2017-11-01
1137
Со времён рыцарской куртуазной культуры при дворах западноевропейских сеньоров звучала светская музыка, гостей веселили артисты. Для развлечения царя Михаила при его дворце тоже завели Потешную палату. В её штате значились немецкие музыканты, шуты и циркачи. В разрядных записях 12 сентября 1637 г. упоминается «потешный немец» музыкант, а 4 декабря 1638 г. на службу в Потешную палату был принят иноземец Федор Завалский «к органной игре»[1007]. Известен еще «немчин» Иван Семенов, который 10 лет веселил царя Михаила и, между прочим, «выучил по канатам ходить и танцевать и всяким потехам, чему сам умеет, пять человек» русских людей, а еще 24 человека приобщил к умению «бить в барабан»[1008]. В особых помещениях дворца хранились инструменты музыкантов Потешной палаты: цимбалы, домры, гусли, скрипки и даже орган. Что касается органов, то при Михаиле Романове в самой Москве было изготовлено несколько органов, причем один из них был отправлен в подарок персидскому шаху[1009]. При царском дворе музыканты играли на пирах, ублажая гостей как родной, так и западноевропейской музыкой.
Царь Алексей Михайлович был уже большой поклонник европейской музыки. Наверное, этот интерес возник еще в детстве, а усилился, когда шансы Алексея Михайловича или его сына царевича Алексея занять польский трон были высоки. Тогда в Москве старались побольше узнать польские и прочие европейские придворные обычаи. Во дворце у Алексея Михайловича была заведена европейская музыка. «Немчин» играл на органе, «в трубы трубили и по литаврам били»[1010]. В январе 1676 г. в Москве, когда здесь находилось посольство Нидерландов, в составе которого был виртуозный музыкант, в Кремле по велению царя был устроен его концерт [1011].
Русские дипломаты искали теперь за границей не только офицеров и мастеров, но и искусных артистов. В 1650–1670-е гг. послы получали приказ бывать на балах и театральных постановках и подробно описывать их. Примером таких отчетов может служить «рапорт» о спектакле, виденном во Флоренции, дипломата Лихачева, посланного к тосканскому герцогу в 1659 г. «Объявилися палаты, и была палата и вниз уйдет, и того было шесть перемен; да в тех же палатах объявилось море, колеблемо волнами, а в море рыбы, а на рыбах люди ездят, а вверху палаты небо, а на облаках сидят люди… Да спускался с неба на облаке сед человек в карете, да против его в карете прекрасная девица, а аргамаки (рысаки) под каретами как есть живы, ногами подрагивают…А в иной перемене объявилось человек с 50 в латах и почали саблями и шпагами рубитися и из пищалей стреляти и человека с три как будто и убили. И многие предивные молодцы и девицы выходят из занавеса в золоте и танцуют; и многие диковинки делали»[1012].
Английская исследовательница Л. Хьюз предположила, что истоки первого театра в России следует искать в доме Артамона Сергеевича Матвеева, женатого на обращенной в православие шотландке Гамильтон. П.В. Седов довольно аргументированно опровергает устоявшееся мнение о шотландских корнях супруги Матвеева. Историк доказывает, что она происходила не из обрусевших Гамильтонов-Хомутовых, а из русского рода Хомутовых-стрельцов. Матвеев сам был сыном стрелецкого головы. Однако в вопросе о театре не так уж важно, шотландкой или нет была жена Артамона Сергеевича. Важно то, что этот русский человек являлся почитателем театрального искусства, причем явно европейского, а не уличного «театра» русских скоморохов. Их музыка и спектакли как раз преследовались в середине XVII в. Хьюз считает, что в доме Матвеева разыгрывались частные спектакли, которые очень нравились его воспитаннице Наталье Кирилловне Нарышкиной[1013]. Она же, став женой Алексея Михайловича, могла заинтересовать театром своего царственного супруга.
