Политика Вулленвевера и причины поражения движения

Итак, в 1533 г. в результате длительной и упорной борьбы бюргерства и плебейства с городской элитой в Любеке возник демократический магистрат во главе с Ю. Вулленвевером. Но в нем не нашлось места для ремесленников и представителей низших слоев населения, которые явились движущими силами реформации и демократического движения. Ключевые позиции в управлении городом заняло крупное купечество, достигшее своей конечной цели. Напрасно было искать в документах по истории города мероприятий, которые означали бы экономическое облегчение и социальное улучшение для средних и низших слоев бюргерства.

Единственным, пожалуй, деянием в период правления Вулленвевера было строительство в 1533 г. насосной станции и водопровода в юго-восточной части города, где протекала река Вакеница. (Вода из Вакеницы была поднята на такую высоту, что смогла достичь самых отдаленых улиц города по трубам, проложенным под землей. Насосная станция начала действовать 22 февраля 1533 г.)¹.

Вся деятельность Вулленвевера и его приближенных была сосредоточена во внешнеполитической области. Уже в конце XV в. на горизонте экономической и политической жизни обозначились грозные для Ганзы явления: у ганзейцев, до сих пор безраздельно господствовавших в балтийской торговле, появились соперники в лице голландских купцов, опиравшихся на поддержку датских королей. По сравнению с ганзейцами, голландцы (а позже англичане) имели то преимущество, что они являлись представителями страны, в которой рано начало развиваться мануфактурно-капиталистическое производство, поставлявшее продукцию на внешний рынок². На этой раннекапиталистической основе возникла экономическая мощность Голландии, которой противоречила посредническая монополия вендских городов.

Но наибольшей остроты и сложности международные отношения на Балтике достигли в XVI в., в эпоху Реформации. партнеры по балтийской торговле (Скандинавские страны, Голландия, Англия, Ганза) переживали трудные времена. прежшествующие стабильные формы взаимоотношений стали изменяться в связи с тем, что монополия Ганзы на посредническую торговлю между Западной и Восточной Европой на рубеже XV и XVI вв. пришла в противореция с устремлениямикупечества стран-контрагентов Ганзы, которые сами переживали значительный экономический подъем. Можно согласиться с К. Марксом: «…Монополия посреднической торговли, а вместе с тем и сама эта торговля, приходит в упадок по мере экономического развития тех народов, которые она эксплуатировала с двух сторон и неразвитость которых была базисом ее существования»³.

В этих новых условиях Ганзейская торговля продолжала покоиться на привилегиях и стапельных пошлинах, которые повышались в силу принадлежавшего отдельным городам Ганзы складочного права. Большую роль в этой системе играл посреднический рынок в Любеке, к которому товары Западной Европы доставлялись известным сухопутным торговым путем, шедшим из Брюгге через Вестфалию и Брауншвейг на Гамбург и Любек, а отсюда по Балтийскому морю в страны Восточной Европы, минуя объезд через проливы Скагеррак, Каттегат и Зунд. Таким образом, большая часть балтийской торговли голландцев, главных конкурентов Ганзы, и северо-западных городов Европы шла через Любек. Однако, уже в начале XVI в. голландцы начали предпочитать проезд через Зунд, начали завязывать собственные торговые связи с балтийскими странами и исключать гензейские города как посредников в торговле. Это коснулось прежде всего любекских купцов, так как объезд через Зунд (минуя любекский стапель), уменьшил их прибыли.

Не менее сложными были отношения с Данией, которые всегда играли решающую роль во внешней политике Ганзы и Любека. На протяжении почти всего средневековья Балтика была ареной соперничества и открытой борьбы скандинавских стран, особенно Дании и Ганзы, связанных с непрекращающейся борьбой за торговое господство, за Dominium Maris Baltici.

К XII в. завершилось становление скандинавских государств (Дания, Швейия, Норвегия), лидирующее положение среди которых заняла Дания. В I половине XI в. датские короли объединяют Данию, Норвегию, Англию (при Кнуте I). Будучи ядром империи Кнута Великого, после ее распада, Дания сумела сохранить за собой обширные территории: южные области Скандинавского полуострова и герцогство Шлезвиг. А с 60-х гг.XII в. и до 20-х гг. XIII в. происходит новая широкая датская экспансия, которая приводит к завоеванию земель поморских славян (вендов) и германского побережья Балтики, потерянных в 1227 г. после поражения датчан при Бронхёведе.

Важным фактором, определившим место Дании в системе европейских государств, было ее положение на важных торговых путях Балтийского и Северного морей. Но особенное преимущество Дании давало владение системой проливов, соединяющих Атлантику, Северное и Балтийское моря, которые получили название и в источниках и в исторической литературе Зунд. Кто владел Зундом, тот владел Балтикой. Это сразу же столкнуло Данию с Ганзой.

В середине XIV в. Дания устанавливает экономической господство в Западной части Балтийского моря: право прохода через проливы, взимание зундской пошлины, захват о. Готланд, что привело к открытому конфликту с Ганзой. Датско-ганзейская война 1367-1370 гг. закончилась поражением Дании и закрепившим это положение знаменитым Штральзундским миром 1370 г., который утверждал господство Ганзы и Любека на Балтийском море (снижение таможенных пошлин при проезде через Зунд, отмена берегового права в отношении ганзейцев по всему датскому побережью, переход под контроль Ганзы на 15 лет четырех крепостей в Сконе (южная оконечностьСкандинавского полуострова), переход к Ганзе мест ловли сельди в Сконе, господство над проливами и ее право вмешиваться в избрание датских королей¹. Многие историки Германии в XIX – XX вв. считали Штральзундский мир кульминацией в истории Ганзы и Любека, их расцветом (Blütezeit)². Но как считает современная исследовательница Ганзы «первые еще еле заметныесимптомы последующего застоя и кризиса Ганзы» проявились уже во II половине XIV в.³

Своеобразным отражением международных противоречий на Балтике стало заключение между Данией, Норвегией и Швецией кальмарской унии 1397 г. Исследователи прямо указывают, как на одну из важнейших причин создания унии «сопротивление растущему немецкому проникновению в Скандинавию», основным каналом которого, было оседание купцов и ремесленников из ганзейских городов, захват ими ведущих позиций в бюргерском сословии, в городской торговле, в финансах и на промыслах¹. Кальмарская уния объективно была направлена против немецкой экспансии².

И в начале XVI в.Любек оказался тесно связанным с внутренней жизнью Скандинавских стран (Дания, Швеция, Норвегия), между которыми шла острая политическая борьба, стержневым вопросом которой оставалась судьба Кальмарской унии³. особенно сложными Були отношения с Данией, короли которой проводили абсолютистскую политику, содействую распространению реформации, для усиления монархии⁴. Централизаторская политика датских королей, особенно Кристиана II (1513-1523), сопровождалась обострением внешнеполитичеких отношений на Балтике, особенно с Ганзой и Любеком. Кристиан II некоторое время мирился с политическим и экономическим засильем ганзейцев. Города Ганзы пока сохраняли свои привилегии, и по-прежнему ганзейцы могли оказывать политическое влияние на отношения между Скандинавскими государствами, особенно между Данией и Швецией. Абсолютистская политика Кристиана II привела к широкой внешней экспансии за счет соседей, пострадал даже Любек: Кристиан II получил ленное право на любекское епископство. Если к этому добавить поддержку голландских конкурентов Любека, сотрудничество с домом Фуггеров в Аугсбурге, давним соперником Любека, план общескандинавского купеческого общества для сокрушения Ганзы через изменение направления товаропотоков через Зунд, минуя Северную Германию¹, то понятно, почему Любек вступил в военный конфликт с Данией.

