2017-11-01
584
Реформация и движение Вулленвевера в Любеке представляет собой сложное исторической явление: внутригородская и религиозная борьба эпохи позднего Средневековья переплеталась с попытками преодоления упадка ганзейской торговли, а потому – и со сложным комплексом международных отношений на балтийском море.
Эта многогранность явления определила интерес к движению Вулленвевера историков различных исследовательских напревлений. Но единого мнения о Вулленвевере и возглавляемом им движении в исторической итеретуре не сложилось.
Наибольшие успехи в изучении событий 30-х гг. XVIв. в Любеке и на Балтике были сделаны в XIX в. Европейская историография 30-40 гг., в период подъема национальных и либеральных идей, вызванных назреванием буржуазных революций 1848 г., считала Вулленвевера великой личностью, революционером. Первым с такой точкой зрения выступил бельгийский профессор и юрист Жан Жак Альтмейер в 1843 г., увидевший историческую параллель между Любеком I половины XVI в. и молодым бельгийским государством XIX в., возникшим в результате буржуазной революции 1830 г. Для Альтмейера Вулленвевер – «трибун», «демократ», «великий и смелый государственный деятель», в котором видна старая свободная Германия»1. Интересно, что точка зрения Альтмейера, пункт за пунктом, была воспринята известным немецким писателем, общественным деятелем, главой литературного движения «Молодая Германия» Карлом Гуцковым в исторической драме о Вулленвевере2. Эта пьеса шла в январе 1848 г. в Дрездене, Гамбурге и Лейпциге с большим успехом. Вулленвевер в пьесе характеризуется как политически осторожный демократ, прямодушный лютеранин, «прекрасная ветвь немецкого духа». Так воспринимался образ любекского мятежника XVI в. в Германии, накануне буржуазной революции.
Аналогичную позицию занимали и некоторые историки Ганзы, например Ф. Бартольд: «Великий и искусный государственный деятель, который породил вечернюю зарю свободного немецкого бюргерства»1, – писал он о Вулленвевере.
Самый большой вклад в изучение событий в Любеке и на Севере Европы в I пол. XVI в. сделал один из крупнейших историков Германии II пол. XIX в., представитель историко-правового направления в немецкой медиевистике Георг Вайц своей трехтомной монографией «Любек при Юргене Вулленвевере и европейская политика»2. Это фундаментальный исторический труд, не утративший своей ценности и до сих пор. С присущей ему основательностью Г. Вайц прослеживает ход событий в течение почти двух столетий (с конца XIV в. до середины XVI в.), но акцент сделан на международных отношениях в регионе Балтийского моря3. Он не отказывает Вулленвеверу в «силе», «могучей воле», но события в Любеке и деятельность Вулленвевера рассматривает с точки зрения Ганзы, её могущества и упадка. Вулленвевер для него выразитель внешнеполитических ганзейских противоречий. Отсюда и оценка внутренней и внешней политики Вулленвевера, которую Г. Вайц не без основания рассматривает как бессильно-консервативную оппозицию требованиям нового времени. Вина Вулленвевера, по мнению Г. Вайца, в том, что он стремился сохранить могущество Любека в Балтийском море в то время, когда на арену европейской политики выходили молодые национальные государства: Дания, Англия, Голландия, Швеция. «Нации Севера развивались самостоятельно и не могли опять придти к прежней зависимости… И торговля избрала уже совсем другие пути… Более далёкие области, более великие задачи открылись, чем те, которые до тех пор города Ганзы могли охватить и выполнить». Своей внешне-экономической политикой Вулленвевер хотел «вставить палки в катящееся колесо истории». В связи с общим пониманием тенденций развития Северной Европы и Ганзы в XVI в. Г. Вайц оценивает Вулленвевера и время его правления. Как время «… падения Любека и одновременно падения немецкого могущества, немецкого влияния как на родине. Так и за границей»1.
Г. Вайц заложил основы того направления в изучении Ганзы, которое связывало судьбы Ганзейского союза, международных отношений на Балтике и мятежного любекского бургомистра в единое целое. Но если Г. Вайц отдавал должное Вулленвеверу, то для последующих исследователей начала XX в. характерна негативная оценка личности и деятельности Юргена Вулленвевера.
