Априорные формы рассудка

Априорные формы рассудка, согласно Канту, - категории. Кант приводит достаточно традиционный перечень логических категорий. Принципиальная новизна здесь лишь в том, что Кант не утверждает, что эти логические категории отражают порядок вещей, каковы они есть сами по себе. Согласно Канту, - это категории (понятия) нашей человеческой логики. Они должны соответствовать свойственным нашему сознанию формам восприятия вещей. Чего-то иного от них ожидать было бы противосмысленно.

Перечень логических категорий, согласно Канту:

1. Категории количества: а) единство б) множественность в) целокупность;

2. Категории качества: а) реальность б) отрицание в) ограничение;

3. Категории отношения: а) присущность – самостоятельность существования б) причинность – зависимость в) общение (взаимодействие между действующим и претерпевающим действие);

4. Категории модальности: а) возможность – невозможность б) существование – несуществование в) необходимость – случайность.

_________________

Прежде, чем перейти к рассмотрению априорных форм разума – идей, подведем предварительный итог этой части философии Канта.

Отвечает ли Кант на вопрос, «как возможно строгое естествознание?»? Да. Строгое знание о мире, то есть знание, формулирующее законы – всеобщие и необходимые связи явлений, - возможно. Но всеобщность и необходимость, которые улавливает в мире наука (физика и т. д.) обусловлены именно природой сознания[1]. Наука познает только явления, только порядок вещей, как они даны нашему (человеческому) сознанию, она не может претендовать на знание вещей, каковы они есть сами по себе.

Мир, как он дан человеку на опыте, согласно Канту, - не произвольный набор феноменов. Знание, получаемое из опыта – объективное знание; с тою лишь оговоркой, что оно не безусловно, а обусловлено нашими познавательными способностями.

Кант, по сути дела изменил понимание того, что такое истина. Смысл кантовской «коперниканской революции», грубо говоря, в том, что истина человекоразмерна (или сознаниеразмерна), в том, что человек познавая, не пассивно отображает, а конструирует реальность. Сам Кант говорит о предельно общих и поэтому достаточно «скучных» вещах; кантовские «априорные формы сознания» - это структуры, присущие всем представителям рода человеческого, а, может быть, всем носителям сознания вообще (то есть у Канта не идет речь о какой-либо сознательной активности, о вариативности этого конструирования мира). Это просто базовые структуры, определяющие наше видение-понимание вещей. Но шаг уже сделан. В последующих философских концепциях кантовская мысль об активности субъекта в процессе познания получит дальнейшее развитие и другое осмысление. У Гегеля и Ницше, Хайдеггера и Сартра истина – вовсе не просто отображение объективной, противостоящей субъекту реальности, а продукт деятельности человека.

Мы могли бы предположить, отталкиваясь от Канта, что априорные формы сознания не инвариантны (каковыми их полагает Кант), а отчасти изменчивы; что видение и осмысление мира человеком меняется от эпохи к эпохе, от народа к народу. Тогда мы бы получили историю рациональности (скажем, в стиле Мишеля Фуко[2]).

Кантовская философия повлияла на последующую философию и методологию науки, в частности, на неокантианство (см. соответствующий раздел).

[1] Во «Введении» к «Критике чистого разума» Кант приводит следующую классификацию суждений.

Суждения могут быть

1) апостериорными синтетическими (то есть сделанными на основании опыта и после опыта («a posteriori» – после опыта);

2) априорными аналитическими («apriori» - независимо от опыта). Таковы все суждения логики, когда из неких очевидных для разума положений, выводятся другие положения, являющиеся следствием первых (например: все люди смертны, Петров – человек, следовательно, Петров рано или поздно умрет). Такие суждения являются, по сути дела раскрытием (расшифровкой) знания, содержащегося в исходных положениях. Поэтому они строги (утверждают то, что они утверждают с необходимостью), но при этом не дают нового знания.