Большую роль в этом сыграли события в Швеции. там вспухнуло антидатское восстание и в 1521 г. правителем Швеции был избран Густав Воза, который обратился за помощью в Любек. Любек послал 18 кораблей с войском. В августе 1522 г. Любек, Росток и Штральзунд начали войну против Дании – Северная война, «ставшая впоследствии величайшим триумфом Любека и катастрофой для Кристиана II»².

И в последующие годы Дания продолжала оставаться в центре внешней политики Любека и Вулленвевера, т.к. с ней были связаны надежды на дальнейшую борьбу с Голландией, а, следовательно. и решение внутриганзейских проблем и проблем Любека.

Ослабление ведущей роли Любека в северо-европейской торговле определило главную цель деятельности Вулленвевера. Он стремился к возвращению и сохранению господствующего положения в Балтийском море для любекских купцов, стоящих во главе бюргерской оппозиции. Стремление любекского купечества вернуть свои прежние позиции в Балтике понятны. По сути дела это был для них наибольший источник дохода, причем традиционный. Вкладывание капиталов в рентовладение давало немного прибыли: 6-7%, да и то вложенный капитал окупался через 10 и более лет. В то время как посредническая торговля еще в XV в. давала 7-39% прибыли³.

Но, очевидно, цели Вулленвевера были шире и связаны с внутренним положением в Любеке. Ведь возвращение Любеку его позиций в Балтике означало и улучшение положения низших слоев населения, связанных с обслуживанием торговли, а также увеличивало доходы среднего и мелкого купечества.

Вулленвевер хотел достичь названных целей прежде всего блокированием Зунда и признанием любекского стапеля для восточных и западных торговых связей. Этим торговля голландцев должна была быть исключена из Балтийского моря. Политическая борьба за власть в Дании и социально-религиозные столкновения в датских городах создавали благоприятные условия для достижения этих целей. Датский король Кристиан II (1513-1523 гг), стремясь к централизации, в борьбе с феодальной аристократией попытался опереться на бюргерство и часть крестьян. Он провел ряд реформ: ввел бюргеров в государственный совет, частично улучшил положение крестьян, способствовал распространению лютеровского учения¹. Его политика вызвала сопротивление знати и Кристиан II вынужден был в 1523 г. покинуть страну. Королем стал Фредерик I (1523-1533 гг.), герцог Шлезвига и Голштинии. Кристиан нашел убежище в Нидерландах у своего родственника императора Карла V². Осенью 1531 г. он высадился в Норвегии и начал борьбу за датско-норвежскую корону («чтобы опять все государство датское взять»)³. В январе 1532 г. Фредерик I обратился за поддержкой к Любеку и Ганзе для проведения военных операций против Кристиана II в Норвегии (переговоры в Ноймюнстере)⁴. С 1 апреля по 6 мая 1532 г. в Копенгагене состоялись переговоры⁵ между вендскими городами и Фридериком I. Эти переговоры были использованы ганзейскими посредниками – представителями Любека – для организации борьбы с Голландией. Вулленвевер, еще не будучи бургомистром, в качестве представителя комитета «64», выступил с требованием запрещения провоза стапельных (складочных) товаров через Зунд. Смысл этого требования заключался в том, чтобы поток европейских товаров повернуть на стапельные рынки Любека, где с них взимались высокие стапельные пошлины, и вернуть ключевые позиции Любека и вендских городов в Балтийской торговле, исключив в то же время голландцев из нее. Это был определенный хозяйственно-экономический план, в основу которого легла система стапельного права: стапельными товарами объявлялись все те, что после производства должны были вначале попасть на стапельные рынки Ганзы (Брюгге, Гамбург, Любек), а потом уже к потребителю, опять-таки через руки ганзейских купцов (фландрские, английские и голландские сукна, товары «в ящиках и бочках», перец; воск, пакля, мед, жир, кожа, шкуры).

Но против требований Вулленвевера, за спиной которого стояло любекское купечество, выступала сама реальность тогдашних торговых связей. Многие из перечисленных товаров уже давно не привозились на ганзейские стапельные рынки¹. Другой причиной неудач экономического плана Вулленвевера следует считать сопротивление и отчужденность партнеров по переговорам – Дании, вендских и других городов Ганзы, собственные интересы которых страдали от политики Вулленвевера. В этот период особенно четко начали сказываться противоречия интересов отдельных групп городов Ганзейского союза: в то время как вендские города, чье благосостояние зиждилось на посреднической торговле между Нидерландами и северо-востоком Европы, сосредоточили свои усилия на борьбе за свободу плавания через Зунд (следовательно, на борьбу против Дании), ливонские города были заинтересованы в торговле с Россией, прусские – с Англией и т.д. Дифференциация интересов различных групп ганзейских городов ослабляла и без того слабое единство Ганзейского союза.

Но кроме разрыва старых общих интересов между городами, родственными Любеку, существенное влияние на их политику оказало внутриполитическое развитие данной группы ганзейских городов в период реформации. Из всех вендских городов только Штральзунд поддерживал Любек: здесь в 1524 г. был образован бюргерский комитет¹, а позже установлен городской режим, анологичный любекскому. Съезды вендских городов (Любек, Гамбург, Росток, Штральзунд, Висмар), проходившие в Любеке в 1533-1534 гг., в период наибольшей полноты власти Вулленвевера, показали «роковое разногласие» между вендскими городами², ставшее одним из факторов неудач внешней политики Вулленвевера.

Уже 16 марта 1533 г., через неделю после своего избрания в бургомистры, Вулленвевер призвал начать военные действия против голландцев. Первое же мероприятие нового бургомистра не встретило поддержки среди бюргерства: на войну нужны были большие суммы денег и бюргерство своего согласия не дало³. Тогда Ю. Вулленвевер добился того, чтобы серебро церквей из кладовой церкви св. Марии было взято для борьбы с Голландией (16 мая 1533 г.). 5 кораблей под командованием двух членов совета Иоганна Зенгштока и Альберта Глеворна вышли весной в Балтийское море, надеясь встретить голландцев, но те, зная это, отсиделись дома⁴.

Военные действия с Голландией не были открыты, но на протяжении года с марта 1533 г. до марта 1534 г. Любек находился в состоянии войны со своим торговым конкурентом. Конфликт завершился переговорами в Гамбурге (с 13 февраля по 30 марта 1534 г.), результатом которых стало 4-летнее перемирие между Любеком и Голландией⁵.

Но это время было и периодом острой внутренней борьбы в Любеке: свергнутый патрициат не мог примириться с новой властью. 18 января 1534 г. в городе произошел «раздор и ссора»⁶. Вследствие чего совет вместе с двумя комитетами издал 28 января эдикт, предписывающий бюргерам Любека ссоры и раздоры устранить и забыть и, «чтобы никто, будь он бюргером, инвонером или чужаком, богатым или бедным не мог устраивать упомянутых мятежей и собраний без согласия совета и комитета «64», будь это днем или ночью, тайно или явно»¹.

Вулленвевер был вынужден 13 марта вернуться из Гамбурга, где он присутствовал на переговорах с голландцами. Против него выступили его противники (Регкман называет 9 человек во главе с Лампрехтом фон Даленом, которые были главными среди них). Они «устроили собрание и хотели схватить господина Юргена и арестовать его. Поэтому возник мятеж»².