Р. Гепке своей статьей2, опубликованной в 1912 г. очень четко выразил эту тенденцию. После исследования Вайца его работа поражает узостью подхода к историческому материалу. Исследуются только вопросы, традиционные для ганзейской истории: географическое положение Любека, Зундская пошлина, ганзейские конторы,, конкуренция Голландии, стапельный договор 1532 г. в Копенгагене и т.д. Вулленвевер представлял для Гепке второстепенный исторический интерес в силу того, что не решил главного, по мнению автора, вопроса этого периода в пользу Любека и Ганзы: вопроса о господства на Балтийском море. Р. Гепке удивлен, как мого такой серьезный исследователь, как Г. Вайц, поставить имя Вулленвевера в название своей работы3.
Г. Венца к исследованию периода 30-х годов XVI в. привела работа над собранием протоколов ганзейских съездов. Г. Венц продолжил издание этого важного исторического источника4. В своем предисловии к I тому 4-го выпуска протоколов ганзейских съездов (Hanserezesse), охватывающему период 1531-1535 гг., он делает вывод о том, что «невозможно найти в документах ганзейской истории периода с таким сильным упадком, как короткий промежуток времени с 1532 г. до 1536-1537 гг.». «В эти роковые годы, в центре которых стоит великая борьба с Данией… было сломлено ганзейское могущество в Балтийском море» 1, писал Венц в статье 1931 г.
Автор связывает упадок Ганзы, потерю ею могущества на Балтийском море с политикой Вулленвевера. Время его правления – «поворотный пункт» в истории Ганзы. Такой угол зрения определил и круг рассматриваемых проблем: внешняя политика Вулленвевера и отношения между ганзейскими городами.
Главную причину упадка могущества Вулленвевера Венц видит во внутренних отношениях вендских городов (этот акцент на внутриганзейских отношениях в рассматриваемый период отличает исследования Венца от предшествующих работ).
Отношения внутри вендской2 группы городов (Любек, Висмар, Штральзунд, Росток, Гамбург, Люнебург) в 30-е годы XVI в. Венц характеризует как «роковое разногласие». Подробно анализируя позицию каждого из шести вендских городов, Венц приходит к выводу, что, кроме разрыва старых общих интересов между городами, родственными Любеку, существенное влияние на их политику оказало внутриполитическое развитие данной группы ганзейских городов. Этот вывод о том, что внешнюю политику ганзейских городов определяли уже не только торговые интересы, но и внутригородские социально-политические изменения, происшедшие в годы реформации, следует отнести к положительным моментам исследования Г. Венца.
Главную ошибку Вулленвевера Венц видит в том, что пренебрег различиями экономических интересов вендских городов, которые были слишком велики, чтобы возможны были общие действия, и ничего не сделал, чтобы создать условия для совместного выступления. В целом внешнюю политику Вулленвевера, Венц считает губительной для Любека и Ганзы, а весь период правления Вулленвевера – «не особенно значительной главой ганзейской истории»1. Любек и Ганза в течение трех столетий пользовались уважением во всей Европе, а «Вулленвевер и его компания» этот прекрасный капитал растратили за несколько лет. «Историческим результатом любекской демократии является быстро наступивший перелом»2, при котором Ганза потеряла господствующее положение в Балтийском море». С этим положением Венца нельзя согласится: упадок Ганзы начался раньше, до Вулленвевера3.
С несколько своеобразной трактовкой истории Любека XVI в. выступил уже известный нам А. фон Брандт в книге «Дух и политика в любекской истории». Он считает, что можно провести историческую параллель между средневековым и античным городским устройством, между «городом» и «полисом». И на этом основании ставит в один ряд Афины, Венецию и Любек, объединяя их понятием – «полис», «автономный город-государство, великая держава своего времени»4. Главным признаком полиса А. фон Брандт считает, наряду с существованием общины полноправных граждан и политической автономией, внешнюю торговлю, которая формулирует хозяйство, основанное на дальних заграничных связях (Fernhandelwirtschaft). И, когда в результате неудачных длительных войн (для Любека – это борьба против датско-голландской коалиции 1509-1536 гг.) были подорваны основы Fernhandelwirtschaft, то эти полисы перестали существовать как автономные великие державы. Факторами, способствующими упадку Любека как великой державы, были, по мнению Брандта, международные противоречия с Голландией, Данией, Швецией и Реформация, в результате которой к власти пришел человек, приведший Любек к «катастрофе» – Юрген Вулленвевер.
