2015-07-14
332
X x x
Древние называли Орфея "богословом", но к его учению более применимтермин "теософия", ибо в основе орфизма лежит эклектическое сочетаниеразличных мифов и поверий, оккультизма и мистики. Греки были уверены, чтоОрфей научился тайной мудрости в Египте (5). Но и без этого, как мы увидим,близость орфизма к восточным идеям очевидна. Он исходил из древнего общечеловеческого дуализма, противостояния светаи тьмы, порядка и хаоса, который имеет у орфиков множество оттенков. Преждевсего это Аполлон и Дионис. Один из них олицетворяет единство и стройность,другой - многообразие и раздробленность. Точно так же диаду составляютженское, материнское естество и оплодотворяющая сила Диониса: Два начала в мире Суть главные. Одно - Деметра-мать (она же Земля как хочешь называй)... Ее дары дополнил сын Семелы (6). Но в то же время в орфизме сквозит и идея верховного Единства, хотя онаносит еще вполне языческий характер. Это обожествленная стихия, предвечноемировое Лоно. В некоторых текстах оно именуется Хроносом, Временем (7).Хронос породил светлый Эфир неба и клокочущий Хаос. Из них родилоськосмическое яйцо, которое содержало в себе все зародыши Вселенной: богов,титанов и людей. Этот образ также характерен для древнего политеизма. Окосмическом яйце говорят Риг-Веда и Упанищады, Книга Мертвых и китайскиемифы. Все они утверждают одно: мир не Творится, а рождается как бы самсобой, подобно птице, выходящей из яйца. (Эта мысль о "рождении" мира извечной стихии явилась не чем иным, как языческой предшественницейматериалистической мифологии.) Когда гигантское яйцо раскололось, продолжает орфическое сказание, изнего вышел сияющий Протогонос, т. е. Первородный - бог, объемлющий собой всеприродное многообразие. Шестой орфический гимн обращается к нему в таких торжественныхвыражениях: Могучий Первородный, зов услышь, Двойной, яйцерожденный, ты сквозь воздух Блуждающий, могучий ревом бык, На золотых крылах своих пресветлый, Живой родник племен богов и смертных. Неизреченный, скрытый, славный, власть, Цвет всех сияний, всех цветов и блесков. Движенье, сущность, длительность и самость, Ты ото тьмы освобождаешь взор; Протогонос, могучий, Первородный, Всемирный свет, небесно-осиянный, Ты, вея, чрез Вселенную летишь (8). Первородный стал отцом Ночи, которая образовала небо и землю. ПоэтомуНочь есть "богиня, даровавшая жизнь". Далее орфическая теогония следует поэме Гесиода: из земли вышло племятитанов; их вождь Крон оскопил своего отца и поглощал детей. Так же, как уГесиода, дети восстают на отца и побеждают его под водительством Зевса. Нона этом кончается сходство орфического и Гесиодова мифов. Тяготение кЕдинству получает у орфиков своеобразное выражение. Они учат, что Зевс,поглотив Первородного, становится тождественным ему. Отныне он -единственное мировое Божество, являющееся во многих ликах: Зевс - первый, Зевс же и последний, громовержец. Зевс - глава, Зевс - середина, из Зевса же все создано... Зевс - основание земли и звездного неба... Зевс - корень моря, он - солнце и вместе луна. Зевс - владыка, Зевс сам - всему первородец, Единая есть Сила, единое Божество, всему великое Начало (9). Но и этим апофеозом Зевса история богов не заканчивается. Громовержецвступает в союз с Преисподней и от ее царицы Персефоны (Коры) рождает сына -Диониса-Загрея (10). Появление этого божества не означает отказа от веры вединую Силу, пронизывающую космос. Дионис-Загрей для орфиков лишь как быипостась Зевса, он его мощь, его "одождяющая сила". Таким образом, Дионисесть Зевс, а Зевс - не кто иной, как Первородный. Отсюда формула, столь разительно напоминающая изречения фиванских,халдейских и индийских жрецов: "И Зевс, и Аид, и Солнце, и Дионис - едины"(11). Сочетав в себе традиции Элевсина, Дельф и дионисизма, орфики как бысобрали воедино разные уровни Вселенной и таким образом пришли к идее оедином пантеистическом божестве. В нем сходится многое из того, что зналастарая мифология: оно и рогатый Вакх-Минотавр, и "Отец всего" - Небесныйсвод, и владыка Преисподней, и созидающая сила любви - Эрос. ВселенскоеСверхсущество раскинуло свои крылья от одного полюса мироздания до другого.Но в его недрах не утихает борьба враждующих начал. Следствием этой борьбы и явился на земле человек.X x x
Учение о человеке - наиболее оригинальная часть орфической доктрины.Миф повествует, что однажды титаны ополчились против Диониса, которыйпытался ускользнуть от них, принимая различные облики. Когда он обернулсябыком, враги настигли его, растерзали и пожрали. Нетронутым осталось лишьсердце - носитель Дионисовой сущности. Принятое в лоно Зевса, оновозродилось в новом Дионисе, а небесные громы спалили мятежников. Из оставшегося пепла, в котором божеская природа была перемешана ститанической, возник человеческий род (12). Это означает, что человек исконибыл существом двойственным. Здесь, несомненно, отразился опыт религии Диониса. В момент священногобезумия человека подстерегало дремавшее в нем "титаново" начало. Именно оноприводило людей к озверению, и оно же безжалостно ввергало их в темницутела. Трагическая дисгармония есть "многострадальных людей начало ипервоисточник" (13). Блаженство человека - в крылатом парении духа, егонесчастье - в подчиненности плоти. Так в греческом сознании совершается переворот, и взгляд на природучеловека приближается к индийским воззрениям. Если в гомеровские временаважнейшим считалось тело, а душу мыслили чем-то ущербным, нетвердым ислабым, то теперь именно она