Но бюргерство поднялось на защиту своего бургомистра. Эти девять человек были изгнаны из города³. Об их социальной принадлежности говорит тот факт, что четверо из них (Генрих Колер, Лампрехт фон Дален, Том Драгун, Герман фон Дорен) после отставки Вулленвевера в 1535 г. в 1537 г. были избраны в совет⁴, т.е. они были патрициями. (Рекман называет их «самыми знатными бюргерами»)⁵.

Прошедшие события показали необходимость укрепления власти бюргерской оппозиции. Средством его стало дальнейшее обновление совета: изгнание старых членов и выборы новых. (В апреле 1534 г. было изгнано 7 старых членов)⁶. Только 4 члена старого совета остались в должности, все остальные являются сторонниками Вулленвевера.

Этим завершились внутренне-политические преобразования в Любеке. Изменение состава совета вызвало бурную реакцию со стороны главы лютеранской церкви в Любеке суперинтендента Г. Боннуса, который в своих проповедях обличал Ю. Вулленвевера и совет и направил ему 4 мая 1534 г. письмо⁷. В нем он говорит о греховности посягательства на законные высшие власти, которое было произведено по требованию «простонародья», взявшего на себя роль судьи высшей власти. При этом он сослался на пример города Мюнстера в Вестфалии, где благодаря такой реформе анабабтисты взяли верх и привели к заметному упадку управление города. В то же время он просит совет разрешить ему покинуть свою должность, т.к. при возрастающем злодеянии в городе он не может надеяться творить желаемое добро¹.

Письмо Боннуса проливает дополнительный свет на обстановку в Любеке и показывает позиции той части бюргерства, которая была заинтересована в умеренных преобразованиях. Очевидно, произошедшие перемены были произведены под нажимом плебса (у Боннуса сказано «Gemeine Mann») и это на пугало лютеровских проповедников и умеренную оппозицию. Ведь не случайно у Боннуса возникла аналогия с Мюнстером. Это позволяет говорить о продолжавшихся в Любеке социальных процессах, о неудовлетворенности низших слоев населения, о начавшихся противоречиях между бюргерством и плебейством, об усложненности социального конфликта в Любеке. Если раньше все оттенки разногласий поглощались главным направлением борьбы – между патрициатом и всем бюргерством, то теперь наряду с этим существует и другое течение – активизация всех элементов плебса, низших категорий ремесленников и купцов. И глава бюргерско-плебейской оппозиции Вулленвевер оказался в трудной ситуации. Выражая интересы крупного купечества, он не мог в то же время порвать и с радикальными элементами оппозиции, т.к. благодаря им он подавлял сопротивление свергнутого патрициата (март 1534 г.). О сближении Вулленвевера именно с этими элементами говорит и принятая им в 1534 г. отставка Г. Боннуса².

Последующая деятельность Ю. Вулленвевера связана с войной с Данией, получившей название «графской распри» (1534-1536 гг.).

Мотировка действий Вулленвевера понятна. Одной из главных причин неудачи политики, направленной против Голландии, явилась позиция Дании в этом вопросе: она выступила на стороне противников Любека. А без поддержки Дании решение проблемы Зунда (сделать его недоступным для голландцев), функционирование стапельной системы Вулленвевера, выдвинутой им в Копенгагене в 1532 г., т.е. осуществление главной цели – вернуть Ганзе и Любеку господствующее положение в Балтике, было невозможно.

Дания же на рубеже XV-XVI вв. представляла собой наиболее сильное (в ее состав помимо Ютландии входили Сконе, Исландия, Гренландия. Фарерские острова, а, кроме того, датские короли были королями Норвегии и герцогами Шлезвиг-Голштинии) и экономически развитое Скандинавское государство. Сельское хозяйство ее раньше, чем в других балтийских странах вышло на внешний рынок: зерно, масло, рыба сбывались в Северную Германию и Нидерланды. В стране развивались города, богатело купечество¹.

Таким образом, тенденции социально-экономического и политического развития Дании делали несовместимым ее зависимость от Ганзы и Любека.

Датский вопрос выступил на передний план любекской политики в 1533 г., в связи со смертью короля Фредерика I. Благодаря безвластию в Дании после его смерти для Любека неожиданно открылись непредвиденные возможности. Вулленвевер поспешил в Копенгаген в надежде втянуть Данию в борьбу против голландцев. Государственный совет Дании, который состоял из представителей в большей части еще католической аристократии, отверг союз с евангелическим и мятежным Любеком. Вулленвевер тотчас же круто повернул руль и предложил старшему сыну умершего короля герцогу Кристиану III Гольштинскому приобрести датскую корону, естественно на условиях определенных уступок Любеку. Но юный князь отклонил предложение Вулленвевера и даже перешел в лагерь, враждебный Любеку. В результате провала первого проекта у Вулленвевера созрел план использовать против датского государственного совета и герцога Гольштинского бывшего короля Кристиана II, находящегося в заключении. Любек признал его датским королем и взял под свою защиту. Для его освобождения был приглашен граф Кристоф Ольденбургский, дальний родственник короля Кристиана, внебрачный сын графа Иогана Ольденбургского. Любекцы хотели после освобождения Кристиана II поместить его на жительство в Любек, а Данию превратить в протекторат¹.

Во главе любекской группы войск встал Маркус Мейер, городской капитан, сподвижник Вулленвевера. На основании хроник и работ историков можно составить представление о личности и жизненном пути М. Мейера. Вначале простой кузнец в Гамбурге², он рано вступил в ряды кнехтов, служивших датским королям. Необыкновенная храбрость, жажда подвигов и военной славы отличала Маркуса Мейера. Это заставило его стать в 1532 г. во главе 600 наемников, воевавших с турками. Военное дело Мейер изучил в совершенстве. Его можно сравнивать с итальянскими кондотьерами.

После турецкого похода М. Мейер прибыл в Любек. Здесь он выгодно женился, и был поставлен над ландекнехтами, воевавшими с Голландией. М. Мейеру удалось даже установить личные контакты с английским королем Генрихом VIII в 1533 г. по вопросу борьбы с голландцами³ После победы демократического движения в Любеке он сделался главой военных сил города, т.к. в данную эпоху нужен был именно такой человек, как он: энергичный, популярный военный деятель, способный осуществить задачи, выдвигаемые любекским купечеством. На Вулленвевера, по свидетельству современников, он имел огромное влияние. Некоторые историки даже полагают, что своей внешне-политической деятельностью Вулленвевер обязан Мейеру¹.

Военные действия² были открыты в мае 1534 г. вторжением любекских войск во главе с Кристофом Ольденбургским в Голштинию, где подверглись нападению города Эутин и Триттау. В ответ герцог Кристиан Голштинский³ двинулся к Любеку. Его войсками руководили известные военачальники – Утенгоф, Рантцау.

Отступив из Голштинии, войска Кристофа Ольденбургского (набранные на деньги Любека и прибывшие на любекских кораблях) в июне 1534 г. двинулись в Данию, где высадились у Копенгагена и заняли Сконе и Зеландию, в то время как Кристиан осадил Травемюнде. Первоначальному продвижению любекских и ольденбургских войск в Дании способствовали восстания крестьян на Шонене и Ютландии и поддержка городов Копенгагена и Мальме. 13 июля Кристоф Ольденбургский взял Копенгаген⁴. Почти все провинции и города Дании присягнули ему. Тогда в Дании решили избрать королем герцога Кристиана Голштинского, который начал осаду Любека, став лагерем у Стокельсдорфа, что вызвало волнение в городе.

