2017-12-14
261
*(679) Такую же характеристику человеческих действий давал Бернер в Imputationslehre, различая: "An sich, fur sich, undan und fur sich seinder Wille".
*(680) См. разбор их в моем "Курсе", вып. I, N 21.
*(681) Как заметил проф. Geyer, еще в его Erorterungen uber den allgemeinen Thatbestand der Verbrechen, 1862 г., с.115, учение о безграничной свободе заключает в себе так много утешительного, так много самообольщающего для человека, что оно всегда будет находить приверженцев. Проблема человеческой свободы, говорит Брук, с.24, всегда останется делом веры. Какого-либо твердого доказательства для утвердительного или отрицательного ответа на этот вопрос не существует. На это непосредственное чувство свободы ссылались и такие мыслители, как Фихте, Якоби, Шеллинг, - ср. ряд любопытных цитат "за" и "против" этого аргумента у Goring'а; особенно выдвигаются эти аргументы французскими криминалистами. Так, Normand, N 719, говорит: в защиту свободы воли можно сослаться на здравый смысл, на свидетельство нашей совести, на общую веру человечества в существование свободы воли, на те опасные и неотвратимые последствия, которые вытекают из принятия принципа несвободы воли; на последнее основание особенно указывает H. Meyer, § 2; один из наиболее убежденных защитников свободы воли иеромонах Антоний (Храповицкий) в своем интересном труде, "Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности", говорит: "Если человек будет иметь против свободы воли доказательства ясные, как солнце, то и тогда он отвергнет не свободу, а эти доказательства, ибо свобода неотделима от нравственного добра, а реальность последнего яснее солнца, т.е. чувственных восприятий".
*(682) Биндинг замечает, что все противники свободы воли суть прирожденные враги абсолютных теорий наказаний. Ср. замечания об отношении индетерминизма и детерминизма к "Учению о наказании" у Janka, Strafschuld, с.39, и в статье Меркеля об учебнике Гельшнера в L. Z. 1881 г. Klippel, Determinismus und Strafe, L. Z. X, с.534-573.
*(683) "Наказывать кого-нибудь, - замечает Rohan, Ueber die Entstehung und Strafbarkeit der menschlichen Handlungen, 1881, с.49, - в надежде, что под влиянием претерпенного наказания он не повторит учиненного, и в то же время признавать свободу человеческих действий-это неразрешимое противоречие. Все воспитание покоится на детерминистической подкладке, а между тем индетерминисты воспитывают своих детей в надежде, что благодаря хорошему воспитанию из них выйдут порядочные люди".
*(684) Указание на несовместимость идеи свободы воли с рациональной системой наказания было сделано еще Фейербахом в его классическом Revision, в особенности в главах 3, 6 и 7, но начало это было проведено им отчасти непоследовательно, отчасти односторонне, чему причиной была его ошибочная теория наказания. Фейербах хотя прямо и не отрицает понятия свободной воли, но рассматривает ее как метафизическое, трансцендентальное, а не эмпирическое понятие, а потому и допускает ее значение только в области морали. Здесь применимо учение о заслуге и воздаянии; но эти понятия не имеют отношения к области права как к области эмпирического; одно смешение, - прибавляет он, - области права и нравственности, нарушения внутренних законов совести и внешних уголовных законов могло произвести царствующий в этом учении хаос.То же начало приводит он в первых восьми изданиях своего учебника, а в позднейших изданиях, под влиянием внешних причин, он выражается по вопросу о свободе воли весьма уклончиво. Разбор этой замечательной попытки Фейербаха был уже сделан его современниками: Thibaut, Beitrage zur Critik der Feuerbachischen Theorie, 1802, а в особенности Клейном в ряде его желчных, даже ругательных статей, помещенных в Архиве уголовного права, т. II, IV, V. О теории Фейербаха ср. также Pfenninger.
