Тридцать

Ее телефон не отвечал ни на следующий день, ни днем позже. А еще черездень я обнаружил вот это письмо: Среда, вечер, 21/12 Дорогой Ричард! Я не знаю, как и с чего начать. В поисках пути я долго и трудно думала,и мне приходили в голову самые разные идеи... В конце концов, меня посетила одна мысль, музыкальная метафора, котораяпомогла мне отчетливо ощутить если не удовлетворение, то хотя бы понимание.И этим образом я хочу поделиться с тобой. Поэтому, пожалуйста, побудь сомной на этом очередном уроке музыки. Наиболее распространенный формой больших классических произведенийявляется сонатная форма. Это - основа почти всех симфоний и концертов.Соната состоит из трех главных частей: экспозиция или вступление, в которомпоказаны и представлены друг другу маленькие идеи, темки, фрагментики;развитие, в котором эти крошечные идеи и мотивы тщательно исследуются,углубляются, часто путешествуют от мажора (радости) к минору (грусти) инаоборот, они совершенствуются и соединяются, в сложные сплетения, поканаконец на смену им не придет финал, и он является итогом, чудеснымвыражением полной, зрелой завершенности, которой достигли крошечные идеи впроцессе развития. Какое отношение все это имеет к нам, спросишь ты, если конечно, еще недогадался сам. Я вижу, что мы зациклились на вступлении. Поначалу все было естественнои просто восхитительно. На этом этапе каждый проявляет то лучшее, что скрытов нем: озорство, обаяние, он желаем и желает, интересуется и интересует. Вэтот период ты ощущаешь, что тебе невероятно хорошо и что ты способенлюбить, как никогда ранее, потому что не нуждаешься в мобилизации всей своейзащиты. Поэтому в объятиях твоего партнера находится душевное создание, а негигантский кактус. Это время наслаждения двоих, и, без сомнения, каждый изовсех сил пытается превратить свою жизнь в сплошные вступления. Но вступления не могут продолжаться бесконечно, просто невозможнопереживать их вновь и вновь. Вступление должно развиваться исовершенствоваться - или же скончаться от однообразия. Ничего подобного, несогласишься ты. Можно уходить прочь в погоне за переменами, обретать их,находить других людей, другие места, чтобы возвращаться к прежнимотношениям, как если бы они начинались сначала, и постоянно штамповать новыеи новые вступления. Мы прошли затянувшийся ряд повторяющихся вступлений. Иногда насразделяли неотложные дела - и это было необходимо, - но при этом такимблизким людям, как мы с тобой, вовсе не следовало напускать на себястрогость и суровость. Некоторыми вещами управлял ты, стараясь предоставитьсамому себе все больше возможностей для возврата к желанной новизне. Очевидно, стадия развития для тебя - проклятие. Потому что здесь тыможешь внезапно обнаружить что у тебя есть всего лишь коллекция жесткоограниченных идей, которые, как ни старайся, нельзя воплотить, или, - чтодаже хуже для тебя, - что ты творишь ростки чего-то замечательного, -симфонии. А в этом случае предстоит потрудиться; достичь, глубины, бережносоединяя отдельные части целого, чтобы они обогатились сами и обогатили другдруга. Я думаю, что эта аналогия соответствует тому моменту и написаниикниги, когда ты либо берешься за раскрытие главное темы, либо отказываешьсяот нее. Без сомнения, мы зашли гораздо дальше, чем ты когда-либо предполагал. Имы остановились как раз в тот момент, когда, как мне казалось, нампредстояли новые закономерные и прекрасные шаги. Я видела, что наше с тобойразвитие постоянно откладывается, и пришла к выводу, что в раскрытии нашеготворческого потенциала мы не пойдем дальше судорожных попыток, так никогда ине воспользовавшись поразительным сходством наших интересов, - независимо оттого, сколько времени мы будем вместе, нам будет чего-то недоставать.Поэтому наше развитие, которым мы так дорожим и о возможности которогознаем, становится невозможным. Мы оба видим, что впереди нас ждет что-то чудесное, но отсюда мы тудане попадем. Я столкнулась с прочной стеной защиты, а тебе нужно строить ещеи еще. Я стремлюсь к совершенству и полноте дальнейшего развития, а ты ищешьвсяческие способы, чтобы избегать их в наших отношениях. Мы оба надломлены.