После начала военных действий Вулленвевер направил свои усилия на получение помощи в войне с Данией от вендских городов, но они не торопились с содействием. Вулленвевер, правильно полагал, что причина противодействия его планам находится в советах этих городов, в начале июля 1534 г. направил письма непосредственно к городским комитетам и общинам в обход советов (7-8 июня в Росток, 7 июня в Висмар)⁵, что вызвало их недовольство.

Но любекский бургомистр не ограничился этими мерами. Он попытался демократизировать городские советы Висмара, Ростока, Штральзунда, послав туда своего представителя Клауса Гольма. В Штральзунде ему сопутствовал успех: бургомистр Смитерлов был смещен, вновь избранный бургомистр Иоганн Клоке поддерживал военные планы Вулленвевера¹. Однако, единства действий всех вендских городов все же не произошло. Гамбург и Люнебург вообще отказались помогать Любеку, предоставив только финанслвую помощь.

Сложившееся положение заставило Любек начать 19 октября 1534 г. переговоры в Стокельсдорфе (лагерь Кристиана III). Любек требовал освободить Кристиана II, сохранить свои привилегии в Голштинии. 18 ноября 1534 г. был подписан мир², который рассматривался историками как поражение³. Окончился первый период «графской Файды».

Эта внешняя политика Вулленвевера не могла не вызвать определенную реакцию в самом Любеке: тяжелым бременем на плечи бюргерства и плебейства ложились расходы по ведению войны.

Под давлением увеличивающегося бремени в Любеке происходит разрыв между Вулленвевером и возглавляемым им советом и бюргерско-плебейской оппозицией, что выразилось в «разногласиях между низшими слоями и советом»⁴ (не будем забывать, что теперь совет не патрицианский, а новый, состоящий из представителей «64» и «100», во главе с Ю. Вулленвевером). Вероятно, эти разногласия были настолько серьезными, что между советом и бюргерством Любека 9 октября 1534 г. было заключено соглашение, по которому всякий спор, недоразумения между советом и бюргерством должны быть уничтожены, ни один из них не должен выступать враждебно против другого. Совет обязывался соблюдать это, а бюргеры обязывались не организовывать собраний или встреч, которые могли бы привести к мятежу (!). В требовании наказания, выступающих против «чести или имущества», в обязательстве совета никого не бросать в тюрьму, слышны отголоски действий плебейских масс¹. В отличие от договоров 1530-1531 гг., где бюргерско-плебейская оппозиция выступала в совокупности под названием «община» (что говорит о роли плебейства в социально-политической борьбе этого периода, т.к. плебеи не были членами городской общины), в этом соглашении постоянно упоминаются наряду с бюргерами представители низших слоев – айнвонеры.

Происшедшие события, очевидно, можно считать началом падения Вулленвевера. Он потерял главное – свою социальную опору, поддержку средних и низших слоев населения Любека, которые в свое время привели его к власти. С другой стороны, необходимо еще раз подчеркнуть активность плебейских слоев, которые выступали настолько определенно, что можно говорить о разрыве между бюргерской и плебейской оппозицией. Это подтверждают и факты, правда очень скупые, касающиеся связей Любека с анабаптистами Мюнстера.

Анабаптизм был одним из религиозных течений, наиболее ярко выразивших революционно-плебейскую оппозицию феодализму. Социальной базой революционного анабаптизма было мелкое бюргерство, феодальное крестьянство, городской плебс, причем к учению революционных анабаптистов примыкала самая решительная часть его². И когда мы узнаем, что Ю. Вулленвевер установил прямой контакт с Мюнстерской Коммуной³ (24 июня 1534 г. из Любека в Мюнстер был послан специальный человек), а его ближайший помощник Ольдендорп на съезде ганзейских городов в Любеке в августе 1535 г. уже после поражения Мюнстерской коммуны решительно отвергал политику развертывания репрессий против анабаптистов⁴, то можно судить о размахе плебейского движения в Любеке, о влиянии анабаптистов здесь, вопреки утверждению хрониста, что «благодаря божеской милости учение анабаптистов не проникло» в вендские города¹.

Между тем «графскя файда» продолжалась в обстановке, сложившейся крайне неблагоприятно для Любека. Особенно тревожила позиция Швеции. В 1523 г. Любек оказал помощь шведскому королю Густаву Вазе при короновании, за что получил в Швеции самые широкие за всю историю Ганзы торговые привилегии². Торговое преобладание Любека и вендских городов в Швеции противоречило росту в I половине XVI в. собственной внешней торговли Швеции, и борьба против монопольного положения Любека была одной из главных линий в шведской торговой политике, при Густаве Вазе³. В июле 1533 г. он ликвидировал ганзейские привилегии и в начале 1534 г. объединился с датскими феодалами против Любека. Причем в последующих военных действиях против Любека Швеция принимала самое активное участие⁴. Густав Ваза, как говорили современники, «в начале своего царствования был ангелом для Любека, а теперь сделался дьяволом»⁵.

В результате образовался фронт, враждебный Любеку, от Дании и Швеции через Шлезвиг до Нидерландов⁶. Вулленвевер приложил много сил и энергии, чтобы, используя европейские противоречия, создать противовес в лице французского короля Франциска I, противника Карла V, и особенно Генриха VIII Английского, которого Вулленвевер пытался привлечь на свою сторону планом организации протестанского религиозно-политического Северного союза: он указывал ему на возможность занять датский престол (герцог Кристиан Голштинский еще не был коронован в Дании) и объединить под своей властью ряд стран северной Европы¹. К тому же Вулленвевер рассчитывал на поддержку Шмалькальденского союза и выступление датского бюргерства и крестьян против знати в защиту находящегося в заключении Кристиана II.

Военные действия 1534-1536 гг. вначале преследовали «балтийские цели», но потом к ним примешались религиозные и социально-политические мотивы. В Любеке образ действий Дании и Швеции расценивался не только как наносящий ущерб могуществу и экономической монополии Ганзы в Балтийском море, но и как угроза достигнутой бюргерской и церковной свободе в городе: Дания и Швеция опирались на территориальных и феодальных государей страны, которые проводили враждебную городам политику, и на власть католической церкви².

Государства же Северной Европы воевали не просто с главою Ганзы, претендующей на монополию в Балтике, вопреки их национальным интересам, а с евангелическим и демократическим Любеком. Это была не последняя борьба вендских городов со скандинавскими государствами за преобладание в Балтийском море, а борьба старого с новым. Поэтому она вскоре приобрела общеевропейский характер. Прямо или косвенно в войне участвовали почти все большие и малые государи Европы, начиная с королей Англии и Франции и кончая князьями Мекленбургскими, Померанскими, Бранденбургскими, Лауенбургскими и т.д.

Любек по сути дела оказался в одиночестве. Из всех ганзейских городов наиболее активную помощь ему оказали померанские города (Грейфсвальд, Анклам, Штеттин, Кольберг) во главе со Штральзундом, который в июле 1534 г. отправил в Любек корабли с воинами³.

