Система органов, выполнявших полицейские функции

В Московском государстве, организационно-правовые основы

Их деятельности.

Монгольские ханы поддерживали удельную раздробленность Руси в своих политических интересах. Все население покоренных русских земель (за исключением духовенства) было переписано и обложено тяжелою данью.

Сбор дани с русского населения был поручен непосредственно татар­ским чиновникам, «баскакам» и данщикам, или отдавался на откуп «бесерменским» купцам, которые, уплатив хану требуемую с известной области сумму, потом с лихвой взыскивали ее с населения. Тяжесть татарской дани, вместе с поборами, притеснениями и насилием сборщиков-откупщиков, очень скоро вызвала всеобщее возмущение, перешедшее в открытые восста­ния.

Влияние татарского ига на внутренние политические отношения в русских княжествах сказалось в усилении княжеской власти над населением и в дальнейшем ослаблении вечевого или демократического элемента в Северо-Восточной Руси. Русские князья перестали быть суверенными государями, ибо они должны были признать себя подданными татарского «царя», но зато, получив от него признание своих владельческих прав, они могли, в случае столкновения с подвластным русским населением, опираться на татарскую силу.

Русские люди приняли от татар некоторые их порядки и административные обычаи, в частности денежный счет (самое слово «деньги» - татар­ское), «тамгу» (пошлины с товаров, отсюда - таможня), организацию почто­вой службы («ямы» и «ямщики»), более жестокую систему наказаний, чем была в Древней Руси. В русских княжествах появляются первые специальные органы управления: Большой Дворец и Казна.

После образования Русского централизованного государства и свержения монголе- татарского ига возникает необходимость в создании специ­альных учреждений, которые руководили бы военными, иностранными, зе­мельными, финансовыми, судебными и прочими делами. В старинных орга­нах дворцового управления - Большом дворце и Казне - начали образовы­ваться особые ведомственные «пути», «избы» и «столы», управляемые введен­ными боярами или дьяками. Позже они развились в сложные и постоянные присутственные места - приказы, когда определенная группа вопросов стала поручаться («приказываться») какому-либо боярину, вокруг которого складывался постоянный штат дьяков и подьячих. Первое упоминание о прика­зах относится к 1512 г., но возможно, что они возникли несколько раньше.

Приказная система была типичным проявлением феодальной организации государственного управления. В ее основе лежали принципы нераздельности административной и судебной власти. Для материального обеспечения приказов им нередко давались в управление отдельные города и уезды, где они собирали в свою пользу налоги и пошлины.

Приказы были функциональные и территориальные, дворцовые и общегосударственные. Ряд приказов выполнял и полицейские функции - обеспечение порядка в населенных пунктах, на дорогах, сбор платежей и налогов и т.п.

Получившее широкий размах в XV веке разбойничество являлось од­ной из форм борьбы крестьян против феодалов, формой ещё наивной, неосознанной. Поэтому борьба с разбойниками и «лихими людьми» была для феодалов борьбой не только с уголовными преступниками, но и борьбой с классовыми, политическими противниками. И в середине XVI века появля­ется Разбойный приказ, образованный на базе Разбойной избы Боярской Ду­мы, на который преимущественно возлагается организация борьбы с пре­ступностью в стране. Он ведал сыском (расследованием) и судом в отноше­нии разбойников и «иных лихих людей», а также выполнял некоторые функ­ции политической полиции. Разбойному приказу были подчинены местные органы губного и земского управления, которые осуществляли судебно-полицейские функции - земские и губные избы (по мнению некоторых учё­ных термин «губа» происходит от глагола «губить», то есть подавлять «ли­хих людей» - лиц, совершивших преступление). Они возглавлялись губными старостами, которые выбирались из местных дворян и утверждались в долж­ности Разбойным приказом, дававшим старостам соответствующий наказ. Губные старосты создавали свой аппарат, состоящий из «целовальников», избираемых из крестьянской и посадской верхушки и утверждаемых на мес­тах «целованием креста» с обещанием верной службы. В своей деятельности по предупреждению и борьбе с преступностью они опирались на выборных «сотских», «десятских» и местное население, которое в этом отношении бы­ло связано круговой порукой. Разбойный приказ санкционировал приговоры губных органов и являлся второй инстанцией для рассмотрения «разбойных и татинных» дел на территории всего государства (кроме Москвы и Москов­ского уезда, где для этих целей в XV веке Иваном III учреждается городская «исправа»).

Органы губного самоуправления в их полицейских функциях при формировании абсолютистских порядков подпадают под руководство воевод, а в 1703 г. упраздняются.

Розыск преступников, сбежавших посадских людей и «покинувших тягло», закладников, беглых крестьян вел Сыскной приказ, созданный в 1619 г. Непосредственно этим занимались сыщики, должностные лица приказа, которые направлялись на места для расследования дел о разбоях и кражах, совершенных беглыми. Сыском беглых крестьян и холопов занимались также Поместный и Холопий приказы.

Значительные контрольно-организационные функции осуществлял Разрядный приказ (Разряд), ведавший организацией различных служб в государстве.

В начале XVI века полицейские функции в Москве и в Московском уезде осуществлял Земский приказ (именовавшийся также Земским двором). На улицах и рынках за порядком и противопожарным режимом наблюдали ярыжные (земские ярыжки) - мелкие чиновники приказа. Это были первые на Руси наемные полицейские и пожарные. Земский приказ занимался не только преследованием воров, поджигателей и иных «лихих людей», но и ве­дал сбором податей с посадского населения Москвы, а также наблюдал за благоустройством в столице.

Границы деятельности приказов нередко бывали весьма расплывчаты­ми. Например, финансовые дела делились между приказами Большого двор­ца, Большого прихода и другими. Были территориальные приказы - «чети». С присоединением новых территорий возникли Казанский, Сибирский и другие приказы, ведавшие всеми делами на определенной территории. В приказах постепенно формировался слой профессиональных чиновников из незнатных служилых людей - знатоков своего дела, со временем начавших оказывать влияние на решение государственных вопросов.

В областях Московского государства высшее управление первоначаль­но находилось в руках царских наместников и волостелей, которым великие князья жаловали города и волости «на кормление». Они имели право суда, причем вызов в суд, взыскание штрафов с виновных и другие судейско-полицейские обязанности выполнялись их людьми совместно с выборными от земства, но в дела внутреннего управления они не вмешивались.

Единого принципа административно-территориального устройства в стране не было. Уезды делились на станы, станы - на волости, а иногда и наоборот. В некоторых случаях существовало деление на земли - трети и четверти, а также на округа «губы».

В эпоху Смутного времени в каждом городе были введены должности военно-административной власти - воевод, которые, имели главной целью военную охрану области. Вместе с тем они связывали ее с центром и распро­страняли свою власть на все классы общества, управляли в интересах госуда­ря. При воеводах состояли дьяки или подьячие «с приписью». Из этих лиц составлялась приказная изба с разделением ее иногда на повытья (отделе­ния).

Компетенция воевод определялась наказами, по которым им в числе других дел (суд, оборона и пр.) вменялись охрана безопасности и благочиния, пресечение преступлений, меры против пожаров, охранение обществен­ной нравственности.

По отношению к местным властям воеводе первоначально было предоставлено лишь право контроля без вмешательства в их деятельность. По­имка разбойников (впоследствии и татей), убийц и поджигателей, а также заведование тюрьмами было возложено на губные власти.

Впоследствии начальником губных властей во всех порученных их ведению делах становится воевода, а губные старосты - его помощниками. Что касается земских властей, то воевода стал их начальником лишь в области полицейской деятельности, не вмешиваясь в финансовое и экономическое управление.

