2018-01-21
278
Соч.: Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992; Мауер Г.Л. Введение в историю общинного, подворного, сельского и городского устройства и общественной власти. М., 1880; Февр Л. Бои за историю. М., 1991; Dalton G. Economic Anthropology and Development. Essays on Tribal and Peasant Economies. New York, London, 1971; Embree J.F. Suye Mura, a Japanese Village. Chicago, 1939; Foster G. What is Folk Culture // Ameri- can Anthropologist. 1953. Vol. 55. № 2; Foster G. Op. cit.; Redfield R. Peasant Society and Culture. Chicago, 1956; Naumann H. Grundzuge der deutschen Volkskunde. Leipzig, 1922; Peasant and Peasant Society / Ed. by. T. Shanin. Harmondsworth, 1971; Peasant Society. A Reader / Ed. by. J.M. Potter, M.N. Diaz, G.M. Foster. Boston, 1967; Peasant Livelihood. Studies in Economic Anthropology and Cultural Ecology / Ed. by R. Halperin, J. Dow. New York, 1977; Redfield R. The Little Community: Viewpoints for the Study of a Human Whole. Chicago, 1955; Sanders I.T. Rural Society. Englewood Cliffs, 1977; Tribal and Peasant Econo- mies. Readings in Economic Anthropology / Ed. by G. Dalton. New York, 1967; Wolf E.R. Peasants. Englewood Cliffs, N.J. 1966.
876 См.: Лабриола А. Исторический материализм. Л., 1926; Плеханов Г.В. О материалистическом понимании истории // Избранные философские произведения. Т. 2. М., 1956; Плеханов Г.В. Основ- ные вопросы марксизма // Там же. Т. 3. М., 1956; Чесноков Д.И. Исторический материализм. М., 1964. С. 294–295 и др. 877 См.: Февр Л. Бои за историю. М., 1991; Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992; Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа “Анналов”. М., 1993.
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
Лит.: Великий незнакомец: Крестьяне и фермеры в современном мире: Хрестоматия / Сост. Т. Шанин. М., 1992; Власть земли. Традиционная экономика крестьянства Рос- сии в XIX веке — начале XX века. Т. 1–2. М., 2002–2003; Данилов В.П., Данилова Л.В., Растянников Г.В. Основные этапы развития крестьянского хозяйства // Аграрные структуры Востока. Генезис, эволюция, социальные преобразования. М., 1977; Кре- стьянское правосудие. Обычное право российского крестьянства в XIX веке — начале XX века. М., 2003; Обычное право. Материалы по библиографии обычного права. Вып. 1. Ярославль, 1875; Вып. 2. 1896; Вып. 3. М., 1908; Вып. 4. 1909; Семенов Ю.И. Пережитки первобытной престижной экономики в обычаях русских крестьян вообще, сельских жителей Рязанского края в частности // Этнография и фольклор Рязанского края: Рязанский этнографический вестник. Рязань, 1996; Он же. Пережитки первобытных форм отношений между полами в обычаях русских крестьян XIX — начала XX в. // Этнографическое обозрение. 1996. № 1; Шанин Т. Понятие крестьянства // Великий незнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире: Хрестоматия. М., 1992.
Ю.И. Семенов
lед,ц,…“*= =…2!%C%л%г,
Медицинская антропология — самостоятельное направление социальной и куль- турной антропологии, в котором анализируются социокультурные факторы здоровья разных народов или групп.
