Цари и эфоры

С усилением эфората прямо пропорционально уменьшалась власть спартанских царей. Само учреждение эфората в 754 г. до н. э. знаменовало собой установление нового государственного порядка и вместе с тем означало победу полиса над суверенной царской властью. Но началом радикального передела власти между царями и эфорами можно считать середину VI в. до н. э. - время правления эфора Хилона. При нем начинается постепенный процесс перехода многих царских полномочий в руки эфоров, таких важных, например как председательство в народном собрании. В классический период в источниках появляется новая формула для решений, принятых спартанской апеллой: "Так решено эфорами и народным собранием" (Xen. Hell. III, 2, 23; IV, 6, 3). Эфор Хилон первым начал активно вмешиваться в спартанскую внешнюю политику, бывшую тогда еще прерогативой царей. По-видимому, под его воздействием усиливается влияние эфоров и на частную жизнь царей. Эфоры начинают осуществлять постоянный надзор за царями, будь то в военное или в мирное время, в самой Спарте или за границей. Начинается тотальная слежка за царями.⁴²

Именно к этому времени относится первое известное нам серьезное столкновение в длинной цепи конфликтов между коллегией эфоров и царями. Как рассказывает Геродот, царь Анаксандрид (время правления ок. 560 - 520) не имел детей от законной жены, и поэтому эфоры заставили его взять вторую жену, дабы не пресекался род Агиадов (Her. V, 39). Царь подчинился ультимативному требованию эфоров. Этот случай, - свидетельство того, как тщательно эфоры следили за царями. Они даже могли присутствовать при родах цариц, если имели какие-либо подозрения на их счет. Так, когда первая считавшаяся бездетной жена все того же Анаксандрида вдруг забеременела, то эфоры, когда пришло ей время рожать, "уселись около роженицы, так как не доверяли ей, и стали наблюдать" (Her. V, 41). Возникшая вскоре после этих событий конфронтация между царями Клеоменом I и Демаратом и раскол внутри обоих царствующих домов (Клеомен - Дорией и Леотихид - Демарат) способствовали дальнейшему ослаблению царской власти.

Еще один пример вторжения эфоров в частную жизнь царей - история женитьбы Архидама II (время правления 469 - 427). Царь был присужден эфорами к большому штрафу "за то, что он взял себе жену слишком маленького роста". Как рассказывает Плутарх, эфоры боялись, что "она будет рождать не царей, а царьков" (Ages. 2).

Очевидно, сразу же после учреждения эфората между царями и эфорами как знак компромисса между монархическими и республиканскими началами в государстве была установлена ежемесячная клятва. Цари клялись, что они будут царить согласно законам, а эфоры от имени общины клялись, что они будут незыблемо сохранять царскую власть (Xen. Lac. pol. 15, 7).⁴³ Вероятно, этот акт основывался на формальном договоре, который был заключен между общиной и царями. Обязательное ежемесячное повторение этой клятвы, по-видимому, можно рассматривать как своеобразную превентивную меру, призванную защитить общину от возможной тирании царей (Her. V, 92). Эта клятва должна была внушать царям идею об их подчиненном положении в государстве. Она была также знаком сильного изначального недоверия общины к своим царям. С ее помощью царям постоянно внушалась мысль, что их власть конституционна до тех пор, пока они соблюдают законы (Her. VII, 104).

Если цари проявляли признаки самостоятельности, то в "государственно-правовом чулане" Спарты имелось еще одно, на этот раз исключительно религиозное средство для устранения неугодного эфорам царя без предъявления ему какого-либо конкретного обвинения. Плутарх подробно описывает всю процедуру этого весьма необычного религиозного испытания (Agis, 11).⁴⁴ Эта магическая процедура являлась тем механизмом, с помощью которого можно было легко и на вполне законном основании отстранить любого царя от власти. Так случилось, например, в 242 г. до н. э., когда царь Леонид II, противник реформ Агиса IV, именно таким способом лишился престола (Plut. Agis, 11).

Прижизненное отстранение царя от власти - явление в спартанской истории нередкое. Цари как любые полисные магистраты были людьми ответственными. За все свои действия они отвечали перед спартанской общиной и в случае совершения ими каких-либо должностных или уголовных преступлений они, как и любые рядовые граждане, преследовались по суду. Судебная палата, которая выносила приговор царю, состояла из эфоров, геронтов и второго царя. Нередко царя присуждали не только к денежному штрафу, но также к потере царского сана, объявлению вне закона и даже смертной казни. Инициаторами подобных обвинений, направленных против царей, как правило, были эфоры.