Ты - не в состоянии вернуться, я - не в силах идти вперед. И все тоограниченное время, которое ты предоставил нам, мы находимся я состояниипостоянной борьбы, нас окружают сплошные тучи и мрачные тени. Постоянно чувствовать твое сопротивление мне и тому растущему междунами чуду, будто мы с ним такие страшные, испытывать при этом всякие формыпротиводействия, когда некоторые из них просто безжалостны, - все этопричиняет мне порой невыносимую боль. У меня сохранились, записи того времени, когда мы были вместе. Я долгои честно вглядывалась в них. Они опечалили меня и даже привели взамешательство, но все же помогли посмотреть правде в глаза. Я мысленновозвратилась в начало июля и последующие семь недель. В самом деле, это былосчастливое время. Это было вступление, прекрасное вступление. Затем насразделяли жесткие и надуманные преграды и в такой же степени жесткоеуклонение-сопротивление с твоей стороны, когда ты возвращался вновь. Что в отдалении и отдельно, что вместе и отдельно - все равно мы будемслишком несчастливы. Я ощущаю себя живым существом, которое много плачет,существом, которое даже обязано плакать, потому что вроде бы счастье нужновыстрадать. А я знаю, что мне еще рано превращать жизнь в сплошноестрадание. Когда ты, узнав о моей болезни, сказал, что "не видишь смысла" в отменесвоего свидания, правда обрушилась на меня с силой снежной лавины. Со всейчестностью глядя в лицо фактам, я знаю, что даже при огромном желании несмогу продолжать все это. Не смогу смириться и в дальнейшем. Надеюсь, ты не будешь рассматривать это как разрыв соглашения, носкорее как продолжение многих и многих концов, начало которым положил ты. Впопытке заинтересовать тебя той радостью, которую доставляет внимание, япризнаю свое поражение. Ричард, мой драгоценный друг, я произношу эти слова мягко, даже снежностью и любовью. За мягкими тонами нет затаенного гнева. Эти тонаискрении. Я не обвиняю тебя, не упрекаю, не придираюсь, а лишь пытаюсьдостичь понимания и прекратить боль. Я рассказываю тебе о том, что вынужденабыли признать: у нас с тобой никогда не будет развития, и уж тем более всейполноты отношении, достигших своего расцвета. Если хоть что-нибудь в моей жизни и заслуживает того, чтобы отказатьсяот установленных ранее моделей и выйти за все известные ограничения, - тоэто не что иное, как эти самые отношения. Я вполне могла бы оправдываться засвое чувство подавленности, поскольку в попытке реализовать эти отношенияпрошла через многое. Но вместо этого я горжусь собой и счастлива, что пока унас была исключительная и необыкновенная возможность, я ее осознавала иделала все возможное, в полном смысле этого слова, чтобы оберегать ее. Теперь мне этого достаточно. В этот ужасные момент, когда все кончено,я могу честно сказать, что попытавшись дать нам несбывшееся замечательноебудущее, я не смогу больше предпринять ничего нового. Невзирая на боль, я счастлива, что на этом особом пути узнала тебя, ивремя, проведенное с тобой, сохраню бережно, словно сокровище. Общаясь стобой я выросла и многому научилась. Знаю, что и сама привнесла в тебянемало положительного. Друг для друга мы, пожалуй, самые яркие люди из всех,с кем когда-либо соприкасались. Только что мне пришло в голову, что можно провести аналогию еще и сшахматами. В этой игре каждая сторона начинает преследовать свою независимуюцель, хотя она и зависима от другой стороны. К середине игры страстинакаляются, оба игрока ослаблены потерями своих шахматных фигур. Затемнаступает конец игры, когда одна из сторон парализует другую, заманивая ее вловушку. Ты смотрел на жизнь как на шахматную игру, и за это я благодарна тебе.Мне виделась соната. Из-за этих различий погибли и король и королева, иоборвалась мелодия. Я все еще твой друг, и знаю, что ты тоже остался моим другом. Яотправляю эти строки с сердцем, полным проникновенной, нежной любви иогромного уважения. Ты знаешь, что именно так я относилась к тебе. Но в моемсердце поселилась глубокая печаль, поскольку возможность, такаямногообещающая, такая необъективная и прекрасная, должна уйтинеосуществленной. Leslie Я стоял, глядя сквозь окно в никуда. В голове гудело. Она заблуждается.Конечно же, она заблуждается, эта женщина не понимает, кто я такой и каксмотрю на вещи. Слишком плохо, - отметил я про себя. Затем смял ее письмо и выбросилпрочь.