Управление городами в XVI-XVII вв. не было правильно организова­но; управляли ими то наместники, то воеводы, то дьяки. Власть и значение тех и других не были определены совершенно точно: выше считались то вое­воды, то наместники.

Во многих городах рядом с воеводами мы видим городничих или городовых «прикащиков», наблюдавших, по-видимому, за внешним порядком и общественной безопасностью в городе, а также осадных голов и голов стрелецких и казачьих. В Пскове, в Казани и Свияжске упоминаются дьяки, в нескольких городах - губные старосты. Некоторые города имели таможенные избы, избы губные, тиунские судебни, где судились земские люди; в ряде городов, как более значительных, так и совсем незначительных - дворы госуда­ря царя и великого князя, иногда даже по два и по три двора в одном городе.

Полицейские функции в уезде осуществляли «выборные от мира» сотские и старосты, а в подразделениях провинций - пятидесятские и десятские. Наместники, преследуя главным образом, частные цели кормления, мало внимания обращали на выполнение своих судебных функций и вообще на благоустройство провинции; выборные же власти были стеснены в своих действиях властью наместника.

Постоянные жалобы на злоупотребления со стороны наместников и волостелей побудили Ивана IV покончить с институтом кормления и перейти исключительно к земскому управлению. В указе 1555 г. говорилось: «И мы жалуючи крестьянство... наместников, волостелей и праветчиков от городов и от волостей отставили... велели есьми во всех городах и волостях учинити старост излюбленных, кому меж крестьян управа чинить». В качестве зем­ских властей были представлены «излюбленные головы» (старосты), земские дьяки и лучшие люди (целовальники). Они ведали всеми отраслями управле­ния (полицейского, финансового, экономического) и суда.

В то же время следует иметь в виду, что компетенция земских властей распространялась лишь на тяглых людей (посадских и крестьян) и лишь отчасти на церковные учреждения. Власть же над высшими сословиями принадлежала центральному правительству.

Большую роль в обеспечении порядка в городах, особенно в Москве, центральных и северных районах страны, играло стрелецкое войско во главе со Стрелецким приказом. Стрелецкие избы в городских районах были своеобразными опорными пунктами наряду со съезжими губами. В конце XVII в. Стрелецкий приказ был объединен с Земским.

Стрелецкое войско, которым ведал приказ, использовалось для караульной и полицейской служб. Наряды стрельцов несли караулы в Кремле и на московских улицах. Стрельцов использовали для охраны порядка на тор­жествах, встречах послов. Численность стрелецкого войска была довольно значительна. Только в Москве в середине XVII в. находилось до 20 стрелец­ких полков.

Для управления в уездах - бывших самостоятельных землях, княжест­вах или уделах - назначались на некоторый срок бояре-наместники. В по­мощь им посылались по волостям волостели, а для выполнения судебных функций - приставы и доводчики.

За выполнение судебно-административных функций наместники и волостели собирали с подвластного и подсудного населения в свою пользу «корм». Такая форма управления на практике легко приводила к бесконтрольности и произволу со стороны бояр-кормленщиков. Фактически возни­кало нечто вроде феодальной автономии отдельных земель с той разницей, что во главе их стоял не местный князь, а московский наместник.

Что касается вотчин и поместий, то вся власть здесь принадлежала их владельцам - боярам, боярским детям и дворянам. Право владения вотчинами принадлежало также церковным учреждениям и гостям. Заботы владельцев о благочинии и благоустройстве в своих владениях, обусловливаясь их личны­ми экономическими интересами, не ограничивались какими-либо определен­ными нормативными рамками и, таким образом, всецело находились в пря­мой зависимости от доброй воли и средств владельца, а также от индивиду­альных его качеств.

В XV-XVII вв. розыск правонарушителей, их арест и содержание под стражей, следственно-розыскные функции осуществляли недельщики, состоявшие при местных управителях.

В Москве организация полицейских сил имела свои особенности.

С XVI в. на улицах и площадях Москвы выставлялась стража, которая следила за порядком, не позволяла хождения ночами по городу (за это было предусмотрено битье кнутом или тюремное заключение). В 1504 г. Иваном III были учреждены, а в 1505 г. уже фактически существовали на московских улицах решетки, на выездах из города - заставы. Решетки на ночь закрыва­лись, у них выставлялись сторожа. Ведали решеточным караулом приказчи­ки.

В Москве и в больших городах общее руководство органами благочи­ния, борьба с преступностью, предупреждение и тушение пожаров осуществляли «московские объезжие». В конце XVI - XVII в.в. они назначались цар­скими указами или боярскими приговорами, а в периферийных городах - воеводскими распоряжениями из боярско-дворянской среды и только на весенне-летний сезон. В 1597 году было назначено 9 объезжих в различных частях Москвы. При формировании объездов им давались персональные Наказы («Наказы о градском благочинии»), в которых предписывалось беречь город «от огня и всякого воровства». После принятия «Наказа о городском благочинии» от 6 апреля 1649 года объезжие стали назначаться именными указами государя постоянно.

В объезде с ним были пять человек решеточных приказчиков, а также сторожа из населения с 10 дворов по человеку «с рогатинами, топорами, с водоливными трубами» (пожарными насосами). Объезд продолжался круглые сутки. «А для бережения во всех улицах и по переулкам расписать им решеточных приказчиков и сторожей, чтобы бою и грабежу не было, чтобы воры нигде не зажгли и огня на хоромы не накинули», - гласил указ.

С установлением надзора государства за незаконным изготовлением вина и табака в обязанность объезжих голов входило и наблюдение за деятельностью корчемников и трактирщиков. На московских рынках за поряд­ком наблюдали назначавшиеся Земским приказом ярыжные.

Со временем компетенция московских объезжих расширялась. Они уже не просто задерживали правонарушителей и доставляли их в Земский приказ для проведения дознания, а могли сами определить наказание в виде битья батогами и направления в тюрьму «на небольшое время» за нетяжкие преступления. Для этого в городских районах строились съезжие избы.

С давних времен на Руси запрещалась проституция, и местные органы власти следили за её недопущением. «Наказ о городском благочинии» специально оговаривал борьбу с проституцией вместе с борьбой с преступностью.

В церковных слободах назначались свои объезжие головы, торговые люди в 1700 г. передаются в полицейское управление старостам и десятским из их сословия.

Развитие торговых и дипломатических отношений с другими странами обусловило развитие системы документов, удостоверяющих личность - проезжих грамот для иностранцев и русских, выезжающих за границу. Соборное уложение 1649 года впервые законодательно закрепило требование удостоверения личности в главе «О проезжих грамотах в иные государства», главе «О проезжих грамотах для служилых людей Сибири и нижней Волги» и гла­ве «О проезжих грамотах для иностранцев». В продолжение этой практики 25 мая 1654 года царь издает именной указ «О вешании воров и зажигателей и о недержании пришлых людей без приказной записи», который предписы­вает всех прибывающих в Москву независимо от звания и должности регист­рировать в приказах «Земском, Посольском и др.». Контроль за исполнением данных указов возлагался на объезжих голов, решеточных приказчиков, Холопий, Разбойный, Стрелецкий и другие приказы.

Обширные карательно-репрессивные и охранительные функции исполняло опричное войско Ивана IV, учрежденное в конце 60-х гг. XVI в. Опричнина являлась учреждением, которое должно было ограждать личную безопасность царя. Цель опричнины состояла в том, чтобы истребить крамо­лу, гнездившуюся в русской земле, преимущественно в боярской среде. Оп­ричнина получила назначение высшей полиции по делам государственной измены. Отряд в 1000 человек, зачисленных в опричнину, и потом увеличен­ный до 6000 человек, становится корпусом дозорщиков внутренней крамолы.