Движущую силу политики Вулленвевера А. фон Брандт видит в его «мелком честолюбии», ради которого он «искал поддержки в мелком бюргерстве и ремесленных массах», хотя сам происходил из гамбургского рода ратманов «и был сыном руководящего бюргерского слоя». Вулленвевер, по характеристике А. фон Брандта, «никогда не был решительным радикалом», но он вынужден был к радикализму как представитель недовольных слоев, которые толкали его к «политическому экстремизму». Когда он в 1533 г. был избран бургомистром, то отношения Любека с северными государствами настолько обострились, что «только самим высшим благоразумием» можно было улучшить положение дел. «Но Вулленвевер действовал как дилетант во внешней политике»1. Причину падения Вулленвевера А. фон Брандт видит в противоречии между его политикой и развитием Северной Европы, где возникали самостоятельные нации (здесь он по сути дела повторяет выводы Г. Вайца). Для А. фон Брандта «Вулленвевер стоит в ряду народных трибунов, демагогов, диктаторов, которые во все культурные эпохи возвещали или довершали распад существующих до тех пор гармонических форм жизни, конец органического развития, банкротство созидательных сил общественного порядка»2.
Но, пожалуй, наибольший вклад в современную историографию движения Ю. Вулленвевера внес К. Фридланд, обратившийся к любекской истории XVI в., как уже упоминалось, в связи с работой по продолжению издания протоколов ганзейских съездов. В статье 1961 г., рассказывающей об этой работе, автор «ганзейские протоколы раннего нового времени» относит к тому периоду, когда, по его выражению, «не было больше ганзейской городской общности». «Тридцатые годы XVI в. были критическими», так как, по мнению К. Фридланда, в годы после 1530 г. (завершение любекской реформации в Любеке, функционирование бюргерского комитета «64» под руководством Ю. Вулленвевера, демократизация городского управления) «Ганза стала другой»: многие совещания проходили без участия вулленвеверовского Любека, ход этих совещаний не регистрировался в столице Ганзы1.
Такая характеристика правления Вулленвевера в Любеке в буржуазной историографии не нова: здесь К. Фридланд идет вслед за Г. Венцем, А.Ф. Брандтом и др. Но аргументацией из социально-экономической области К. Фридланд вносит свою лепту в современную характеристику движения Вулленвевера.
В статье «Купечество и политика совета в позднеганзейском Любеке»2. К. Фридланд исследует ганзейскую экономическую систему в период упадка – 1530-1560 года, «темное средневековье», и, в частности, экономическую политику Ю. Вулленвевера. Он считает, что экономическая ситуация на Севере Европы требовала перенесения центра тяжести ганзейской торговли на Запад. Но Ю. Вулленвевер вел себя как действительно Nowgorodfahrer (купеческая компания, торгующая с Новгородом), как будто Новгородская контора продолжала существовать и любекская система, основанная на стапеле3 на Траве, была в расцвете сил.
По мнению автора, Вулленвевер действовал в разрез с планами любекских купцов, думавших Брюггскую контору, ставшей незначительной резиденцией Ганзы, сменить на Антверпен. Вулленвевер сохранил старую систему любекской торговли, основанной на стапельном праве.
Та же негативная оценка результатов социальной борьбы в Любеке в 30-е годы XVI в. через анализ экономической политики Вулленвевера дается и в более поздней статье К. Фридланда «Хозяйственно-политическое наследие Ю. Вулленвевера»1. Автор ставит перед собой задачу выяснения влияния политики Вулленвевера на хозяйственные изменения в Северной Европе в начале нового времени.
К. Фридланд останавливается на переговорах любекского посольства и Дании в Копенгагене в апреле 1532 г., на которых Вулленвевер, еще не будучи бургомистром выступил с требованием запрещения провоза стапельных (складочных) товаров, Stapelgüter, через Зунд, а голландцы сверх того должны также и с другими товарами плавать ограниченно по Балтийскому морю (смысл этого требования заключается в том, чтобы поток европейских товаров повернуть на стапельные рынки Любека, где с них взимались высокие стапельные пошлины, и вернуть ключевые позиции Любека и вендских городов в Балтийской торговле). Автор считает, что это был определенный хозяйственно-экономический план, в основу которого легла система стапельного права.
Анализируя дальнейшую судьбу вулленвеверовской Stapelgütersistem, К. Фридланд отмечает, что против требований Вулленвевера, носивших отвлеченный характер, выступала сама реальность тогдашних торговых связей.
