Книга вторая 1 страница

С

Е

М

Ь Н

Е

Б Т Б

А А Е

М Б С

Б Л Н

У И О

К Ч Й

О Е

В К К

Ы О

Х И Т

З О

М

К

И

Глава двадцатая

Учитель и ученик

Е

ще черный бархат ночи не успел выцвести под лавандовыми стрела рассвета, а Сайхун уже взял деревянное ведерко для воды и отправился колодцу. Мир готовился к пробуждению. Вскоре храмы Хуашань оживут сот­нями фигурок монахов и служек. И Китай начала 1941 года, раздираемый гражданской войной в преддверии войны мировой, начнет еще один день, полный сомнений и тревог. Но пока что на земле царила предрассветная тишина, и Сайхун полностью сосредоточился на своем занятии.

Он бросил ведерко вниз, в черную бесконечность колодца. Через миг до него донесся резкий треск и хруст: высоко в горах ночи были такими холод­ными, что к утру на спокойной поверхности хрустально-чистой колодезной воды образовывалась тонкая корочка льда. Сайхун снова поднял ведро и бро­сил его вниз. Потом Сайхун онемевшими от ледяной воды руками привязал к поясу сосуд из тыквы и поднял ведро, в котором было немного сушняка да чистая одежда для учителя. Подхватив бумажный фонарик, который он по­весил на нижнем венце колодезной крыши, Сайхун отправился к храму Ве­ликого Мастера. Тонкое пламя свечи пугливо трепетало внутри бумажного шара — танцующее пятнышко, раскачивающееся на конце длинной и тонкой бамбуковой палки.

Молодой монах направился по тропе, извилисто тянувшейся вверх во­круг одного из самых отвесных пиков Хуашань. Вокруг царила темнота, и он едва мог рассмотреть сквозь толстые стволы старых сосен бледные очертания далеких вершин. Отдельные зубчатые отроги слабо виднелись на фоне беле­ющего ночного покрывала, а пейзаж представлял собой просто четкую гра­ницу между грубо изрезанным ландшафтом и небом, на котором в окру­жении звезд все еще сверкала растущая луна. Много лет он жил в этих суро­вых горах, но до сих пор не мог сказать, что отлично знает их.

Сайхун быстро взбирался по крутой каменистой тропе, чувствуя, как пар на выдохе изморозью оседает на лице. Он не мог не торопиться: вскоре учи­тель должен был завершить свою всенощную медитацию. Наконец появи­лись каменные ступени. Сайхун взбежал по ним к маленькому храму, прошел мимо двух бронзовых журавлей. Над главными храмовыми вратами видне­лась вырезанная в дереве надпись: «Зал Бессмертных». Сами врата были тя­желыми; они на четыре-пять футов превышали рост обычного человека. Вер­хняя их часть была сделана решетчатой; нижнюю украшала мозаика с цветами. Сайхун не без усилия распахнул створки и тихо прошел по выложенному плитами полу к келье своего учителя. У тяжелой деревянной двери он остановился.

—Мастер! Мастер! — негромко позвал он, чтоб объявить о своем ходе. Как всегда, ответа не последовало. Тогда он медленно распахнул

Сайхун остановился на пороге. Тусклый свет бумажного фонарика едва освещал комнату. Кирпичные стены и выложенный каменными плитами пол цепко хранили ночной холодный воздух, большая бронзовая жаровня почта погасла. Зябкий утренний туман покрыл стены каплями росы. Комната была обставлена предельно просто: стол, книжная полка, кровать и помост для медитаций, перед которым стояла дарохранительница. Седой учитель воссе­дал на помосте для медитаций, утопая в пышном меху великолепной тигри­ной шкуры. Он сидел прямо и неподвижно. В неверных лучах первого утрен­него света, полускрытый клубящимся туманом, учитель вполне мог бы сойти за некий древний и таинственный объект поклонения, укрытый в каменной молельне. Сайхун терпеливо ждал.