*(685) Моудсли, Физиология души, пер. Исаина, 1871 г., с.174, указывает, что человек бывает наиболее убежден, что он говорит и действует с полной свободой, тогда, когда он наименее свободен, в пьяном виде, во сне, в состоянии страсти. Еще с большим правом это замечание применимо к помешанным. Существенный признак сумасшествия, говорит Гризингер, заключается, во-первых, в том, что известные состояния мозга, известные настроения чувства, волнения, суждения, возникают изнутри, тогда как в здоровом состоянии они вызываются только достаточными внешними побуждениями; во-вторых, в том, что сила и продолжительность ощущений и представлений поддерживается и развивается только изнутри. Беспричинность душевных состояний у психических больных является исключительно господствующей. Уже Спиноза заметил, что и брошенный камень, если бы сознавал свое движение, представлял бы себя свободным и думал бы, что он только потому продолжает свое движение, что он того хочет; Лейбниц сравнивал свободу человеческих действий с свободой магнитной иглы обращаться или не обращаться к полюсу. Ср. Gцring, с.63. Весьма интересную постановку учения о свободе человеческих действий можно найти у Sigwart, Das Problem von der Freiheit und Unfreiheit des menschlichen Wollens, 1839 г., ср. Шопенгауер, Ueber die Freiheit des Willens, в его Grundproblem der Ethik, изд. 1860 г. Ср. также Bunger, Die Selbstbestimmung des verbrecherischen Willens und das Kausalitatsgesetz в L. Z. 1887 г., N 1, с.80-133; A. Hamon, Determinisme et responsabilite, 1898 г.
*(686) Ср. также ряд замечаний относительно шаткости и противоречивости представлений о свободе наших действий и о неразрывной связи понятий виновности и ответственности с понятием свободы у Levy-Bruhl, L'idee de responsabilite, 1884 г., с.10 и след.; A. Fonillee; у F. Schafer, приведен ряд обстоятельных анатомо-физиологических и психологических доказательств закономерности человеческих действий. Сам Шефер стоит на крайней детерминистической точке зрения. A. Hamon, указывает, как на доказательство шаткости нашего сознания о свободе, на ту убежденность в свободе своих действий, которую проявляют лица, действующие под влиянием гипнотических внушений. Ср. также разбор этих аргументов сторонников индетерминизма у Vargha, Abschaffung der Strafknechtschaft, 1896 г., I, N 3, Die Bewusstseienstauschung der Willensfreiheit, с.271-360.
*(687) Die Gesetzmassigkeit in den scheinbarwillkahrlichen menschlichen Handlungen, 1864 г., с.3; то же Quetelet, Physique sociale, 1869 г., с.98.
*(688) Фейербах еще в 1799 г. в своем Revision, I, с.319-321, высказал: "Насколько человек является объектом нашего опыта, наблюдений нашего рассудка, настолько мы должны рассматривать его как одно из явлений природы, как существо, подчиненное неизменному естественному закону причинности... Путем опыта мы не откроем в нем свободы; все, что он делает, предопределяется неизменными законами природы; он является только посредником, через которого действует природа. В воспитании человека, в его организации, в его извне возбужденных представлениях, в свою очередь определяющих его пожелания, в разнообразных особенных видоизменениях его характера, в силу которых его пожелания именно направляются на осуществление данных представлений и данный предмет рассматривается как объект наслаждения, наконец, в случайно извне приходящих условиях, делающих его особенно чувствительным для определенного рода впечатлений, во всем этом заключается основание всех действий и поступков человека. Свобода и независимость от естественных причин есть сверхчувственное отвлеченное понятие, которое для нашего рассудка не имеет никакого значения... Без цели, без мотива никто не определяется к деятельности; без побуждений ожидаемого удовольствия или устраняемого неудовольствия никто не совершит преступление". Уголовные законы, говорил Гольбах в своей Systeme de la nature, - это мотивы, которые, как показывает нам опыт, пригодны поддерживать или уничтожать побуждения, внушаемые людям их страстями. Законы создаются для того, чтобы охранять общество и препятствовать людям причинять себе вред; поэтому они могут наказывать тех, кто вредит себе подобным, безотносительно к тому, подчиняются ли они закону необходимости или действуют свободно. Сумасшествие, несомненно, есть состояние непроизвольное и непредотвратимое, однако никто не считает несправедливым лишать сумасшедших свободы. Proal.
*(689) Первый обзор этих теорий и отношения их к уголовному праву был сделан в русской литературе Н. Неклюдовым в его приложениях к учебнику Бернера; подробно изложен этот отдел в моем Курсе, 1874 г., I, N 23; см. также у Н. Сергеевского. Во французской и немецкой литературе он и ныне излагается не в учебниках, а в монографиях; так, например, учения материализма и предопределения в их отношении к уголовному праву подробно изложены и разобраны у Биндинга во 2-м томе его Normen 1878 г., § 32 и след.; Vidal, Principes fondamentaux de la penalite, 1890 г.; Proal, Le crime et la pene, 1892 г.