Суждения же, основанные на опыте не обладают строгостью и всеобщностью. На основании опыта мы можем знать что-то только с той, или иной степенью вероятности. Опытное знание – это всегда знание о единичном, не важно, сколько конкретных случаев вы наблюдали. Тысяча увиденных вами лебедей может оказаться белыми, а тысяча первый – черным. Поэтому на основании опыта (одного только опыта) невозможно вывести суждение типа «все лебеди белые». На основании одного только опыта невозможно заключить, что все тела имеют массу, или что при взаимодействии количество энергии всегда сохраняется. На основании опыта это можно утверждать только с высокой степенью вероятности. А для того, чтобы физика была строгой наукой, высокой степени вероятности мало. «Всегда» и «все» (необходимость и всеобщность) должны взяться из какого-то другого источника.

Кант пишет, что для того, чтобы наука была строгой, в ее состав должны входить суждения третьего типа

3) априорные синтетические, то есть суждения, которые, будучи априорными (не следующими из одного только опыта), в то же время, содержали бы в себе некое новое знание (таковы, например, законы физики). Относительно любого научного закона предполагается, что он применим ко всему универсуму явлений. Откуда же берется эта всеобщность? Возможность существования строгой науки о мире (естествознания), пишет Кант, связана с возможностью ответить на вопрос «как возможен априорный синтез?»

Наука о мире каким-то образом существует, законы формулируются (априорный синтез осуществляется). Согласно Канту, он возможен постольку, поскольку человеческому сознанию присущи априорные формы восприятия и рассудка. Эта всеобщность и универсальность (например, научных законов) берется не из опыта, а из самого нашего сознания (она уже присуща его природе). Ее можно в какой-то степени назвать «врожденным знанием», но это не врожденное знание о мире (каков он есть по сути) а врожденная «сетка координат», позволяющая познавать (упорядочивать) его сообразно нашим способностям.

[2] О философии М. Фуко – см. последнюю лекцию.

_______________________________________________________________________

Кант об априорных формах разума - идеях.

Итак, сознание, согласно Канту, - это некая упорядочивающая активность. Воспринятое в формах пространства и времени, осмысливается рассудком, согласно логическим категориям, присущим человеческому мышлению. И этот синтез картины мира должен быть завершен разумом. Формы, a priori присущие человеческому разуму, Кант называет «идеями».

Целью разума является структурировать картину универсума до конца, «собрать» всю получаемую на опыте информацию в три самых крупных единства, какие только можно помыслить. Это, по Канту

1) идея единства всего, существующего вне меня («идея объективного единства») – идея мира вообще;

2) идея единства всего, что во мне («идея субъективного единства») – идея души (или простого мыслящего существа); и

3) идея единства, которое, по мысли Канта, охватывает и объединяет и то, и другое единство – идея Бога.

Но проблема разума состоит в том, что, стремясь достроить картину универсума до конца (стремясь завершить познание мира), разум выходит за пределы своих возможностей (то есть, за пределы возможного опыта). Кант по этому принципу и выделяет две различных человеческих способности, рассудок и разум: разум он определяет как рассудок, выходящий за пределы возможного опыта.

Идеи – это, всего лишь идеи, конструкты, нашего сознания, объектов, соответствующих этим идеям, на опыте нам не дано (и дано быть не может).

1. Возьмем мир. Мир в целом, - пишет Кант, - на опыте не встречается. Чтобы мир вообще стал для меня объектом, феноменом, я должен был бы выскочить за его пределы и взглянуть на него со стороны[1] (как бы глазами Бога). А так, на опыте, нам дан не мир вообще, а некая уходящая в бесконечность последовательность феноменов[2]. И, поскольку мир не является возможным предметом опыта, пытаясь утверждать о нем, как о мире в целом, разум неизбежно впадает в противоречия (антиномии)[3].

Здесь - парадокс (если и не противоречие) кантовской системы. В значительной мере, он говорит о «мире» в двух различных смыслах слова. Еще раз подчеркнем это различие:

1) «Мир» то есть вещи, как они даны в потоке опыта. Мир, как данная на опыте последовательность явлений, всегда и с необходимостью упорядочен; причина этой упорядоченности – структуры, присущие человеческому сознанию. Мир (в этом смысле) познаваем.

2) Мир, как «мир в целом» - конструкт, присущий человеческому сознанию, который никогда не будет приведен в полное соответствие с эмпирически получаемой информацией. Утверждения, предметом которых является мир в целом, выходят за границы возможного опыта, и поэтому всегда, по Канту, являются некорректными. «Мир в целом» (скорее) непознаваем.