Наконец рассветное солнце легко позолотило небосклон. Худая фигура Великого Мастера едва заметно шевельнулась, и вскоре Сайхун услышал в комнате дыхание еще одного человека. Учитель был готов начать день. Раз­ложив чистую одежду, Сайхун быстро принялся за свои обычные обязан­ности. Сначала он аккуратно раскрыл решетчатые затянутые бумагой окна и подпер их деревянными палочками. Потом кучкой сложил в жаровне дере­вянные щепки и уголь, а затем помахал веером, пока в жаровне не зарделось небольшое, но яркое пламя. Потом Сайхун неслышно пересек комнату, что­бы почтительно задернуть занавеси перед изящной резной дарохранительни­цей. В глубине дарохранительницы возвышались три восхитительно разукра­шенные фигурки. Центральная фигура принадлежала даосскому святому — личному покровителю Великого Мастера. По бокам были фигурки богов-служек, которые помогали покровителю; один служка держал в руках меч, другой — печать. Все трое были прекрасно расписаны. Перед фигурками го­рела неугасимая масляная лампада.

Молодой даос проверил, есть ли в вазах свежие цветы и фрукты, напол­нены ли чаши новой водой и вином, вытер пыль с алтаря. Наконец он связал тесемки на занавесях и зажег курительные палочки. Сладкий аромат сандало­вых благовоний поплыл по комнате, пряный дымок медленно поднимался в голубое утреннее небо, словно крошечные призрачные драконы, плывущие вдогонку друг за другом,

—Алтарь нужен только слабым, — прошептал за спиной у Сайхуна Великий Мастер. Обычно в эти часы утренних встреч учитель редко разго­варивал со своим учеником, а если это все же случалось, то имело вид отры­вистых, скупых замечаний. Иногда это был приказ подать определенный сорт чая, или конкретную книгу, или распоряжение готовиться в дорогу. В другой
Раз Великий Мастер мог что-нибудь прочесть вслух или поделиться несколь­кими философскими наблюдениями. Но сегодня он решил немного продол­жать общение.

—Только те, кто слабо верит в себя, нуждаются в каком-либо внешнем
образе, на котором они могут сосредоточить свое внимание. В действительности же рай и ад существуют прямо здесь, на земле — они внутри нас.

Сайхун быстро обернулся, но губы Великого Мастера были плотно сом­кнуты. Ощущение гробовой тишины вернулось, когда Великий Мастер при­поднял правый локоть кверху, а потом мягким, плавным движением оперся им о тиковый подлокотник кресла. Потом старый учитель кивнул — знак Сайхуну — и тот сделал шаг, зайдя за спинку кресла.

На помост для медитации опустилось целое облако белых тугих косичек. Сайхун расчесывал их нежно и тщательно. Он помнил, как во время цере­монии его посвящения, когда ему было двенадцать лет, они поменялись ро­лями. Тогда Сайхун стоял на коленях перед алтарем, а учитель расчесывал его волосы, символически удаляя всякую привязанность к светскому миру. Потом Великий Мастер впервые собрал волосы Сайхуна в даосский узел. С тех пор ученик не единожды расчесывал волосы своего учителя, и с каждым ра­зом это лишь усиливало его привязанность к человеку, направляющему всю его жизнь.

Говорили, что в молодости Великий Мастер был прекрасным внешне и удалым юношей. Он посвятил себя изучению боевых искусств и военной стратегии, при этом немало преуспев в науках. Потом он поступил на службу при дворе правителя Цинской династии в Пекине и даже побывал в самом Запретном городе, где император лично проверял умение молодого воина. Там, за высокими красными стенами, в просторных залах дворца, его прове­ряли снова и снова. Ему приходилось сочинять эссе, отвечать на вопросы по математике, истории, литературе, астрономии, теории политики и уйме других предметов. Он демонстрировал строгим экзаменаторам свои навыки в поэзии, каллиграфии, верховой езде, стрельбе из лука и рукопашном бою. После многотрудных испытаний в великой столице ему пожаловали звание «Двойной Талант в Гражданских и Военных Науках». Тогда это был один из наиболее почетных рангов, так что Великий Мастер долгое время выполнял роль Императорского Наставника.

Таким образом, в годы своей молодости Великий Мастер воистину во шел в коридоры императорской власти. Он обучился тонкостям придворно­го этикета. В его обязанности входило обучение наследника престола различ­ным наукам. Вскоре после получения высокого придворного поста он женил­ся на прекрасной женщине благородного происхождения, как бы завершив этим свой взлет к жизненному успеху.

