Первичный крик 233

душе первичную сцену, но единственное, чего мне удалось до-

биться, было несколько слезинок. Сегодняшний сеанс тоже

прошел спокойно. Я не проявлял никакой склонности к наси-

лию, как это было на протяжении трех предыдущих дней. Но я

все же много кричал и размахивал кулаками в воздухе. Кажет-

ся, за последние два дня я научился устанавливать кое-какие

«связи». Не знаю, должно ли так быть, но я начинаю осозна-

вать некоторые вещи и могу теперь связать их с тем, что имеет

для меня существенное значение. Сегодня не было приступов

судорожного плача и рыданий, и я не чувствовал желания пла-

кать. Когда я говорю «чувствовал», то, как мне думается, я опи-

сываю физическое побуждение, «живущее» внутри меня, и ког-

да я даю ему овладеть мною, то оно извергается из меня как

поток, который кажется мне живым в его пульсирующей не-

посредственности. Теперь я не стану сомневаться, не буду ос-

паривать тот факт, что чувствование это реальное физическое

событие, происходящее внутри меня, и оно может существо-

вать и вне меня, если я позволю себе его ощутить и излить его

наружу. Странная это штука: с тех пор как я много раз ощутил

свои чувства, они, вроде бы, начали наконец оставлять меня в

покое. Например, сегодня у меня не было плаксивости по по-

воду моего одиночества, хотя во все предшествующие дни оно

вызывало у меня потоки слез. Сегодня я смог просто выгово-

рить чувство. Я немного растерян, и не могу понять, что бы это

значило. Это может значить (1), что я блокировал чувство, в чем

я сомневаюсь, потому что Янов бы это сразу заметил; или (2)

что я могу теперь сосуществовать с чувством и при этом не пла-

кать — если во всем этом, конечно, есть вообще какой-то смысл.

Я хочу сказать этим вот что: возьмем для примера женщину,

которой из-за рака отняли грудь; она беспрерывно плачет, ис-

пытывая подлинное глубокое горе; она соглашается на опера-

цию, ей ампутируют грудь, но может жить с ощущением поте-

ри, потому что она знает и чувствует, в чем заключается ее боль.

Думаю, что в этом есть какой-то смысл.

Самое паршивое из всего, что произошло сегодня — это то,

что мне пришлось справиться с тем фактом, что я лгал Янову. У

меня сильно болел затылок и область челюстного сустава. Янов

сказал, что так проявляются непрочувствованные мысли. Это