооиее, Иисусе,Иисусе, Иисусе", после чего наступает тишина. Потом Рой говорит, какусловились: "Я сейчас вернусь, дорогая, не двигайся". Она отвечает: "Ни надюйм, сладкий мой, ни на один дюйм". Слушай дальше! Когда Рафус услышал это, он стаскивает с себя одежду иначинает танцевать, скакать с ноги на ногу, и его длинный хрен торчит, какпалка. Рой уходит и писает рядом с дверью, чтобы Талия слышала, зачем онвышел. Потом говорит: "Я иду, дорогая", но вместо него входит Рафус иустраивается с девкой на кровати. Те снаружи ведут себя тихо, слушают, что будет дальше. Сначала слышаттолько шорохи, шуршание и скрип пружин - это Рафус устраивается на девке.Потом Талия что-то бубнит и начинает шептать голосом хриплым и сдавленным,как будто попала под пресс: "Боже мой, подожди, ман, подожди, я говорю.Подожди". Затем она несколько раз запищала, а потом как закричит во весь голос: - ВАЙОО, Господи Иисусе - он длиньше, чем в первый раз! Затем хватает его в руки, и все слышат, как она начинает причитать:"Что случилось, почему он такой большой? Во мне столько места нет длятакого! Ты что, убить меня хочешь, а? " И тут они слышат, как этот чертов дурень Рафус говорит: "Пожалуйста,сладкая моя, не останавливай меня. Можно я кончу, а? " Тут же раздается дикий грохот - это девка сталкивает Рафуса со своегоживота, и он грохается на пол. Она визжит как резаная и пытается зажечьсвет. "Но ты же не Рой? Какого черта ты тут? " Но Рафус валит ее на кровать, а сам выбегает из комнаты со своейраскаленной штуковиной, которая торчит у него между ног и вдобавок ко всемуплюется. На следующее утро Талия, чопорная и затянутая в свою форму, появляетсяна улице с коляской, проходит мимо оград, но идет как сквозь строй. Как разв это время все садовые мальчики, которых она так презирала, поливают своигазоны, и из-за каждой ограды приветствуют ее криками: "Господи Иисусе, вомне столько места нет для такого! Вайоо, Рой, он длиньше, чем в первый раз!" Одну неделю она это выносила, но вскоре бросила работу без каких-либообъяснений. Рафусу дали прозвище Длиньше-чем-в-первый-раз, а затем простоДлиньша. Но и ему досталось: парни, которые его не любили, а таких былонемало, стоило ему показаться им на глаза, не упускали возможности егоподдразнить: "О, мисс Талия, прошу вас, можно я кончу, а? " Пастор Рамсай был, вероятно, единственным человеком, который не знал,что означает прозвище Длиньша, подумал Айван. И этот мерзкий Длиньшаразевает свой грязный рот на Эльзу? Забыл, наверное, что с ним было! Он уже мертвым должен быть. У этой истории было и продолжение: как-то ночью, шатаясь и захлебываясьв собственной крови, Длиньша приковылял на двор к пастору после того, как сним поработал Король Ваппи, известный бэдмэн и драчун на ножах, которогоТалия специально для этого наняла. Как говорят, то, что ходит вокруг даоколо, рано или поздно приходит. ВЕРСИЯ ШПИОНА Я давно уже обо всем догадывался, понимаете. Ясно все как день, и яодного понять не могу, как это Его преподобие ничего не замечает. Слепой, итот бы все увидел. Но как бы там ни было, с самого первого раза мой духневзлюбил этого чертова бвая. Не понимаю, какого рожна Его преподобие держитмальчишку так долго. Давно уже я заподозрил, что он ходит на канавы вТренчтаун курить ганджу, пить ром и якшаться с руд-бваями. Сначалазаподозрил, а теперь точно знаю, после того как он обронил словечко о КулиРое и этой наглой девке Талии. Откуда бы он все это узнал? Но меня голыми руками не возьмешь. Я подожму хвост и буду дожидатьсяудобного случая, смотреть в какую сторону ветер дует. Я заметил, кстати, какмисс Эльза пришла в мастерскую, как только Его преподобие уехал. Уже давновижу, как она загорается, когда бвай к ней подходит. Вполне уже созревшаямаленькая женщина. Возможно, красоткой себя считает, почти как Талия. Я ссамого начала догадывался, что с бваем этим чистая беда, сообразил в первуюже секунду. Помните, как он пришел сюда грязный и голодный? А сейчас ничегоделать не хочет, кроме как слушать музыку по радио и одеваться в стильныевещи, словно самый первый красавец-раскрасавец. А с тех пор как началсобирать велосипед, и вообще перестал к работе