Так или иначе, а в 1672 г. накануне рождения царевича Петра отъезжающий в Курляндию для вербовки западных рудознатцев полковник Николай ван Стаден получил ещё и распоряжение заманить на русскую службу музыкантов и театральных актеров. Ван Стадену почти удалось завербовать знаменитого актёра Фельтона и членов его труппы, включая примадонну копенгагенского театра Анну Паульсон. Однако потом все они, наведя справки о жизни иностранцев в Московии, отказались ехать. Ван Стаден привез лишь трубача и 4-х других музыкантов[1014].
Но это не расстроило планы царя завести в 1672 г. придворный театр. Театральной деятельностью по царскому распоряжению занялся лютеранский пастор из Немецкой слободы Готфрид Грегори. «Комедийных хоромин» создали две. Одна стояла в подмосковном дворцовом селе Преображенском, другая в Кремле под апартаментами Аптекарского приказа. По свидетельству царского врача саксонца Лаврентия Рингубера, 4 июня 1672 г. был отдан приказ о подготовке спектакля «Артаксерксово действо». Режиссером выступил Грегори, первыми актерами — его ученики из протестантской школы в Немецкой слободе. Сыграли спектакль 17 октября 1672 г. в Преображенском. Он шел 9 часов, причем на немецком языке, что не помешало Алексею Михайловичу и царице Наталье восхититься действом, разыгранным на сцене. При этом зрители мужчины (государь с ближайшим окружением) сидели в зале, а царица с детьми наблюдала за актёрами «…сквозь щели особого, досками отгороженного помещения»[1015].
В 1672–1673 гг. придворный театр разыграл «прохладную», т.е. веселую «комедию» об Иосифе, «жалостную» — об Адаме и Еве. Всего за 1672–1676 гг. было дано 9 пьес и 1 балет. Большинство пьес было написано на библейские сюжеты, но обращались с ними весьма вольно, сопровождали прелюдиями, эпилогами, музыкой и танцами. Актёры были облачены в роскошные костюмы, а сцену украшали великолепные декорации. Все это было явно в духе барокко, господствующего на Западе Европы художественного стиля XVII в. Скоро в обучение театральному искусству стали посылать русских людей. В 1673 г. обучаться на комедиантов стали 26 молодых жителей Новомещанской слободы, где селились выходцы из Украины. Также учили на актеров дворовых людей «министра иностранных дел» России А.С. Матвеева. Понятно, какое осуждение вызывали у патриарха данные театральные «позорища», особенно когда в 1674 г. в Преображенском был показан первый в истории России балет. Курьезно, что вначале царь думал смотреть балет без музыки, но потом ему объяснили особенности данного жанра. Русские актёры в балете были задействованы уже наравне с немецким юношеством.
Театр пришёлся по вкусу царю Алексею, его второй жене Наталии Кирилловне, дочери Софье и многим русским придворным. Невзирая на осуждение духовенства, высшее московское общество приобщалось к утонченным западным развлечениям. Существует легенда, которой отдал должное Н.М. Карамзин[1016], что царевна Софья сочиняла тексты пьес для придворного театра и даже играла на его сцене. Легенда восходит к устной русской традиции, которую впервые в 1784 г. записал англичанин Вильям Кокс. По его версии, царевна перевела на русский язык комедию Мольера «Мнимый больной» и сама сыграла в этой пьесе[1017]. Есть также свидетельство, что графиня Головина, проведшая детство в тереме дочерей Алексея Михайловича, утверждала, что царевна Софья сочинила пьесу «Обручение Святыя Екатерины», где сама играла главную роль[1018].
В исторической науке вопрос о причастности Софьи к театру остается спорным. Часть авторов, в частности Н. Молева, зарубежные историки О’Брайн[1019] и З. Шаховской[1020], разделяют мнение Н.М. Карамзина. С.К. Богоявленский[1021] считал, что Софья была неравнодушна к театру и, может быть, в своё регентство устраивала частные спектакли в своих покоях, т.к. придворного театра в 1682-1689 гг. уже не существовало. Другие историки, к примеру Г.В. Маркелов, считают подобные заключения «неосновательными»[1022]. На наш взгляд, объективнее выглядит позиция Л. Хьюз, автора монографии о Софье. Она считает, что царевна вполне могла увлекаться театром, но достоверных источников среди документов эпохи на данный счет нет. Русские документы подтверждают присутствие царских дочерей на театральных спектаклях времен Алексея Михайловича один раз — 11 ноября 1674 г., когда повторяли «Артаксерксово действо»[1023].
