IV. Обстоятельства, устраняющие наказуемость 6 страница

*(14) Dubuisson в Archives, 1887 г., N 8, с.126, замечает: антропологическая школа не довольствуется измерением черепов и хочет изучить всего живого преступника: она взвешивает, мерит, исследует его скелет, его мускулатуру, его различные органы; она сравнивает между собой различные части его тела, наблюдает каждые малейшие аномалии, изучает его мускульную силу, его нервную восприимчивость, его чувствительность, его болезни; наконец, она исследует его умственные и нравственные способности, его привычки, его вкусы; этим путем итальянская школа приходит к созданию типа преступника.

*(15) Схему различных теорий, объясняющих проявление преступного типа в современном обществе, см. у Ферри, Sociologie. Обзор и разбор построений антропологической школы будет сделан далее, при изложении учения об объекте карательной деятельности.

*(16) Духовской М. Задача науки уголовного права, 1872 г. Обстоятельный разбор этих попыток сделан проф. Сергеевским в статье "Преступление и наказание как предмет юридической науки" в "Юридическом вестнике" за 1879 г.; его же, "Пособия", его же "Das Verbrechen und die Strafe als Gegenstand der Reichswissenschaft" L. Z. I. с.221 и след.; Garraud, Rapports du droit penal et la sociologie criminelle, в Archives 1866 г.; Liszt, § 1, Strafrecht und Criminalpolitik; Frassati, Die Stellung des Strafrechts und die neuen Bestrebungen, G. XLIX, с.1-27.

*(17) К такому же упразднению уголовного права приходит, собственно говоря, и Ферри, так как он говорит: "Нельзя допустить никакого союза между уголовным правом и уголовной антропологией; она требует совершенно новых методов исследования, несовместных с господствующим; между ними нет среднего пути: или нужно исследовать преступление как отвлеченную юридическую сущность (Entitas), или как явление социальное и естественное". Ср. его же La justice penale, 1898 г. В. Есипов во втором издании своего "Очерка русского уголовнаго права" доходит даже до такого определения уголовного права, что "это прежде всего наука о человеке, о способах возрождения нравственно падшего человека"; казалось бы, при таком определении нет никакого основания оставлять такую науку в цикле наук юридических; автор и признает ее наукой социально-нравственной, наукой о нравственно больном падшем человеке, но еще далее уголовное право определяется уже как наука о преступлении и преступниках, наказании и наказываемых.

*(18) Чубинский находит это возражение несущественным на том основании, что весь вопрос и заключается во внесении в науку уголовного права нового метода; но Чубинский не обратил внимания, что Сергеевский, как и я, не только указывает на разницу методов, но и на неприменимость метода криминологии к теоретическому и практическому изучению уголовного права как науки юридической.

*(19) Ср. Набоков Д. Содержание и метод науки уголовного права, Журнал юридического образования, 1896, N 12.

*(20) И в этом отношении неправ М. Чубинский, упрекая представителей классического направления в противоречии; также напрасно полагает молодой автор в его талантливом очерке, что старая теория сводила преступность исключительно к злой воле преступника, игнорируя другие источники преступлений, и что только новая школа поставила девизом: лучше предупреждать, чем карать. Этому противоречит вся история науки уголовного права XIX столетия, в особенности его первого, критического периода. Говоря pro domo suo [в свою защиту (лат.).], могу сослаться еще на мое исследование о повторении преступлений. Также не новой школой поставлен вопрос о грозном значении рецидива и о необходимости усиления мер борьбы с растущим числом преступлений. Ср., например, из шестидесятых годов труды Bonneville de Marsangy.