Малюта Скуратов, онже Григорий Яковлевич Плещеев-Бельский был как бы шефом этого корпуса, а царь выпросил себе у духовенства, бояр и всей земли неограниченную диктатуру для борьбы с крамолой.

Как специальный полицейский отряд опричнина получила особый мундир. У опричника были привязаны к седлу собачья голова и метла - это были знаки его должности, состоявшей в том, чтобы выслеживать, вынюхи­вать, выметать измену и грызть государственных злодеев - крамольников.

Опричнина - первое специальное полицейское учреждение в России, ведавшее государственными преступлениями и политическим сыском. Для утверждения своего единовластия Иван IV наделил опричников правом внесудебной расправы. Однако опричнина была не в состоянии этими методами обеспечить в полном объеме порядок в государстве. В 1650 г. был создан Приказ тайных дел, который первоначально играл роль личной канцелярии царя, а затем стал рассматривать политические дела. Так, этот приказ актив­но вел розыск участников восстания Степана Разина, рассматривал дела лиц, связанных с опальным патриархом Никоном. Для обозначения политических преступлений стала применяться формула: «Слово и дело государево».

К сожалению, плохо изучена роль православной церкви в деле предупреждения и борьбы с преступностью в Древнерусском государстве. С момента крещения Руси церковь, и в частности монастыри, принимает на себя осуществление деятельности по общественному призрению, распростране­нию просвещения, борьбе с общественными пороками. Конечно, светская власть православной церкви на Руси не была столь значительна, как на като­лическом Западе, однако ее духовное значение в развитии позитивных соци­альных процессов, включая и полицейскую деятельность, трудно переоце­нить.

Правовой базой функционирования всех государственных органов в Московском государстве являлись указы великих князей (царей). Судебники и Уложения, принимаемые Земскими соборами и утверждаемые царями. Наибольшую известность и значение имели Судебники 1497 г., 1547 г., 1550 г. и Соборное Уложение 1649 г.

В ряде случаев великие князья и цари издавали специальные «Наказы», которыми должны были руководствоваться должностные лица в процессе выполнения задач по обеспечению общественного порядка, как в городах, так и в провинциях.

Анализ русского законодательства показывает, что такое понятие, как «благочиние», означающее общественный порядок (по чину, по порядку), встречается в правовых актах, начиная с середины XVII века. В Соборном уложении 1649 года слова «бесчиние» и «бесчинство» применялись к лицам, нарушающим порядок в общественных местах. Так, в главе 1 (статьи 2 - 3 и 6 - 7) эти слова адресованы лицам, нарушающим порядок в церкви во время богослужения или саму процедуру службы. Глава III «О государевом дворе» гласит: «…чтоб на государевом дворе ни от кого никакого бесчинства и брани не было». В понятие «бесчинства» входило: оскорбление словом и действием на царском дворе, шум, крики, обнажение оружия на царском дворе, ловля рыбы в государевых прудах и т.д. В то же время для обозначения обществен­ного порядка употребляется термин «благочиние». В «Наказе о городском благочинии», принятом в 1649 году были подробно перечислены виды нару­шения общественного порядка, то есть благочиния в городе: «...чтоб в ули­цах и переулках бою и грабежу и корчмы, и табаку, и иного никакого воров­ства не было».

В последующих правовых актах понятие «общественный порядок» приобретает более широкое значение.

Система наказаний и их исполнение составляет единое целое в правотворческой и правоприменительной практике любого государства. Без анали­за системы наказания, ее содержания, целей, основных направлений развития не представляется возможным проследить процесс становления системы исполнения уголовных наказаний, её характерные и специфические особенно­сти.

Первым крупным нормативным актом в области уголовного права в этот период стал Судебник 1497 года как результат внутри сословной борьбы феодалов и инструмент подавления неимущего класса. Это последнее и пре­допределяло его основную суть. Неопределенность понятия преступного деяния, трактовка его в законе как «иное какое лихое дело» раскрывало ши­рокий простор для произвола власть имущих, давало возможность подводить под наказание любые действия, которые, по мнению правящего класса, могли принести ему ущерб. Судебник установил жестокие наказания: смертную казнь, торговую казнь, битье кнутом.

Наказание как форма принуждения широко использовалось в решении сословных и классовых противоречий. Поэтому естественным шагом в реализации карательной политики Российского централизованного государства становится разработка Судебника 1550 года.

Сохранив виды наказаний, предусмотренные Судебником 1497 года, новый Судебник в значительной мере расширили сферу их применения и в то же время впервые ввели новый вид уголовного наказания - тюремное заключение. Санкции, предусматривающие тюремное заключение, содержались в 20 из 100 статей «Царского судебника» 1550 г. Закон не определил конкрет­ные сроки тюремного заключения. Оно применялось, как правило, в сочета­нии с другими видами наказания, главным образом, телесными.

С утверждением централизованной власти развивается и совершенствуется аппарат принуждения, призванный защитить эту власть. Защита эта, главным образом, обеспечивалась системой наказаний, проявляющейся в са­мых жестоких формах, закрепленных в законодательстве. Пример тому - Со­борное уложение 1649 года. Уложение на первое место ставило защиту инте­ресов церкви и государственной власти в лице «царьского величества», вво­дило суровые меры наказания виновных. Наличие умысла, направленного против здоровья государя, влекло за собой применение крайней меры нака­зания - смертной казни.

Соборное уложение определяло способы совершения смертной казни виновного: «казнити, сжечь», «казнити смертию, залита горло», «казнити смертию, повесить против неприятельских полков», «казнити, живу окопати в землю», «казнити смертию безо всякие пощады». Увеличивается количество наказываемых смертной казнью деяний. Таковых становится 57. Более 90 статей уложения содержат санкции наказания виновных «бить батоги» и «бить кнутом». Закон вводит новые виды наказаний, в числе которых доволь­но значительное место занимает членовредительство в виде «отсечь руку», «отрезать левое ухо», «урезав правое ухо», «порота ноздри и носы резати», а также определяет понятие рецидива.

Характерным признаком рассматриваемых правовых актов Российско­го государства является публичность исполнения наказаний в виде смертной казни, телесных наказаний, членовредительства в целях устрашения населе­ния. Впервые в карательной политике Соборное уложение 1649 года предусматривало такие виды наказания, как ссылка «в Сибирь на житье на Лену», «в украинные городы, где государь укажет», а также неопределенный вид на­казания – «что государь укажет».

В указанных документах в дополнение к традиционным (разбойник, тать, головник) вводились новые понятия преступлений: тать кримский - церковный вор, вор имущества из Кремля, переветник - изменник, перешед­ший на сторону врага, кромольник - бунтовщик, коневой - конокрад, ведомой лихой - особо опасный преступник, рецидивист.

В Уложении был существенно расширен перечень статей (до 50), санкции которых предусматривали наказания в виде тюремного заключения, причем этот вид наказания получает в Уложении довольно подробную регламентацию. Соборное Уложение знает бессрочное тюремное заключение («до государева указу», «покамест порука будет»), пожизненное тюремное заключение (для разбойников и «иных лихих людей»), тюремное заключение на определённый срок - от одного дня до четырёх лет. Кроме того, устанавливался неопределённый срок тюремного заключения. Лишение свободы бы­ло мерой наказания, предназначавшейся за совершение преступлений против религии (нарушение порядка, хода службы в церкви), государственных пре­ступлений (нарушение благочиния на государевом дворе, разбой), преступ­ления против личности (детоубийство, оскорбление словом и действием), имущественных и должностных преступлений.