*(690) Alexander von Joch, Ueber Belohnung und Strafe nach turkischen Gesetzen, 1-е изд. 1770 г., 2-е 1772 г. Ср. любопытный разбор этого труда, появившийся еще после первого издания: Erstes Sendschreiben an Herrn Alexander von Joch beider Rechte Doctor von Alexander von Frei keiner Rechte Doctor, 1771 г. Разбор теории Ioxa был сделан еще Бернером в его Imputationslehre, с.18 и след.; Неклюдов, приложения, с.51.
*(691) Указания на литературу о теории френологов-в моем курсе, I, с.40, прим. 63. Наиболее полную попытку применения теории френологов к уголовному праву сделал Данквардт в его Psychologie und Criminalrecht, 1863 г. Ср. также Lavergne, Les forcats consideres pour les rapports physiologiques, 1841; Noel, Grundzuge der Frenologie, 1843. К этой же группе должна быть отнесена и кефалометрия (теория черепомеров) Harambert'а, а равно во многих отношениях весьма любопытная Symbolik des menschlichen Jestalt von Karus (2-е изд. 1857 г.), пытавшегося установить теорию соотношения умственных и нравственных проявлений человека со всей человеческой конституцией, во всех ее подробностях. Ср. о системе Галля у Дриля. Молодые преступники; Franck, Philosophie du droit penal, ch. V.
*(692) Prospиre Despine, Psychologie naturelle, 1868 г., 3 т.; изложение его теории вменяемости было сделано Крафт-Эбингом в особой статье в Allgemeine Strafrechtszeitung за 1871 г., с.483; начала этой теории были развиты еще Groos'ом Der Sceptizismus der Freiheitslehre in Beziehung zur strafrechtlichen Theorie der Zurechnung, 1830; см. Дриль. Молодые преступники.
*(693) О теориях объединения помешательства и преступления см. также далее в "Учении о душевных болезнях как причине невменяемости".
*(694) Более подробное изложение и оценку теории антропологов см. далее в "Учении о наказании".
*(695) В позднейших трудах Lombroso, вслед за Ferri, допустил несколько типов преступников, среди которых человек - преступник является лишь одной из разновидностей.
*(696) Max Stirner, Das Einzige und seine Eigenthum, 1845 г.; Zolbe, Die neue Darstellung des Sensualismus, 1855 г.; Moleschott, Der Kreislauf des Lebens, 1863 г., Buchner, Ueber den Menschen, 1870 г.; подробное изложение материализма и его отношения к другим философским и психологическим доктринам у Lange в его прекрасном труде, Geschichte des Materialismus, 2-е изд. 1874 г. Особенное значение по отношению к интересующему нас вопросу имеет сочинение Фишера: Ueber die Freiheit des menschlichen Willens, 2-е изд. 1871 г.; Фишер, впрочем, выходя из принципов материализма, думает согласовать принцип материализма с принципом личной ответственности, причем, в сущности незаметно для себя, переходит в группу теорий закономерности. Совпадение, говорит он, наших ощущений есть основание однообразия наших представлений; поэтому, как скоро мы оказываемся согласными относительно чувства и страдания, то в нас возникают и общие представления о добре и зле, правде и неправде. Так как в главных чертах люди сходны всегда между собой, то и понятия добра, права имеют абсолютный характер; насколько в понятии о благе заключается изменяющееся во времени и по месту понятие личного интереса, настолько и понятие права и нравственности относительны, подлежат действию прогресса и регресса. Относительно индивидуального зла Фишер замечает, что оно хотя и оказывается естественным явлением, но подобно тому, как человеческое общество защищает себя против явлений природы, защищается оно и против злых поступков человека. Громоотводы, плотины и законы суть сходные явления. В силу того начала, что человек всегда действует по мотивам, общество в своих законах пытается создать для него основы деятельности. В человеке заключается основание вины и ответственности, так же, как в нем заключается и источник страдания за его органические болезни, источник симпатий и антипатий, внушаемых другим людям; при ответственности за преступления человек в существе очень часто отвечает за рассеянность, плохую память, несообразительность и т.п. Наказание не может произвести изменения характера человека, но оно создает для него мотив, который в будущем, при подобных же условиях, может удержать его от проступка. Наказание есть средство сделать человека безвредным для общества.