*(21) Ср. о материалах уголовной статистики любопытную статью Oetingen, Ueber die methodische Erhebung und Beurtheilung kriminalistischer Daten в L. Z., за 1881 г.: Aschrott, Erhebung und Verwehrtung statistischer Daten auf dem Gebiete der Strafrechtspflege, L. Z., 1885 г.; Wurzburger, Die Vergleichbarkeit kriminal-statistischer Daten, в Jahrb. f. die National oekonomie, 1887 г. и в L. Z., 1888 г. В особенности беспочвенны выводы об условиях и законах общественной жизни, к сожалению, встречающиеся во многих из лучших исследований по моральной статистике, из валовых цифр преступности и их движения. Не надо забывать, что цифры действительно учиненных преступлений не совпадают с цифрами преступлений обнаруженных и еще более с цифрами судимых и осужденных преступников; равным образом видоизменение суммы преступлений во времени далеко не всегда выражает рост и вымирание их, а весьма часто вполне объясняется изменениями уголовного законодательства, процесса. Шаткость полученных выводов возрастает в геометрической прогрессии, когда работы идут над цифрами международной статистики, когда сравниваются, выводятся средние, подчас из показателей разных наименований, так сказать, показателей объема и веса. Ср. любопытные указания на шаткость обобщений этого рода в большом труде Proal, Le crime et la peine, 1892. Нельзя также не указать на доказывающую малоустойчивость моральной статистики брошюру Poletti, II sentimente nella szienza del diritto, 1882, в которой он разбирает между прочим, по-видимому, наиболее твердое ее положение-рост преступности во Франции, удвоение ее с 1838 г. Полетти даже полагает, что так как в основу таких выводов нельзя класть ни валовую цифру преступных деяний, ни даже цифру, приведенную в соотношение с ростом населения, а следует принять взаимное соотношение количества созидающих преступное столкновение интересов, то придется сказать, что преступность не только не возрастает, а уменьшается. Если в 1830 г., говорит он, было, положим, 5 крушений железнодорожных поездов, а в 1890 г. их 100, то нельзя еще утверждать, что поездокрушимость и соединенная с нею опасность передвижения увеличилась в 20 раз, не приняв во внимание общее ежегодное число поездов в сравниваемые года; если же окажется, что в 1830 г. их было 1 тыс., а в 1870-200 тыс., то несомненно, что поездокрушимость за это время не возросла, а уменьшилась в 10 раз.

*(22) Уголовная гигиена, говорит Prins (Science, 1899), указывает много средств предупреждения преступлений, между которыми прежде всего он ставит: экономическую политику, доставляющую трудящемуся населению дешевую пищу; законодательные постановления о жилищах рабочих, обеспечивающие неимущим помещения за умеренную цену, с хорошим воздухом, светом, водой, такой обстановкой, которая не заставляла бы сожалеть ни о трактире или кабаке, ни об одиночной комфортабельной келье - тюрьме; профессиональные союзы, доставляющие современному рабочему все хорошее, дававшееся ему общинной жизнью прежнего времени, т.е. взаимный надзор и взаимную помощь; правильную организацию благотворительности, гарантирующую помощь действительно нуждающимся, а не лентяям, ненавистникам труда; законодательные постановления о страховании рабочих от болезней, несчастных случаев, дряхлости; борьбу с алкоголизмом, этим неиссякаемым источником преступности; защиту, физическое и нравственное воспитание беспризорной молодежи; народное обучение, в особенности профессиональное, различное в деревнях и центрах промышленности; борьбу с порочной печатью, отравляющей народную душу; постоянные усилия воспрепятствовать городам притягивать всю энергию страны, стремление содействовать усилению сельского хозяйства, улучшению его быта, улучшению земледельческого труда, укреплению кустарной промышленности и т.п. Нужно, однако, с грустью прибавить, что все эти указанные Принсом примеры разумной народной гигиены в большей их части не относятся к России: мы все еще ищем, забывая уроки прошлого, средства борьбы с преступностью в возможном принижении и обезличении подвластных и в концентрации силы в местных органах власти, увы, нередко ничем не просветленных.