Планы Вулленвевера не достигли своей цели; они даже не получили временного развития в желаемом направлении, но «они не были безрезультатны». Под результатами экономической политики Вулленвевера К. Фридланд понимает последствия, прямо противоположные тем, на которые рассчитывал Вулленвевер (вместо исключения Нидерландов из активной торговли – ослабление Любека и вендских городов, собственная торговля Англии с Испанией помимо Ганзы и т.д.). Таким образом, экономическая политика Вулленвевера, заключает К. Фридланд, вместо укрепления ганзейской торговли способствовала её упадку. В отличие от многих историков, называвших Вулленвевера «демагогом», «диктатором», «выскочкой», К. Фридланд не чернит Вулленвевера, считает, даже, что «любекский бургомистр Ю. Вулленвевер в ряду исторических личностей является определенной величиной»1, но сам анализ и оценка экономической политики Вулленвевера и её результатов обнаруживают негативную оценку этой личности.
Не изменил своих позиций и подходов в оценке Ю. Вулленвевера К. Фридланд и в своей последней работе, посвященной Ганзе2. В V главе он рассматривает деятеотность купцов, занимающихся дальней транзитной торговлей (фламандцев, евреев, готландцев, русских, датчан, норвежцев и др.) и опять обращается к проблеме Зунда и социальной системы Ганзы. Он делит все товары балтийской торговли на две группы. первая – стапельные товары, не скоропортящиеся (фландрские, английские, голландские сукна, перец, воск, пакля, медь, ворвань, жир, шкуры) должны были оставаться в ганзейской посреднической торговле минуя Зунд, в то время как вторая группа товаров – скоропортящиеся (пиво, рыба, зерно, к ним также относились лес, смола, деготь) должны были быть предметами торговли неганзейских купцов, голландцев и англичан, и идти через Зунд. И когда Юрген Вулленвевер, «революционный и трагически закончивший любекский бургомистр» в 30-е гг. XVI в. попытался принудить стапельной системой к модифицированной экономической блокаде Зунда, то Ганза, вернее любекская внешняя политика при Вулленвевере, опять зашла в тупик. «В 1530-е годы Любек полностью потерпел крушение…и лишился своего руководящего положения в Ганзе», - заключает К. Фридланд1.
Другим направлением в историографии Германии XIX-XX вв. так или иначе касающимся событий в Любеке и дающим оценку движению Вулленвевера были работа по истории Реформации. В XIX в. были созданы широкие обобщающие труды по истории немецкой Реформации, составной частью которых стало рассмотрение борьбы за церковную реформу в Любеке 30-х годов XVI в. К ним в первую очередь нужно отнести многотомную «Немецкую историю в эпоху Реформации» (изданную в 1839-1847 гг.)2 крупнейшего историка Леопольда Ранке, «написанную им на одном дыхании и с неподдельным чувством глубокого патриотизма»3. С именем Л. Ранке связано понимание Реформации как политического движения. Л. Ранке был сторонником объединенной Германии и «в реформации он видел момент, когда немецкий народ впервые осознал своё внутреннее единство»4. Реформация для него источник будущего единого государства. Принципом немецкой Реформации, по мнению Л. Ранке, было улучшение существующего политического порядка. И были только два города, в которых «законным властям» в ходе реформации нанесли поражение – Мюнстер и Любек. реформационное движение в этих городах Л. Ранке считает отклонением от умеренного направления, «…которые угрожали закономерному ходу немецкой Реформации».
Бургомистра мятежного Любека Вулленвевера он называет «дерзким духом», целью которого было «основать господство своей коммуны на Севере». В центре внимания Ранке – внешнеполитическая деятельность любекского бургомистра, которую он оценивает как вспышки старой морской войны городов. К научно-плодотворным моментам у Л. Ранке нужно отнести понимание им связи между реформационным движением и борьбой за социально-политические преобразования в городах: «Общины при проведении реформации пытались демократические порывы объединить с религиозными»1.
Представитель более позднего поколения исследователей немецкой реформации Фридрих фон Бецольд, автор «Истории реформации в Германии», поместив материал о Любеке в главу «Борьба из-за Дании», сразу же сделал акцент на внешнеполитических отношениях в Балтийском море, к которым «в виде нового преобразующего элемента примешалась реформация»2.