2. Точно так же душа, согласно Канту, не может стать объектом точного знания, поскольку не является предметом возможного опыта. Я сам, как сущность, себе не дан, я смотрю на себя не с некой абсолютной точки зрения. Я дан себе как определенная последовательность мыслей, чувств (феноменов внутренней жизни). И это, данное на опыте относительное единство, может не соответствовать тому, что я есть на самом деле. Тем более, на основании опыта я не могу сказать, что такое человек вообще, что такое человеческая душа, какими она обладает свойствами.

3. Что касается третьей идеи. Кант разбирает различные виды доказательств существования Бога и все их опровергает. Например, космологическое (доказательство через указание на порядок и законосообразность природных процессов): упорядоченность данной нам на опыте природы, вовсе не указывает на мудрого Творца этой природы, а именно: потому, что этот порядок обусловлен природой человеческого сознания.

Или онтологическое (логическое доказательство, сформулированное Ансельмом Кентерберийским и повторенное, в частности, Декартом): если мы заключаем, что сущность, обладающая всеми мыслимыми совершенствами с необходимостью должна существовать, то мы это заключаем согласно законам нашей логики, а вещи как таковые вовсе не обязаны следовать законам этой (человеческой) логики.

Впрочем, эти кантовские доказательства невозможности доказательств являются в то же время и доказательствами невозможности доказательств обратного (а именно, что Бога не существует)[4].

Итак, идеи разума отсылают к объектам, которые не могли бы быть даны на опыте и поэтому идеи – лишь конструкты, которые никогда не будут вполне наполнены конкретным опытным содержанием. Бог, душа и мир в целом находятся за пределами возможного познания, но разум не может не пытаться познать, по крайней мере, мир (в ходе этих попыток он задействует и содержание двух других идей).

Кант называет свою работу «Критика чистого разума», потому что разум, по мнению Канта, нуждается в критике, в указании на его возможности и на пределы этих возможностей.

Разум, не подвергший себя такой «критике», неправильно относится к идеям. Это (неправильное) использование идей Кант называет «конститутивным»: разум может убедить себя в том, что он уже в общих чертах знает, что такое мир, что такое человек и что такое Бог, и, исходя из этого, полагаемого достигнутым знания, выстраивать «детали» (подстраивать под содержание идей всю вновь получаемую на опыте информацию). В таком случае идеи играют роль, как бы, основания конструкции. Такой разум Кант называет «извращенным»: он кладет в основание то, что в итоге должен был бы найти.

Для разума, не подвергшего себя критике, идеи оказываются ловушками, в которые он вновь и вновь попадает, впадая в догматический «сон».

Но идеи могут играть и позитивную роль, если разум относится к ним как к регулятивам. Ученый, полагающий, что законы мирозданья ему уже известны, ничего нового не откроет. Но он не может не предполагать и не искать в мироздании эти самые законы. Предполагая и ища в мире законы, он как раз и руководствуется идеей мира в целом как регулятивом, идея мира как упорядоченного целого в этом случае направляет его поиск.

К идеям, согласно Канту, разум должен относиться не как к познанному, а как к вечному искомому; они должны, подобно маякам на горизонте, издалека направлять научный поиск.

Аналогичную вещь Кант говорит и об идее Бога. У нас нет ни малейших оснований утверждать, что Бог существует; ученый, изучающий мир, должен подходить к нему так, как если бы ему было все равно, сотворен ли он Богом, или существует сам по себе. И, в то же время, как бы предполагая разумного и благого творца этого мира, не потому, что он знает что-то по этому поводу, а потому, что идея Бога привносит с собой идею целесообразности всего существующего. Исследователь, изучающий то или иное явление (например, живой организм или строение земной коры и т. д.), ожидает найти не только закономерность, но и целесообразность в его организации (и на этом пути он ничего не потеряет, даже если увидит целесообразность там, где наличествует лишь простая связь).