В конце 1534 г. в Дании находились отряды Кристофа Ольденбургского и Маркуса Мейера, против которых удачно действовал полководец Кристиана III – Рантцау. Он подавил восстание крестьян в Ютландии и покорил ее. В апреле 1535 г. в Копенгаген прибыл герцог Альберт Мекленбургский в качестве союзника Любека. Началась вражда между ним и Кристофом Ольденбургским. 11 июня 1535 г. состоялась первая битва между войсками Кристиана III и союзниками (Любек, Кристоф Ольденбургский, Альбрехт Мекленбургский) недалеко от Ассенса (местечко Оксенберг), закончившаяся поражением Любека и его союзников. К тому же объединенный шведско-прусский флот нанес флоту Любека поражение при малом Бельте¹. 29 июля 1535 г. началась осада Коппенгагена. Все крепости по одну сторону Зунда осадил Кристиан III, по другую – Густав Ваза. Флот вендских городов не сумел помочь Копенгагену.

В феврале 1536 г. М. Мейер потерпел поражение в Южной Швеции. Его с братом Герхардом заковали в цепи и отправили сначала в лагерь под Копенгаген, а потом в Хельсингер. М. Мейер надеялся, что ему сохранят жизнь и свободу, но граф Мельхиор Рантцау, его смертельный враг, созвал военный суд. Оба были 17 июня 1536 года обезглавлены, четвертованы и колесованы².

15 января 1535 г. в Гамбурге начались мирные переговоры Любека с Кристианом III, а 14 февраля 1536 г. между ними был подписан мир³.

Военное поражение Любека в войне с Данией окончательно определило судьбу Вулленвевера. К тому же наличие в одно время двух опасных очагов демократического движения на Севере Германии (Мюнстер и Любек) представляло угрозу господствующим кругам не только в Германии. Это способствовало активизации и объединению внутренних и внешних врагов Вулленвевера. С низложенным любекским патрициатом и евангелическим духовенством объединились патрицианские представители всех других ганзейских городов, император Карл V, а также большое число северо-немецких территориальных князей под руководством Кристиана III и шведского короля.

Но самое главное – Вулленвевер лишился поддержки любекского бюргерства. Он не оправдал надежд крупного и среднего купечества на возврат былого могущества Любека и Ганзы в Балтийском море, да еще напугал усиливающимся анабаптистским движением. Масса низших слоев городского бюргерства потеряла веру в человека, от которого она ожидала улучшения своего положения. Основа позиции Вулленвевера – союз бюргерской и плебейской оппозиции был разрушен¹.

Летом 1535 г. состоялся ганзетаг, потребовавший от Любека прекращения войны, и в Любек прибыл мандат имперского суда, который требовал отказаться от нового режима², в течение 45 дней восстановить старые городские учреждения. 26 августа 1535 г. состоялось многочисленное собрание общины, знавшей, что речь пойдет о Вулленвевере, о судьбе города. Бургомистр, Иоахим Геркен выступил с предложением забыть все разногласия и вести переговоры с Николаем Бремзе, чтобы, следуя мандату, был сохранен мир и единство в добром городе. Большинство выразило свое согласие. Был заключен договор между «бургомистрами, ратманами, бюргерами, инвонерами и всей общиной», по которому в Любеке сохранились лютеранские обряды и церемонии, и имуществом церквей и монастырей должна была распоряжаться вся община. Но един ственной властью в городе признавался совет, который должен «пользоваться властью по-старому», и община клятвенно заверила, что будет верна ему. Кто будет организовывать ссору или мятеж, должен быть изгнан из города³.

В Любеке восторжествовала реакция. Вулленвевер и его сторонники в совете вынуждены были уйти в отставку. 28 августа в Любек прибыл Николай Бремзе¹. (Очевидно, это событие имело такое большое значение в глазах любекцев, что когда в 1537 г. в Любеке началась чеканка первого талера, то он был назван именем Н. Брезе)². Дальнейший ход событий быстро приближался к трагической развязке.

Не смотря на так круто изменившиеся обстоятельства, Вулленвевер не потерял мужества и не оставил своих планов относительно Дании (ведь военные действия еще продолжались). Он надеялся на военную помощь из Гельдерна, Англии, Бургундии, а также на сооружение нового флота. После своей отставки из совета Вулленвевер мог оставаться в Любеке. Но когда ему стало известно, что южнее Эльбы, в области бременского архиепископа, в стране Гадельн собрались наемники во главе с Овелакером, последователем Кристофера Ольденбургского, он решил установить с ним личный контакт³. Несмотря на многочисленные предупреждения (бургомистр Иоахим Геркен сказал ему: «Юрген, я хочу Вам дать совет как друг, оставайтесь в городе и не отправляйтесь туда: когда вы прибудете на территорию бременского епископа, то будете наверняка арестованы.»)⁴, Вулленвевер вначале ноября покинул Любек. В области бременского архиепископа он был арестован, закован в цепи и передан герцогу Генриху Брауншвейскому, брату архиепископа. Уже сам способ содержания заключенного – в замке Ротенбург в цепях, залитых свинцом, – не оставлял сомнения, что его враги хотели его уничтожить. С декабря 1535 г. по март 1536 г. состоялось три допроса Вулленвевера, сопровождавшихся пытками, в результате которых от него было получено признание, зачитанное в Любеке 24 марта 1536 г.⁵ Вулленвевер признавал себя виновным во всем, что ему предъявляли с первого допроса: что он взял из общего имущества несколько тысяч; что хотел привести в Любек наемников; что собирался покончить с Брёмзе, старым советом и его приверженцами; что стремился учредить анабаптизм, «как в Мюнстере», и имелись горожане, которые хотели помочь ему в этом; и что, если бы это удалось, Вулленвевер стал бы единоличным правителем в Любеке, а Мейер – в Швеции. Обвинителями выступали Дания, Голштиния, Любек, бременский архиепископ, герцог Брауншвейгский. Вулленвеверу пытались помочь – брат Иоахим, член гамбургского совета, которому Вулленвевер написал два письма из заключения; Генрих VIII Английский, обратившийся с письмом к архиепископу Бремена, в котором отрицал законность процесса над Вулленвевером и требовал его освобождения. Но Вулленвевера осудили на смертную казнь, которую решили перенести на территорию герцога Брауншвейгского. В Ротенбурге он оставил надпись на стене, закрашенную углем: «Ни вором, ни предателем, ни анабаптистом на земле я никогда не был и никогда им не буду»¹. 29 сентября 1537 г. в Вольфенбюттеле он был без долгих мучений обезглавлен мечом, но тело по страшным обычаям времени «было четвертовано и на четыре колеса положено»².

Так умер Вулленвевер. Незадолго до смерти был сделан его портрет, написанный неизвестным художником-современником и хранившийся в Любекской городской библиотеке³. Историк В. Стефан так описал Вулленвевера на основании портрета: «голова с сильным подбородком и усами и темными, полудлинными волосами, особенно характерный высокий, круто поднимающийся вверх лоб и сильно выдающаяся вперед нижняя челюсть. Глаза выступают под слегка размашистыми бровями, прямой, длинный нос, довольно толстый и тяжелый. Бледный цвет лица мог быть свидетелем длительного тюремного заключения. Все в общем-то не прекрасно, но характерная голова со значительным симпатичным выражением»¹.

Трагический конец любекского бургомистра, напоминающий судьбу Томаса Мюнцера, красноречиво говорит о социальной опасности городской реформации для феодально-княжеского окружения и о том, что в Вулленвевере видели опасного представителятой тенденции в реформации, которая породила Мюнстерскую Коммуну: его боялись и ненавидели. «Двадцать пять королей, говорили современники, ничего бы не сделали для освобождения Вулленвевера!»².