*(23) Особенно сильные нападения на работы Ломброзо и его сторонников делаются в этом отношении естествоиспытателями и антропологами как в литературе, так и на конгрессах, например на втором Парижском; некоторые, как например, Монтегацца, отрицают у Ломброзо даже способность работать по опытному методу. Знаменитый патологоанатом Flechsig (die Grenzen geistiger Gesundheit und Krankheit, 1896) характеризует метод Ломброзо по отношению к современному естествознанию проявлением атавизма. Ср. Д. Зернов "Критический очерк анатомических оснований теории Ломброзо", 1896 г. Даже и некоторые социологи, как Колоянни, не особенно почтительно говорят о методе Ломброзо, характеризуя его не особенно научным приемом: вали в кучу, а там видно будет. Ср. Ellis. Большой интерес в отношении проверки значения выставленных антропологической школой естественно исторических признаков преступного человека представляет труд Бера, Der Verbrecher in anthropologischer Beziehung, 1893. Весьма верная оценка научного значения трудов Ломброзо в статье "Д. - Цезарь Ломброзо как ученый и мыслитель", Русская мысль, 1895 г. N 6-8; Радлов "Цезарь Ломброзо и уголовная антропология", в "Русском богатстве" за 1892 г.

*(24) Liszt, Aufgaben, L. Z. IX, замечает, что не итальянская антропология научила нас, что государство наказывает людей, а не понятия, - об этом говорила литература уголовного права еще в XVIII столетии, но она настойчиво напоминает нам об этом. Развитие наук социальных, говорит Гарро (Traite N 2 и след.), неминуемо привело и к изучению преступления как социального явления как со стороны свойств лица, его совершающего, так и с точки зрения среды, в которой оно возникает. Явившаяся следствием таких исследований уголовная социология имеет троякую задачу: 1) изучение мира преступников (du monde de la criminalite) в его настоящем и в его истории; 2) исследование причин, производящих преступление, и 3) она намечает организацию средств борьбы с преступлением. Но, относясь к одному предмету - преступлению и преступнику, уголовное право и социология смотрят на него с различных точек зрения, под различными углами. Тем не менее взаимодействие их несомненно: законодатели прежнего времени имели в виду отвлеченного преступника и с его типическими чертами соразмеряли ответственность - социология показывает черты не отвлеченного, а действительного преступника, тем самым побуждая законодателя будущего индивидуализировать и уголовную ответственность. Наконец, это изучение преступника и факторов преступности даст основания социологии строить систему мер предупреждения преступления и борьбы с ним, в особенности с факторами индивидуальными, профилактику и терапию преступлений, важность которых для всякой законодательной реформы вполне очевидна, и в особенности даст основание для различия мер взысканий против лиц, не поддающихся карательному воздействию, и против лиц, пригодных для такового.

*(25) Некоторые французские писатели на этом основании от понятия "le droit penal" отличают понятие "les sciences penales", включая в последнее, рядом с юридическим изучением преступления, и изучение преступного типа и преступления как явления социального; но в таком случае получается не органическое соединение, а простое механическое сопоставление исследований, относящихся к различным отраслям знания. Liszt делит науку уголовного права на две отрасли: 1) исследование государственных постановлений о наказуемости известных деяний, разработку преступления и наказания как обобщенных понятий, связанных друг с другом логическим отношением условия и последствия, и 2) уголовную политику, исследующую преступление как деяние, направленное на государственный правовой порядок, и наказание как средство борьбы с ним, связанные не логическим соотношением понятий, а началами целесообразности. Он называет учение о преступлении и его причинах общим именем Kriminologie. Уголовная политика, в свою очередь, распадается на две части: 1) криминологию, изучающую преступление в его фактическом проявлении и созидающих причинах, объемлющую биологию преступлений (анатомию и физиологию или уголовную соматологию, и уголовную психологию), изучающую преступление как проявление индивидуальных условий преступности, и уголовную социологию, исследующую преступление как продукт общественной жизни, и 2) пенологию, т.е. исследование наказания как средства борьбы с преступлением. Но в сам учебник Лист не вводит изложения уголовной политики, а ограничивается только юридической стороной предмета. Ср. также его Aufgaben, IX, с.455 и след. и его вступительную лекцию в Берлинском университете L. Z. XX, с.161. Vargha, Abschaffung der Strafknechtschaft, 2-е изд. 1896-1897 делит (т. I "Die natur-wissenschaftliche Methode der Kriminologie, с.173) криминологию или криминалистику, т.е. учение о сущности, формах и факторах преступления, равно как о задачах природы, которые обусловливают и определяют его причины и последствия, на три части: 1) уголовную антропологию, распадающуюся на уголовную биологию и уголовную социологию; 2) уголовное право и 3) уголовную политику. Уголовное право он определяет как науку о государственных правоохранительных средствах против преступности; уголовное право он разделяет на предупредительное, или уголовное полицейское, право и карательное, или уголовное, право в тесном смысле, которое опять распадается: а) на материальное право, или учение о преступных проявлениях воли и законном составе преступлений и о карательных средствах; б) формальное, или процесс, и в) учение о порядке исполнения наказания. Ср. у R. de la Grasserie. Criminologie, ch. I, Des definitions et des grandes divisions de la criminologie.