Однако вскоре с ним приключилась трагедия, из-за которой он потерял абсолютно все. Но любопытство Сайхуна о том, что же это было за событие, так и оставалось неудовлетворенным. В этом юноше никто не мог помочь, так что оставалось самому ломать голову: может, это были дворцовые ин­триги? Заговор? Пли он впал в императорскую немилость, имея неосторож­ность отстаивать какую-нибудь непопулярную точку зрения? А вдруг соп­ерники из мира боевых искусств перебили всех членов его семьи? Как бы там ни было, последствия события оказались настолько тяжелыми, что Великий Мастер навсегда покинул свет. Он пытался найти успокоение в одиночестве, в отстраненности от общества. Тогда он начал учиться у двух мастеров и стал даосом, а после принял монашеский сан. Для него были открыты два пути религиозной жизни — можно было стать монахом-настоятелем храма и тог­да он должен был бы выполнять все гражданские функции, такие, как отправ­ление ритуальных богослужений, прорицание, благословение браков, от­правление похоронных обрядов и прочего. Но можно было стать и аскетом-отшельником, направившись по стопам установивших эту традицию мона­хов-анахоретов. Он выбрал себе второй путь.

Постепенно его ранг в даосской иерархии увеличивался, пока он не дос­тиг своего нынешнего положения. Его титул не только подчеркивал совер­шенное владение даосской доктриной и аскетическими техниками, но и сви­детельствовал об огромной власти Великого Мастера над неумолимым вре­менем. Чтобы обрести эту силу, требовались долгие десятилетия занятий, так что поговаривали, что Великому Мастеру уже более ста лет.

Миры, сформировавшие облик Великого Мастера, представляли собой уникальные общественные образования, которые весьма слабо напоминали ход развитая всемирной истории. Если представить себе сюрреалистическое сочетание средневековой Европы, в которой одновременно сосуществовали мечи, колдуны, церкви, престолы и алхимия, и древней Греции, где Вселен­ной правил пантеон богов, философы возглавляли основанные ими же шко­лы, а идеалом воина считались спартанцы, — тогда, вероятно, удастся хотя бы приблизительно представить ту культуру, которая оказала влияние на фор­мирование Великого Мастера. На самом деле ничто во Вселенной не разруша­лось и не исчезало; и у людей нет никакого различия между древностью и современностью. Начиная с самых древних техник земледелия и заканчивая самыми последними технологическими новшествами, всему находилось мес­то во всеобъемлющей пустоте.

Великий Мастер воплощал в себе безграничный океан традиции, исто­рии, культуры и религии, был пуристом¹ и прирожденным богословом. Буду­чи к тому же сторонником политики крепкой руки и обладая широким умом, Великий Мастер управлял многими храмами. Он старался прививать своим ученикам ту мудрость, сильное чувство порядка и целесообразности, которое за много лет развил в себе.

Сайхун часто сравнивал себя с учителем. Так же как и Великий Мастер, он был высок, серьезен и крепок; но благодаря занятиям боевыми искусст­вами и поднятию тяжестей мышцы у Сайхуна были крепкими, большими, черные крепкие волосы были блестящими, а кожа за многие годы жизни под солнцем стала плотной и приобрела бронзовый оттенок. Сайхун явно замечал имеющиеся между ними различия. Он был импульсивным и темперамент­ным, не обладая свойственным учителю рассудительным спокойствием. Сайхун тихо вздохнул: в его глазах учитель явно обладал преимуществами. Для своего ученика Великий Мастер был вдохновением, возможно — живым идеалом, достичь которого невозможно.

¹ Пурист — (purum (лат.) — чистый); убежденный сторонник сохранения неприкос­новенности исторических традиций, освобождения последних от влияния современных и чужеродных влияний. — Прим. перге.

Сайхун безмолвно поднял ведерко, собрал и одежду учителя, которую предстояло выстирать. Молодой монах с удовлетворением отметил, что комната постепенно наполняется теплом, а утренний туман рассеивается. Потом! он поставил тыквенную бутыль с родниковой водой рядом с местом учителя, чтобы тот мог утолить жажду после медитации, от которой тело сильно разогревается. Уже в дверях Сайхун на мгновение задержался, чтобы еще раз оглянуть учителя. Тот уселся на помост, закрыв глаза, скрестив ноги, соединив пальцы рук. Через несколько секунд Великий Мастер вновь стал неподвижен, словно каменная статуя. Наконец, над горами зарделся настоящий рассвет. Сайхун увидел, как первый луч солнца, прочертив все голубеющий небосвод, упал налицо учителя.