Основные направления медицинской антропологии
М. а. называют еще антропологией здоровья. Взрыв популярности антропологи- ческих исследований здоровья в 1960–1980-е гг. на Западе был связан не только с возрастанием роли теоретического объяснения болезни в этой науке, но и с растущей открытостью медиков и чиновников в сфере здравоохранения, их интересом к со- циальным факторам болезни и лечения. Кроме того, именно этот интерес и признание социальных, культурных и психологических факторов здоровья способствовали рас- пространению альтернативных практик терапии и стратегий здравоохранения. Отметим, что многие ранние работы по этнографии — еще до выделения М. а. в самостоятельное научное направление — были написаны именно с акцентом на со- циальных и символических аспектах заболевания. Более поздние исследования внес- ли вклад в концептуализацию социальных и культурных особенностей болезни и целительства. Многие авторы этого направления различают «заболевание» и «недуг» как ме- дицинское и культурное понимание явления (disease и illness). Медицинское опреде- ление касается патологических состояний организма, независимо от того, признает- ся ли оно в данной культуре или самим индивидом. Культурное понимание относится к болезни культурно и социально определяемым или принятым восприятиям и опыту недуга, включая те, что могут быть определены в медицинских терминах, а также те, которые не соответствуют существующим медицинским классификациям. Под влиянием символизма и герменевтической традиции антропология недугов фокусируется на когнитивных и символических измерениях явления. Гуд, например, развивает понятие «семантической сети недуга» как «сети слов, ситуаций, симптомов и ощущений, которые связаны с недомоганием и придают ему смысл в представле- ниях страдающего». Кляйнман (1980) упоминает «объяснительные модели недуга», которые одновременно являются моделями реальности и моделями целенаправлен- ного действия878. В свою очередь, антропология болезней изучает социальные отношения, которые «продуцируют формы и распределение заболеваний в обществе». Этот подход кон-
878 Цит. по: Seymour-Smith Ch. Medical Anthropology // Macmillan Dictionary of Anthropology. L., 1986. P. 188.
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
центрируется не на опыте болезни, а на социальных системах, структурах власти, социальном значении и социальных последствиях заболевания. Каждое общество обладает собственным набором правил для перевода знаков в симптомы, отсюда раз- личаются и определения заболеваний и образцы лечения. Социальные факторы не только влияют на диагноз, но также обусловливают доступность различных способов лечения и собственно врачей для разных сегментов общества. В то же время меди- цинская практика — это и идеологическая практика, и как отмечает Янг, «символы целительства одновременно — это символы власти»879. Нельзя сказать, что для М. а. характерна какая-либо одна теоретическая парадиг- ма. Различают М. а., цель которой — повысить эффективность клинической практи- ки, и М. а., связанную с анализом социальных отношений власти и производством медицинского знания. В первом случае М. а. привносит в медицинскую практику кросскультурную чувствительность и поощряет врачей на применение знаний о присущей пациенту когнитивно-символической организации опыта болезни и лече- ния. Во втором случае антропологи вскрывают, как медицинская система функцио- нирует в качестве идеологической и властной структуры общества, подвергая крити- ке эту часть социального института. Исследования в М. а. основаны на следующих положениях. 1. Болезнь и лечение являются фундаментальными компонентами человеческого опыта, и лучше всего их понимать в целом, в контексте человеческой биологии и культурного разнообразия. 2. Болезнь — это еще и аспект среды, испытывающей влияние человеческого поведения и требующей от человека биокультурной адаптации. 3. Культура как составляющая систем здравоохранения имеет важные практиче- ские последствия в аспектах приемлемости, эффективности и улучшения здравоох- ранения, особенно в мультикультурных обществах, где представления о болезнях и способах их предотвращения и лечения могут различаться у представителей разных культурных групп населения. В современной М. а. идут интенсивные интеллектуальные дебаты, например, между клиническими прикладными медицинскими антропологами (цель которых — сделать культурное знание полезным для медиков) и критическими медицинскими антропологами (которые разрабатывают феноменологию и политэкономию биоме- дицины). В целом можно выделить пять основных направлений М. а.: этномедицинское, биомедицинское, экологическое, критическое и прикладное. Рассмотрим их более подробно. Этномедицинские направление в М. а. Во всех обществах существуют медицин- ские системы, которые представляют теории этиологии заболеваний, методы диа- гностики болезни, предписания и практику излечения, терапии. Первоначально развитие М. а. было связано с антропологическим интересом к различным легендам и верованиям о заболеваниях и целительских практиках. Ранние этномедицинские исследования сводились к изучению немедицинских обществ и экзотических культур и по большей части относились к сравнительному религиоведению. Идеи относительно заболеваний и терапевтических ритуалов мож- но интерпретировать как окно в мир космологических представлений и культурных ценностей. Позднее ученые осознали, что существует теснейшая взаимосвязь между поня- тиями здоровья и социальной организации, и этномедицина стала общим фокусом этнографических исследований. Антропологи определяют этот подход как «изучение того, что представители разных культур думают о заболеваниях и как они организуют себя в отношении медицинского лечения, и социальной организации самого лечения». Типичные этномедицинские исследования фокусируются на классификации и куль- турном смысле заболеваний (как соматических, так и психических), поведении за-