*(26) В этом отношении особенно важное значение имеют работы бельгийско-французских ученых этого направления - Prins, Criminalite et repression, 1880; его же La criminalite et l'etat social, 1890; Science penale, 1899; работы Жоли, охватывающие все учение о преступлении и наказании: Le crime, 1889; La France criminelle, 1889; Le combat contre le crime, 1890; изложение и разбор теории Жоли у Сионицкого - "Моралистическое направление в уголовном праве". Сборник правоведения, т. IV, с.224, 295; труды Тарда - La criminalite comparee, 1891; La philosophie penale, 1891; Etudes penales et sociales, 1892; La logique sociale, 1895; Essais et melanges sociologiques, 1895; отчасти Corre, Les crimineles, 1889; Crime et suicide, 1891; L'ethnorapie criminelle, 1894; Aubry, La contagion du meurtre, 1894; Corre et Aubry, Documents de criminologie retrospective, 1895; Hamon, La responsabilite, Archives XII, с.601; Raoul de la Grasserie, Des principes sociologiques de la criminologie, 1901, различие школ сводит к признанию или отрицанию начал детерминизма. Grasserie в своем труде делает обзор общих учений уголовного права с точки зрения тех изменений, которые вносит в них новое направление, в особенности подробно изложен у него отдел о влиянии новых учений на законную теорию обстоятельств, определяющих род и меру ответственности. Представителем этого же направления является талантливейший из новых профессоров уголовного права во Франции - Garraud, как в его монографиях, Le probleme de criminalitи, 1889, и др., так и в капитальном труде - Traite de droit penal franзais 1888-1891. Органом этого направления отчасти является основанный в 1886 г. в Лионе par Garraud et Lacassagne Archives de l'anthropologie criminelle et des sciences penales. В Италии к этой группе относятся труды представителей так называемой третьей школы (в противоположность классической и антропологической): Alimena, Naturalismo critico e diritto penale, 1892; Cornevale, Critica penale, 1889; Una terza scuola di diritto penale, 1891; отчасти к этой же группе относится Colojanni, La sociologia criminale, 1889. Ср. Rosenfeldt, Die dritte Schule в Mittheilungen международного союза уголовного права, январь 1893. В Германии важнейшим представителем этой группы, хотя все более и более переходящим в антропологическую школу, является один из выдающихся современных ученых профессор Liszt в Lehrbuch, а в особенности в монографиях - Kriminalistische Aufgaben в Zeitschrift с 1889 по 1890 г.; R. Schmidt, Aufgabe der Strafrechtspflege, 1895; Lammasch, Aufgaben der Stafrechtspflege в L. Z. XV; специальным органом этого направления в Германии является основанная Листом в 1881 г. Zeitschrift fur die gesamte Strafrechtswissenschaft. Разработка этого направления уголовного права составляет главную задачу основанного в 1889 г. Liszt, Hamel и Prins Internationale kriminalistische Vereinigung (Международный союз для разработки уголовного права), считавшего к 1 января 1901 г. 830 сочленов, принадлежащих к 25 государствам. В числе основных положений общества стоит: наука уголовного права и уголовные законы должны считаться (а не заменяться или сливаться) с антропологическими и социологическими исследованиями о преступности и преступниках. Ср. Слиозберг - "Новое социологическое направление в уголовном праве" в "Журнале гражданского и уголовного права", 1888. Из русских криминалистов стоят на этой точке зрения Вульферт, Сергеевский, Спасович, в сущности и Фойницкий; эти же воззрения положены и в основу настоящего курса. Ср. также прекрасную статью краковского профессора Макаревича, Classicismus und Politivismus in der Strafrechtswissenschaft. L. Z. XVIII, с.601 и след.