Проведав Великого Мастера, Сайхун умылся, выполнил утреннее послу­шание, а потом вместе с остальными монахами разделил простой вегета­рианский завтрак. Все это время у него из головы не выходили слова, которые прошептал учитель. Если рай и ад находятся здесь, на земле, значит, вполне возможно, что ни вознаграждения, ни наказания вовсе не существует. Если это действительно так, то нет ни добра, ни зла. Ну а коль нет ни добра, ни зла, тогда зачем ему постоянно молиться и отбывать эти бесконечные скучные послушания? Направляясь к храмовой кухне, Сайхун решил, что следует под­робнее расспросите учителя об этом.

На кухне стояла адская жара. На кирпичных печах, топившихся дро­вами, вовсю кипели чаны, достаточно большие, чтобы там можно было ку­пать ребенка. Одни молодые монахи постоянно подбрасывали поленья в не­насытное пламя, другие помешивали варившийся рис. Другие повара наре­зали овощи или готовили их для закваски. Всеми куховарами управлял стар­ший монах, которого называли не иначе как «Старый Повар».

То был странного вида старец с, казалось бы, одеревеневшими плечами и спиной; он был низкорослым, приземистым толстяком. Когда Старый По­вар сидел, он напоминал испещренную письменами каменную глыбу со двора храма. Голова его была крупной, тяжелой, щеки — полными, а темные совер­шенно круглые глаза — цепкими и проницательными (что для человека столь странной наружности казалось совершенно невероятным). Да, Старый Повар был действительно неутомимым надсмотрщиком.

Настоятели храма не раз пытались усмирять вспышки гнева у Старого Повара, называя их святотатством и дурным примером — но в данном случае это было все, на что оказался способен даосизм.

— Ты припозднился, — сердито проворчал Старый Повар, — овощи уже совсем остыли. Верно, твой учитель голодает.

«Презренный признается в своем грехе», — извинился Сайхун, подх­ватил накрытую плетеную корзину с позвякивающими тарелками и за­спешил к храму Великого Мастера. Никто из высших монахов не ел в мона­шеских столовых — их обслуживали ученики.

—Учитель! Учитель! — снова позвал от дверей Сайхун. И опять в ответ тишина. Он вошел внутрь и увидел приветственную улыбку Великого Масте­ра. Поклонившись, Сайхун поставил корзинку на пол. Вынимая накрытые фарфоровые тарелки, он расставлял их на столе. Там было блюдо из тофу и растительного крахмала; овощи, тушенные с грибами, арахисом и пикулями; рис и паровые хлебные лепешки. От каждой тарелки поднимался ароматный пар. Сайхун едва сдержался при виде аппетитной снеди; он наливал чай и аккуратно устанавливал деревянные палочки в фарфоровую подставку, чув­ствуя, как во рту собирается слюна.

—Ну и как сегодня твои успехи в занятиях? — поинтересовался Великий
Мастер, приступая к трапезе. Сайхун быстро приготовился — иногда его учитель молчал дни напролет, так что не следовало упускать такую возможность.

—Трудно довести себя до совершенства, — скромно заметил он.

—Есть одно изречение: «Разум святого подобен зеркалу: он ни сопротивляется, ни удерживает. Он принимает и отдает. Именно поэтому мудрец безболезненно направляет весь мир». Вот к чему ты должен стремиться. Ты должен очищать себя, не занимая голову всякими банальностями.

—Скажите, Великий Мастер, существуют ли в действительности такие
понятия, как добро и зло, правда и ложь?

—Почему ты спрашиваешь об этом?

—Потому что вы сказали «Все, что мы делаем, мы делаем самостоятельно» и еще «Рай и ад существуют здесь, на земле». Значит ли это, что высшей власти не существует? И если нет, то кто определяет, что правда, а что — ложь?

—Чтобы объяснить тебе это, я расскажу тебе историю, — откликнулся Великий Мастер. — Однажды в некий дом вошла прекрасная собой и богато разодетая женщина. Естественно, хозяин дома с радостью принял гостью. Он был полностью очарован ее неземною притягательностью. «Могу ли я спро­сить вас кто вы?» — поинтересовался хозяин. «Я — Богиня Удачи, — ответила незнакомка, — я приношу счастье несчастным детям, излечиваю боль­ных, даю потомство бесплодным, одариваю несметными сокровищами, вы­полняю любые просьбы и мольбы». Услышав это, хозяин дома немедленно поправил свои одежды, низко поклонился богине и усадил ее на самое почет­ное место в доме.

