Биография Мустая Карима на русском и башкирском языках

 

Башкирский поэт, писатель и драматург Мустай Карим ро­дился в Башкирии, в деревне Кляшево в 1919 г. Большое влия­ние на формирование его как человека и писателя оказала лите­ратура. С самого раннего детства будущий писатель приобщил­ся и полюбил устное народное творчество, особенно песни. Когда Мустафа еще не умел читать, старший брат Муртаза читал сти­хи, которые мальчику очень нравились. Впоследствии он узнал, что это были стихи Габдуллы Тукая. Но сам Мустафа, полюбив на всю жизнь поэзию Тукая, научившись читать, больше увлека­ется прозой, чем стихами. Его интересуют приключения, книги о гражданской войне, привлекают в первую очередь натуры сме­лые и решительные, находчивые, готовые к самопожертвованию ради достижения благородных целей.

Говоря о начальном периоде творчества М. Карима, отметим большой интерес его к русской литературе. Карим переводил на башкирский язык стихотворения Лермонтова и Маяковского, а к 100-летию со дня смерти Пушкина пишет стихотворение «На берегу моря». Классика учила башкирского поэта реализму, приемам художественного преображения жизни, отбору типич­ных и ярких событий действительности, драматической силе внутренней структуры стиха и взволнованности поэтического сердца, причастного к судьбам людей.

В 1941 г. М. Карим окончил факультет языка и литературы Башкирского пединститута (к этому же времени относятся его первые публикации). Через две недели после начала войны вы­пускников пединститута, среди которых был и М. Карим, вызва­ли на сборный пункт и наутро отправили в разные военные училища.

Весной 1942 г. после окончания Муромского училища связи лейтенант М. Каримов попал на фронт в качестве началь­ника связи артдивизиона. Словом, типичная судьба писателей «военного поколения», юных лейтенантов, для которых совпали «война, беда, мечта и юность».

Еще в конце 30-х годов в одном из стихотворений башкирский поэт как бы предугадал свою будущую судьбу. 06 этом он впо­следствии напишет в воспоминаниях: «В те предвоенные годы многие поэты обращались к романтике и героике гражданской войны, воспевали подвиги во имя народного дела, героическое самопожертвование борцов во имя идеала. И я в 1938 году напи­сал стихи о юном бойце гражданской войны, которого сразила вражеская пуля, пробив его сердце и комсомольский билет у сердца. И последними словами его были: «За жизнь. За нее умираю». Он был моим идеалом, я готов был разделить его судьбу.

Ровно через четыре года в августовский полдень пробиты бы­ли мой комсомольский и писательский билеты осколком враже­ского снаряда, осколок прошел чуть ниже сердца, и я выжил. Мой друг Фомин, шедший со мной рядом, был сражен насмерть другим осколком той же мины. Лишь много лет спустя смог написать об этом стихи, сразу больно было бередить свежую ра­ну. Я очень любил Фомина и до сих пор люблю его. В том стихо­творении есть такие строки:

И два осколка мины той

Попали в нас двоих.

Один в сержанте Фомине

Лежит в могильной глубине,

Другой достался мне

Едва подлечившись, с осколком в легких (который извлечь так и не удалось), М.Карим снова стремится на фронт. Осенью 1943 г. он принимал участие в боях за освобождение Украины. В стихотворении «Украина» близкая сердцу поэта республика символически выражена через образ шевченковской Катерины, и слова, обращенные к ней, звучат клятвой украинскому народу:

Довольно слез! Меня послал Урал,

Чтоб ты утерла слезы, Катерина,

Я под Уфою землю целовал,

Чтоб ты цвела, как прежде, Украина.

Стихотворения «Украина», «Киев», «Клятва конников», «Пол­ки проходят» и другие, написанные во время освобождения Украины, дышат любовью к братскому народу и ненавистью к фашизму. М. Карим участвовал и в освобождении Молдавии, о чем он пишет в своем репортаже «Кишинев». В составе войск Третьего Украинского фронта поэт, пройдя Румынию (очерк “Через Румынию”), вступает на болгарскую землю, затем в Венг­рию, Чехословакию, Австрию.