Так же как и Л. Ранке, Ф. Бецольд при рассмотрении бюргерского движения в нижненемецких городах, «где евангелическое направление соединялось почти непременно с вожделениями политических и социальных новшеств» и привело «…к опасным излишествам черни», видим взаимосвязь между религиозными и социальными аспектами движения, и также свел любекские события к внутриганзейским противоречиям: «последнее демократическое движение в Германии (имеется ввиду движение Вулленвевера) было успокоено на целые века вперед. Оно гналось за недостижимыми целями, и собственная суть движения: стремление удержать в старых тесных формах прошлого мощно расширяющуюся мировую торговлю, было анахронизмом»3.
Но вместе с тем в Вулленвевере Ф. Бецольд видит представителя «сторонников движения вперед» и характеризует его как человека, «в котором соединялись решительно евангелический и демократический образ мысли с чисто старо-ганзейским чувством собственного достоинства»4.
Взгляды Л. Ранке и Ф. Бецольда оказали влияние на последующих историков реформации в Германии. В частности К. Бранди1 и И. Лорц2 также сравнивают Любек с Мюнстерской Коммуной, а П. Иоахимсен вслед за Л. Ранке, видит внешнеполитические цели Вулленвевера в установлении демократически-бюргерских коммун по всему побережью Балтийского моря. И также Иоахимсен связывает результаты деятельности любекского бургомистра с упадком Ганзы как северной великой державы. Но Вулленвевер для него «чужак и выскочка, демагог и агитатор», целью которого было скандинавский север, стремящийся к экономической и политической самостоятельности, подчинить гегемонии Любека также, как это сделал Штральзундский мир 1370 г.3
Начало изучения собственно реформации в Любеке можно отнести к XVIII в., когда появились работы историков-хронистов И. Мелле, К. Штаркена, И. Бекера4. Их работы ценны тем, что они порой в перессказе, а порой текстуально воспроизводят утраченные или до сих пор неопубликованные документы. Даже внешне их работы похожи на старые хроники (расположение текста двумя печатными столбцами на странице, вынесение дат на поля и т.п.).
Эти историки, ярые приверженцы лютеровской реформации (католическое духовенство для них – «папистские лже-проповедники»)5,неустанно прославляют Лютера («свет слова М. Лютера»), организатора лютеранской церкви в Любеке Бугенхагена, первого суперинтенданта любекской евангелической церкви Боннуса и т.д. Они понимают Реформацию только как конфессиональное движение, и именно они первые отделили борьбу за церковную реформу в Любеке от движения Вулленвевера. У Мелле работа доведена только до 1530 г., до прибытия Бугенхагена в Любек. Причем в изложении истории реформации в Любеке исключаются все события, связанные с бюргерством и его борьбой. Для этих работ характерно негативное отношение к движению народных масс, Вулленвеверу; Штаркен называет народ «чернью»1, у Мелле имя Вулленвевера названо только в списках членов совета2, Бекер пишет о «бесстыдстве Вулленвевера…»3 И хотя в названиях этих работ стоит «история Любека», по сути дела это изложение истории любекской церкви, ее лютеранской реформы.
Специальные исследования по истории реформации в Любеке I пол. XIX в. начинаются с работ Ф. Граутоффа4. Но в центре и его внимания церковная история. VI глава 1 тома «Исторических сочинений» Граутофа полностью посвящена состоянию и устройству любекской церкви («нашей церкви» – как выражается автор) до и после реформации. Соответственно и главным его источником является регистр о привилегиях, монастырях, доходах, порядках любекской епископальной церкви. Почти весь II том представляет собой историю реформации в Любеке и начинается с даты, которую автор считает очень важной: с 7 января 1530 г., с возвращения двух изгнанных евангелических проповедников. Он очень детально излагает события периода 1529-1531 гг., расписывая их буквально по часам. Но нигде не рассматривается социальная расстановка сил, роль низших слоев городского населения. Самое большее, на что отваживается автор – на упоминание купцов и ремесленников в качестве оппозиции совету5. Для Граутоффа, как и для других историков реформации в Любеке, характерно деление движения в городе на первоначальное, церковно-реформационное и последующее – бюргерское, связанное с именем Вулленвевера. Причину обострения реформационно-бюргерского движения и его «соскальзывание» в радикальное русло он видит в двуличном, вызывающем образе действий некоторых членов совета1. Вулленвевера он изображает как борца против католической партии и старой аристократии2, который «умер на эшафоте не как преступник, а как печальная жертва необузданных партийных страстей (Parteimuth)»3 и считает, что «потомство будет с благодарностью благословлять его память»4.