Известный русский историк С.М. Соловьев подчеркивает, что тюрьма является неотъемлемой принадлежностью русских городов. В каждом из них - соборная церковь, съезжая или приказная изба, где сидит воевода, судит и рядит, перед которой бьют на правеже неисправных плательщиков; губная изба для уголовных дел; казенный погреб или амбар, где хранятся пороховая и пушечная казна, тюрьма одна или несколько.

Соборное уложение определяет источники получения средств на строительство тюремных зданий и содержание тюремного аппарата:

«...тюрьмы на Москве строить из Разбойного приказу государевою казною... А в целовальниках и в сторожах у московских тюрем быти Москов­ских черных сотен и слобод тяглым людям на подмоги, а на подмогу деньги тем целовальникам и сторожам имать с тех же сотен и слобод по годам...».

Центральная власть полностью освободила себя от обязанности строительства и содержания тюрем на местах: «А в городах тюрьмы строить и целовальников, и подьячих, и тюремных сторожей и палачей выбирать с поса­дов и уездов с сох, с дворцовых сёл, и с чёрных волостей... и с вотчинных земель. А быть тем целовальникам и сторожам с подмогою же, а подмогу тем целовальникам и сторожам и в губные избы на всякие расходы збирать день­ги с тех же посадских и сошных людей...».

Закладываются основы управления тюремным делом. Эти функции возлагались на приказы Земский, Стрелецкий и другие, воевод и губных ста­рост. Уложение следующим образом определяет обязанности губного ста­росты в деле управления тюрьмой: «...В городах тюрьмы ведают Губные старосты, и Губным старостам доведётся тюрьмы и тюремных сидельцев ос­матривать почасту, чтобы тюрьмы были крепки, и у тюремных бы сидельцев в тюрьмах ни чего не было, чем им из тюрьмы вырезатися...» (глава XXI, ст. 101). Закон четко определял цель тюремного заключения: обеспечение изо­ляции преступников, чтобы тюрьмы были крепки и чтобы сидельцы не могли вырваться из их стен.

Непременным атрибутом тюремного быта являлся палач. В московских тюрьмах его содержание обеспечивалось Разбойным приказом за счёт государевой казны, в иных городах - за счет местных налогов.

Единого типа мест лишения свободы не было. Тюрьмы подразделялись на постоянные и временные. Постоянные тюрьмы находились в монастырях, в Москве в башнях Кремлевских стен, в некоторых других городах (Мурома, Устюге, Шуе и др.), на заводах и т.п. Временные тюрьмы строились главным образом в местах ссылки для приговорённых к отбыванию ссылки в тюрьме. Тюремные помещения строились каменные, земляные и деревянные. Камен­ные тюрьмы находились в монастырях, в кельях и погребах, в которых содержались заключённые. Деревянная тюрьма - это ограждённый высоким за­бором двор, в котором ставилось несколько изб. В свою очередь вокруг каж­дой избы также возводился забор.

Не было какого-нибудь устава и тюремного режима. Отсутствовала постоянная тюремная администрация, и задача тюремного караула сводилась лишь к охране арестантов от побега.

Что же касается условий и порядка содержания заключенных, то этот вопрос законом не регламентировался, а отдавался на произвол начальства. Длительное заключение обрекало осужденного на неминуемую медленную смерть. Заключенные в тюрьмах содержались в очень тяжёлых условиях. Помещения были холодными, сырыми, грязными и очень переполненными (на одного заключенного в среднем приходилось около 2-х кв. метров пло­щади). Часто для причинения страданий на заключенных надевались желез­ные оковы или колодки.

Государство не отпускало средств на содержание заключенных. Основным источником существования была милостыня.

Основная цель наказания - устрашение – «дабы, смотря на это, иные такова беззаконного и сквернаго дела не делали».

В рассматриваемый период произошли важные изменения в градостроительстве Москвы, благодаря которым стало возможным избавить город от опустошительных пожаров. В 1471 году один богатый купец построил в Кремле «палаты кирпичные», опередив самого великого государя, жившего ещё в деревянном дворце. С 1485 года Иван III начинает реконструкцию Кремля, применяя в качестве основного строительного материала кирпичи.

После пожара 1493 года Великий князь Московский Иван III Василье­вич повелел снести все постройки вокруг Кремля на расстоянии 110 саженей (235 метров). Образовавшийся пустырь стал прообразом современных противопожарных разрывов.

В 1504 году Иван III издает противопожарные нормы, которые регламентируют правила пользования огнём в быту и ремесленном производстве и другие противопожарные мероприятия.

С организацией «приказов» пожарное дело было передано в ведение Земского приказа, который содержал за счет налога сто человек ярыжных. Эти мелкие чиновники следили за противопожарным режимом, выполняли обязанности фонарщиков, пресекали «бесчинства». Тушение возникающих пожаров возложено на население и стрельцов.

Важной вехой в развитии противопожарного законодательства стало «Соборное уложение» царя Алексея Михайловича, вступившее в силу 29 января 1649 года. Документ регламентирует №6ййдейские правила предупреждения пожаров, формулирует статьи со строго определённым значением, не допускающим никаких кривотолков и вариаций. Жестоко карая за умышлен­ный поджег (виновного сжигали живьём на месте пожарища), закон проводит гуманное начало за неосторожное обращение с огнём, видя в этом «промысел божий».

Для предупреждения пожаров и исполнения полицейских функций 6 апреля 1649 года был принят «Наказ о городском благочинии». Документ подтверждает все прежние распоряжения относительно обращения с огнём, регламентирует обязанности и права объезжего головы, состав объезда. Всем жителям предписано иметь во дворах необходимый противопожарный ин­вентарь.

«Наказ» этот был крайне тяжел для обывателей, потому что входил всей строгостью в домашнюю жизнь. Однако боязнь пожаров была так вели­ка, что законодательство не стеснялось ограничивать рамки обыденных по­требностей семьи в огне.

Но пожары продолжались и царь, всегда относившийся с подозрением к иностранцам и пришлым людям и, видя в них потенциальных поджигате­лей, 25 мая 1654 года издает именной указ «О вешании воров и поджигателей и о недержании пришлых людей без приказной записи». Этим указом со­жжение поджигателя заменяется повешением, вводится первая полицейская мера (регистрация приезжих), распространявшаяся на всех без различия обы­вателей во имя всеобщей безопасности.

Особое значение для развития пожарного дела в стране имел принятый 17 апреля (по новому стилю - 30 апреля) 1667 года «Наказ Московским объезжим». Этим документом учреждается должность «Объезжего головы» для «бережения от огня и всякого воровства». Регламентируется состав этого ка­раула, действия его и населения при пожаре, вводится повинность для всех обывателей (кроме духовенства) нести караульную службу, иметь при себе первичные средства пожаротушения. Можно отметить, что во второй поло­вине XVII века государство всерьёз занимается проблемой борьбы с пожара­ми, причем законодательство от единичных, чисто карательных за поджег мер переходит к действенным профилактическим противопожарным меро­приятиям в масштабах всего государства. 30 апреля в нашей стране считается Днем пожарной охраны.

Таким образом, к началу XVIII века на Руси сложились основные структурные звенья системы органов внутренних дел, выполняющие задачи по борьбе с преступностью, предупреждению и тушению пожаров и организации мест лишения свободы.

Лекция 3

Становление и реформирование регулярной по­лиции

в России в период образования и развития

абсолютной монархии, правовые основы

ее деятельности (XVIII век)

Вопросы лекции:

1. Становление регулярной полиции при Петре I.

2. Организация пожарного дела в России в XVIII в.

1. Становление регулярной полиции при Петре I.