Юрген Вулленвевер является самой значительной личностью в многовековой истории Ганзы и Любека. Имя его упоминается почти во всех исследеованиях по истории Ганзейского союза и Реформации в Германии. Как же оценить жизнь, деятельность, историческое место мятежного любекского бургомистра эпохи Реформации, учитывая прошедшие века (400 с лишним лет отделяет нас от описываемых событий) и развитие историографии как зарубежной, так и отечественной? Это «революционер», «демократ», «великий и искусный государственный деятель» (Ж.Ж. Альнмейер, Ф. Бартольд, Ф.Г. Граутофф), или «политический дилетант», «демагог», «диктатор» (Л. Ранке, Г. Венц, А. ф. Брандт), для достижения своих целей пустивший в ход «обширный арсенал различных средств: от дипломатических переговоров и военных баталий до изощренной демагогии, открытого диктата и беззастенчивых авантюр»³? Наверное, в настоящее время полярные и однозначные оценки неуместны.

Перед нами сложное историческое явление, вобравшее в себя всю противоречивость развития крупного ганзейского города в позднее ссредневековье: Реформацию, внутригородскую напряженность, международные отношения на Балтике.

Вулленвевер, искренний и последовательный лютеранин, пришедший к власти на волне реформационного движения, переплетавшегося с острыми социальными конфликтами. Динамики движения в Любеке была такова, что на каждом этапе менялись состав и цели участвовавших в нем. При всей определенности антипатрицианских действий и убеждений Вулленвевера и нго сторонников, они проявляли последовательный консерватизм каждый раз, когда речь заходила о политических правах ремесленников и низших слоев горожан. Он не был по-настоящему героем масс. Его связи с радикальными выступлениями плебейства предшествовали его приходу к власти. Став же во главе Любека, он начал проводить политику в интересах крупного непатрицианского купечества. Практически все историки сходятся на осужздении его внешнеполитического курса, имевшего цель восстановить гегемонию и былое могущество Любека и Ганзы, их торговую монополию в Северной Европе. Однако это не соответствовало новому этапу общественного разделения труда, охватившему всу страны Балтийско-Северноморского региона. К тому же Любек – город с республиканским устройством не мог противостоять скандинавским самодержавным государям. «В новых условиях «Старая ганза» не в состоянии была противостоять свежим ветрам истории. Союз средневековых городов не мог оказать существенного влияния на расстановку не международной арене политических сил, которые были представлены и поддержаны главным образом крепнущими национальными монархиями»¹. Большую симпатию вызывают личностные качества Вулленвевера. Он «заявил себя Великим патриотом Любека»², с редкой энергией и постоянством боровшимся за возвращение родному городу прежней силы и авторитета, не боясь ни соседних князей, ни даже монархов.

Сегодняшняя высокая оценка городской Реформации и роли бюргерства в ней не позволяет сбросить со счетов сделанные Вулленвевером религиозные и политические изменения в Любеке. Ведь именно такие люди и сделали Реформацию бюргерско-республиканским движением, чиь «импульсы формулировали на рубеже XVI и XVII вв. протест против политического и социального угнетения князьями»¹.

Учитывая дальнейшие тенденции исторического развития Германии, в котором главную роль играл конфессионализм, определивший взаимодействие церкви и общества, нужно подчеркнуть активную роль городов в этом процессе и не забывать, что у его итоков стояли деятели городской Реформации, такие как Юрген Вулленвевер.

Заключение

Любек, главный город знаменитой Ганзы, историки относят к особому типу немецких городов – Балтийским городам, расположенных «на европейском Северо-Восоке, идеальном и спокойном экспериментальном поле»¹. Становление города происходило довольно поздно в XII –XIII вв. в особой зоне Западной Европы, в колонизированной области восточнее Ельбы. Урбанизация в этом регионе отличалась большим своеобразием: она проходила в процессе немецкой колонизации. На это обратил внимание еще Ф. Рёриг². Это обстоятельство во многом определило ту внутреннюю целостность городской истории, которая так характерна для Любека. Город как колонизационный центр не знал сеньориальной власти как таковой и поэтому мог развиваться без борьбы с чужим влиянием и препятствиями, чего не знали епископские города старонемецкой области. Любек, если можно тка выразиться, был наиболее «бюргерским» городом Северо-Восточной Германии: он не возникал из деревни, не существовал ни при каком сеньёре. XII век (время основания Любека) – период уже достаточной самостоятельности немецкого бюргерства. «Действительный источник силы, из которого в 1158 г. вырос Любек, была твердая воля бюргерства Северо-Западной Германии»³.

Осн7ову экономики города составила крупная транзитная торговля, а ведущей социальной группой с самого вознеикновения Любека стало крупное купечество, разбогатевшее на посреднической торговле в Балтике. Оно стало социальной базой формирования городской элиты Любека – патрициата, вопрос о котором является самым дискуссионным при рассмотрении социальной структуры города и причин острых внутригородских конфликтов XIV – XV вв.

Суть дискусии, возникшей в немецкой историографии в 60-70 годы ХХ века, заключается в том, что некоторые историки (А.ф. Брандт, К. Фридланд) отказывают североганзейским городам вообще, а Любеку в особенности, в наличии патрициата, поскольку там отсутствовал формально закрепленный и замкнутый круг привилегированных родов. Нам кажется, что критерий «формального закрепления» не является определяющим. Гораздо важнее выявить механизмы фактической отграниченности данной группы от других социально-корпоративных общностей города и господства над ними.

Материал Любека со всей определенностью показывает не только наличие патрициата, но и дает возможность назвать критерии выделения этого слоя и многогранно его охарактеризовать. Прежде всего следует говорить не просто о купеческом «высшем слое», а именно о состоящей из купцов городской аристократии – патрициате в Любеке, т.к. это была социальная группа, концентрирующая капиталы, экономическую и политическую власть в городе в условиях городской автономии и имеющая отчетливую выделенность и замкнутость именно как господствующая группа, организатором и концентрирующим центром которой являлся городской совет. Признаками патрициата ганзейского Любека можно считать занятие публичных должностей в качестве ратманов и бургомистров; землевладение, являвщееся важнейшим условием для избрания в любекский городской совет и, особенно, одним из основополагающитх признаков принадлежности к ратманскому сословию вообще; корпоративность и тесные родственные связи патрициата.

Раннее и могщное развитие патрициата в городе, не знавшем сеньёра и коммунального движения, обусловило остроту внутригородских конфликтов, начавшихся в конце XIV в., когда оформилась социальная структура крупного ганзейского города, и основным противоречием стало противоречие между могущественным, купеческо-ганзейским патрициатом и остальеными группами горожан. Это определило движущие силы и цели бюргерских выступленийю

Бюргерскую оппозицию составили ремесленники и непатрицианское купечество. Но соотношение этих двух социальных сил в ходе бюргерской борьбы XIV – XV вв. было различным: в выступлении мясников 1380-1384 гг. союз между ними только формировался и главную роль играли ремесленники. В восстании 1408-1416 гг.котоое стало выражением возосшего значения ремесленников и купечества, это, пожалуй, равноправные партнеры, добившиеся с помощью низших слоев населения равного участия в городском управлении (единственный раз в истоии Любека) и выработавшие в ходе бюргерской борьбы организационные формы антипатрицианской оппозиции – бюргерские комитеты, с успехом действующие и позднее.