*(27) Такое определение содержания уголовного права отделяет его и от уголовного процесса как совокупности норм, определяющих судебный порядок установления преступности и наказуемости отдельных деяний. Впрочем, прежние криминалисты, как Фейербах, Грольман, Генке, включали уголовный процесс в общее понятие уголовного права, и в настоящее время французские писатели в учебниках уголовного права излагают общие начала процесса.

*(28) Противоположное положение было высказано в нашей литературе проф. Фойницким в его статье "Уголовное право, его предмет, его задачи" (напечатанной в "Судебном журнале" за 1873 г.). "На входных дверях науки уголовного права, - говорит автор, - мы читаем, что его предмет есть не преступление, а преступность, т.е. состояние лица, вызывающее нарушение юридических отношений, охраняемых карой, и подтверждаемое совершением в мире юридического порядка разнообразных изменений, составляющих выражение его, преступление же входит в уголовное право лишь потому, что оно составляет выражение преступности; в область уголовного права входят условия преступности, т.е. анализ разнообразных явлений, имеющих в своем результате юридическое состояние преступности; и, наконец, в область уголовного права входит и изучение преступления в его последствиях, т.е. анализ тех юридических отношений, которые наступают для лица вследствие преступности, - эти отношения известны под именем наказания". Тот же взгляд повторяет автор и в введении в его "Учении о наказании", 1889 г., определяя уголовное право как науку о личном состоянии преступности, в его выражениях - преступных деяниях, в его условиях - космических, общественных, индивидуальных, и в его последствиях - наказаниях, указывая затем, что "преступность", а не "преступление" должно быть и объектом карательной деятельности государства. Разбор последнего положения будет сделан далее, при изложении учения о наказании; данное же уважаемым автором определение содержания науки составляет в сущности перефраз положения, защищаемого крайними представителями антропологической школы (против коих полемизирует, однако, автор), но в неопределенном облике. Уголовное право будет изучать состояние преступности, т.е. условия, в силу коих и среди коих создается преступник, выражения этой преступности и даже ее последствия, т.е. будет изучать не только психологические, психиатрические, анатомические, физиологические, но и этнографические, географические, экономические, метеорологические и т.п. данные, среди хаоса которых затеряется, конечно, исследование юридической природы "выражения преступности". Осуществление такой задачи, особенно при университетском преподавании, было бы не только непосильным бременем, но, думается мне, вредно отразилось бы на обработке и изучении предмета, как всякое бессистемное, а потому по необходимости дилетантское изложение сведений, собранных из самых разнообразных областей знания. Сторонники такого изменения объекта изучения уголовного права нередко ссылаются на пример медицины, которая сделалась наукой только тогда, когда вместо болезни стала изучать больного; но не надо забывать, что болезнь есть несомненно патологическое состояние известного организма, а этот вывод по отношению к преступлению есть еще thema probandi, утвердительное разрешение которой более чем спорно. С другой стороны, как справедливо заметил Lucchini (глава 2 Le crime et le criminel), положение, что объект лечения есть не болезнь, а больной, приведет лишь к доктрине универсальных средств. Меркель в учебнике по поводу попытки заменить в уголовном праве понятие преступного деяния понятием опасности как проявления преступности, замечает, что для каждого, кто сколько-нибудь знает и понимает содержание уголовного права (etwas von diesem kennt und verstanden hat), это воззрение находится в полном противоречии с современным уголовным правом и ведет не к преобразованию, а к полному его устранению, к замене уголовного права административным с полицейским характером. Ср. Schmidt. Профессор В. Есипов, в его очерке уголовного права, возлагает на науку еще более трудную задачу: изучать с классической школой преступление, а с позитивной - преступника, не в виде отдельных отраслей знания, а как единую и, по-видимому, юридическую науку, так как он отделяет уголовные - антропологию, социологию и статистику как науки вспомогательные - от уголовного права. В самый очерк Общей части у него введено противоположение отделов: преступник и преступление, наказание и наказуемые; но что же попало в эти новые отделы? В отдел о преступниках: 1) понятие преступления, различие греха, безнравственности и преступления, виды неправды; 2) учение о субъекте преступления, об ответственности юридических лиц, учение о вменяемости и причинах, ее устраняющих, учение о соучастии, о повторении и совокупности; 3) личное состояние преступника, а именно учение об умысле и неосторожности, - вот и все, и притом в том же объеме и даже порядке, как во всяком старом учебнике. Казалось бы, знакомые все лица и берегов Америки не видно, но автор говорит, что старая школа упускает из виду преступную личность, и это пополнение есть заслуга новой школы...