*(697) F. Baur, Die christliche Kirche vom Anfang des vierten bis zum Ende des sechsten Jahrhunderts [Баур, Христианская церковь с начала четвертого до конца шестого века, 1863 (нем.) ], 1863 г., с.123-180; об аналогичном споре между суннитами и шиитами см. у S. Meyer, Geschichte des Strafrechts [Майер, История уголовного права, 1881 (нем.) ], 1881 г., с.184. Специальный обзор учения о свободе воли с точки зрения теологической дает J. Scholten, Der freie Wille, пер. Monchot [И. Шольтен, Свобода воли, 1874 (нем.) ], 1874 г.; извлечения из его очерка истории борьбы индетерминизма с детерминизмом Кистяковского.
*(698) Даже Лютер, не принявший предопределения как догмат в своем сочинении De servo arbitrio говорит, между прочим: "Защитники свободы воли должны неминуемо жариться в аду. Вера в неотвратимую судьбу есть единственное утешение в несчастии. Те, которые думают соединить идею о божеском предопределении с свободой человеческой души, глупы и доказывают, что не имеют понятия о деле. Как скоро мы признаем, что не существует божьего руководительства или судьбы, то уничтожается и справедливость, и добродетель". В другом месте он говорит: subjectus et servus est vel voluntatis Dei, vel voluntatis satanae.
Ср. подробное изложение теории статистиков в моем "Курсе", I, N 30-32. Я ограничился выдержками из последнего труда Кетле, как объединяющего все его предшествующие работы, но эти же взгляды он проводил и в самых первых своих мемуарах, в особенности De l'influence de libre arbitre de l'homme sur les faits sociaux [О влиянии свободной воли человека на социальные факты (фр.) ], 1847 г., в котором он свободную волю (libre arbitre) относит к числу causes accidentelles ou perturbatrices. Еще менее заслуживают упрека в фатализме другие французские статистики - Дюфо, Герри. Из немецких статистиков-Вагнер отрекается от детерминизма и даже говорит о согласии статистических выводов с идеей свободы воли. Но особенно тщательно проведено учение о законосообразности, а не о необходимости человеческих действий у Lowenhardt'а, Die Identitat der Moral und Naturgesetze, 1863 г. и у Drobisch'а, Die Moralstatistik und die menschliche Willensfreiheit, 1867 г. Подробные доказательства того, что данные моральной статистики не могут вести ни к фатализму, ни к отрицанию наказания, приведены у Н. Неклюдова - "Уголовно-статистические этюды", 1865 г., хотя учение Кетле изложено у него превратно, так как он приписывает ему идею неподвижности социальных факторов. Ср. также Schmoller, Ueber die Resultate der Bevolkerungs und Moralstatistik, 1871 г.
*(700) Ср. Gretener.