То, насколько тщательно спартанское государство следило за своими царями, подавляя в зародыше их тенденцию к самостоятельности, свидетельствует судьба многих талантливых спартанских царей, большинству из которых не довелось спокойно умереть в собственной постели. Чаще всего предметом для разбирательства было поведение царя в действующей армии. Любая неудачная военная кампания вызывала у эфоров сильнейшие подозрения в отношении главнокомандующего. Судя по судьбе отдельных царей из обеих династий, наибольшее давление со стороны эфоров цари испытывали в V в. до н. э., когда влияние эфората на все стороны спартанской жизни достигло своего максимума. Именно в этот период многие цари под тем или иным предлогом были лишены власти, причем некоторые из них подвергались суду несколько раз, как например царь Клеомен (согласно дошедшему до нас преданию, он, вероятно, был первым царем, привлеченным в Спарте к суду). В спартанской судебной практике были разработаны определенные шаблоны для процедуры смещения царей, которых эфоры сочли опасными для существующего порядка. Как правило, царей обвиняли в получении взяток от врага и государственной измене. Перечислим известные нам случаи подобного рода обвинений в хронологическом порядке.

Так в 494 г. до н. э. Клеомена I из династии Агиадов обвинили в получении взятки от аргосцев за его отказ от штурма города Аргоса (Her. VI, 82, 1), а в 491 г. до н. э. - в получении взятки от афинян за организацию похода против Эгины (VI, 50). Поскольку ни одно из обвинений против Клеомена не было доказано,⁴⁵ для Геродота так же, как и для нас, вопрос о том, был ли Клеомен взяточником или нет, остается открытым. В 490 г. до н. э. Клеомен был по неизвестной причине изгнан. Год спустя ему разрешили вернуться на родину, но только для того, чтобы арестовать и казнить. Формой казни было обычное для античности вынужденное самоубийство (Her. VI, 82).

В получении взятки обвинялся и царь Леотихид II Еврипонтид. В 476 г. до н. э. Леотихид возглавил военную экспедицию в Фессалию, и, хотя первоначально действовал очень удачно, внезапно прекратил всякие военные действия. Геродот не сомневается в том, что царь получил от фессалийских Алевадов взятку. Он даже сообщает подробности этой некрасивой истории: "хотя он /Леотихид - Л.П./ легко мог покорить всю страну, позволил подкупить себя большими деньгами. Леотихида застали на месте преступления: он сидел в своем собственном стане на мешке, полном золота", который только что получил от врагов своей родины (Her. VI, 72; ср.: Plut. De malign. Her. 21, 2). В Спарте Леотихид был привлечен к суду и был бы казнен, не успей он бежать в Тегею, где скрывался на священном участке храма Афины-Алеи, опасаясь, по-видимому, депортации и казни (Paus. III, 7, 9). Дом его по приговору суда разрушили.

Царя Плистоанакта из династии Агиадов обвиняли в том, что в 446 г. до н. э. он вместе с эфором Клеандридом взял от Перикла десять талантов за то, чтобы увести войско из Аттики. В Спарте царя судили и приговорили к огромному штрафу (Schol. ad Aristoph. Nub. 858 f.). Плистоанакт то ли не захотел, то ли не мог выплатить его и бежал из страны. По свидетельству Фукидида, опальному царю разрешили вернуться домой только через 19 лет. Все это время он скрывался в Аркадии на территории священного участка Зевса "из страха перед согражданами", как поясняет Фукидид (Thuc. II, 21, 1; V, 16, 3; Plut. Per. 22 - 23).

В коррумпированности был обвинен и царь Агис II Еврипонтид. В 419 г. до н. э. он возглавил поход против Аргоса, однако, по неизвестной причине, возможно получив крупную взятку, царь отказался от генерального сражения и, даже не известив своих союзников, вернулся домой. История была настолько скандальной и неприличной, что сразу же по возвращении из похода Агиса судили. По решению суда его дом должны были срыть до основания, а на самого царя наложили огромный штраф в 100 тысяч драхм (около 17 талантов). Правда позже Агису удалось добиться оправдания: по-видимому, факт подкупа доказан не был (Thuc. V, 63; Diod. XII, 78).

Причиной для потери царского сана могла служить и крупная военная неудача. Так царь Павсаний, посланный в 395 г. до н. э. в Беотию на помощь Лисандру и не успевший (или не захотевший) спасти Лисандра и его отряд, по возвращении домой предстал перед судом и был присужден к смертной казни по обвинению в государственной измене. Однако, по всей видимости, приводить приговор в исполнение не очень-то спешили и дали возможность Павсанию бежать в соседнюю Тегею, где он и прожил в ссылке по крайней мере еще лет двадцать (Xen. Hell. III, 5, 25; Plut. Lys. 30; Paus. III, 5, 6).