Работа Шрайбера5, появившаяся в начале нашего века, все еще носит характер узко конфессионального исследования. Наибольший интерес, пожалуй, представляет вводная часть работы – «Любек в начале XVI в.», остальные главы посвящены изображению только евангелических реформ, религиозной борьбе, даваемой без всякой социальной и политической базы. И не случайно свое повествование автор доводит до 1530 г. – «победы реформации». Последняя глава работы – «Евангелический Любек» посвящена церковному устройству города во II половине XVI в., деятельности любекских реформаторов Бугенхагена и Боннуса, – дальнейшее автора не интересовало.
Наиболее ярко точка зрения современного историка на Реформацию в Любеке выражена в работе6 В. Яннаша, начавшего свои исследования еще в 30-е гг., что позволило ему в последней работе использовать источники, которые в настоящее время уже не существуют (например, теперь уже утерянные хроники R. Kock’a и Rekbein’a)7.
Предметом его исследования является ход религиозной борьбы, путь в Любеке от католицизма к евангелическому церковному устройству. Поэтому главным источником для данной темы автор считает протоколы любекского соборного капитула, которые с 1523 г. вел декан капитула И. Брандт («Actus capitulares»). Яннаш упрекает Вайца в недостаточном использовании «Hauptquelle» и в том, что он пренебрег «ранней историей Реформации в Любеке»1. В эго работе этому периоду (1515-1528 гг.», мало исследованному другими историками, уделяется самое пристальное внимание через детальное изложение всех перепитий борьбы соборного капитула с «мартинистами»,то есть лютеранами. Конечно, о борьбе бюргерской, а тем более плебейской оппозиции нет и речи. Более того, автор с полемической заостренностью, не называя историков-марксистов ГДР, заявляет, что старую церковь в Любеке разрушила «не чернь», «der Herr Omnes», которая беспорядочно2 Любек изменила, это был господин Христос, который осуществлял каждое большое преобразование…»3.
Для Яннаша реформационное движение существует до 1530 г., которое было для Любека путем «к свободе евангелизма» и «Мартин Лютер был вождем на этом пути»4. После же 1530 г. начинается радикализация народного движения, «эра Вулленвевера», которая ускорила конец внешнеполитического могущества Любека5. Причину же этого Яннаш (вслед за Граутоффом) видит в «двойной игре любекского совета», который благодаря приверженности старой церкви и «своей коварной политике» давал любекскому евангелическому движению сильный толчок к «дальнейшему революционно-демократическому развитию»6.
Для современной немецкой историографии характерно переосмысление роли и значения 1525 г. как поворотного пункта в истории Германии1. По мнению немецких историков, город играл центральную роль в развитии Реформации, и городская реформация как массовое движение продплжалась до конца XVI в.2 В городской Реформации главной движушей силой был «общинный человек», а сама Реформация названа «общинной Реформацией»3.
Известный немецкий исследователь Х. Шиллинг высоко оценивает немецкое бюргерство в реформации. Он определяет внутренние устремления бюргерства как «республиканские», объединяет в единое целое «Реформацию и городской республиканизм», называет бюргерские движения как «республикано-городские»4. По мнению Х. Шиллинга этот бюргерский республиканизм раннего Нового времени сыграл большую роль в будущем историческом развитии Германии: он был существенным фактором в создании государственно-грражданского пафоса свободы, а также «благодаря реформационным успехам растущего самосознания и стремления к свободе и независимости городское бюргерство противостояло территориальным князьям»5.
Этот подход к определению сущности и значения города и бюргерства в Реформации сказался и в локальных исследованиях. Одной из последних работ, где рассматривается реформация в Любеке и дается оценка Вулленвеверу, стала большая обобщающая «История Любека», известного историка А. Грассманн и охватывающая период с основания города и до 1985 г.6Третья часть называется «Раннее новое время и Реформация. Конец великой державы». Автор ее теолог и церковный историк, преподаватель теолого-евангелического факультета университета в Мюнстере В.-Д. Хаушильд. Он рассматривает реформацию в Любеке как новую религиозную и политическую ориентацию городской общины и акцентирует внимание на позиции «консервативного совета», противодействующего общине, и на причинах этого противодействия. Главная из них коренится в характере Реформации, это – «бюргерско-религиозное освободительное движение», политические последствия которого представляют опасность для патрицианского совета1.