Выступления любекских бюргеров XIV – XV вв. относятся к средневековым мятежам и восстаниям, направленным на изменение власти. Отношения власти в средневековом городе были своеобразны: совет, хотя и начал превращаться в орган внешней власти, не потерял зависимости от городской общины. Поэтому в мятеже городские коммуны выдвигали списки жалоб, образовывали комитеты и требовали от членов совета давать отчеты этим комитетам. В этом нельзя не видеть одно из существенных противоречий городского развития в Средние века, противоречия между объемом и характером власти городского совета «и принципом сотоварищества и равенства бюргеров»¹. В современной немецкой историографии мятежи XIV – XV вв. в городах Германии, в том числе и в Любеке, оцениваются как «признаки криз0исных изменений в городском обществе»².

XIV век – новый период в истории Любека в силу остроты внутригородских противоречий и напряженности социальных конфликтов, вызванных новыми процессами раннекапиталистического развития, Реформации и конфессионализации. Эти процессы привнесли новые мотивы во внутригородскую борьбу XIV в. К ведущему социальному противоречию между патрициатом и городской общиной добавилось движение за реформу церкви, сочетавшееся с требованийм внутригородских политических преобразований, т.е. реформацию городского управления, с подчинением церкви городским властям, и борьбой за сохранение ганзейских привилегий.

События в Любеке в XVI в. подтверждают сложившееся в настоящее время в исторической литературе представление о роли города, городской среды в развитии Реформации. «Призывы Лютера, воплощенные на страницах печатной продукции, стали достоянием, прежде всего самого коммуникабельного и динамичного элемента общества – города. Без поддержки городских общин Реформация не смогла бы состояться как большое общественное событие»¹.

Ход, результаты, особенности реформационного движения в Любеке позволяют говорить о «городской Реформации» в ганзейском городе, в Северной Германии. Прежде всего, как отметил В.Д. Шушарин, «надо расстаться с одним из стереотипов прошлых лет – представлениями о слабом, малореволюционном, нерешительном немецком бюргерстве, предавшем народную Реформацию… Рассуждая о бюргерстве в целом, мы проецируем на XV век то, что узнаем о более поздних буржуазных революциях, прежде всего Великой Французской»². Действительно, благодаря более чем десятилетней мужественной борьбе любекских горожан за реформацию, произошло церковное обновление. Именно городские движения, т.е. община, были «мотором Реформации», а «патроном» ее являлся «общинный человек». Это определило и механизм проведения Реформации: через городские институты – общину и совет. Обращает на себя внимание недоразвитая связь церковной реформы с социально-политическими преобразованиями. Реформация была осуществлена как демократический переворот, усмпехи церковной реформы не были бы возможны без успехов борьбы против патрициата. «Городская Реформация была больше, чем церковное обновление»¹. Ее завершение произошло уже в последующие годы, в годы углубления социального конфликта в Любеке, известного под названием «движения Вулленвевера».

В ходе реформационной борьбы решился давний спор между городом и церковью. Произошел процесс «эмансипации» городов от церковной юрисдикции, что повлекло за собой статусные изменения внутри городской общины: произошло уравнение горожан с клириками, клирики превратились в рядовых бюргеров, «которые вынуждены были принять на себя все обязанности горожан». Это произошло не только в Любеке, но и в Страсбурге, Аугсбурге, Нюрнберге.

Характерной чертой Реформации на Севере Германии была выработка собственных органцизационных форм – бюргерских комитетов, которые возглавили борьбу за церковную реформу и политические преобразования во многих северо-ганзейских городах: ростоке, Висмаре, Штральзунде.

Следует оговорить хронологический аспект реформации в Любеке и вообще Северной Германии. Начавшись в 1516-1518 гг. задолго до Крестьянской войны, основные события приходятся на 1528-1530 гг., т.е. период после6 подавления Крестьянской вуойны, когда основным вопросом стал вопрос о признании лютеранства, когда сложились католический и протестантский лагеря, готовился рейхстаг в Аугсбурге, когда произошло конфессионально-политическое размежевание в Германии. Это определило позицию императорской власти по отношению к пролютеранским городам, в частности к Любеку. Особый драматизм событиям придало переплетение реформационного движения с внутриполитическими и ганзейскими проблемами, вызванными упадком Ганзы и обострением международных отношений на Балтике в конце XV – начале XVI вв.

Подводя итог изложению истории средневекового Любека, нельзя не сказать о взаимоотношениях имперского Любека и императора, о роли императорской власти в судьбе этого крупного торгового города Северной Германии.

Общим местом исторической литературе стала характеристика взаимоотношений городов и бюргерства с королевской властью как союза между ними. Но, как замечает Е.В. Гутнова, общая для всей Западной Европы тенденция к такому союзу по разному преломилась в разных странах и характер союза изменялся в ходе эволюции феодального общества. «…Под общим понятием «союза» скрывается в действительности сложная гамма отношений, в которой, в зависимости от специфики каждой конкретной страны, временного фактора и даже конкретной политической ситуации, звучат разные ноты»¹.

ДляГермании таими «нотами» стали слабость королевской власти и могущество территориальных князей – с одной стороны, и особенности экономического развития городов (направленность их экономических интересов за перделы империи, ориентация на внешнюю региональную торговлю), их политическая «разностатусность» - с другой. Эти обстоятельства и определяли политику германских императоров к городам: она носила двойственный характер.

Пример Любека показывает, что ведущие города Германии составляли серьезную военно-политическую силу уже в XII – XIII вв., с которой вынуждены были считаться и императоры и знать. Так ключевые фигуры политической истории Германии на практике оказывались гораздо теснее и своеобразнее связаны: императоры Фридрих I и Фридрих II иногда воздействовали на князей через города.

Императорская власть в Германии не была так бессильна, как считалось. Почему такой мощный экономически и политически город как Любек так боролся за сохранение статуса имперского города. Этот статус, очевидно, помогал сохранить стабильность и независимое от северо-немецких князей положение. Для Любека, главного ганзейского города, это было крайне важно, т.к. одним из условий членства в Ганзе была политико-правовая автономия от княжеского влияния¹.

Взаимоотношения между императорами и Любеком показывают наличиц «внеинституциональных» (термин М.А. Бойцова) механизмов реализации политической воли императоров (т.е. при отсутствии институтов государственной власти – армия, чиновничество, налоговая система). Это особенно характерно для 1370-1375 гг., которые А. фон Брандт называет «эпохальными» для политической истории Любека². Знаменитая грамота 1374 г. красноречиво свидетельствует об этом. Любек не мог на практике осужествить те права (защита и сохранение мира в стране) которые давала ему эта грамота. Эта берлинская привилегия³ была скорее демонстративным знаком хорошего отношения императора к городу. Символическое значение документа было важнее, чем практическое.

А блестящий визит Карла IV вЛюбек! Ведь только в 1373 г. император приобрел Бранденбург. Ему важно было закрепиться на Севере германии и он посешает Любек, опять-таки демонстрируя свое отношение к городу, который во многом определял политику в Северной Европе. Император оказался в нужном месте и в нужное время.

Действенной оказалась и система императорских наказаний. Это показали события, связанные с восстанием 1408-1416 гг. в Любеке. Судебное разбирательство дела нового совета в 1409 г. в придворном суде, опала 1410 г., которой император Рупрехт подверг новый совет города, сыграли свою роль в судьбе восстания.