*(29) В немецких учебниках обыкновенно различается: уголовное право в объективном смысле, понимая под ним совокупность положений о преступных деяниях и их наказуемости, и уголовное право в субъективном смысле, т.е. юридическую властность, или право государства воспрещать известные деяния под страхом наказания и применять к учинившим таковые деяния наказание; Ср. Liszt; H. Meyer; Finger, а в особенности Binding, Handbuch; последний кладет понятие уголовного права в субъективном смысле в основу всей систематики общей части, отделяя от него понятие права на возбуждение уголовного преследования, Strafklagerecht. Необходимость такого деления основывается на том, что в немецком языке оба эти понятия выражаются одним общим термином - Strafrecht; на русском языке для понятия права уголовного в субъективном смысле существует специальное выражение "право наказывать", или "карательное право", и учение о нем входит в общее изложение уголовного права.

*(30) Ср. Н. Сергеевский "Философские приемы и наука уголовного права" в "Журнале гражданского и уголовного права" за 1879 г. и его же "Современные задачи уголовного законодательства в России", там же за 1883 г.; "Пособия", § 1, "Содержание и задачи науки уголовного права"; Белогриц - Котляревский "Задачи и методы науки уголовного права" в "Юридическом вестнике", 1892 г., с.41 и след.

*(31) Так, Binding, Handbuch, говорит о немецкой литературе: "Новая наука уголовного права, исторически рассматриваемая, есть отпрыск философии. Новые относительные теории об основании и цели наказания, несомненно, произошли от философии естественного права: и одна другую поглощающие философские системы великих немецких мыслителей знаменуют столько же периодов немецкой науки уголовного права. Было бы чрезвычайно интересно для истории догмы проследить меру этой зависимости; довольно указать на соотношение между Кантом и Фейербахом, между Гегелем - с одной, и Абеггом, Кестлином, Бернером и Гельшнером - с другой, между Гербартом и Краузе и их последователями криминалистами (Гейер, Родер)". Ср. также Binding, Problem der Strafe, § 49. Весьма интересный разбор последнего крупного труда чисто метафизического направления профессора Гельшнера сделан Меркелем в статье: Ueber das gemeine deutsche Strafrecht von Halschner und den Idealismus in Strafrechtwissenschaft в L. Z. за 1881 г.

*(32) В Германии провозвестником и выдающимся представителем этого направления был знаменитый гейдельбергский проф. Миттермайер в его многочисленных трудах по праву и процессу, позднее - проф. Гольцендорф.

*(33) К какому рабскому подчинению букве закона, мертвящему всякое правовое развитие, может привести исключительно историческое направление, примером служит проф. Loening в его, во многих отношениях чрезвычайно любопытной, монографии Ueber geschichtliche und ungeschichtliche Behandlung des deutschen Strafrechts в L. Z. III (1883). См. по поводу его у Binding, Handbuch. Как справедливо заметил Кирульф, "исключительно историческое направление также отрешается от практической почвы современности, как и доктрина естественного права".

*(34) Ср. Garraud, N 57.

*(35) Полное понимание действующего права, замечает Биндинг, неизбежно ведет и к уразумению его противоречий, недостатков, неполноты. Но такое полное понимание никогда не может быть достигнуто историческим обследованием права, а дается проверкой права жизнью, для которой оно предназначено; другими словами, практически догматическим изучением права. Windscheid, Wille und Willenserklarung, 1878 г., с.9, говорит: право должно существовать не ради самого себя и не ради наслаждения, которое доставляет его познание; оно должно удовлетворять человеческим потребностям, оно должно содействовать достижению человеческих целей. Birkmeyer в G. 1886 г., с.216, замечает: как наука практическая, юриспруденция обязана считаться с потребностями практики и жизни. Ср. также Ihering, Scherz und Ernst in Jurisprudenz, 1884 г.