879 Seymour-Smith Ch. Medical Anthropology // Macmillan Dictionary of Anthropology. L., 1986.
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
болевших людей, стремящихся восстановить здоровье, на теориях обучении и прак- тике целителей. Среди ключевых задач современной этномедицинской антропологии — изучение болеющего тела как пространства, на котором пересекаются соревнующиеся и воз- никают новые системы ценностей, новые идеологии. Эти идеологии создаются по- средством медико-религиозных практик и институтов, которые руководят производ- ством знания. Этномедицинские исследования имеют практическую применимость. Понятие объяснительной модели заболевания, используемое в клинической практике, при- влекает внимание к индивидуальной интерпретации причины, процесса и лечения эпизодов болезни. Этномедицинское понимание (например, холодная или горячая теория болезни у латиноамериканцев или гипо-гипертонические классификации у афроамериканцев) является существенным для понимания того, как культурные убеждения воздейству- ют на поведение, связанное со здоровьем880. Социальные и культурные факторы не только влияют на определение заболевания, но и обусловливают доступность раз- личных способов лечения и собственно врачей для разных сегментов общества. Типы медицинских систем классифицируются по степени их открытости разным целительским практикам: так, в первую классификацию Я. Степана881 входят моно- полистическая, толерантная, смешанная, инклюзивная, интегрированная медицин- ские системы. В монополистических системах разные целительские подходы и прак- тики конфликтуют между собой за власть. В качестве примера эксклюзивной, или монополистической системы, обычно приводят советскую: здесь медики являются госслужащими, нанятыми на работу Министерством здравоохранения, а все прочие группы целителей были в СССР запрещены еще в 1923 г. Единственной профессио- нальной ассоциацией с тех пор являлся Союз медицинских работников, чья тесная связь с властью уже в 1930-е гг. привела к ликвидации всех прочих профессиональных групп целителей882. В 1919 г. при Ботаническом саде АН РСФСР в Ленинграде была создана лабора- тория по изучению растительной продукции и лекарственных растений. В 1921 г. состоялось Первое Всероссийское совещание по лекарственным растениям, через четыре года такое совещание было организовано на всесоюзном уровне, а в 1928 г. Всесоюзный научно-исследовательский химико-фармацевтический институт имени Орджоникидзе приступил к систематическому исследованию средств народной ме- дицины. В 1931 г. был создан специальный Всесоюзный научно-исследовательский институт лекарственных и ароматических растений (ВИЛАР) с сетью зональных опытных станций на периферии883. Фитотерапия стала особенно востребованной в годы войны884, «тогда были вы- явлены новые районы, пригодные для промышленных сборов лекарственных рас- тений, заготовки приблизились к местам потребления, увеличился ассортимент за- готавливаемых растений… Народный комиссариат просвещения РСФСР организовал широкое привлечение школьников и учителей к сбору дикорастущих пищевых, ле- карственных и технических растений для нужд фронта и народного хозяйства… Не только в тылу, но и на фронте приходилось прибегать к лекарственным растениям. Пригодился и народный опыт лечения травами»885. Внимание к лекарственным сред-
880 См., напр.: Сухарев С.Т. Этнофункциональный подход к проблеме возникновения психических расстройств // Этнографическое обозрение. 1996. № 4. С. 31–37. 881 Stepan J. Traditional and Alternative Systems of Medicine: A Comparative Review of Legislation // International Digest of Health Legislation. 1985. Vol. 36. № 2. 882 См.: Михель Д.В. Медицинская антропология // Ярская-Смирнова Е.Р., Романов П.В., Михель Д.В. Социальная антропология современного общества: методология, методы, кейс стади. Саратов, 2004. 883 Ковалева Н.Г. Лечение растениями. Очерки по фитотерапии. М., 1972. Доступно по адресу: kas- taneda.nm.ru/kovaleva 884 Лурия Р.А., Саркисов С.А. Война и фитотерапия // Медицинский работник. 27.12.1941. 885 Ковалева Н.Г. Указ.соч.