[1] «Предположите, что природа совершенно открыта перед вами, что для ваших чувств и сознания не скрыто ничего из того, что представлено вашему созерцанию; тем не менее вы не будете в состоянии познать посредством опыта предмет ваших идей in concrete (так как кроме полного созерцания [для этого] требуется еще законченный синтез и сознание его абсолютной целокупности, что не дается никаким эмпирическим знанием); стало быть, ваши вопросы вовсе не могут быть необходимыми для объяснения какого-либо встречающегося вам явления и, значит, не могут быть, так сказать, заданы самим предметом. В самом деле, такой предмет никогда не может встретиться вам, потому что он не может быть дан никаким возможным опытом». «Критика чистого разума», «Антиномии чистого разума», раздел четвертый.

[2] «Кто рассматривает суждения: мир по своей величине бесконечен и мир по своей величине конечен как находящиеся в отношении противоречащей противоположности, тот предполагает, что мир (весь ряд явлений) есть вещь сама по себе.… Если же я устраню эту предпосылку или эту трансцендентальную видимость и стану отрицать, что мир есть вещь сама по себе, то противоречащая противоположность этих утверждений превратится в чисто диалектическую противоположность, и так как мир вовсе не существует сам по себе (независимо от регрессивного ряда моих представлений), то он не существует ни как само по себе бесконечное целое, ни как само по себе конечное целое. Он существует только в эмпирическом регрессе ряда явлений и сам по себе не встречается». «Критика чистого разума», «Антиномии чистого разума», раздел седьмой.

[3] Кант приводит следующие антиномии:

Первая антиномия. Тезис: мир имеет начало во времени и ограничен в пространстве; антитезис: мир бесконечен во времени и в пространстве.

Вторая антиномия. Тезис: существуют атомы (неделимые частицы вещества); антитезис: все делимо до бесконечности.

Третья антиномия. Тезис: существует свободная причинность; антитезис: все существующее связано с необходимостью.

Четвертая антиномия. Тезис: к миру принадлежит, либо как часть его, либо как нечто внешнее, безусловно необходимая сущность (Бог); антитезис: такой сущности нет, ни в мире, ни вне его.

Кант полагает, что можно доказать как тезис, так и антитезис каждой из антиномий. И делает это. Что он предпринимает потом? В принципе, Кант не разрешает эти антиномии. Относительно первых двух Кант показывает, что вопрос в них задан не вполне корректно, и поэтому неверен как тезис, так и антитезис. Первые две антиномии предполагают в качестве предмета высказывания мир в целом. А он на опыте не дан. На опыте дана некая уходящая в бесконечность последовательность явлений (которая, впрочем не может однозначно указывать на то, что мир бесконечен, а так же – что он конечен).

Относительно третьей и четвертой антиномии, Кант говорит, что у них верен (в определенном смысле) как тезис, так и антитезис: ученому, исследующему мир, необходимо предполагать, что все вещи в нем связаны жесткой причинно-следственной связью. У него нет так же необходимости мыслить последнюю причину всего существующего. Человеку же, поскольку он является существом этическим, необходимо полагать свободную причинность (свободу), а так же – существование Бога.

[4] Именно это, очевидно, имел в виду Воланд в «Мастере и Маргарите», рассказывая поэту Бездомному о своем завтраке с Кантом.

______________________________________________________________________

Этика Канта.

Кант различает два способа применения человеческого разума.

1. Теоретический («спекулятивный») – разум, познающий мир (на основании опыта). До сих пор говорилось только о нем. Но, помимо того, что человек – ученый, интересующийся устройством мирозданья, он еще – существо действующее, поступающее.

2. Итак, второе применение человеческого разума – практическое. Практическим Кант называет разум, решающий, что хорошо, и что – плохо и как поступить в той или иной конкретной ситуации.

Кантовская «Критика практического разума» посвящена вопросам этики. Второй главный вопрос, который ставит перед собой философия Канта: «как возможна мораль?» [1].

Все мы, люди, - моральные существа, то есть, мы оцениваем определенный род поступков (своих и чужих) с точки зрения «хорошо» и «плохо». Оценивая их так, я, тем самым, предполагаю, что человек, совершавший эти поступки, был свободен (что у него был выбор). В противно случае, это было бы бессмысленно: если бы он не мог, поступить иначе, морали бы не было, не было бы морального измерения нашего существования.