Через некоторое время появилась в доме еще одна женщина. Она была горбатой и уродливой, бесформенное лицо обтягивала морщинистая кожа, а волосы напоминали выцветшую под солнцем траву. В довершение ко всему от нее исходил тяжелый, неприятный запах. Возмутившись, хозяин грубо бросил оборванку, по какому праву она без спросу вторглась в его жилище.

«Меня называют Черной Госпожой, — сообщила старуха. — Где я ни появлюсь, там исчезает богатство, высокие чиновники попадают в немилость, слабые умирают, сильные теряют свою мощь, женщины бесконечно Рыдают, а мужчины горюют в трауре».

Тогда хозяин немедленно позвал прислугу, чтобы старуху поскорее выпроводили на улицу. Однако Богиня Удачи остановила его, сказав: «Те, кто почитает меня, должны почитать и ее, ибо куда направляюсь я, туда же неизбежно идет и она, Черная Госпожа. Мы так же неразделимы, как тело и тень| мы не можем жить отдельно друг от друга».

Хозяин тут же понял, в чем дело, и потребовал, чтобы обе богини немед­ленно покинули его дом; теперь он боялся, что они обе решат остаться. Вот так проживает свою жизнь мудрый человек.

Окончив рассказ, Великий Мастер посмотрел на Сайхуна, чтобы убедиться, понял ли он смысл, но увидел лишь вопрошающее лицо своего ученика. Тогда Великий Мастер взял палочки в руки и молча принялся за еду. После долгого, задумчивого молчания он продолжил:

— Добро и зло действительно существуют. Есть темное Дао и светлое Дао; есть демоны и боги, хорошие и плохие люди. Но зла не встретишь природе, в космических созвездиях или в животных. Все они прочно связаны с Дао и не имеют собственного волеизъявления. Они следуют Дао безо всякого сопротивления. Вот что имеется в виду в изречении о зеркале, которое не захватывает и не удерживает, но лишь одновременно получает и отдает. Но люди, и боги имеют одно существенное отличие от животных, растений звезд: они обладают разумом. Более того, они обладают рациональным, рас­четливым разумом. И еще у них есть свобода проявления собственной воли. Именно из-за своей способности планировать люди имеют добро и зло. Они способны делать выбор, но без добра и зла одновременно выбор невозможен.

Инь и Ян образуют основную двойственность Вселенной; но они не вза­имоисключающие понятия. Чтобы мог существовать мрак, должен быть свет. Чтобы родился новый день, ему должна предшествовать ночь. Если есть правда, то должна быть и ложь. Вот в чем первый смысл моей притчи.

Человечество возникло одновременно из Инь и Ян. Каждый из нас пред­ставляет собой объединение этих двух понятий. Если бы у нас не было напря­женности и взаимодействия между двумя полярными противоположностя­ми, то не было бы движения ни внутри нас, ни в остальной Вселенной. На­ступила бы всеобщая неподвижность, полный застой. Единственно реальной данностью стала бы стерильность. Именно поэтому мы должны согласиться с относительностью. Мы должны воспринимать добро и зло, потому что они являются частями фундаментального процесса созидания. Если ты в состо­янии понять это, тогда я скажу тебе еще одну вещь — ты должен нормально воспринимать существование добра и зла в самом себе.

— Но, Великий Мастер, — не выдержал Сайхун, — я — даос. Моей главной задачей является прожить жизнь достойно. Я стремлюсь только к тому, чтобы совершенствовать себя и служить поборником добра.

Великий Мастер саркастически рассмеялся:

—Какой же ты набожный и угодливый, однако! Нет ничего горше на­божного святоши!

—Ничего не понимаю. Разве не этому меня учили с самого детства? Разве могут быть какие-либо возражения против высокоморальной жизни? Почему бы мне не заслужить имя рыцаря справедливости?

—Мораль и этика предназначены лишь для глупцов да тех, кто не умеет думать. Им может недоставать рассудительности, но все же они обладают расчетливым разумом. Мудрецы изобрели мораль исключительно для того, чтобы с ее помощью управлять именно такими глупцами. Тому, кто пони­мает Дао, это не требуется.

Сайхун замолчал, будучи все еще не в состоянии переварить смысл слов Великого Мастера. Безусловно, он никогда не слышал о том, что мораль не­возможно отличить от аморальности.