*(701) Так, Гарофало в своей Criminologie допускает ответственность наравне с прирожденными преступниками и душевнобольных преступников, так что с этой точки зрения нет оснований для различия между психиатрическими заведениями для таких больных и каторгой; любопытно, что к подобному же выводу приходит и Ферри, несмотря на его теорию вменяемости, построенную на началах закономерности, а не нецессарианизма. Весьма не свободен от этого упрека и Лист, который в статье Die strafrechtliche Zurechnungsfahigkeit, отказываясь от прежних своих воззрений, высказывает, что так как вменяемость есть способность определяться наказанием (Zurechnungsfahigkeit bedeutet die Empfanglichkeit fur die durch die Strafe bezweckte Motivsatzung) и так как такая возможность существует только для преступников случайных, а не преступников привычки, то к ним только может применяться учение о вменяемости как о способности мотивироваться законом. "Пока государство, наказывая, исправляет или устрашает, для него имеет значение отличие вменяемых и невменяемых субъектов; но если оно в наказании видит только меру обеспечения, то самый вопрос о вменяемости утрачивает значение. Различие между охранительным наказанием по отношению к неисправимым преступникам и мерами охраны против общеопасных душевных больных не только практически недостижимо, но и принципиально несостоятельно (grundsatzlich zu verwerfen)". Применение смертной казни или каторги (хотя бы и в отдельных помещениях) к заведомо душевнобольным или, наоборот, помещение неисправимых в такие же комфортабельные палаты, как современные психиатрические лечебницы, конечно, упростит вопрос о психиатрической экспертизе, но согласится ли вернуться к такому (думалось, уже пережитому) положению вещей общественная совесть? В этом сомневается, очевидно, и сам Лист, признавая, что законодатель пока (wenigstens heute noch) должен считаться и в этом отношении с народными воззрениями. Этот плод увлечения антропологическими мечтаниями талантливого криминалиста вызывал целый ряд возражений, иногда весьма желчных, как Binding'а (Grundriss, 5-е изд. пр. 1-е), или Ламмаша, находившего, что Лист стремится к славе Герострата. Снисходительнее в своем разборе Liebmann, Einleitung. A. Hofler издал в ответ Листу особую брошюру "Sieben Thesen", 1897 г. Ответ на все возражения сделан Листом в L. Z. XVIII, причем он защищает те же положения: нет точного признака вменяемости, нет точного различия между психически здоровыми и психически больными; практические последствия этого безразличия устранятся, если суду будет предоставлено в каждом отдельном случае назначать или наказание, или меры безопасности, или и то и другое вместе. Даже Stammler, Das Recht der Schuldverhaltnisse, 1897 г., на одобрительное мнение которого указывает Лист, одобряет только сделанную им постановку вопроса, но не его разрешение. Больное место всего построения, помимо общих грехов антропологической школы, состоит в неправильной отправной точке. Вменяемо сть, как справедливо указывает и Лиебманн, есть способность быть (юридически) преступником, а не способность осуществлять цели, поставленные государством для наказания; о вменяемости идет речь при привлечении к ответственности и установлении виновности, а не тогда, когда решается вопрос о выборе наказания. Взяв, по-видимому, за основание старую доктрину Фейербаха-способность мотивироваться законом - как основу вменяемости, Лист приходит к выводам, ничего общего с Фейербахом не имеющим. Если по отношению к неисправимым преступникам нужно применять только меры обеспечения, то следует ли отсюда, что такой преступник не мог руководствоваться угрозой закона в момент учинения деяния? Тут, очевидно, приходится заменить понятие неисправимого-прирожденным, для которого, конечно, закон не писан, а затем рушится и все мечтательное построение Листа. Впрочем, еще ранее Листа, Бенедикт в Zeitschrift Grunhut'а за 1889 г. по поводу итальянского проекта высказал еще более радикальное положение: выкинуть из уголовного законодательства слова "вменяемость", "наказание" и к числу форм репрессии против преступников отнести помещение в больнице для умалишенных. Ср. Gretener. Биндинг в замечаниях на реферат Листа спрашивает, как относится к этому построению Союз криминалистов. К сожалению, на Лиссабонском съезде союза 1897 г. нашлось много сторонников воззрений Листа-туземных, как адвокат Мартинеа, провозгласивший основой ответственности опасность учинившего для общества, и наезжих (например, van Hammel), ратовавших за такое упрощение теории вменяемости. Хорошо еще, что это учение встретило пространную отповедь со стороны H. Joly, ср. Bulletin, 1897 г.
Hamon, Determinisme, говорит: "Человечество, несомненно, идет к тому выводу, к которому уже пришли те из детерминистов, которые не боялись логических последствий их учения: необходимым последствием детерминизма является личная безответственность. Не считают ответственной скалу, которая, обрушиваясь, разрушила то, что встретила на своем пути; не считают ответственным тигра, который напал и умертвил человека; нельзя считать ответственным и человека, который действует, как автомат, как скала, как тигр. L'irresponsabilite generale, telle est la vйrite scientifique". Это положение не мешает, однако, Гамону признать за обществом право реакции и отсюда вывести право наказывать или реагировать, и притом как по поводу учиненного зла, так и в видах предупреждения будущих преступлений.
*(703) Ср. Joly, Crime.
