Карл Поппер

(1902–1994)

Основные работы: «Логика и рост научного знания», «Эволюционная эпистемология».

Основные идеи: принцип фальсификации, контриндуктивизм, фаллибилизм.

Научную теорию нельзя подтвердить опытом (верифицировать). Опыт может только опровергнуть теорию, доказать ее ложность, т.е. фальсифицировать. Можно приводить сколько угодно подтверждающих примеров для утверждения «все лебеди белые», но предъявление одного черного лебедя сразу сделает утверждение ложным. Поэтому индукция не нужна ни для проверки, ни для выдвижения гипотез (контриндуктивизм). Поппер формулирует принцип фаллибилизма (погрешимости): любое научное знание носит лишь гипотетический характер и подвержено ошибкам. Мы не можем с помощью опыта удостовериться в истинности теории, она может быть лишь опровергнута, т. е. ложна. Деятельность ученого состоит в выдвижении и фальсификации гипотез. Фальсифицированная теория должна быть отброшена.

Принцип фальсификации понимается Поппером как критерий научности: теория научна, если она фальсифицируема. Это значит, что научные предложения должны иметь такую форму, которая позволит сопоставить их с опытом. Поппер считал, что научность теории более важна, чем ее истинность: «Я хочу провести различие между наукой и псевдонаукой, очень хорошо зная, что наука часто ошибается, а псевдонаука может случайно найти истину»[46]. Таким образом, истинность теории не может служить критерием демаркации науки и лженауки. Поппер указывал также на невозможность методологического различения науки и ненауки, что привело в тупик логических позитивистов. Конечно, ученый отличается от метафизика применением эмпирического метода, но астрология тоже весьма эмпирична.

Поппер пытался найти критерий демаркации, который позволил бы провести различие между механикой Ньютона и теорией относительности Энштейна, с одной стороны, и теориями, ненаучность которых интуитивно чувствовал Поппер – психоанализом Фрейда, индивидуальной психологией Адлера и теорией истории Маркса, – с другой. Теории Маркса и Фрейда обладали значительной объяснительной силой. Маркс и Фрейд словно «открыли ваши глаза, и вы повсюду видели подтверждающие примеры: мир был полон подтверждений этих теорий… Таким образом, их теории, казалось, провозглашали истину, и ясно, что люди, которые не желали видеть эту очевидную истину, были скептиками»[47]. Ситуация с Эйнштейном оказалась иной: один-единственный эксперимент Эддингтона, завершения которого ждали с нетерпением, должен был решить судьбу общей теории относительности.

В результате Поппер ввел понятие фальсифицируемости теории; именно оно, по его мнению, и должно было позволить провести демаркацию между наукой и псевдонаукой. Понятие фальсифицируемости является ключевым пунктом в философии Поппера – здесь он разошелся с логическими позитивистами, поэтому рассмотрим этот момент подробнее. Замечания, высказанные Поппером в адрес логического позитивизма, сводились к следующему: научные теории не следуют из опыта, так что индукция не требуется ни для обоснования, ни для создания научной теории. Общее предложение может быть только опровергнуто частным предложением, но не подтверждено им. Следовательно, критерием научности должна служить не проверяемость предложений, а их опровергаемость; подлинно научные утверждения не должны согласовываться со всеми фактами, более того, некоторые факты научная теория должна запрещать. Фальсифицируемость теории гарантирует, что она экспериментально проверяема, при этом достаточно одного-единственного факта, чтобы теория была опровергнута.

Философия Поппера, как и философия логического атомизма, имеет дело с логическим анализом отдельных предложений. Целью Поппера «было устранение метафизики как выражения всего того, что выглядело обскурантистским, эмпирически бессмысленным и, следовательно, антинаучным (или в лучшем случае ненаучным)»[48].

Поппер сформулировал ряд выводов:

«1. Легко хотя бы приблизительно подтвердить или верифицировать любую теорию, если мы ищем подтверждения.

2. Подтверждения нужно учитывать, только если они представляют собой результат рискованных предсказаний, то есть не освещены сомнительной теорией, если мы должны ожидать событий, несовместимых с теорией, и событий, опровергающих теорию.

3. Каждая “хорошая” научная теория представляет собой запрещение: она запрещает появление некоторых вещей. Чем больше теория запрещает, тем она лучше.

4. Теория, которая не запрещает никаких возможных событий, является ненаучной. Неопровержимость оказывается не достоинством теории (как часто думают), а недостатком.

5. Каждая подлинная проверка теории является попыткой фальсифицировать или опровергнуть ее. Проверяемость – это фальсифицируемость, но существуют степени проверяемости: некоторые теории более проверяемы, более подвержены опровержению, чем другие; они и оказываются наиболее рискованными.

6. Подтверждающее свидетельство не должно учитываться, исключая случаи, когда оно является результатом подлинной проверки; а это означает, что оно может быть представлено как серьезная, но безуспешная попытка опровергнуть теорию.

7. Приверженцы некоторых подлинно проверяемых теорий продолжают придерживаться их, когда обнаружена их ложность, вводя, например, вспомогательные ad hoc гипотезы или переинтерпретируя теорию так, чтобы избежать опровержения. Подробная процедура всегда возможна, но спасение теории от опровержения достигается ценой разрушение или, по крайней мере, принижения ее научного статуса»[49].