Высокая оценка В.-Д. Хаушильдом бюргерской Реформации в Любеке определила и позиции автора по отношению к Вулленвеверу. Он несомневается в подлинности его евангельского благочестия, и конец Вулленвевера яркое тому подтверждение. Однако, как пишет Хаушильд, благодаря его безрассудной внешней политике были уничтожены внутриполитические достижения. Ведь «реформация, проведенная вопреки сопротивлению совета в 1530-31 гг., принесла глубокое внутриполитическое обновление (Neuordnung) города». И преследовавшиеся во внешней политике реакционные торговые интересы окончательно потерпели крушение, что принудило Любек также и в этом секторе к осторожной новой ориентации. «Великое время любекской истории закончилось»2.
Подводя итоги историографическому обзору Реформации и движениz Вулленвевера в Любеке, можно сказать следующее. Немецкая историография Ганзы, накопив богатый фактический материал по истории Северной Европы XVI в., не смогла дать объективного анализа событий, связанных с именем Ю. Вулленвевера, сведя всю проблему только к внешнеполитическим отношениям стран Балтийского моря и Ганзы, и через призму этих отношений оценивая смысл и значение движения Вулленвевера. Исследователей этого направления мало интересовала внутренняя история столицы Ганзы. Период острой, религиозной, социальной и политической борьбы в Любеке 1528-1532 гг. остался вне поля их зрения (исключение в какой-то степени составляет Г. Вайц). Отсчет событий они начинают с 1533-1534 гг., когда Вулленвевер уже пришел к власти. Вулленвевер для них выразитель внешнеполитических и, в лучшем случае, внутриполитических ганзейских противоречий. Историческое место любекского бургомистра определяется его причастностью и влиянием на ганзейские дела, и определяется отрицательно.
Общие историки Реформации в Германии (Л. Ранке, Ф. Бецольд, К. Бранди, И. Лорц, П. Иоахимсен) видели взаимосвязь между реформационной борьбой в Любеке и движением Вулленвевера. Но выносили его за пределы «собственно» реформационного движения, рассматривая как силу, враждебную ему и даже общественному прогрессу. Они подчеркивали в движении Вулленвевера прежде всего ту социальную опасность, которую оно несло господствующим классам, и, подобно Мюнстерской Коммуне, «угрожало закономерному ходу немецкой реформации». В центре внимания этих историков – опять-таки внешнеполитическая деятельность мятежного любекского бургомистра; ее целью, по их мнению, было подчинить гегемонии Любека скандинавский Север. Поэтому и оценка движения Вулленвевера перекликается с выводами ганзейских исследователей: его суть сводится к стремлению удержать в тесных формах прошлого мощно расширяющуюся торговлю, результатом чего был упадок Ганзы как великой северной державы.
Но если для общих историков Реформации в Германии характерен хотя бы широкий взгляд на события в Любеке, стремление включить их в общую картину реформационного движения в Германии, осмыслить движение Вулленвевера в общеевропейском масштабе, то специальные исследования по истории реформации в Любеке (М. Мелле, К. Штаркена, И. Бекера, Ф.Г. Граутоффа, Г. Шрайбера, В. Яннаша) отличает узко конфессиональный подход к теме: в центре их внимания – состояние и устройство любекской церкви до и после Реформации, описание церквей, монастырей, соборного капитула Любека, доходов и порядков любекской епископальной церкви, ход религиозной борьбы, путь Любека от католицизма к «свободе евангелизма». А самое главное – характерно деление движения в городе на первоначальное реформационное и последующее, бюргерское радикальное, связанное с именем Вулленвевера, то есть вынос социальной и политической борьбы бюргерско-плебейской оппозиции за рамки собственно реформационного движения. Поэтому хронологически их исследования кончаются 1530 годом – победой церковной реформы.
Из сказанного видно, что, несмотря на все различия, самым большим и общим недостатком и исследователей Ганзы, и общих историков реформации в Германии, и историков реформации в Любеке является то, что они не связывали борьбу за реформацию в Любеке, внешнюю политику Вулленвевера с внутренним развитием города, с изменением в положении различных слоев населения, с социальными противоречиями в самом городе, обусловленными экономическим развитием XV-XVI вв.