В огне войны рождается цикл “Чужие огни”. Написанное на Балканах стихотворение “Среди друзей”, Карим посвящает сво­им фронтовым друзьям-писателям, вместе с которыми прошел войну: русским писателям А. Недогонову и Н. Атарову, татар­скому писателю М. Максутову, казахскому поэту А. Серсенбаеву. Во время войны была написана и поэма «Ульмесбай» («Бес­смертный»). Здесь необходимо отметить сходство главного героя поэмы с Василием Теркиным, героем поэмы А. Твардовского. У них общие черты характера и взгляды на мир, хотя произведе­ния создавались независимо друг от друга.

Следующий этап в творчестве поэта — послевоенная лирика. Среди других произведений следует отметить стихотворение “Три дня подряд”, написанное в 1954 г. Это стихотворение начи­нается так:

...Тяжелый снег идет три дня,

И рана ноет у меня.

А с ней осколок заодно,

Он превратился в боль давно.

“Знаменательно вот что,— пишет башкирский критик Г. Хусаинов,—это ощущение проникает и к другим литературным ге­роям. Например, герой романа туркменского писателя Берды Кербабаева «Небит-Даг» Даут, прошедший войну и тяжело ра­неный, в пасмурные дни повторяет строки этого стихотворения Мустая Карима. В стихотворении татарского поэта Галимзяна Латыпа “В вагоне читают стихи” также входят строки из стихотворения “Три дня подряд”. Литературная деталь снова возвращается в литературу.

В результате анализа стихотворений можно сделать вывод об общности мыслей людей разных национальностей, прошедших войну, что, в свою очередь, говорит о типологическом сходстве ситуаций, изображенных в произведениях.

Важное место в творчестве поэта занимает цикл “Европа — Азия”. Это яркий образец интернационализма башкирского поэ­та, проникающего в проблемы века. “По замыслу и структуре поэтический цикл «Европа — Азия» раздвигает эстетические границы жанра и во многом близок к таким крупным и своеоб­разным по жанрам произведениям советской поэзии 50-х годов, как “За далью — даль” А. Твардовского, «Середина века» В. Луговского, «Человек» Э. Межелайтиса. “При всем разнообра­зии и размахе талантов их создателей в этих произведениях про­ступают общие черты, тенденции, которые можно объяснить об­щей закономерностью литературно-стилевых процессов,”— гово­рится об этом произведении в «Истории башкирской советской литературы».

Характеризуя своеобразие поэмы «За далью — даль» А. Твардовского, М. Карим писал: “Если для некоторых “Даль” — про­странственное понятие, покорение Сибири, то для Твардовского это в то же время расширение горизонтов человеческой мысли и чувства, устремление взгляда в будущее”. Сказанное можно вполне отнести и к его циклу “Европа — Азия”. Здесь в началь­ных стихах дана картина рождения человека, формирования его личности, знакомства с миром, расширение его понятия Родины от колыбели, в которой он родился, до образа великой России. Поэт осознает неразрывную связь своего народа с русским и другими народами страны.

В стихотворении «О березовом листке» Башкирия восприни­мается через образ березового листка. Этот образ не случаен, ведь русский народ воспринимает березу как символ русской земли. И сходство на географической карте Башкирии с березо­вым листком делает образ еще более зримым.

Стихотворение «Европа — Азия», по которому назван весь цикл, говорит об условности границ между материками. Башки­рии, находящейся на границе материков, выпала судьба соеди­нить их. Цикл «Европа — Азия» — глубоко национальное, самобыт­ное произведение, и при этом он интернационален по своему духу.

Продолжая мысли Пушкина и Гоголя о народности литерату­ры, Карим пишет: “Основой национальной поэзии должна оста­ваться жизнь народа, сам народ, с присущим только ему обра­зом мышления и чувствования... Исторически суждено было мое­му народу оказаться на стыке двух континентов — Европы и Азии. Это не просто стык материков, это рубеж двух культур, двух судеб — европейской и азиатской. Я мечтаю, чтобы поэзия моего народа вобрала в себя цвет, пьянящий аромат, спокойную мудрость поэзии Востока, суровую правду жизни, революцион­ную призывность, активный разум поэзии Запада”.