провозглашается высшим началом в людях,причастных Дионису (14). А тело? "Сома - сема", тело - это гробница,- отвечали орфики. Душаподавлена им и влачит в его тесных границах жалкое существование. Даже и всмерти не освобождается она от тисков титановой природы. Эта низменнаяприрода заставляет душу вновь возвращаться на землю, и нет конца страданиямдуха - дионисовой искры. Перед нами редчайшая среди мировых религий параллель индийской"сансаре". В орфическом метемпсихозе, учении о переселении душ, есть даженечто сходное с концепцией Кармы (15). Говорили, что перевоплощениями людейруководит Дике, высшая Справедливость. Философ Эмпедокл, живший в V в. ииспытавший на себе влияние орфизма, называл даже сроки, в течение которыхдуша несет то или иное наказание, странствуя из тела в тело. Сам о себе онписал: Был уже некогда отроком я, был и девой когда-то, Был и кустом, был и птицей, я рыбой морской бессловесной (16). Таков"тяжкий горестный круг", о котором учили орфики. Он предопределен Судьбой,ибо без нее ничего не может совершиться в мире. Но орфизм никогда не приобрел бы стольких приверженцев, если бы онограничился лишь этой констатацией безысходного положения человека. В чаянииобрести спасительную пристань орфики обращались к Дионису. Пусть злаятитаническая воля сковала человека, обрекла его тщетным борениям, но ведьлюди причастны самому Вакху. Капли божественной крови тянутся к своемупервоисточнику. Тоска души по высшей жизни - это голос божества в человеке. При создании смертных Дионис оказался жертвой, но жертва эта будетполной, когда бог вырвет земнородных из "колеса бывания и Рока", из "кругаНеобходимости" и приведет их в светлый небесный мир. Обращаясь к Дионису, орфики пели: Смертные будут тебе заколать по весне гекатомбы, Оргии править, моля разрешение древней обиды Предков законопреступник; и, Сильный, их же восхощешь Ты разрешить от трудов и от ярости вечного жала (17). Здесь обнаруживается глубокая внутренняя противоречивостьнатуралистической теософии орфиков. Ведь Дионис как природный бог сам былподвластен Судьбе и Необходимости. Хотя гибель его от рук титанов быламнимая, но и воскресение его не являлось окончательным, ибо природа и Рок невыходят за пределы вечного возвращения. Тем не менее, подобно прочим мифам о страждущем божестве, орфизмзаключал в себе одно из великих прозрений дохристианского мира. Если в одномплане миф о смерти и воскресении бога есть проекция на религию природныхциклов, то в более глубоком смысле он содержит смутную догадку о том, чтомир, удалившийся от Бога, не оставлен Им на пути страдания, что Божествосостраждет творению, снисходит к нему, чтобы принять его муки и вывести кистинной жизни.X x x
Орфики учили, что человек сам должен идти навстречу Дионису-спасителю.Для этого они установили свои мистерии, участвуя в которых посвященныеразвивали в себе Дионисово начало. Как и в Элевсине, мистерии Орфеясодержались в строжайшей тайне, и поэтому о них почти ничего не известно. Нои повседневная жизнь посвященных, которая была более открытой, отличаласьособыми правилами. Прежде всего от вступающего на путь посвящения требовалось блюстизаветы добра. Орфик обязан был вести неустанную войну с титанизмом в своемсердце. И мысли, и дела его должны были быть чистыми. Гимны прямо называютистинного орфика "добродетельным", или "святым" (18). Орфею приписывали запрет употреблять в пищу животных (опять индийскаячерта!). Это считалось как бы внешним механическим заслоном противчеловеческой животности, "плоти". Разумеется, были отвергнуты и кровавыежертвы; на орфических алтарях курили миррой, шафраном и другими ароматами(19). Для освобождения души из телесной тюрьмы и "цикла рождений" у орфиковрекомендовались особые принципы аскезы - так называемая "орфическая жизнь".Она основывалась на строгом разделении души и тела, причем все телесное иматериальное считалось нечистым. Это тот радикальный спиритуализм, огромноевоздействие которого на греческую философию старые историки недооценивали.X x x
Таково в самых общих чертах было учение, появившееся в Греции в эпохукризиса ее гражданской религии. Орфизм, казалось, был способен вытеснитьстарые культы и стать мировоззрением всей Эллады. Но этого не произошло.Первой причиной был синкретизм самой орфической теософии, которая впиталавсевозможные мифы, культы и поверья. Это лишало ее цельности и способностипротивостоять традиционному язычеству. Второй причиной являлся общийхарактер религиозности греков. Даже критикуя своих богов, они не желалирасставаться ни с одним из них, как с неотъемлемой частью национальнойжизни. Следование одному культу не исключало другого, и поэтому орфизм, каки Элевсинские мистерии, не смог завоевать себе исключительного положения. Правда, в последние десятилетия VI в., в правление Писистрата, орфизмстал чем-то вроде государственной религии Афин. Но с падением тирана иокончательным водворением демократии орфики утратили свое значение. Вскоре исам орфизм стал вырождаться. Он исповедовался в маленьких замкнутых кружках,в которых воцарился дух суеверий и магической обрядности. Члены этих общинносили с собой всевозможные реликвии и предметы культа. Лишенноесколько-нибудь выдающихся учителей, пущенное на самотек, движение сходило нанет. Однако за пределами Греции нашелся человек, который не дал ему угаснутьокончательно и по-своему истолковал учение Орфея. Он развил содержащееся внем понятие о Едином, которое в то время начинало глубоко волноватьрелигиозную мысль Греции.