В конце XVII — первой четверти XVIII вв. Россия вступила в позднефеодальный период развития, когда при сохранении и укреплении сословно-крепостнических отношений произошло значительное продвижение в развитии промышленности и тор­говли, поощряемых государственной политикой меркантилизма. Интенсивно строились новые города, прокладывались каналы, сооружались морские и речные порты. В результате активной внешней политики, длительных и тяжелых войн Россия усилила свои международные позиции.

Завершился процесс централизации государственной власти, утвердилась абсолютистская (самодержавная) форма правления, реформировался весь государственный механизм, особенно его ка­рательно-правоохранительная часть. Образовались новые органы политического сыска: Преображенский приказ и Тайная канцелярия, сформировалась система фискалитета, призванная искоренять злоупотребления по службе, направлялись на места для произ­водства расследования гвардейские офицеры с чрезвычайными полномочиями, была создана прокуратура и сделана попытка обосо­бить от администрации и укрепить суд.

Разветвленный военизированный государственный аппарат и вооруженные силы должны были защищать коренные интересы дворян-помещиков посредством новых форм и методов политиче­ского властвования. Для политического режима, утвердившегося в первой четверти XVIII в., были характерны следующие черты:

- всеобъемлющая регламентация, грубое и прямое принуждение к исполнению регламентов;

- всеобщий государственный контроль за населением;

- крайне широкие полномочия административно-по­лицейских органов, имевших права и возможности безгранично вмешиваться в жизнь людей;

- отсутствие законодательно опреде­ленных политических прав и свобод подданных, легальной об­щественно-политической самодеятельности населения.

На перестройку административно-полицейского управления оказали влияние известные в России теории правового и практика полицейского государства, приверженность Петра I к западно­европейским образцам. Воспринимались не только содержание и форма, но и терминология. Петр I, подолгу бывавший за грани­цей и интересовавшийся там государственным управлением, не мог не ознакомиться с зарубежной полицией. Сведения о полиции, конечно, привозили в Россию иностранцы, привлекавшиеся на рус­скую службу. «Полиция» фигурирует в ряде проектов по преоб­разованию государственного аппарата.

В «Записке о коллегиях», составленной между 1711 и 1716 гг., авторство которой отдельными исследователями приписывается Г.В. Лейбницу, предлагалось учредить среди 9 коллегий полицейскую. В 1715 г. Петр I приказал своему министру при Датском дворе прислать печатные и письменные указы датских королей, а в 1716 г. сам ознакомился с центральными учреждениями в Дании. В датском табели о рангах 1699 г. значилась должность полицмейстера. Несомненно, что при создании регулярной полиции в России Петр I учитывал опыт Франции. Возвратившись из-за границы в октябре 1717 г., Петр I учредил коллегии, сре­ди которых, однако, не было полицейской. При создании Россий­ской полиции не копируется ни один из зарубежных аналогов.

Создание первых учреждений регулярной полиции при Петре I произошло в городах, где было значительное скопление на­селения, обостренные социальные отношения, высокий интерес правящих кругов к порядку, и при этом отсутствовала саморегу­ляция сельской общины. Учреждение регулярной полиции началось с «Санкт-Питербурха». Возведение новой столицы стимулировалось жестким принужде­нием к застройке, благоустройству и заселению ее. Единое и непосредственное управление новой столицей не было сформировано. Занятый важными общегосударственны­ми делами, особенно военными, часто бывая в отъезде, петер­бургский губернатор А.Д. Меншиков не мог уделять должного внимания управлению центральным городом своей губернии.

Как и многие другие преобразования Петра I, полицейская реформа проводилась без четкого плана и основательной подго­товки. Вместе с тем, очевидно, что общий замысел на создание регулярной полиции к тому времени созрел, было намечено в об­щих чертах формирование административно-полицейского аппарата в городах.

К 23 мая 1718 г. была разработана и 25 мая утверждена ца­рем с собственноручным его дополнением инструкция, привычно названная «пунктами». Этой инструкцией определялась компе­тенция генерал-полицмейстера и, поскольку он впервые упоми­нался в законе, фактически учреждалась эта должность. 27 мая 1718 г. Петр I послал Сенату Указ: «Господа Сенат! Опреде­лили мы для лутчих порятков в сем городе дело генералал-полицейместера нашему генералу-адъютанту Девиеру и дали пункты как ему врученное дело управлять и ежели противу оных пунктов чего от вас требовать будет, то чините, також всем жителям здеш­ним велите, публиковать, дабы неведением никто не отговаривал­ся». В тот же день Петр I вручил указ А.М. Девиеру. 7 нюня Сенат объявил жителям Петербурга царский указ об учреждении в городе должности ге­нерал-полицмейстера.

Назначенный в 36 лет генерал-полицмейстером, А.М. Девиер был в этой долж­ности до 1727г. В период могущества А.Д. Меншикова был обви­нен в неуважении к царской фамилии, его пытали, наказывали кнутом, он был лишен всех должностей и чинов, имений и сослан в Восточную Си­бирь, позднее командовал Охотским портом. В 1743 г. Елизавета Петровна вернула его из ссылки, возвратила ему имения, титул, ордена и чины, должность генерал-полицмейстера, на которой он был до своей смерти. Умер Девиер в 1743 г. в чине генерал-по­ручика.

4 июня 1718 г., в распоряжение нового органа управления сенатским указом было направ­лено 90 военнослужащих (офицеров, унтер-офицеров и солдат во главе с майором) и 11 приказных служителей во главе с дьяком. Однако к концу 1718 г. его персонал состоял, не считая генерал-полицмейстера, только из 41 человека (1 майора, 2 капитанов, 2 прапорщиков, 2 вахмистров, 2 сержантов, 4 кантенармусов, 4 капралов, 22 рядовых и 2 писарей-подъячих). В 1719 г. его фактическая численность увеличилась до 67 человек. На службу в полицию, как правило, направлялись в принудительном порядке. Учреждения не желали расставаться с опытными чиновниками и служителями, поэтому возникала большая переписка: чуть ли не по каждому канцеляристу и солдату Сенатом издавались указы. Так, определенный 4 июня 1718 г. на службу в полицмейстер­скую канцелярию дьяк (в последующем—секретарь, асессор и советник Главной полицмейстерской канцелярии) служил в Моск­ве, в расправной палате, и никак не ехал в Петербург на службу в полицию. Генерал-полицмейстер по поводу высылки дьяка в Петербург неоднократно обращался в Сенат. Он указами требовал от расправной палаты, от московского обер-коменданта и губернской канцелярии высылки дьяка. За дьяком посылались из сената и полицмейстерской канцелярии, его предписывалось взять под караул немедленно и силой доставить в Петербург. Но еще в феврале 1719 г. Девиер писал в Сенат, что вот уже прошло 8 месяцев, а «оный дьяк из Москвы не бывал».

Формирование аппарата регулярной полиции наталкивалось не только на нежелание или невозможность переезжать на постоянное место жительства в неудобный тогда для проживания Петербург. Сказывалась острая нехватка квалифицированных чиновников. Гражданская служба мало поощрялась правительством, полиция к тому же не была популярной в народе.

Название вновь создаваемого учреждения не было законодательно определено. В официальных документах оно первоначально именовалось «генерал-полицмейстерской канцелярией», «канцелярией Девиера». Постепенно за ним закрепляется название «полицмейстерской канцелярии» или «канцелярии полицмейстерских дел». Эта канцелярия, создаваясь как исполнительный аппарат при генерал-полицмейстере, первоначально не имела урегулированного законом статуса.

Канцеляриями в России XVIII в. назывались многие учрежде­ния. Многие из них считались (как и «коллегии») коллегиальны­ми учреждениями.