В этих искренних признаниях классика башкирской литера­туры высказана глубокая мысль о взаимодействии националь­ных литератур как важнейшего условия для полного выражения национальной самобытности.

Через некоторое время поэт создает циклы «Вьетнамские за­писи», «Где цветут каштаны», «Болгарская тетрадь», «Из Ка­бардино-Балкарской тетради», которые можно рассматривать как продолжение цикла «Европа — Азия», расширение геогра­фических широт творчества Карима и углубление интернацио­нального духа его поэзии. Опираясь на художественно-эстетиче­ские традиции изображаемого народа, Карим в этих циклах су­мел через национально-колоритные детали показать богатый духовный мир народа.

Идея дружбы народов находит свое отражение и в дружбе поэтов, которая активно воздействует на интенсивное развитие национальных литератур и проявляется в товарищеских встре­чах, взаимных посвящениях стихов и в творческом перенимании художественного опыта.

Мустай Карим связан тесной дружбой с кабардинскими поэ­тами А. Шогенцуковым и А. Кешоковым, аварским поэтом Р Гамзатовым, болгарским поэтом Младеном Исаевым, вьет­намским поэтом То Хыу и многими другими.

В 1959 г. Карим снова по приглашению друзей посетил Бол­гарию и Чехословакию, в освобождении которых он принимал участие в 1944 г. Он встретился со своими фронтовыми друзья­ми — писателями и журналистами. На этой основе рождаются циклы «Болгарская тетрадь» и «Где цветут каштаны». Карим вспоминает военные события тех лет и предстает перед нами как поэт-интернационалист, которого интересуют судьбы не только своего народа, но и всего человечества.

Заслуживают внимания поэмы “Улыбка” и “Тайна”, в кото­рых нашли свое отражение лучшие традиции восточной поэзии. Карим обращается к глубокому философскому смыслу, мудро­сти и аллегории восточной поэтики. Его особенно привлекал вы­дающийся литературный памятник — книга “Тысяча и одна ночь”, вобравшая в себя более трехсот сказок народов Востока, как это свойственно восточной поэзии, в этой книге морально-эстетические проблемы раскрываются в философско-назидательном плане.

В поэмах “Улыбка” и “Тайна” не только содержание и глав­ные образы, но и вся поэтика основаны на традициях восточной поэзии.

Одной из вершин в творчестве М. Карима можно назвать по­эму “Черные воды” — о трагической судьбе воина, потерявшего веру в себя и не нашедшего в себе силы и мужества противосто­ять врагу. Внимание читателя приковывает образ женщины, уже много лет с момента окончания войны ожидающей любимого. Нельзя не поразиться долготерпению и мужеству этой женщины, пронесшей свою любовь через годы. А ее возлюбленный оказал­ся жалким трусом, который на глазах своего фронтового товари­ща, от имени которого ведется рассказ, пал на колени перед вра­гом и был раздавлен, как червь, гусеницами танка. Писатель как бы говорит, что человек, теряющий чувство Родины, обречен на гибель. Несмотря на трагизм ситуации, поэма глубоко опти­мистична. Ее апофеоз в утверждении гармонии и мира природы, бессмертия жизни

Мустай Карим, творчески используя опыт своих предшест­венников, приходит к собственным художественным решениям и создает оригинальные художественные произведения высокого гражданского звучания.

При чтении романтической, социально-психологической дра­мы М. Карима “Страна Айгуль” видно, что он творчески освоил достижения русских драматургов. В пьесе прослеживается пре­емственность драматургии М. Карима с русской драматургией, с художественными завоеваниями А. Чехова и М. Горького.