—Ваши слова сильно смутили меня. Пожалуйста, научите меня. Вы же
не имели в виду, что быть злым — так же хорошо, как и добрым.

—Я лишь говорю, что мораль не нужна рассудительному человеку, — в
голосе Великого Мастера слышалось раздражение. — Набожная и моральная
личность всю свою жизнь живет в страхе совершить что-нибудь неправильное. Когда же такой человек совершает «грех», он тут же бежит в храм, чтобы выпросить у бога прощение и силу. Там он видит изображение адских муче­ний, ожидающих грешников, и дрожит от одной мысли, что он пал так низко. Он читает писание, раздает милостыню нищим и в поте лица творит «добро». Но все эти молитвы и бормотания совершенно бесполезны. Его жизнь пред­ставляет собой буквальный детский лепет, а сам он навечно останется идиот­ским рабом предрассудков. Но боги ни в коей мере не интересуются теми, кто вечно низко кланяется и осторожно пробирается по жизни.

—Значит, я могу больше не выполнять послушание? — хитро спросил Сайхун.

—Что?! Бунт?! — взорвался Великий Мастер, и Сайхун тут же сник. — Ты монах. Ты должен делать это хотя бы в виде этикета, как обязанность. Внутри себя тебе следует понимать истинную причину, по которой ты это делаешь. Для остальных считается, что ты отправляешь важную службу. Но для себя помни: ты делаешь это ради самодисциплины и самоконтроля. Та­ким образом ты поддержишь добро и не сделаешь ничего во имя зла. Судьба уготовила тебе обязанность стремиться к святости.

Те, кто обладает хотя бы небольшой мудростью, согласны с тем, что они являются воплощением противоречивых элементов. Поэтому они понима­ют, что, даже стремясь к добру, они неизбежно будут совершать дурные пос­тупки; но они понимают и то, почему они поступают так. Дурные поступки нельзя совершать намеренно. Нельзя говорить: «Сегодня я должен совер­шите определенное количество дурных поступков, чтобы выполнить свое Предназначение», — это будет крайней ошибкой. Вместо этого ты должен скорее стремиться к тому, чтобы понять ситуацию еще до того, как начнешь Действовать. Ты должен уметь чувствовать, что от тебя требуется, и выпол­нять это. Ты должен совершить это действие независимо от того, совпадает оно с мелкими моральными условностями, или нет. Таков путь истинного мудреца. Вот почему хозяин дома услал прочь обеих богинь. Он разбирался в относительности и неразделимости противоположностей. Он избрал для се­бя путь мудрого — путям добра или зла он предпочел некий срединный путъ. Услышав о доктрине, которая гласит, что в человеке сосуществует и добро, и зло, умник воспринимает ее как лицензию, дающую ему право действовать на свое усмотрение. Но ему никогда не понять, что, поступая так, он будет обре­чен вечно метаться от одного полюса к другому.

Возьмем, к примеру, тебя. Твоей хитрости достаточно, чтобы прокормить ею сотню демонов. Я нахожу это естественным; но даже не надейся оправдать себя в этом с помощью даосизма. Ты все еще не избавился двойственности внутри тебя, потому что до сих пор по собственной воле скачешь между переменами своего настроения. Мудрый должен стремиться к преодолению собственной двойственности.

Сайхун был весь багровый от смущения. Он попытался было задать дру­гой вопрос чтобы перевести разговор немного в сторону от себя.

—Если верно, что «Все, что мы делаем, мы делаем для себя», и если добро и зло существуют только внутри существ, обладающих свободой волеизъявления, тогда наказания нет и быть не может. Потому что не существует высшей власти, которая может рассудить.

—Должен признать, что ты весьма хитер, — ответил Великий Мастер,—Но твоя софистика никуда тебя не приведет. Позволь мне объяснить. Добро и зло — эти понятия далеко не так просты, как оперные образы героя злодея. Добро и зло — это судьба и рок.

—Судьба и рок? — изумленно переспросил Сайхун. — Но разве это не одно и то же?