С введением принципа коллегиальности в управление руково­дители официально теряли единоначалие, в какой-то степени заслонялись возглавляемыми ими учреждениями, которые действовали уже как будто самостоятельно, от имени учреждений писались различные документы. Такое преобразование происходило и с по­лицмейстерской канцелярией. В 20-е гг. генерал-полицмейстер, как и президенты в коллегиях, рассматривался лишь как перво­присутствующий. Фактически же члены присутствия полицмейстер­ской канцелярии, ведая отдельными сферами управления и исполняя поручения генерал-полицмейстера, были скорее чиновниками при генерал-полицмейстере, а не судьями, способными по большинству голосов поставить свое, отличное от мнения генерал-полицмейстера, решение. К тому же в присутствии часто, кроме генерал-полицмейстера, как правило, заседал только один судья (ведавший столичной полицией полицмейстер в чине майора), поэтому даже формально при расхождении мнений во­прос решался, по мнению первоприсутствующего. Другой судья мог выступать в лучшем случае в качестве советника. Заседало при­сутствие и без генерал-полицмейстера, но при этом решались, как правило, текущие, неотложные, отнесенные к ведению полицмейстерской канцелярии, дела (выдача разрешений на строи­тельство и капитальное переоборудование строений, вопросы бла­гоустройства, расследования правонарушений и передачи дел по подсудности или принятия окончательного решения в пределах компетенции полиции и т.д.). Генеральный регламент 1720 г., определявший типовую структуру коллегий, был распространен на все учреждения, в том числе и на полицейские.

Место полицмейстерской канцелярии (во главе с генерал-по­лицмейстером) в системе органов государства также не было чет­ко и комплексно определено в законодательном порядке. Оно ча­стично определялось в ходе становления этого органа отдельны­ми узаконениями и его практической деятельностью. Как и мно­гое в проведении реформ государственного механизма, это дела­лось противоречиво. Противоречие было уже в учредительных указах. Приставка «генерал» давалась руководителям централь­ных ведомств, штатским должностным лицам общегосударствен­ного масштаба (генерал-прокурор, генерал-фискал, генерал-реви­зор и т.д.) или главам значительных губерний. Последние, как и сенаторы, в силу их особо высокого положения не были обозна­чены в Табели о рангах. Должность генерал-полицмейстера была включена в Табель о рангах в 5-й класс, т.е. ниже президентов коллегий, но выше чинов местного значения. Через генерал-полицмейстера публиковались царские указы общегосударственного значения. Следовательно, генерал-полицмейстер и учреждался и рассматривался на высшем уровне как должностное лицо цент­рального управления. Однако первоначально его компетенции в основном ограничивалась Петербургом. Только делами Петербурга ведала и полицмейстерская канцелярия при нем, которая часто и называлась Петербургской. Однако она была независима от Петербургского губернского правления, и генерал-полицмейстер формально не был подчинен губернатору.

В 1722 г. в Москве учредилась должность обер-полицмей­стера, который подчинялся непосредственно генерал-полицмейстеру. Ему поручалось создание регулярной полиции в Москве. Образовалась Московская полицмейстерская канцелярия, подчиненная полицмейстерской канцелярии в Петербурге, которая после этого называлась Главной или Государственной, уже становясь центральным учреждением по управлению по­лицией. Главная полицмейстерская канцелярия продолжала непосредственно выполнять полицейские функции в Петербурге.

Намерение создать повсеместно в городах регулярную поли­цию, как единый централизованный орган государства, подтверж­дается императорскими указами от 17 сентября 1722 г. и 8 мая 1723 г. об учреждении полицмейстерской конторы в Кронштадте, от 10 февраля 1723 г. в Астрахани, которые учреждались в подчинении «Главной полиции», независимо от местных органов управления, в том числе от губернских. Однако эти указы при Петре I не были исполнены.

Идея создания единого централизованного полицейского уп­равления в городах корректировалась Петром.

Управление Московской полицмейстерской канцелярией, как и Главной (Петербургской), формально строилось на коллегиаль­ных началах. Руководящее присутствие состояло из обер-полиц­мейстера и еще одного «судьи», офицера в чине майора или под­полковника, не имевшего определенного названия, но являвшегося фактически заместителем обер-полицмейстера, который, как и генерал-полицмейстер, был фактически начальником московской полиции, а не только первоприсутствующим.

К полицмейстерским канцеляриям не перешли в подчинение уже существовавшие исполнительные структуры. Вместе с тем из гарнизонных канцелярий и других военных управлений они полу­чали воинские команды на определенное время и отдельных во­еннослужащих на постоянную службу.

Канцеляристы, подканцеляристы и копиисты (или дьяки, подъячие различных статей, писцы), распределенные по столам и повытьям, составляли канцелярию в собственном смысле этого слова, возглавляемую секретарями. Они и вели всю текущую ра­боту, готовили материалы для судей, исполняли их решения. Отдельные подразделения канцелярий ведали размещением воин­ского постоя, учетом денежных сумм, заведованием тюрьмами, каторжным двором в Петербурге. Состояли при полицмейстерских канцеляриях заплечных дел мастера, барабанщики для объявле­ния указов. Были созданы службы архитекторов, по починке мостов, чистке труб, ремонту мостовых, очистке улиц, пожарные команды и т.д.

На петербургских островах и в московских слободах при поли­цейских «командах» (которых вначале было при Петре I в Пе­тербурге - 5, в Москве - 8-12) создавались полицейские съез­жие дворы под руководством одного-двух обер-офицеров с ко­мандами солдат и унтер-офицеров, подъячими.

Полицейские чины жалованье и провиант получали в основном наравне с военнослужащими. В 1718 г. майору полиции в год полагалось жалованья 168 руб., капитану — 96 руб., прапорщи­ку — 50 руб., вахмистру — 14 р. 40 к., сержанту — 10 р. 08 к. и 7 р. 20 к., каптенармусам — 13 р. 68 к. и 9 р. 71 к., капралам — по 6 руб. и 6 руб. 96 к., писарям — по 8 р. 04 к. и 6 р. 96 к., ря­довым — по 7 р. 20 к. и 6 руб. Штаб и обер-офицеры полицмей­стерской канцелярии, и их денщики жалованье, провиант и аму­ницию получали из Главного комиссариата, с 1721 г. - из остаточных сумм Военной коллегии, «покеже армия в полном комп­лекте состоять не может».

В 1719 г. для чинов в полиции была введена особая форма (кафтаны василькового цвета с красными обшлагами, зеленые камзолы, короткие штаны василькового же цвета и т.п.). На вооружении полиции были алебарды, шпаги и фузеи со штыками. Все полицейские служащие при поступлении на должность при­носили присягу, в которой клялись «верным, добрым и послуш­ным рабом» быть царю, царице и их наследникам, их права и прерогативы «по крайнему разумению, силе и возможности пре­достерегать и оборонять и в том живота своего в потребном слу­чае не щадить», способствовать полезным для царя делам, пре­дотвращать от него беду и убыток, строго соблюдать тайну, ис­полнять законы и предписания начальства. После произнесения текста присяги чиновник целовал Евангелие и крест.

К 1721 г. весь персонал полиции Петербурга не превышал 100 человек. При широкой компетенции и громоздкости делопро­изводства его нельзя было считать многочисленным. Поэтому, создавая регулярную полицию, Петр I не отказывался и от ис­пользования на полицейской службе местного населения. Были восстановлены и подчинены полицейским съезжим дворам сот­ские, пятидесятские, десятские, сменяемые через полгода, и ка­раульщики, поочередно выставляемые от дворов, хозяева которых не получали иммунитета от этой повинности. Они стави­лись на ночь у рогаток, решеток, надолбов и шлагбаумов, перегораживавших городские улицы. Эта полицейская повинность не была эффективной, поэтому генерал-полицмейстер добивался за­мены караульщиков военнослужащими на постоянной основе с возложением на жителей обязанности компенсировать содержа­ние таких команд. Однако принято было только предложение о дополнительном налоге на жителей, а все мужчины податных сословий, достигшие 20-летнего возраста, продолжали привле­каться для исполнения полицейских функций.