Итак, говорит Кант, - условием возможности морали является свобода. Откуда человек знает, что он свободен? Бесполезно было бы пытаться доказать, что свобода существует, или же, что свободы не существует. Свобода, - это не феномен, не вещь, о которой мы узнаем из опыта. Мы ее просто мыслим (свобода – это «ноумен», вещь для ума): если мы исходим в своих поступках из того, что мы свободны, - мы свободны. Этого, по Канту, достаточно.

Каким образом Кант примиряет свободу и необходимость? Познавая мир, теоретический разум исходит из того, что все явления связаны причинно-следственной связью и связаны жестко, с необходимостью. Совершая моральный выбор, человек исходит из того, что он свободен и ни к какому опыту при этом не апеллирует.

Кант говорит о приоритете чистого практического разума над чистым теоретическим (он выше и он больше может).

Теоретический разум у Канта не то, чтобы терпит поражение, но находится в состоянии непрерывной и бесконечной борьбы с еще-неизведанным; его деятельность не может завершиться некой окончательной «победой». В любой момент его существования познанное будет подобно островку, окруженному океаном неизвестного.

А практический разум, по Канту, всегда может оказаться торжествующим. Разума человеческого всегда достаточно для того, чтобы составить представление о добре и зле и понять, что в той или иной ситуации является наилучшим. Конечно, говоря о всесилии практического разума, Кант имеет в виду человеческие намерения: внешние обстоятельства могут помешать достижению каких-то целей, но в постановке этих целей и в попытках их осуществить, я свободен и вполне свободен.

Наличие у человека морали, по Канту, - удивительный факт. Мораль не выводится из существования природы, эмпирической реальности. То, что у человека есть мораль, указывает, согласно Канту, на причастность его высшему, ноуменальному, божественному порядку (не то, что люди достаточно добродетельны, а то, что они знают, что такое добро и зло).

Человеческого разума достаточно для того, что чтобы разобраться в том, что хорошо, а что плохо. А из этого следует, что моральный закон в его универсальной форме не должен быть содержательным (а должен быть лишь формальным). Моральный закон не может быть дан человеку в виде чего-то вроде инструкций (каких-либо конкретных указаний (делай так-то, не делай так-то)); моральный закон – эта та «форма», которую каждый из нас заполняет самостоятельно.

Вот одна из кантовских формулировок морального закона («категорического императива»): «Поступай так, чтобы максима [2] твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства».

Можно, конечно, расшифровать это так: не делай другому того, чего сам себе не пожелаешь, потому, что это же самое могут сделать тебе. Но Кант еще и нечто иное подразумевал этой своей формулировкой. Моральный поступок, согласно Канту, - это поступок совершенный осознанно, так, что он имеет в виду некую модель человечества.

Вот почему воровать плохо? Потому, что если бы воровали все, то воцарился бы полный хаос и никто бы не захотел в этом мире жить.

Кантовский «категорический императив» гласит: поступай так, что, если бы такое поведение стало всеобщей стратегией, - такая модель человечества была бы с твоей точки зрения оптимальной.

Мораль, согласно Канту, основана на разуме и только на разуме. Я поступаю так, потому, что нахожу, что такой поступок является наилучшим и полагаю, что если бы так поступали все – мир был бы максимально хорош – это моральная мотивировка, а все остальные не являются моральными.

Практический разум, согласно Канту, является «чистым», если он не привязан ни к чему эмпирическому, ни к какой прагматике. Понятно, что мотивировки, типа «мне это выгодно» или «меня заставили» моральными не являются. Но Кант еще хочет сказать, что, решая, как правильно поступить, человек должен абстрагироваться от своих потребностей, личных целей и чувств (эмоций).

Помогать своим ближним из любви или сострадания, это, согласно Канту, - не моральное поведение (это – очень хорошо, но это еще не морально). Моральное поведение – помогать своим ближним просто потому, что это хорошо, из соображений долга (всех все равно не полюбишь, это – недостижимый идеал).

Если говорить именно об Иммануиле Канте, то он – религиозный философ Кантовская этика – христианская этика[3]. Но мы достаточно легко можем себе представить атеистический вариант кантианской этики (например, очень близка к кантовской этика экзистенциалиста-атеиста Ж. П. Сартра). И понятно, почему: потому, что Кант не ссылается ни на какой авторитет, кроме авторитета разума, и не принимает никакой иной аксиомы, кроме данности человеку его свободы.