*(704) "Система логики", перевод Ф. Резенера, 1867 г., книга VI, гл. 2, а в особенности его обзор философии Гамильтона, перев. Хмелевского, 1869 г., гл.XXVI. Эти сочинения положены в основу изложенного в тексте учения о закономерности человеческих действий как основе вменяемости, общие основания коего были намечены мною еще в "Исследовании о повторении преступлений", 1867 г., а затем подробно развиты в "Курсе", 1874 г., I, N 34 и след. Не только в 1867 г., но и в 1874 г. моя попытка была одинокой среди учений даже и новых криминалистов, и мне приходилось ссылаться лишь на авторитет Фейербаха и некоторых криминалистов конца XVIII века. Теперь картина изменилась, и в лагерь правоверных, с моей точки зрения, перешло много крупных представителей, например, немецкой литературы. А в новейшем труде Лиебманна мы уже встречаемся с указанием на то, что индетерминистическая теория была главной помехой в развитии этого учения. "Было время, - говорит он, - когда ссылка на индетерминистическую теорию свободы выбора, даже у наших выдающихся криминалистов, заменяла определение понятия о вменяемости и служила благотворным средством для разрешения многих проблем, соединенных с этим понятием, но это счастливое время безнадежно исчезло. Индетерминистическое воззрение было для мыслящего духа таким наркотическим средством, которого сила, благодаря продолжительному употреблению, мало-помалу иссякла. А в результате этого оказалась шаткость понятий. Так давно привыкли пользоваться идеей "свободы воли" как общим основанием вменения, что сначала едва заметные, но затем с упорной настойчивостью растущие возражения и сомнения в истинности этого предположения в конце концов настолько обессилили его сторонников, что они оказались не в состоянии приискать замену потерянному устою". Ту же мысль высказывает и Netter. Из русских криминалистов вполне присоединился к этому воззрению Н. Сергеевский; также Th. Hrehorowicz, Grundbegriffe des Strafrechts [Т. Грегорович, Основные понятия уголовного права (нем.) ], 1-е изд. - 1878 г., 2-е - 1882 г.; последний, впрочем, повторяя мои соображения, не упоминает об источнике. В новейшей германской уголовной литературе подобное же воззрение защищает Jancka, Der strafrechtliche Nothstand, 1878 г., §26; его же, Das osterreichische Strafrecht [Янка, Уголовное бедствие, 1878 г.; Австрийское уголовное право, 1884 г. (нем.) ], 1884 г., §45, изд. 1894 г., §45; а в особенности Die Grundlagen des Strafrechts, 1885 г.; в этой брошюре Jancka делает оценку и новейших попыток защиты свободы воли - как основания уголовной вменяемости - Гельшнера и Биндинга. Непоследовательность и противоречивость в построении индетерминистической теории вменяемости, даже у такого строго логического писателя, как Биндинг, занимающего бесспорно выдающееся место между современными криминалистами, свидетельствует, что наступают уже последние часы этой доктрины. А. Лиебманн даже находит, что теория Биндинга может быть причислена к индетерминистическому направлению только потому, что таковой считает ее автор, так как основные условия вменения (а следовательно, и вменяемости): 1) "способность, связанная с знанием нормы, т.е. способность разуметь соотношение содержания хотения и действия с требованиями нормы", и 2) "решимость осуществить сознанное проявление сил, состоящих в распоряжении нашей воли, с пониманием свойства такого проявления", так что человек должен обладать способностью придавать вытекающим из своего характера побуждениям значение мотивов деятельности, - представляются положениями, вполне разделяемыми и сторонниками противоположного лагеря.