Компетенция полицейских учреждений, создававшихся на ре­гулярной основе, была в основном намечена упомянутыми Пунк­тами генерал-полицмейстеру. На содержании этого документа явно отразилось влияние «пунктов», которые ранее давались Ад­миралтейской и Петербургской губернской канцеляриями надсмотрщикам. Спешка в составлении документа выразилась в не­достаточной последовательности изложения закрепленных за ге­нерал-полицмейстером полномочий. Генерал-полицмейстеру по­ручалось следить за регулярностью застройки (п. 1, 4) и проти­вопожарной безопасностью (п. 1, 8, 13), за укреплением и надлежащим содержанием берегов рек, уличных стоков (п. 2), за чистотой улиц и незатруднительным проездом по ним (п. 3),за санитарным состоянием торговли продовольствием (п. 5); он должен был задерживать, допрашивать и отправлять с делами в суд лиц, задержанных на улицах или рынках за драки (п. 7), пресекать содержание притонов для правонарушителей (п. 9), задерживать и допрашивать «всех гуляющих и слоняющихся людей», из них трудоспособных определять на работу (п. 10), строго учитывать приезжих, выявляя беглых (п. 11), а также размещать солдатский постой.

Сразу же за этим законодательным актом, действие которого было распространено и на московскую полицию, от имени царя и Сената лавиной обрушились указы и резолюции, в которых детализировались положения Пунктов, дополнялись полномочия полиции. Генерал-полицмейстеру и другим полицейским чиновникам и служителям, а также горожанам за неисполнение указа грозили суровыми мерами наказания.

Концентрированно компетенция регулярной полиции была зафиксирована в гл. 10 упоминавшегося выше Регламента или устава Главного магистрата, положениями которого предписывалось руководствоваться полицейским учреждениям: «... Оная споспешествует в правах и правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное и непо­требное житие отгоняет, принуждает каждого к трудам и чест­ному промыслу, чинит добрых домостроителей, тщательных и добрых служителей, города и в них улицы регулярно сочиняет, препятствует дороговизне и приносит довольство во всей потреб­ной жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам и в домах, запрещает из­лишество в домовых расходах и все явные прегрешения, призирает нищих, бедных, больных, увечных и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных, по заповедям Божиим воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках» вкратце ж над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности». Эта декларация, называемая гимном полиции, была своеобразным идеальным ориентиром для полиции не только учредительного, но и после­дующих периодов.

В отличие от этого торжественно идеального перечисления полномочий, дающего представление о полиции как высоконравст­венном городском учреждении, призванном служить народу, в дру­гих законодательных актах, которые подводили определенные итоги наделению полномочиями полицейских органов и адресован­ными московской полиции, но применявшимися полицейскими учреждениями других городов, в Инструкциях Московским обер-по­лицмейстеру и полицмейстерской канцелярии указывалось, что чины полиции «имеют паче всего Его Императорскому Величест­ву и Ея Величеству Государыне Императрице и Высоким наслед­никам верные, честные и добрые люди и слуги быть, пользу и благополучие Его всяким образом и по всей возможности искать и споспешествовать, убыток, вред и опасность отвращать и благовременно о том объявлять». Здесь полиция определяется, прежде всего, как орган по защите самодержавия. Именно как атри­бут и авангард самодержавного государства в управлении народом полиция создавалась, уполномочивалась и действовала. Создаваясь как орган управления общей компетенции, полиция превращалась в преимущественно карательно-правоохранительный орган.

В законодательных актах указывались основные направления деятельности полиции, конкретизировались отдельные полномо­чия, регулировались формы и методы ее функционирования, од­нако в первой четверти XVIII в. не были определены рамки пол­номочий. Фактическая деятельность полицейских учреждений дик­товалась условиями феодально-крепостнического строя, самодер­жавной государственностью и полицейским политическим режимом, конкретной ситуацией в стране и столицах, субъективными воззрениями и желаниями Петра I и его окружения. Характер, формы и методы деятельности полиции просматривались на примере некоторых традиционно присущих ей направлений деятель­ности.

Среди важнейших направлений карательно-правоохранительной деятельности столичных учреждений регулярной полиции выделялось регулирование передвижения и проживания в столицах на­селения, пресечение самовольных уходов работных людей, кресть­ян, дезертирства солдат. Вопросы о сыске беглых постоянно рас­сматривались полицмейстерскими канцеляриями. За три месяца (август—октябрь) 1724 года в Московской полицмейстерской канцелярии было рассмотрено 19 дел о беглых, которых обнаружила московская полиция. Почти ежегодно полиция распространяла объявления о прощении возвратившихся до определенного срока на службу солдат.

Непосредственно на борьбу с беглыми направлялся учет го­родского населения. Это мероприятие имело существенное значе­ние и для регламентации жизни горожан, привлечения их к по­лицейским повинностям, а также высылке из столицы людей, ставших там ненужными правительству. Запрещалось держать в доме посторонних людей свыше определен­ного срока. В полиции должны были регистрироваться все при­ехавшие в город и уезжающие из него. Без разрешения полиции нельзя было пускать никого на ночлег. Запрещалось принимать работников, если о них ничего не было известно или за них никто не поручался. За неисполнение этих предписаний полицмейстерские кан­целярии имели право приговорить домохозяина к ссылке на га­леры и конфискации имущества или битью кнутом и ссылке на каторгу, что и делалось на практике. Московская полицмейстер­ская канцелярия за август, сентябрь и октябрь 1724 года рассмотрела 6 дел о держании в домах посторонних без разрешения по­лиции. В 1718 — начале 1719 гг. Петербургская полицмейстер­ская канцелярия определила на каторгу крестьян, которые, отбыв повинность по строительству города, самовольно проживали в Петербурге, а также посадских людей, живших без свидетельства и без порук. Петр I санкционировал это решение. Однако, эти меры в условиях массового принудительного передвижения людей не были достаточно эффективными. В полиции было зарегистрировано не более трети лиц, проживавших в Петербурге.

Для контроля за передвижением людей были введены паспор­та (абшиты) и покормежные письма. Жители должны были пе­редвигаться по стране только при наличии этих документов. Люди, не имевшие их, не пропускались на заставах, их задержи­вали патрули и местные власти. Паспорт назывался также про­пуском. Паспорта (пропуска) для передвижения внутри страны выдавались различными государственными учреждениями и вла­дельцами крепостных, а в столицах — преимущественно полиц­мейстерскими канцеляриями. Если в доме находились люди, не имев­шие паспортов, то, как правило, полиция штрафовала хозяина.

Работоспособных «гулящих и слоняющихся» людей направляли на работу или в солдаты, крепостных в полиции били батогами и возвращали владельцам, нетрудоспособных отсылали по преж­нему месту жительства, где на их пропитание должны были со­бирать средства местные старосты или определять в богадельни и приюты. Если «гулящий» или нищий попадал в полицию второй или третий раз, то его должны были бить кнутом на площади и посылать: мужчин — на каторгу, а женщин — в шпингауз (на прядильный двор), малолетних — бить батогами и посылать на суконный двор или другие мануфактуры. С помещиков, старост и приказчиков, крепостные которых без соответствующих доку­ментов слонялись в городе или собирали милостыню, предусмат­ривалось брать штраф (5 руб.) «за неусмотрение». Хозяев домов, могущих быть притонами для беглых, полиция предупреждала под угрозой штрафа: «без явнаго свидетельства никаких гулящих людей... в выше помянутые дома» не пускать.