В пьесе используется романтическая форма типизации. Необычайно велики масштабы действия пьесы — от маленькой дере­вушки до Организации Объединенных Наций, что позволяет по­казать связь героев драмы со всем человечеством, на примере жизни небольшой башкирской деревушки решать широкие обще­человеческие задачи — о свободе выбора, стоящего перед каж­дым человеком, об ответственности перед Родиной и народом за каждый совершенный поступок. Глубокий психологизм в рас­крытии образов героев, философская социальная направлен­ность драмы, активная жизненная позиция героев, умение на материале обыденной жизни поставить большие мировоззренче­ские проблемы — эти качества дают все основания поставить драму “Страна Айгуль” в число произведений, входящих в золо­той фонд многонациональной драматургии России.

Из других драматургических произведений Карима наиболее значительна трагедия “Не бросай огонь, Прометей”. Интерес пи­сателя к теме, к которой уже обращались такие выдающиеся ма­стера мировой литературы, как Эсхил, Шелли, Гете, творческий спор с ними говорит о зрелости башкирского писателя, о том, что Мустаю Кариму сейчас по плечу самые сложные темы и пробле­мы мировой культуры о плодотворности взаимовлияния и взаи­мопроникновения различных национальных культур.

Большинству читателей М. Карим известен как блестящий лирик. Нравственные искания, вечное движение жизни отраже­ны в его лирике. Время в поэзии М. Карима мчится, “словно конь горячий”, и ветер времени поэт встречает лицом:

Если будет бить в лицо мне ветер,

Твой, о время, конь мой неустанный,

Не взропщу я, что живу на свете,

Жаловаться, что умру, не стану.

С темой времени у Мустая Карима тесно связана и тема па­мяти. В поэте жива память предков (“Сэсэн”), память о родных местах, с которыми связана молодость (“Давай, дорогая, уло­жим и скарб, и одежду...”). Поэт стремится сохранить в памяти образ родного озера Акманая и Девичьей Горки и на материн­ском языке передать свой нравственный опыт следующим поко­лениям. Ибо беспамятство — это самый тяжкий грех как для от­дельного человека, так и для всего человечества:

Если Девичью Горку забуду—тогда

Пусть на плечи мои рухнут

Сразу все горы на свете,

Пусть камнями меня забросает разгневанный ветер,

Мои дети покинут меня навсегда.

О язык моей матери, веры святой,

Если в долгой разлуке к тебе

Я стремиться не буду,

Если я на тебя ежедневно молиться не буду,

Пусть утрачу дар речи и все дорогое забуду,

Пусть лишусь языка, поражен немотой

Здесь башкирский поэт во многом близок киргизскому писате­лю Чингизу Айтматову, который тему памяти и беспамятст­ва сделал ключевой в романе “И дольше века длится день...”. Поэт размышляет о смысле жизни, о преходящем и вечном, о преемственности поколений (“Птиц выпускаю...”, “Была моя жизнь непрерывной игрой...”, “Я немало тайн природы знаю...”). И в контексте философских воззрений по-иному воспринимается древняя как мир проблема взаимосвязанности человека и стихии:

...А море рыдает...

Напрасно себя ты терзаешь,

Ведь мы же такие еще молодые с тобой.

Бессмертье свое ты волненьем своим утверждаешь,

Я в песне живу, что плывет в вышине голубой.

Поэтом, по убеждению М. Карима, можно стать, лишь вы­страдав свое призвание, пройдя через горнило испытаний:

Сквозь легкость удач я джигитом летел,

В исканьях я к мужеству шел,

Но лишь от печалей, от слез и потерь

Я голос поэта обрел.

Свое слово Мустай Карим сказал и в любовной лирике. Глу­бокий психологизм в изображении этого тончайшего чувства, когда за внешним немногословием лирического героя стоит це­лая гамма его переживаний, характерен для любовной лирики поэта. Наглядный тому пример стихотворение “Все было взбудо­ражено вокруг...”:

...И я пришел к тебе, чтоб принести

Любовь мою. Сказать о ней хоть слово.

Рванулся и не мог произнести,

Чуть скрипнул голос мой и замер снова.

“Кругом ручьи”,— всего лишь я сказал,

На эту новость и ушли все силы.