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
ствам растительного происхождения не угасало и в последующие годы886. Однако, хотя научная и просветительская работа государственной медицины в области фито- терапии велась в течение всего советского периода, деятельность знахарей и целите- лей оказалась в «подполье». После конференции ВОЗ/ЮНИСЕФ в Алма-Ате 1978 г. в мире наметилось дви- жение навстречу инклюзивным/параллельным или интегрированным системам (взаимовыгодному сосуществованию традиционной и современной медицинской систем)887. Системы здравоохранения многих стран постепенно становятся более толерантными, инклюзивными, объединяя официально признанную медицину и так называемую «неофициальную медицину — оздоровительные методы и практики, официально не имеющие статуса врачебных»888. В 1983 г. по инициативе официальных медиков и народных целителей был создан международный исследовательский ко- митет по комплементарной медицине. Сегодня в 145 странах, в том числе, например, в Японии, действуют государственные программы развития технологий оздоровления нетрадиционными способами889. В международной перспективе ныне обсуждаются темпы, формы и последствия такой интеграции медицинских систем, которая инициируется пользователями и целителями, бизнесом890, а иногда и официальной медициной различными способами и с неодинаковым успехом, причем, отношения народной и официальной медицины принимают формы унификации, уравнивания или подчинения. Например, в Турции проект интеграции комплементарной и альтернативной медицины сталкивается с теми более ранними практиками модернизации, которые были направлены против культурных практик и модусов религиозной и политической власти, представленной традиционными целителями, и привели к их маргинализации891. Исследователями отмечается меньшая степень финансовой и институциональной доступности комплементарной и альтернативной медицины в США: по медицинской страховке услуги целителей (healers) недоступны, хотя психологически они более адекватны потребностям многих пациентов и потому больше востребованы892. В целом в США интеграция поддерживается и практикуется более обеспеченны- ми слоями потребителей893. Обсуждаются факторы, способствующие интеграции: например, народные целители могли бы задействовать потенциал прикладных ис- следований, чтобы доказать пользу комплементарной и альтернативной медицины в здравоохранении894. Культурные измерения глобализации проникают в локальные контексты через множественные и разнообразные потоки людей, образов и идей, внося вклад в пере-
886 См. напр.: Бергольц М.Х. Новые лекарственные средства. М., 1952; Шассе Е.Ю. Фитотерапия. М., 1952; Обухов А.Н. Лекарственные растения. Краснодар, 1960; Ковалева Н.Г. Лечение растениями. Очерки по фитотерапии. М., 1972; Бромлей Ю.В., Воронов А.А. Народная медицина как предмет этно- графического исследования // Советская этнография. 1976. № 5. С. 3–18; Кнельц В.Ф. Народная меди- цина Удмуртии // Советское здравоохранение. 1983. № 9. С. 72–73. 887 Pretorius E. Traditional and modern medicine working in tandem // Curationis. 1991. December. Vol. 14. Issue. 4. P. 10–3. 888 Горюнов А.В., Хлопушин Р.Г. Рынок традиционной медицины Санкт-Петербурга // Журнал со- циологии и социальной антропологии. 2005. Т. VIII. № 1. С. 180. 889 Симкович В. Дети знахаря // Киевские ведомости. № 145 (3531). 16 Июля 2005. 890 Например, в крупном шоппинг-центре в г. Бирмингеме (Великобритания) функционирует ка- бинет китайской медицины. 891 Dole C. In the Shadows of Medicine and Modernity: Medical Integration and Secular Histories of Reli- gious Healing in Turkey // Culture, Medicine & Psychiatry; September 2004. Vol. 28. Issue 3. P. 255–280. 892 Vallerand A.H., Fouladbakhsh J.M., Templin T. The Use of Complementary // Alternative Medicine The- rapies for the Self-Treatment of Pain Among Residents of Urban, Suburban, and Rural Communities // American Journal of Public Health. June 2003. Vol. 93. Issue 6. P. 923–926. 893 Barrett B. Alternative, Complementary, and Conventional Medicine: Is Integration Upon Us? // The Journal of alternative and complementary medicine. Vol. 9. № 3. 2003. P. 417–427. 894 Giordano J., Garcia M.K., Boatwright D., Klein K. Complementary and Alternative Medicine in Main- stream Public Health: A Role for Research in Fostering Integration // The Journal of alternative and comple- mentary medicine. Vol. 9. № 3. 2003. P. 441–445.