Но несмотря ни на что преступность в городах росла. В августе—октябре 1724 г. Московская полицмейстерская канцелярия рассмотрела 66 дел о кражах. Чтобы воры не могли проникнуть во дворы, жителям предписывалось ставить заборы в 4 аршина высотой.

Полицейские канцелярии в первой четверти XVIII в. имели широкие полномочия по части расследования и судебного рас­смотрения уголовных дел. В них проводились дознание по всем обнаруженным полицией преступлениям, а также предваритель­ное следствие и суд в отношении лиц, подведомственных полиции. Полицией приводились в исполнение вынесенные ею приговоры.

Повседневная жизнь людей в первой половине XVIII в. была обставлена чрезвычайной регламентацией. Было запрещено в го­роде носить бороды и русское платье; в соответствии с чином определялось, сколько лошадей содержать и запрягать в экипаж. Жителям было установлено время для сна, работы и отдыха, а ра­бота и отдых были также регламентированы. До крайности доведенная регламентация жизни и деятельности населения также была возложена на полицию. В функции регулярной полиции, как правило, входили те вопросы, в разрешении которых самодержавное правительство применяло грубое прямое принуждение. В регламентации часто подражали западноевропейским образцам, не считаясь с привычками и укла­дом жизни местного населения, что, естественно, вызывало про­тиводействие с его стороны.

Полицейские чиновники терроризировали население. Одно имя генерал-полицмейстера внушало страх жителям Петербурга. Жестоко наказывая людей за всякое неисполнение или промед­ление в исполнении многочисленных предписаний правительства, полицейские чиновники сами погрязли в казнокрадстве, служеб­ных злоупотреблениях.

Предметом разбирательства в сенате и полицмейстерских кан­целяриях были в основном случаи злоупотребления, которыми причинялся ущерб знатным лицам или учреждениям. Эти случаи дошли до нас в архивных документах.

Полицейская реформа Петра I осталась не завершенной. В первой четверти XVIII в. происходило становление регулярной полиции, но полностью установление ее, как и многих частей го­сударственного механизма, тогда не произошло. Вместе с тем определились намеченные учредителем и сложившиеся на прак­тике за неполных семь лет при Петре I основные задачи и функции полиции, ее регулярность и профессионализм, бюрократиче­ская оторванность от народа. Общая полиция была организаци­онно отделена от органов политического сыска, являлась частью общеадминистративного аппарата, не принимала в целом актив­ного и непосредственного участия в политических преобразова­ниях, но ее создание и последующие изменения имели политический смысл. Защищая установленный порядок, сопротивляясь дестабилизации общественных отношений, являясь непосредствен­ной принудительной силой по отношению к народу и будучи грубой, по составу, жесткой по методам деятельности, вытеснив рус­ское понятие «благочиние», полиция снискала себе уже при Пет­ре I недобрую славу.

Противоречивое развитие позднефеодальных общественно-эко­номических отношений в России середины XVIII в. привело, с од­ной стороны к установлению в 40—60-е гг. капиталистического уклада, с другой — к дальнейшему развитию сословного строя, расширению и углублению крепостничества, которое в 60-е гг. достигло своего апогея. Абсолютистская форма правления, утвер­дившаяся в первой четверти столетия, при коронованных прием­никах Петра I, несмотря на их неспособность к активной поли­тической деятельности, сохранялась. Власть находилась у кол­легиальных органов при императоре (Верховного тайного сове­та, Кабинета министров) и в руках всесильных фаворитов, от взглядов и интересов которых зависела внутренняя и внешняя политика государства.

Что касается политического режима страны, то и здесь происходила деформация. Развал системы, созданной Петром I, хозяйничанье иностранцев и преследование россиян в 30-е гг., когда фактическим правителем был Э.И. Бирон, сменились в 40—50-е гг. декларативной попыт­кой возврата к петровским порядкам, смягчением репрессий (фор­мально отменяется смертная казнь), ослаблением регламента­ции. В законодательстве чаще и обстоятельнее фиксировалось стремление убедить народ в целесообразности проводимых меро­приятий, декларировались некоторые права и свободы, расширя­лись привилегии дворянства. Завершением первого этапа этого процесса было издание манифеста «О даровании вольности и свободы всему всероссийскому дворянству» 1762 г., положения которого были подтверждены Екатериной II, в том же году при­шедшей к власти. Развивались отечественные наука, просвеще­ние, культура. Формировался режим «просвещенного абсолютиз­ма».

На внутренней политике послепетровской России сказалось тяжелое экономическое положение, в котором страна оказалась в результате разорительных для нее войн, бурных экономических и социально-политических преобразований первой четверти сто­летия. Во второй половине 20—30-х гг. от многих петровских нововведений отказывались. Были упразднены надворные суды — судебные функции опять полностью перешли к органам управ­ления общей компетенции. Прекратил действовать, как единый централизованный орган, прокуратура. По сути, ликвидируется система магистратов и местного фискалитета. Были выведены из провинций и размещены по городам воинские отряды, упразднились земские и полковые комиссары, на которые также возлага­лись полицейские функции. Согласно «Наказу губернаторам, воеводам и их товарищам» 1728 г. все управление в губерниях сосредоточивалось в руках губернаторов, а в провинциях и восстановленных уездах — у воевод. При них формировались гу­бернские, провинциальные и воеводские (в уездах канцелярии).

В 1726 г. была ликвидирована Тайная канцелярия, а в 1729 г.— Преображенский приказ — политический сыск перешел непосред­ственно к Верховному тайному совету и Сенату. Однако полити­ческая нестабильность и неуверенность в своей безопасности и благополучии власть имущих определили восстановление обособленных профессиональных органов политического сыска. В 1731г. была учреждена Канцелярия тайных розыскных дел получившая исторически печальную память репрессиями по доносу с употреблением формулы «слово и дело государево».

В этих условиях ломки, сокращения и удешевления созданного Петром I государственного аппарата общая регулярная полицияне только выжила, но и после временного упадка получила значи­тельное развитие. Полиция стояла в стороне от активной политиче­ской деятельности, не принимала непосредственного участия в ча­стых тогда дворцовых переворотах, поэтому после очередной смены власти она оказывалась в неблагоприятном положении, не полу­чала щедрых милостей пребывавших в эйфории новых правите­лей, приходила в некоторый упадок. Однако улеглись страсти, новые правители стремились к стабилизации положения, и их внимание обращалось на общую полицию, которая в столицах, а потом и в других городах, было основным гарантом порядка и безопасности. Во главе ее ставились наиболее доверенные лица или приближалось старое полицейское руководство, полиция по­лучала свою долю щедрот власть имущих, полицейские учрежде­ния, начинавшие чахнуть, преображались, укреплялось в кадро­вом, совершенствовались в организационном и функциональном отношениях.

В первые годы после смерти Петра I депрессия всего государственного механизма происходила при общем ослаблении руко­водства страной. Государственный механизм, при котором все крупные и мелкие чиновники были лишь деталями в этом механизме, а со­стоявшие на государственной службе русские и иностранцы, повинуясь воле и силе самодержавия, выказывали старание в исполнении порученных им дел, после Петра расшатался.

Штаты полицмейстерских канцелярий законодательным путем установлены не были, не было четкого названия должностей и точного определения их субординации. В полиции был острый недостаток в персонале. В полицмейстерские канцелярии