притрагиваться. Кто знает,что он еще может тут натворить? Вспомним-ка прошлое утро! Бвай вошел в мастерскую в десять утра, одетыйв красивую шляпу и модную рубашку. Играет радио, и он пальцы свои вееромрастопыривает, как мальчик-звезда. Ни одного движения, чтобы приступить кработе. Нет, сэр, только напевает что-то, смотрит на велосипед и скалит зубыв улыбке. Меня не слышит, когда я говорю: - Значит, сегодня ты надел красивую шляпу? Ничего не ответил, толькоцокнул языком и все слушает свою руд-бвайскую реггей-песню оДжонни-очень-плохом. Наверное, знаете: "Ходишь по дорогам, пистолет запоясом, Джонни ты плохой, ой-ой-ой". Опять меня не слышит: - Эй, мальчик-красавчик, красивая шляпа, Джонни-очень-плохой, подай-камне молоток. Знаете что он ответил, а? - В чем дело, ты и сам можешь его взять! Да, вы не поверите, так он ведет себя во дворе Его преподобия, это притом, что приставлен-то ко мне в ученики. Снова ему говорю: - Нет, это ты должен взять его - ты мой ученик. Он протянул мне молоток с самым недовольным видом. Но меня этим непроймешь. Я-то знаю что еще вчера никакой шляпы у него не было. Навернякакто-то подарил. Говорю ему: - Я вижу па тебе красивая шляпа! - А что такое, тебе она нравится? Я прямо ему не ответил. - Ты выглядишь в ней прямо как тот Джонни- очень-плохой, не хватаеттолько револьвера, тогда - вылитый Джонни. - Он даже улыбнулся на это;видно, и впрямь верит в то, что он звезда. Я решил опустить его немного: -Ладно, прежде чем брать револьвер, возьми-ка лучше веник и подмети какследует мастерскую. Как-никак ты мой ученик. - Чо, тебе лучше делать всю работу самому, - сказал он. Как будтоподметать полы - занятие не для него, вскочил на свой велосипед и был таков. Он думает, я разозлился - ничего подобного. Я рад, что он такпоступает, потому что уверен, что Его преподобие сам увидит, кто из насработает, а кто нет. Плюс ко всему в этом деле кто-то еще замешан, и яобязан все разузнать. Поэтому я продолжаю заниматься своим делом, а саммотаю себе на ус. Стараюсь все понять. Наконец до меня доходит. Зовудетишек-поварят, что играют во дворе. - Ну-ка, скажите мне, не знаете ли вы, где мисс Эльза? - Нет, Миста Длиньша, мы мисс Эльзу не видели. - Что значит, "не видели"? - С самого утра, сэр, не видели. - Вот так-таки с самого утра? - Да, Миста Длиньша, почему вы улыбаетесь, сэр? Правду сказать, я изо всех сил старался громко не засмеяться. Вот онмой шанс, наконец-то! По крайней мере, бвай теперь там, где я хотел.Осталось только дать знать обо всем Его преподобию, но так, чтобы он недогадался, что узнал через меня. Поэтому я сделал серьезное лицо и склонилсянад работой. Когда придет Его преподобие, он сам увидит, что есть по крайнеймере один человек, который находится там, где ему положено, и делает то, чтоему положено. Конечно, я помолился хорошенько, чтобы Его преподобие непришел позже того, как они вернутся, и не пропустил их, и потому, когдаувидел, что подъезжает машина, сказал: "Спасибо тебе, Иисус". Прошло немноговремени, и я вижу, что Его преподобие идет сюда, и, хотя изо всех силстарается смягчить лицо и не повышать голоса, все равно что-то сильно егобеспокоит. - Длиньша, ты знаешь, где этот мальчик? Я, конечно, понимаю, что ищет он вовсе не Айвана, но играю в дурачка,чтобы сойти за умного. Говорю: - Не знаю, Ваше преподобие. Возможно, поехал прокатиться на своемвелосипеде. Покататься немного, развлечься. - Развлечься? А как же работа? - Сэр, я и сам с ней справлюсь, не беспокойтесь, сэр. Его преподобие ничего не сказал. Он ушел в дом, но минут черезпятнадцать вышел и стал ходить по двору. - Не вернулся еще? - Нет, сэр. Надеюсь, ничего плохого с ним не случилось. - Поднимаюглаза и делаю озабоченный вид. Он говорит: - Да, да, конечно. - И снова уходит. На четвертый раз он уже понимает, что это выглядит смешно, и потомуговорит: - Все из-за этого шествия, Длиньша, из-за шествия. Специалисты позвукозаписи приехали прямо из Америки, и, если они не попадут на студиюХилтона, у нас не будет пластинок. - О-о, я понимаю, сэр. - Киваю, чтобы показать, что я понимаю егопроблемы. Само собой, во все глаза смотрю на автопарк под деревом манго, ноничего