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
определение идентичностей, страданий и телесных практик среди пациентов/потре- бителей в различных локальных контекстах. Массовое потребление локальных цели- тельских практик заставляет их действовать по законам глобального рынка. Так, тибетская медицина распространена далеко за пределами Тибета — в Евро- пе и Америке. И хотя тибетская медицина производится глобально, потребляется она как «локальная» традиция. Глобализация, а особенно международный рынок, струк- турирует содержание первичных целительских ресурсов, придавая легитимность определенным технологиям, и устанавливает основные правила, по которым целите- ли, использующие эти технологии, сообщаются между собой895. Этномедицинская проблематика является традиционной для отечественной эт- нографии896, и современные российские антропологи и этнографы продолжают про- водить в этой области свои изыскания897. В отечественной этнографической традиции также есть интересные примеры этнофармакологических исследований898. Интегра- ция медицинских систем востребована и отечественных условиях, но протекает она особым образом. Официальная медицина постепенно становится более открытой для новых или хорошо забытых старых, но легитимированных сегодня средств и приемов врачевания, хотя обратный вектор интеграции — признание целителей легитимными агентами медицинской системы — пока воспринимается в публичном дискурсе с со- мнением и подозрительностью. Биомедицинские подходы. Хотя это и не всегда признается, многие исследования в биологической антропологии, использующие стандартную эпистемологию есте- ственных наук и фокусирующиеся на биологии человека, последствиях различных стрессов для здоровья, являются частью М. а. Например, давно было признано, что заболевание действует как важный агент естественной селекции в генетике и культурной эволюции. Биомедицинские антро- пологи использовали иммунологические исследования, чтобы проследить причины и ход развития эпидемий. Биологические антропологи изучали физиологическую адап- тацию человека к широкому спектру стрессов, включая высоту (в горах), холод, го- лодание, инфекционные заболевания. Здесь применяются лабораторные научные методы (например, биохимический анализ этнофармакологических составляющих) для исследований биохимического и физиологического функционирования этноме- дицинских практик. Такой тип анализа сыграл важную роль, например, в открытии вакцины от гепатита. Экологическое направление в М. а. Данное направление фокусируется на том, как человеческие культурные и поведенческие паттерны оформляют комплекс интерак- ций патогена, среды, человека, как они продуцируют инфекционные и неинфекци- онные заболевания. В последние годы экологические исследования здоровья и болез- ни выходят за пределы локальных социально-экономических факторов, влияющих на уровень заболеваемости, делая акцент на более широких политических и эконо- мических воздействиях, которые ограничивают поведенческий выбор популяций. Как экологическая антропология, так и политическая экология исследуют то, как культурные, физические и политико-экономические факторы оформляют распреде- ление заболеваний и смертности. Паттерны заболеваний характеризуются эпидемио- логическими методами (в отношении времени, места и индивида) и часто отражают культурные практики, ассоциируемые с диетой, образом деятельности, сексуально- стью. Кроме того, групповые практики (например, введение ирригационного сельско- го хозяйства) могут трансформировать экологический баланс заболевания в пользу
895 Janes C.R. Buddhism, science, and market: the globalisation of Tibetan medicine // Anthropology & Medicine, Vol. 9, No. 3, 2002 896 Томилов Н.А., Кадырова Л.М. Народные способы лечения у сибирских татар // Этнографиче- ское обозрение. 1997. № 5. С. 122–131; Сухарев С.Т. Этнофункциональный подход к проблеме возник- новения психических расстройств // Этнографическое обозрение. 1996. № 4. С. 31–37. 897 Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры. М., 2001. 898 Криничная Н.А. Народные представления русских о свойствах растений // Этнографическое обозрение. 2001. № 4. С. 48–62.