*(36) Весьма верные замечания в этом отношении сделаны Листом в его разборе руководства Биндинга в L. Z. 1886 г.

*(37) Любопытное доказательство представляет новейшая германская литература. После издания Кодекса 1872 г. в течение первых пятнадцати лет в ней преобладали работы чисто догматические, но с половины восьмидесятых годов выдвигается и растет направление критическое.

*(38) Подробно изложен этот отдел в курсе А. Кистяковского "Главнейшие моменты истории науки уголовного права"; Stintzing, Geschichte der deutschen Rechtswissenschaft, 1880 и 1884 г., глава XIV; а также у Bar, Handbuch, с.112 и след.; у Haus, N 15 и след.; Loening, L. Z. III, прим. 1; Gunther, Wiedervergeltung, II, с.74, 268.

*(39) H. Meyer, цитирует как первое сочинение по уголовному праву труд Roland de Romanciis (ум. 1284) De ordine maleficiorum.

*(40) Ср. Allard, Histoire de la justice criminelle au XVI Siиcle, 1868.

*(41) У французов, Pierre Lizet, Pratique civile et criminelle 1584; Jean Jmbert, La pratique judiciaire (institutiones forenses, 1535), французский перевод 1604 (Ср. Jousse, preface с.LVI); Pierre Ayrault, L'ordre, formalite et instruction judiciaire 1587-1591; йdit par Jeanvrot, 1881.

*(42) Ср. Seeger, Die strafrechtliche Consilien Tubingensiena 1877; A. Hegler, die praktische Thatigkeit der Juristenfacultaten des 17 und 18 Iahrhunderts, 1899.

*(43) Ср. A. Lobe, Die allgemeinen strafrechtlichen Begriffe nach Carpzow. 1894.

*(44) Gemeines Recht Deutschlands, 1844, с.101; Berner, § 19. Gerstacker назвал Карпцова, прочитавшего, по собственному заявлению, 53 раза всю Библию и подписавшего 20 тыс.смертных приговоров - "ein juristischer Ungeheuer"; к этому нельзя не прибавить, что Карпцов наложил печать своего духа на уголовное правосудие Германии в течение целого столетия.

*(45) Важнейшие для уголовного права собрания заключений приведены у Hegler.

*(46) До начала XVIII века в университетах уголовное право читалось в виде приложения к курсам гражданского права.

*(47) Ср. у Gerraud, § 11, Du droit penal francais avant la revolution.

*(48) Ср. Cesare Cantu, Beccaria e il diritto penale, 1862 г.; французский перевод этого исследования о Беккариа и его влиянии сделан Lacointa в 1885 году; Frank Die Wolfsche Strafrechtsphilosophie und ihr Verhaltniss zur kriminalpolitischen Aufklarung in XVIII Jahrh., 1887 г.

*(49) Древнейший перевод Языкова: Беккариа "Рассуждение о преступлениях и наказаниях", переведено с итальянского языка на французский Андреем Мореллетом, а с оного на российский - Дмитрием Языковым, 1803 г.; затем, в 1806 г., издан перевод Хрущовым, в 1878 г. Соболевым, а в 1879 г. С. Зарудным под заглавием "Беккариа о преступлениях и наказаниях в сравнении с главой X Наказа Екатерины II и с современными русскими законами"; из французских переводов лучшим считается перевод Фостен Эли, 1856 г. (2-е изд. 1870 г.). В Германии перевод книги Беккариа явился еще в 1765 г.; наиболее известный из старых переводов под редакцией и с примечаниями Hommel'я, которого Бемер называет немецким Беккариа, под заглавием: Des Herren Marquis von Beccaria unsterbliches Werk von Verbrechen und Strafen, 1778 г.; из новых переводов лучшим считается перевод Глазера, 1851 г. (2-е изд. 1876 г.); в Италии было более 32 изданий книги Беккариа.