Ты засмеялась, глядя мне в глаза.

Ты голову в молчанье опустила.

В последние годы Мустай Карим больше тяготеет к прозе. Одна за другой появляются его повести. Прозу М. Карима отли­чают глубокий лиризм и поэтичность. При чтении его прозаиче­ских произведений постоянно ловишь себя на мысли, что это проза поэта, хотя самому Мустаю Кариму такое определение не по душе. Видимо, пришла пора философски осмыслить прожи­тое, соотнести свой жизненный путь с жизнью страны. А для это­го больше подходит прозаический жанр.

Большое место в творчестве М. Карима занимает повесть “Долгое-долгое детство”. За это произведение он был удостоен Ленинской премии. Повесть во многом автобиографична. Пове­ствование ведется как бы в двойном ракурсе. Впечатления маль­чика осмыслены и переданы зрелым человеком, который видит свое детство с высоты прожитой жизни. При такой манере пове­ствования в произведении как бы сосуществуют радостное, удив­ленное, непосредственное восприятие окружающего мира глазами ребенка и философское осмысление происходящих событий разу­мом взрослого человека, умудренного жизненным опытом.

История любви Ак-Йондоз и Марагима — это возвышенное чувство, прекрасное и благородное само по себе, воспринимается как апофеоз всей жизни на земле еще и потому, что описывается оно с точки зрения мальчика, но мальчика не простого, а поэти­чески одаренного. Такой же своеобразный ракурс изобра­жения, чистота и целомудренность любви, преображающей глав­ных героев, нравственное взросление мальчика, ставшего не­вольным свидетелем этой любви,— вот что объединяет “Джа-милю” Ч. Айтматова с поэтической историей Ак-Йондоз и Марагима.

В преддверии 50-летия Великой Победы над фашизмом про­должается философское осмысление войны. Не отпускает воен­ная тема и башкирского писателя: недавно Мустай Карим опуб­ликовал новую повесть о войне “Помилование”. Во многом она перекликается с романами “Сотников” В. Быкова и “Живи и по­мни” В. Распутина, поднимает вопросы о степени ответственно­сти за содеянное, об адекватности наказания преступлению. Сломанные человеческие судьбы, разрушенная любовь — вот ре­зультат трагедии, которую вполне можно было предотвратить, прояви те военные чиновники, от которых зависела судьба Любо­мира Зуха, чуть больше гуманности и внимания. В повести утверждается самоценность каждой человеческой судьбы.

Последний роман Мустая Карима “Деревенские адвокаты” во многом связан с его автобиографической повестью “Долгое-долгое детство”. Но здесь рассказчик как бы отходит на второй план. В центре повествования — жизнь трех друзей-ровесников Кашфуллы, Курбангали и Нурислама, которая теснейшим обра­зом переплетена не только с судьбами соседей-односельчан, но и со всем, что происходило в стране. Писатель проводит своих героев через все сложные исторические события нашего века — коллективизацию, гражданскую и Отечественную войны, труд­ные послевоенные годы. Выдержать испытания помогает им здоровая нравственная основа, богатый нравственный опыт на­рода.

Трое друзей — это совесть аула, те праведники, на которых стоит мир и которые дают нам надежду на духовное возрожде­ние России и народов, ее составляющих.

Творчество Мустая Карима общечеловечно и, в то же вре­мя, глубоко национально. Еще в 1963 г. в одном из стихотворений он определил свое поэтическое кредо:

Когда кусок пути, что мне назначен,

Тот, что зовется жизнью, прохожу,

В глаза людей, как в звезды, я гляжу

И слышу, так держать, и не иначе!

И в ясный день, и вечером морозным,

Чернее сумрак или зной лютей,

Я путь определяю не по звездам,

А как по звездам — по глазам людей,

По радостным, печальным и серьезным...

Гляжу в глаза, чтобы с пути не сбиться,

Чтоб в песне не солгать, не ошибиться.

Своему жизненному и творческому принципу башкирский писатель остается верен и по сей день.