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
патогена (например, малярии) и принести вред здоровью. Экологический анализ в М. а. демонстрирует не только негативные последствия социальных и культурных из- менений, но и то, как эти трансформации улучшают здоровье некоторых групп. Критическая М. а. Критическая М. а. — термин, применяемый к двум различным интеллектуальным движениям, повлиявшим на эту научную область в 80-е и 90-е гг. XX в. Одно делало акцент на марксистских подходах к пониманию того, как макро- социологические политико-экономические силы влияли на здоровье и структуриро- вали системы здравоохранения. Второе движение в большей степени связано с эпи- стемологией899; оно ставит под вопрос интеллектуальные основы современной био- медицинской теории и практики. Данный подход в целом испытал влияние постмодернистских мыслителей, пре- жде всего М. Фуко, который показал социально-конструктивистский характер реаль- ности и социальную власть, присущую таким гегемоническим институтам, как био- медицина. Общим для этих движений является то, что они требуют фундаментально- го пересмотра предпосылок и задач М. а. Политико-экономическая ориентация критической М. а. рассматривает здоровье в свете более широких политических и экономических сил, которые оформляют че- ловеческие отношения, социальное поведение и обусловливают коллективный опыт. Такие макроуровневые процессы, как мировой капитализм, рассматриваются в ка- честве доминантных сил, определяющих клиническую практику и влияющих на рас- пределение заболеваний. Медицина воспринимается не только как набор процедур лечения, но как особый комплекс социальных отношений и идеология, которая их легитимирует. Признание центральности политико-экономических измерений бо- лезни и лечения, неравных социальных отношений между целителями и пациента- ми — ключевые отличительные черты этого подхода. Второе направление критической М. а. подвергает сомнению сами основы и ту универсальность положений, которые находятся в основе теории и практики западной медицины и которые были конвенциальным образом исключены из сферы культур- ного анализа в М. а. В рамках этого подхода, собственно, и было введено понятие «биомедицина». Представители этого направления выступают за деконструкцию того, как концептуализируются разум и тело, то есть развивают понимание того, каким образом в западных обществах планируется и реализуется здравоохранение. Сепа- рация духа и тела в биомедицине настолько влиятельна, что нужен особый лексикон, чтобы говорить об интеракциях духа, тела и общества. Отметим, что некоторые представители критического направления социальной теории отрицают сам термин «М. а.», так как в нем содержится смысл причастности этой дисциплины к «медицинской модели» объяснения здоровья и заболевания, ха- рактерной для западной профессиональной медицины, или биомедицины. Между тем, как утверждают эти оппоненты, одной из важнейших функций антропологии является именно критика конвенциального, устоявшегося медицинского взгляда на мир. Взамен предлагается применять термин «этномедицина». И хотя он становится все более популярным, сочетание «М. а.» является чрезвычайно устойчивым и рас- пространенным900. Примером критической М. а. является этнографическое исследование И. Гофма- на, которое было осуществлено им в психиатрической больнице в 1950-х гг. и позднее опубликовано в книге «Приюты»901. Гофман использует понятие «ритуал мортифи- кации» — умерщвление индивидуальности, осуществляемое для того, чтобы образ человека, находящегося в закрытом учреждении длительного пребывания, был чем-то меньшим, чем полноценная личность. Пациенты стандартизируются и происходит дальнейшее «умерщвление Я»: им выдают больничную одежду и подвергают много-
899 Как известно, эпистемология (от греч. «эпистема», знание) — учение о знании. 900 Seymour-Smith Ch. Medical Anthropology // Macmillan Dictionary of Anthropology. L., 1986. P. 187. 901 Goffman E. Asylums: Essays on the Social Situation of Mental Hospital and other Inmates. New York, 1961.