не говорю, только мотаюголовой, как будто верю, что его беспокоитименно это. Его преподобие, кажется, за дурака меня держит. Я понимаю, чтоон хочет сказать: "Длиньша, надо их поймать", но я осторожен и сам ему этогоне предлагаю. В первую очередь потому, что ему нужен повод, чтобы рассердиться как следует, а мне интересно на них всех посмотреть, когда и Егопреподобие, и Айван, и Эльза встанут на дыбы. Но вышло само собой все так, что лучше не придумаешь. В четыре часа днябвай как ни в чем ни бывало въезжает на своем велосипеде во двор. Эльза ссамым бесстыдным видом сидит на раме. Бвай вниз пригнулся, улыбается ишепчет ей что-то на ухо, а она улыбается так вкрадчиво. Как в пословице:"Курочки веселятся, ястреб поджидает". Так все и получилось. Не знаю, где был в это время Его преподобие, но он выскочил к ним,когда она еще и слезть не успела. Его преподобие такой злой, что дажезаикаться начал: "И ч-т-т-т-то... где вы были! " - прокричал он. Эльзу как водой из ведра облили. Улыбка тут же сошла с ее лица, онаспрыгнула с рамы. Слышу, как бвай говорит: - Катались мы, Ваше преподобие. - Катались, а я не могу вас найти? Эльза, иди немедленно в дом, позже яс тобой поговорю. Эльза поджала хвост и улизнула совсем как кукла побитая - все словазабыла. Его преподобие подает бваю знак рукой. - Тебе известно, как долго мы этого ждали, а? Если сейчас никто непоедет на студию, мы останемся без пластинок для нашего шествия. - Я прямо сейчас все сделаю, сэр. - Когда ты приедешь на студию, она будет уже закрыта. - Нет, сэр, я мигом. - Он вскочил на велосипед и укатил, радуясь, чтоподвернулся случай скрыться от Его преподобия. Жаль, что все случилось так быстро. Айван может, конечно, думать, будтосумел улизнуть, но я убежден, что все еще впереди. Если бы он видел лицо Егопреподобия, который с гневом смотрел ему вслед, он бы понял, что все тольконачинается. Я глядел на Его преподобие, шагающего в дом, и восхищался. Второй ужераз вижу, как он действует, когда ему нужен повод, чтобы разозлиться. Но скаких это пор Его преподобию понадобился повод, чтобы наказать грех?Интересно, знает ли он сам, из-за чего на самом деле злится? Я услышал, какон с силой хлопнул дверью и прокричал: - Эльза! Эльза! Я бы и денег приплатил, чтобы узнать, что он ей наговорил, но в одном ясовершенно уверен: долго этот бвай здесь не продержится. ВЕРСИЯ ЭЛЬЗЫ Я сказала Айвану: - Давай я спрыгну возле дороги. А он только засмеялся и сказал, что нам нечего скрывать, и я, как дура,его послушала. А сейчас всему конец. Сижу и гадаю, что будет делать Егопреподобие? Сердце мое так и заходится в груди. Никогда еще не видела Егопреподобие таким сердитым. Почему он все не приходит, а? Айван - зто что-то особенное. Когда я с ним, я чувствую, что все могу.Все мне кажется легким, а у него на все готов ответ. Нет ничего, что мы неможем сделать, и когда я его слушаю, я всему верю. Как с этим велосипедом -кто бы мог поверить, что он его соберет? Но он сделал все как надо. Все своиденьги истратил на запчасти, каждый вечер работал, чтобы привести велосипедв порядок. А что, если Его преподобие будет меня бить? Не знаю, перенесу ли я это.Я уже слишком взрослая. И кроме того, хотя и говорю это про себя, я никогдане была дочерью греха. Я всегда воспринимала Иисуса как своего спасителя иЕго преподобию не было нужды проверять мою веру или отчитывать меня заплохое поведение. В таком случае почему же я поехала сегодня с Айваном? Ведья точно знала, что Его преподобию это не понравится? Почему этот парень неидет у меня из головы? И все-таки, что я сделала плохого? Не знаю, когда все это началось, и это пугает меня и заставляеттрепетать. Я падаю на колени и молюсь, молюсь, молюсь, снова и снова, покаколенки не начинает жечь, но всякий раз, когда я ложусь в кровать, передмоими глазами возникает лицо Айвана. То, как он ходит, как улыбается, ичто-то внутри него - в глазах его видишь, как что-то там горит, горит какогонь... Бог мне судья, я не хотела на целый день уезжать с Айваном. Нокогда я зашла за угол и увидела, как он подъезжает ко мне, такой приятный икрасивый в своей шляпе... И все его лицо загорелось, когда он