Эпоха Реформации принесла с собой другие акценты в отношениях императорской власти с имперским Любеком. Новая эпоха вызвала новое разделение интересов. Император – глава католического лагеря, а город вступил в ряды сторонников протестантизма. Мандаты Карла V 1530-1531 гг. фактически означали уничтожение всех завоеваний в Любеке, и конфессиональных и социально-политических. Поэтому они служили ускорителями социально-политических событий, размежевывали городскую общину. Во многом благодаря вмешательству императора (наряду с другими факторами) и его давлению в Любеке произошла реставрация патрицианского режима. И этого нельзя не учитывать при оценке причин поражения движения Вулленвевера.

И еще: Любек и Ганза. Через всю историю этого торгового союза, через все века его существования они прошли вместе. История возвышения Ганзы, ее могущества, связаны с историей Любека. Возвышение Любека и образование «вендского ядра» в XIII в., вытеснение им Висби и Готланда с первенствующих позиций в Балтийской торговле, формирование любекского стапеля, который был центром ганзейского коммерческого пространства стало той основой, на которой выросло величественное здание Ганзы (в лучшую эпоху ее существования).

Но отношения между ними были сложными. Когда Любек выступал не как глава Ганзы, а как крупный торговый город Северной Германии, переживавший внутренние конфликты, Ганза вмешивалась в дела своего главы (Ганзейский съездщ 1385 г., «Большой статут» 1418 г., ганзетаг 1535 г. и т.д.) и любыми средствами вплоть до исмключения Любека из рядов ганзейских городов восстанавливала пошатнувшийся строй в интересах городской олигархии. Это стало одной из основных внутриполитических функций Ганзы. И даже в период, самый трудный для Ганзы, ее ожесточенной борьбы за Балтику в 1557 г. 63 ганзейских города заключили договор, в котором наряду с традиционно торгово-политическими статьями, зафиксировано требований общих действий при подавлении внутригородских выступлений и мятежей¹.

Любек продолжал стоять во главе того, что осталось от Ганзы во второй половине XVI – первой половине XVII вв. У него остались функции управления общеганзейскими делами и он возглавлял любекскую четверть (15 городов). Любек и Ганза разделили общую судьбу до конца. Когда в 1669 г. был созван последний ганзетаг, то собрался он в Любеке.

приложение

Таблица I. Вывоз товаров транзитной торговли из Любека в 1492-96 гг. (по данным Ф. Брунса).	Всего	9554 ласта 236 боч.	1189 ласт, 733 бочки	260 ласт, 1173 бочки, 104 бочон.	295 кип, 1343,5 полукипы, 81 бочка	404 ласта, 63 бочки	84,5 шиппунда	16,5 ласта, 171,5 шиппунда	70 мешков	173,5 пипы, 4 цейтнера, 1 бочка	378 штук, 10 пип, 16 бочек
Направление вывоза	Сконе, Дания, Шлез.-Гольцет	3171 ласт 106 бочонков	36 ласт 32 боч.	137 боч.	27 кип 5,5полукип 38 бочек	86 ласт 60 бочек	4 шиппунда	16,5 ласт 84 шипп.		3 пипы 1 бочка	5 штук 3 бочки 1 пипа
Южная Швеция	684 лас. 59 боч.	8,5 ласт 3 боч.	31 боч.	40 боч. 6 кип.	3 ласт.		1 шипп.		4 цейтнера	3 штуки
Сток-гольм	818 лас. 28 боч.	69 лас. 115 боч.	254 боч. 4 бочон.	44 полук 60 кип					3,5 пипы	штуки
Гот-ланд	9 ласт
Або	4 боч.			1 кип 3 боч.	3 боч.
Ревель	132 лас. 18 боч.	356 лас. 101 боч.	3,5 лас. 112 боч. 43 бочон	638 полукип 55 кип		28 шипп	17,5 шипп.	мешков	17 пип	штуки
Пернау	22 лас. 21 боч.	10 лас. 11 боч.	32 боч.	2 полук. 3 кипы						8 штук
Рига	40 ласт	280 л. 206 б.	2,5 лас. 150 боч. 57 бочон.	156 полукип 117 кип			34,5 шипп.	3 мешка	14 пип	74 штуки
Данциг	2166 ласт	407 ласт.	646 боч.	полукип 26 кип	2 ласта			мешка	пипы	74 штук 9 пип 13бочек
Мекленбург и Померания	2512 ласт	222 ласта 24 боч.	65 бочек		313 ласт	52,5 шипп.	2,5 ласта 34,5 шипп.	50 мешков	82 пипы	38 штук
Наименование товара	Соль	Сельдь	Пиво	Сукно (нид. и англ.)	Железо шведское	Медь	Свинец	Шерсть	Масло	Вино

 

Таблица II. Вывоз собственно любекских товаров в 1492-1496 гг. (по данным Ф. Брунса).)

Всего

3 ласта, 273 бочки

45 бочек 5 шиппунд. 16 лиспунд.

156 ящиков 20 бочек

27 кип, 2 б. 2 мал. кипы, 1 ящик

15,5 кип, 1 бочка, 3 постава

15 дек. 3 кип. 4 боч. 1 ящ.

2 ящ. 21,5 боч. 1 мал. кипа

7 таммеров, 15 бочек

1700 дромр. 292 мешка 23,5 ласта

12 ластов 46,5 бочек

1 лиспунд – «ливонский фунт» = 8 кг. (Сванидзе А.А. Средневековый город… С. 310).

2 постав (laken) = 44 локтям = 25,5 м. (Казакова Н.А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Л., 1975. С. 32).

Направление вывоза

Сконе, Дания, Шлез.-Гольцет

1 бочка

16 лиспундов1 2 шиппунда 14 бочек

0,5 ящика

2 кипы

1 бочка

1502 дромрта 23,5 ласта 3 мешка

4 ласта

Южная Швеция

1 шиппунд

2 бочки

20 дромрт 83 мешка

Сток-гольм

32 бочки

5 бочек

2 бочки 11 ящик.

1 ящик 1 бочка

16,5 боч.

153 мешк.

1 ласт 9 бочек

Ревель

1 ласт 154 боч.

6 бочек

80 ящик. 16 боч.

1 бочка

7,5 кип

8 декеров 1 кипа, 2 боч.

7 таммеров 9 бочек

14 мешк.

4,5 ласта 20,5 боч.

Пернау

1 ящик

2 кипы

14 мешк.

Рига

2 ласта 65 бочек

2 шиппун. 9 бочек

1 бочка 27 ящик.

6 кип, 1 боч. 3 постава2

1 бочка

1 мал. Кипа

5 бочек

19 мешков

2,5 ласта 8 бочек

Кёниг-сберг

2 ящика

5 кип 1 мал. к

Данциг

16 бочек

8 бочек

1 бочка 33 ящика

9 кип 1 мал. кипа

2 бочки

1 бочка

6 мешков

9 бочек

Мекленбург и Померания

5 бочек

3 бочки

1 ящик

11 кип 1 ящ. 1 бочка

7 декеров 2 кипы

2 ящика

178 дромрт

Наименование товара

Листовой металл

Металлическая посуда

Стекло

Фабрикаты шерсти

Любекское сукно

Любекская кожа

Книги

Меха (выдры и лисы)

Хмель

Фрукты

Таблица III. Купля-продажа ренты в Любеке во II половине XV века

---

---

№ п/п	Дата, источник	Продавец Ренты	Покупатель ренты		С чего поступает рента
1.	12.6.1451 LUB, IX, № 34	Петер Корекс	бюргер К. ван дер Локвиш	рента в 3 м за 50 марок	земля в деревне Палинген