p`gdek II. Šenph“ h leŠndnknch“ qn0hnjrk|Šrpmni `mŠpnonknchh
численным актам неуважения человеческого достоинства. Тех, кто проявляет несо- гласие к сотрудничеству, наказывают, помещая в менее комфортные условия. Паци- енты могут преуспеть в учреждении путем правильного поведения, что принимается психиатрами за улучшение психического здоровья. Пациентам предлагаются «при- вилегии» за хорошее поведение, что не менее унижает, чем другие способы умерщ- вления себя. Обе фазы жизни в тотальной институции демонстрируют ее узникам, что они представляют собой нечто меньшее, чем сами о себе привыкли думать. Рабо- та Гофмана оказала сильное влияние на развитие М. а. и социологии медицины. Работа британского исследователя Д. Ричмана основана на этнографических на- блюдениях, осуществленных в 1988 г. в отделении специализированной психиатри- ческой лечебницы. Благодаря этому исследованию был подвергнут пересмотру ряд понятий социальной теории и профессионального медицинского дискурса («соци- альный порядок», «девиация», «душевная болезнь», «нормальность», «целостный подход», «терапевтическое сообщество»), а также стали критически рассматривать- ся возможности и ограничения этнографического подхода в социологии медицины. Как пишет сам Ричман «рассмотрению читателей представляется нечто, относя- щееся к повседневной жизни психопатов: их собственные статусные иерархии, межличностные стратегии улаживания проблем (например, игры доверия), а также практикуемые пациентами собственные способы морализирования, бросающие вы- зов господству профессионального медицинского дискурса и позволяющие им ис- пользовать психиатрическое отделение в собственных целях»902. В самом общем виде методологию исследования Ричмана можно обрисовать следующим образом: пациенты добровольно составляли для него собственные жиз- неописания, с их согласия он получил полный доступ к медицинской документации каждого, в том числе к тем материалам, которые использовались в судебных делах. С пациентами обсуждались также все догадки и рабочие гипотезы исследователя от- носительно их поведения в отделении. Прикладное направление М. а. Интерес к прикладным аспектам М. а. проявлялся с самого начала существования этой дисциплины. Существует две отрасли прикладной М. а.: клиническая антропология и антропология сферы здравоохранения. Клиническая отрасль М. а. известна благодаря тому, что она использует объяс- нительные модели, чтобы проанализировать концептуальные различия между вос- приятием болезни и заболевания у врачей и пациентов. Клинические прикладные антропологи работают в биомедицинских учреждениях с медицинскими работника- ми и услугами, они также принимают участие в подготовке будущих медиков. Здесь нет какой-либо одной-единственной теоретической позиции, но этот подход можно интерпретировать как антропологическую теорию и методы, посвященные вопросам здоровья, болезни и здравоохранения. Клинические медико-антропологические исследования очень разнообразны, включая микроуровневый анализ выбора медицинских услуг или услуг здравоохра- нения, верования и убеждения, связанные с болезнями, такие события жизненного цикла, как рождение ребенка, менопауза, влияние культурных установок, ценностей и практик на стремление выздороветь, сохранить или восстановить здоровье, стати- стика заболеваемости и здоровья, опыт заболевания (например, исследование опыта перенесения боли), интеракции целителя и пациента. Антропологи могут работать также в госпиталях и клиниках как культурные ме- диаторы и интерпретаторы, особенно, когда речь идет о мультикультурном контексте. Примеры макроуровневых исследований связаны с изучением систем здравоохра- нения, их политических и экономических условий. Прикладная М. а. в сфере здравоохранения в последние годы приобретает все большую важность903. Растет количество медицинских антропологов, участвующих в
902 Ричман Д. Социальный порядок палаты для психопатов: Пер. с англ. И.Ф. Девятко // Социоло- гический форум. Т. 2. № 1. Январь 1999. http://ecsocman.edu.ru/db/msg/13153. 903 См.: Brown P., Timajchy K.H., Hu J. Medical Anthropology // The Dictionary of Anthropology / Ed. by Thomas Barfield. Oxford, 1997.