увидел меня, ау меня аж коленки от слабости подогнулись. Заметив меня, он ничуть неудивился. - Привет, тебе нравится моя шляпа? - Выглядит симпатично. - Тебе нравится? - Очень милая. Внезапно его глаза сделались вкрадчивыми, застенчивыми такими, и онговорит: - А ведь знаешь, кто-то мне ее подарил? - Гм-м, ты счастливый. - По крайней мере, надеюсь на это. У меня лицо загорелось, и я не знала, что сказать и что сделать, но просебя повторяла: "Я так рада, так рада". Потому что догадываюсь, что онзнает, что это я ему шляпу купила, и рада тому, что он это знает. - Ну что, поехали покатаемся, а? - Ой, Айван, я не могу. - Ты хочешь? - Ну да. - Так давай немного прокатимся, что тут плохого? Что плохого? Спросите у Его преподобия, что тут плохого. Но Айвансмотрел на меня так умоляюще, с такой надеждой в глазах, как будто все, чтоон хочет, это... И кроме того, прости меня Иисус, но мне очень хотелосьпокататься. - Хорошо, одна короткая прогулка. Короткая? Я бы не сказала, что мне было удобно сидеть на раме, но этобыло так здорово! Упираюсь в его грудь, а он обнимает меня, чтобы я крепчесидела, и его лицо рядом с моим... Чувство, которого я никогда неиспытывала! Совсем забыла о времени, о Его преподобии и почти забыла огрехе. Но, клянусь перед Богом, ничего такого, что можно назвать грехом, небыло, ничего. Все, что я сделала, - это просто прокатилась с Айваном. Какое море внашей стране, а я об этом до сегодняшнего дня и не знала! Айван рассказал,что когда он жил в деревне, то каждый день купался в море, но Его преподобиетаких вещей не одобряет. К тому же когда рубашка мокрая, ее нужно повесить ивысушить, так ведь? Но ничего плохого не было и не могло быть... О Боже,скорее бы Его преподобие пришел, это все же лучше, чем сидеть так и ждать.Господи Боже мой, что он мне скажет? Что же делать? Прости Господи, но я не могу бросить Айвана, не могу.Когда он положил меня на песок, я такие чувства испытала, о Иисус, такиечувства... Я бы все ему отдала, все, что у меня есть. Я ничего не могуспрятать от него, и если это грех... но ведь Айван доказал свою любовь, и яне могла его остановить... Пойду-ка умою лицо и причешусь... Боже мой, Егопреподобие идет - и уже по походке слышно, какой он сердитый. Эльза уставилась на дверь, шаги приближались. - Но ведь я ничего такого не делала, - прошептала она. - Ничего. Пастор Рамсай возник в дверях, сухая неумолимая фигура. Эльзапопыталась взглянуть ему в глаза, но не смогла, и вовсе не его гнев заставил ее потупить взор. - Я ничего не сделала, - робко начала она, когда переносить тишинустало уже невозможно. - Лучше молчи, - его голос был хриплым, - ты предала меня. - Нет, Ваше преподобие. - Послушание лучше, чем жертва. - Его губы дрожали, и он выдавливал изсебя каждое слово так, словно ему было больно. Неровным резким шагом онприблизился к ней как человек в состоянии транса. - У меня были на тебятакие надежды, такие надежды. - Но Ваше преподобие... - Стань на колени и молись. Молись о прощении. - Но Ваше преподобие... - На колени, грешница, ты слышишь меня! Молись о том, чтобы зло всердце твоем ушло от тебя так же далеко, как запад от востока. На колени,кому я говорю! Под его взглядом, не в силах сопротивляться или протестовать, Эльзавстала на колени. - Молись и кайся. Молись, чтобы пожар твоей плоти не спалил твою душу,которой суждено гореть в адском пламени. Когда он услышал ее всхлипывания, в нем пробудилось неистовоекрасноречие. Он опустился на колени на холодный бетой и принялся молитьсявслух. Голосом дрожащим, срывающимся, надтреснутым, раскатывающимся какгром, он молился над плачущей девочкой. Он молился так истово, что пот сталстекать с его лба и каплями падать на пол, и белая пена выступила на егогубах. Но слова все никак не могли остановиться в бешеном потоке. Колени Эльзы были в огне, ноги дрожали, голова куда-то плыла. Онпродолжал молиться, пока его голос не превратился в шепот, в хриплый,каркающий шепот. Наконец его губы зашевелились беззвучно. Обессиленная Эльзав слезах упала на пол. - О Боже, Его преподобие сошел с ума... О Иисусе, Айван, что мнеделать! О Боже, я не перенесу этого... Его преподобие сошел с ума!