—Нет. Судьба — это то, что тебе предстоит выполнить в течение всей твоей жизни. Ты рождаешься уже с определенной целью. На протяжении всей своей жизни ты должен стремиться определить, в чем же твоя цель,затем выполнить ее до последней мелочи. Причем это не просто блуждание в потемках, запомни это. Цель в жизни — это ужасно таинственная, единственная в своем роде загадка для каждого которую следует постепенно довести до успешной разгадки. Сама же задача это не что иное, как необходимость преодолеть последствия прошлых
жизней, чтобы затем переродиться уже в высшем состоянии, или еще лучше — вообще обойтись без перерождения. Вот в чем состоит судьба.

Рок — это активный агент, который существует исключительно для того, чтобы отвлечь тебя от твоей судьбы. Рок борется с тобой, мешает твоему развитию. Рок действует через иллюзии. Именно он отвечает за те миражи которые сбивают тебя с толку. Это искушение. Рок обманывает тебя, напол­няя твой разум великими понятиями и гордыми помыслами. Ему только и нужно, что помешать тебе выполнить задачу твоей судьбы. Как только ты намереваешься поступить нечестно или обмануть, — осознай свои мысли, и ты сразу же обнаружишь рок. Поддашься этому — и победит рок; станешь сопротивляться — и он потерпит поражение. Но и в последнем случае рок никуда не денется: он будет без устали дожидаться того момента, когда ему удастся снова отвлечь тебя.

Вот что значит фраза «Рай и ад существуют здесь, на земле». Не стоит выискивать вокруг себя небожителей и кошмары ада; загляни лучше внутрь себя. Честно выполняй задание, данное судьбой, и ты окажешься ближе к раю. Подчинись року, и ад заглянет в твои глаза. Если тебе в конце концов удастся выполнить свою судьбу, ты сможешь преодолеть путы человеческого существования. Если же ты попадешь в лапы Рока, то обречешь себя на стра­дания жуткого невежества и иллюзий.

Не стоит наивно думать, будто боги и демоны управляют тобой и космо­сом. Это очередное широко распространенное предубеждение. Боги действи­тельно существуют, но они нисколько не похожи на те фигурки, которые поят на алтарях. Более того: они весьма мало интересуются человечеством. Мы не в силах пригласить богов посетить эту землю, поскольку они не выно­сят свойственного человеку отвратительного запаха. Так что не стоит ни на богов надеяться, ни демонов бояться. У демонов свои проблемы, ибо даже им приходится бороться с судьбой и роком.

Если ты понимаешь, что добро и зло — это судьба и рок, — значит, ты поймешь и то, что только твои деяния способны направить тебя либо по тропе судьбы, либо по пути рока. Ничто другое не входит в уравнение твоей жизни. Разреши хотя бы часть задачи судьбы — и ты окажешься немного ближе к успеху; поддайся даже немного иллюзиям — и ты окажешься ближе к мраку. Ты использовал это высказывание для того, чтобы доказать несу­ществование метафизической власти. Как видишь, все совсем наоборот.

Если ты окажешься плохим, не появится никакой демон, чтобы наказать тебя. Ада после смерти не существует, разве что ты веришь в это: наш разум достаточно силен, чтобы в точности создать воображаемое место и навечно поместить все существо человека именно в эту тюрьму в том измерении, в котором все это представляется. Наказание существует лишь в виде меха­низма определенных последствий. Последствия — это не существо; оно не имеет разума. Это так же не вещь. И не сила.

Все твои действия приводят к определенным последствиям. Поставь ко­телок с водой на огонь — и вода закипит. Подпрыгни вверх — и придется опуститься вниз. Точно так же любое твое действие вызовет соответствую­щее противодействие. В жизни человека эти нити последствий могут прев­ратиться в безнадежно шуганный клубок; тогда человек оказывается прочно увязшим в густой, цепкой паутине. Такому человеку потребуются тысячи перерождений. Но сетью можно также ловить рыбу. Эти нити можно связать ^в сеть, которая станет ловцом для добра. Вот в чем заключаются последствия Для преданного идее добра человека: паутина его прошлых поступков про­должает расти, тем самым приумножая добро. Правда, такому человеку все равно потребуется цепь перерождений. Следующий уровень совершенства заключается в том, чтобы преодолеть рамки добра и зла, стирая все пос-ледсгвия разом. Только в этом случае можно избежать колеса судьбы. Как видишь, такая вещь, как божественное возмездие, все же существует. Это не! будет наказанием, которое назначил Нефритовый Император или Властелин! Ада. Божественное возмездие заключается в простом взаимодействии твоей| судьбы, рока и их последствий. Это все.