Далее, к защищаемому в тексте направлению примкнул A. Merkel в его разборе последнего труда Гельшнера, Das gemeine deutsche Strafrecht, помещенном в L. Z., I, Lehrbuch. По поводу Меркеля Янка замечает: "Присоединение к этому направлению Меркеля, исследователя права, отличающегося общеизвестной проницательностью и глубиной взгляда и общепризнанной осторожностью в суждении о сомнительных вопросах, должно быть признано чрезвычайно важным фактом". Любопытно, что Неттер, говоря, что Меркель постановкой вопроса о вменяемости сделался реформатором уголовного права, даже не упоминает о Янке. К этому же направлению примыкает Bьnger в его статье, указанной выше, в L. Z. за 1887 г.; Jellinek, Die social-ethische Bedeutung vom Recht, Unrecht und Strafe, с. 62 и след.; Zurcher, Hartz, Mittelstadt, Glaser, Liszt (в первых изданиях учебника), даже ближайший последователь Биндинга - A. Finger, как в его статье, Zur Begrundung des Strafrechts, 1887 г., так и в его учебнике; Ree, Die Illusion der Willensfreiheit, ihre Ursachen und Folgen, 1885 г.; Druskowitz, Wie ist Verantwortung und Zurechnung ohne Annahme der Willensfreiheit moglich? 1887 г.; L. Diffenbach, Die Willensfreiheit und die deutsche Rechtswissenschaft insbesondere die Strafrechtslehre, 1889 г.; Horn, Die Kausalitatsgesetz, 1893 г.; Dolmann, Die Wissenschaft und das Strafrecht, 1892 г.; Trдger, Wille, Determinismus, Strafe, 1894 г.; Calker, Strafrecht und Ethik, 1897 г.; Liebmann, в Einleitung in das Strafrecht, 1900 г.; Netter, Das Princip der Vervollkommnung, 1900 г. Но немало крупных литературных имен встречаем мы и среди новейших немецких защитников индетерминизма: Halschner, Strafrecht, I; Holtzendorf, Bar, v. Buri, Birkmayer, Lammasch; Lamezan, Willensfreiheit und Zurechnung, 1882 г.; Witte, Die Freiheit des Willens, 1882 г.; H. Meyer, Die Willensfreiheit und das Strafrecht, 1890 г., и в учебнике § 2; Pfenninger, Grenzbestimmungen; Ortloff, Die Verneinung der Willensfreiheit im Determinismus. L. Z. XIV, N 3 и 4. Во Франции, как в учебниках, так и в монографической литературе специального уголовного права, преобладает и ныне индетерминистическое направление. Но многие из трудов социологического и антропологического направления становятся на почву закономерности человеческих деяний. Levi-Brulh, L'idee de responsabilite, находит, что вопрос о свободе и несвободе человеческих действий не имеет значения при определении судьей ответственности; на этой же точке зрения стоит Prins в своей Science. Напротив того, в Италии, в особенности между писателями антропологического направления, преобладает детерминистический взгляд. Ferri в его Sociologie criminelle и в более раннем труде La teoria dell imputabilita e la negazione del libero arbitrio, 1878 г., излагает теорию, вполне сходную с защищаемой мною, и притом не только по существу, но даже и по изложению (хотя, разумеется, и без знакомства с моим Курсом и Лекциями; такое же замечание делает проф. Сергеевский, относительно построения этого учения у Jancka и некоторых других новых немецких писателей), но затем мы расходимся с уважаемым автором во взглядах на сущность и условия виновности и ответственности. Я отмечаю это несомненно случайное сходство и не только постановки, но и формы изложения вопроса у писателей разных литератур в почти одновременно появившихся трудах-у меня 1867 г. и 1874 г., у Янка 1878 г., у Ферри - 1878 г., как признак времени, как проявление победы положительного метода разработки вопросов уголовного права над метафизическим.
*(705) См. примеры таких явлений, не подчиненных воле, у Сеченова-"Психологические этюды", 1873 г.
*(706) Ср. обстоятельное изложение механики волевой деятельности человека у Hamon.
*(707) По выражению Шопенгауера, закон причинности, господствующий в природе у животных и человека, получает соответственное выражение в законе мотивации как условие деятельности.
*(708) Ферри, Sociologie, говорит: "Человек действует, как машина, но он не организован таковой. Он машина в том смысле, что воспроизводит в своих действиях только то, что он получает от среды физически и морально; он, как и всякое живущее существо, есть машина переработки силы, подчиненная всеобщему закону причинности, в силу чего, при наличности известного сочетания сил физических, физиологических и психологических, он может реагировать только определенным способом. Но человек не организован машиной, как неорганический предмет, уже потому, что он организм живой, своеобразно реагирующий на внешние влияния, постоянно определяемый силами физическими и физиологическими, но изменяющийся у каждого лица, в каждый момент, смотря по различной комбинации самых сил. Поэтому, несмотря на отрицание свободы воли, человек не делается автоматом, подчиненным слепому фатализму".
*(709) Эти действия лежат как бы посредине между несознательными, рефлективными, и сознательными, волимыми. По форме это деятельность сознательная, по содержанию - бессознательная; действия человека в существе становятся рефлективными, хотя, по-видимому, их мотивы являются последствием психической деятельности.