Еще одним стандартным способом удалить с политической арены царей или их наследников было обвинение в незаконном происхождении.⁴⁶ В качестве официальных обвинителей в делах такого рода выступали, как правило, эфоры, поскольку именно им согласно закону было поручено следить за тем, чтобы цари были только из рода Гераклидов (Plat. Alc. 121 B; Plut. Agis 11).

С помощью такого стандартного обвинения в 492/1 г. до н. э. был лишен власти противник Клеомена I царь Демарат из династии Еврипонтидов.⁴⁷ Путем сложной интриги, в которую было вовлечено и дельфийское жречество, Клеомен и поддерживающие его эфоры сумели добиться нужного им изречения оракула и с его помощью убедить спартанцев в том, что Демарат не сын царя Аристона. Не вынеся позора, Демарат бежал из Спарты и нашел приют при дворе персидского царя, где и оставался до самой смерти (Her.VI, 61 - 70).

Почти через столетие, в 399 г. до н. э., с помощью все той же шаблонной уловки был лишен прав на трон Леотихид (Xen. Hell. III, 3, 1; Plut. Alc. 23, 7 - 8; Lys. 22, 4 - 6; Ages. 3, 6; Paus. III, 8, 7 - 10). Сама интрига против Леотихида, по-видимому, была задумана еще до смерти его отца, царя Агиса II. Недаром Агис, подозревая или даже точно зная о существовании заговора против сына, незадолго до смерти в присутствии свидетелей объявил Леотихида своим законным наследником (Plut. Lys. 22; Ages. 3). Конечно, трудно до конца представить себе, какова была в действительности подоплека этой акции против Леотихида. В любом случае, без поддержки эфоров Агесилай, даже с помощью Лисандра, не смог бы узурпировать власть, объявив законного наследника Леотихида плодом прелюбодеяния.

Судя по этим двум примерам, обвинение в незаконном происхождении было политическим оружием в династической борьбе. Что касается роли эфоров, то они, как правило, поддерживали наиболее влиятельных и авторитетных в Спарте претендентов на трон.

Причиной отстранения от власти могла быть и слишком самостоятельная позиция царей, их нежелание следовать установленным для всех спартанцев канонам поведения. Самый яркий пример тому - судьба Павсания, племянника царя Леонида и опекуна его малолетнего сына Плистарха (Her. IX, 10; Thuc. I, 107, 2). Талантливый полководец, герой Греко-персидских войн, Павсаний, тем не менее, вызывал большое недовольство в Спарте своим нестандартным поведением. По словам Фукидида, "его образ жизни, несхожий с установленными обычаями, и стремление подражать варварам давали множество поводов подозревать, что он не желает как равный подчиняться спартанским обычаям" (I, 132, 1). В конце концов эфоры смогли предъявить ему "беспроигрышное" обвинение, которое грозило ему верной смертью: они нашли доказательства его переговоров с илотами. Не желая быть арестованным и подвергнутым суду, Павсаний бежал и умер от голода и жажды в святилище Афины Меднодомной (I, 134). Это произошло, по мнению современных ученых, между 472 и 467 гг. до н. э.

Необычайно большое число спартанских царей, подвергшихся суду, наводит на мысль о том, что в Спарте цари были наиболее предприимчивыми и инициативными людьми. Это легко объяснимо: ведь они менее всего были затронуты господствующим в спартанском обществе конформизмом. Они не были так же сильно, как прочие спартиаты, интегрированы в коллектив и всецело порабощены традицией, не оставляющей им никакой свободы выбора. Цари нередко отступали от нормативного, обязательного для всех способа поведения и выказывали склонность к индивидуальным проявлениям личной воли. Как не раз уже подчеркивалось в научной литературе (Э.Д.Фролов, И.Е.Суриков), деятельность наиболее ярких представителей царской власти, таких как Клеомен I или Павсаний, как правило, становилась на каком-то этапе деструктивной, направленной на слом устоявшейся в Спарте политической структуры. Именно поведенческие отклонения от нормы были главной причиной преследования царей со стороны общины, и основным средством в этом преследовании был надзор эфоров. Вполне справедливо в современной науке изгнание царей иногда считают разновидностью, правда весьма примитивной, афинского остракизма.⁴⁸