После смерти Алексея Михайловича театральные постановки при дворе прекратились. Царь Фёдор Алексеевич театром не увлёкся и велел в 1676 г. очистить «театральные помещения» под Аптекарским приказом и в Преображенском. Заново театр откроется уже при Петре I в 1702 г. Но интерес русских к спектаклям после закрытия придворного театра XVII в. сохранялся. Русский посол в Англии П.И. Потемкин в 1682 г., как свидетельствуют английские источники, ходил смотреть пьесу Шекспира «Буря»[1024], хотя и не владел английским языком. О том, что посещение театра не было данью служебному протоколу, а являлось личной инициативой посла, свидетельствует отсутствие информации о данном визите в официальном посольском отчете.
Впрочем, многим придворным церемониалам времен Фёдора III была присуща театральность барочного европейского карнавала. Участник польского посольства чех Бернгард Таннер описывает «Ангельский легион», который участвовал в придворном празднике в Москве. Дворцовые жильцы, одетые в красные одеяния, гарцевали на белых конях. За их спинами развевались крылья. В руках «ангелы» держали пики с прилаженными к их вверху изображениями крылатых драконов[1025].
Фёдор Алексеевич любил музыку и открыл путь настоящей музыкальной революции в России. В её результате в начале XVIII в. произошел переход к господству светской европейской музыки в элитарных кругах русского общества, а позже появились на свет величайшие произведения русской классической музыки как самостоятельного направления европейского музыкального искусства. Фёдор с детства собирал нотную библиотеку. Став царём, он пригласил на русскую службу из Речи Посполитой Николая Дилецкого и Иоанникия Коренева. Первый в Москве создал «Мусикийскую грамматику», известную в двух редакциях 1679 г. и 1681 г.; второй — трактат «О пении божественном». С этого момента в России стали использовать для записи музыкальных сочинений западноевропейские ноты, греческие «крюки» ушли в прошлое. Стало распространяться «партесное», т.е. концертное «киевское» пение и «четверогласное» по западным нотам[1026].
Самому царю Фёдору принадлежало песнопение «Достойно есть», которое до сих пор исполняется на концертах старинной русской музыки. Европейским музицированием увлеклись даже аскетичные православные книжники, прибывшие в Москву из Киева. Так, Епифаний Славинецкий сочинил несколько «песен эпического характера». Профессиональные русские музыканты тем более восприняли все эти европейские новшества. Отечественный композитор Василий Титов положил на музыку «Псалтырь Рифмованную» Симеона Полоцкого. Ее сначала исполняли для царевны Софьи. В предисловии к «Нотной псалтыри» говорилось: «…В Великой России, в самом царствующем и богоспасаемом граде Москве возлюбили сладкое и согласное пение польской псалтыри стихотворно преложенной, привыкли те псалмы петь… и сладостью пения увеселялись духовно…»[1027].
При дворе царевны Софьи в период ее регентства (1682–1689) европейская музыка стала привычной. Ее исполняли даже на религиозных празднествах в присутствии русских вельмож и высокопоставленных иностранных служилых людей. Европейская музыка постоянно звучала в Немецкой слободе. «Мы праздновали день всех святых с вокальной и инструментальной музыкой», — записал в своем «Дневнике» в Москве 1 ноября 1688 г. шотландец Патрик Гордон, не указывая, где это было - при дворе или в Немецкой слободе[1028].
Если русские в XVII в. открывали для себя европейскую музыкальную культуру, то и заезжие европейцы начинали понимать непривычные им музыкальные традиции России, в частности прелесть колокольного звона. Немец Ганс Мориц Айрман, сопровождавший шведского посла в Москву в 1669 г., бросает реплику: русские «…имеют очень много малых и крупных колоколов, в которые они при помощи специальных веревок умеют звонить поочередно так ловко, что получается поистине музыкальный тон»[1029].
