Белинский о Батюшкове

Белинский пишет о том, что Батюшков не имел такого большого значения в русской литературе, как Жуковский, но все же он действовал на нравственную сторону общества посредствам искусства, которое для него было способом воспитания общества. Он успел написать всего одну книгу стихов, в которой не все стихи хороши, не все ровного достоинства.

Батюшков – классик, ибо определенность и ясность – первые и главные свойства его поэзии. Светлый и определенный мир изящной, эстетической древности – призвание Батюшкова. Художественный элемент – преобладающий элемент, впервые у русских поэтов. В стихах его много пластики, много скульптурности. Стих его часто не только слышим уху, но и видим глазу: хочется ощупать изгибы и складки его мраморной драпировки.

Батюшков смог (до Пушкина) показать возможности такого русского языка.

В любви он не романтик. Изящное сладострастие – вот пафос его поэзии. В любви, кроме страсти и грации, много нежности, а иногда много грусти и страдания. Но преобладающий элемент – страстное вожделение, увенчиваемое всею негою, всем обаянием исполненного поэзии и грации наслаждения.

Батюшков много способствовал тому, что Пушкин явился нам таким, каким он нам явился.

Батюшков переводил, но переводов его немного и то вольным переводом.

В прелестном послании Ж*** и В*** «Мои пенаты» с яркостью высказывается преобладающая страсть поэзии Батюшкова. Окончательные стихи этой прелестной пьесы представляют изящный эпикуреизм Батюшкова во всей его поэтической обаятельности. В этом эпикуреизме много человечного, гуманного, хотя, может быть, в то же время много и одностороннего. Здоровый эстетический вкус всегда поставит в большое достоинство поэзии Батюшкова ее определенность. Чувство, одушевляющее Батюшкова, всегда органически жизненно, и потому оно не распространяется в словах, не кружится на одной ноге вокруг самого себя, но движется, растет из самого себя подобно растению, которое, проглянув из земли стебельком, является пышным цветком, дающим плод.

Как поэт нового времени, он не мог, в свою очередь, не заплатить дани романтизму. В романтизме Батюшкова много определенности и ясности. Белинский отмечает его как хороший романтизм.

Беспечный поэт-мечтатель, философ-эпикуреец, жрец любви, неги и наслаждения, Батюшков умел не только задумываться и грустить, но знал и диссонансы сомнения муки и отчаяния.

В его творчестве чувствуется незаконченность, неровность, незрелость. С превосходнейшими стихами мешаются у него иногда стихи старинной фактуры, лучшие пьесы не всегда выдержаны и не всегда чужды прозаических и растянутых пьес. Его поэтическая деятельность полна противоречий. Поэзия Батюшкова лишена общего характера. Пафос лишен уверенности. Источник противоречий Белинский видит в самом таланте Батюшкова.

Батюшков находится под влиянием своего времени: перехода от карамзинского классицизма к пушкинскому романтизму, так как Пушкина считали первым романтиком, хотя Белинский называет Жуковского первым.

Белинский пишет:

«Батюшков далеко не имеет такого значения в русской литературе, как Жуковский. Последний действовал на нравственную сторону общества посредством искусства; искусство было для него как бы средством к воспитанию общества. Заслуга Жуковского собственно перед искусством состояла в том, что он дал возможность содержания для русской поэзии. Батюшков не имел почти никакого влияния на общество, пользуясь великим уважением только со стороны записных словесников своего времени, и, хотя заслуги его перед русскою поэзиею велики, - однакож, он оказал их совсем иначе, чем Жуковский; Он успел написать только небольшую книжку стихотворений, и в этой небольшой книжке не все стихотворения хороши, и даже хорошие далеко не все равного достоинства. Он не мог иметь особенно сильного влияния на современное ему общество и современную ему русскую литературу и поэзию: влияние его обнаружилось на поэзию Пушкина, которая приняла в себя или, лучше сказать, поглотила в себя все элементы, составлявшие жизнь творений предшествовавших поэтов. Державин, Жуковский и Батюшков имели особенно сильное влияние на Пушкина: они были его учителями в поэзии, как это видно из его лицейских стихотворений. Все, что было существенного и жизненного в поэзии Державина, Жуковского и Батюшкова, - все это присуществилось поэзии Пушкина, переработанное ее самобытным

элементом…

Направление поэзии Батюшкова совсем противоположно направлению поэзии Жуковского. Если неопределенность и туманность составляют отличительный характер романтизма в духе средних веков, - то Батюшков столько же классик, сколько Жуковский романтик: ибо определенность и ясность - первые и главные свойства его поэзии. И если б поэзия его, при этих свойствах, обладала хотя бы столь же богатым содержанием, как поэзия Жуковского, - Батюшков, как поэт, был бы гораздо выше Жуковского…Светлый и определенный мир изящной, эстетической древности - вот что было призванием Батюшкова. В нем первом из русских поэтов художественный элемент явился преобладающим элементом. В стихах его много пластики, много скульптурности, если можно так выразиться. Стих его часто не только слышим уху, но видим глазу: хочется ощупать извивы и складки его мраморной драпировки…Батюшков сблизился с духом изящного искусства греческого сколько по своей натуре, столько и по большему или меньшему знакомству с ним через образование. Он был первый из русских поэтов, побывавший в этой мировой студии мирового искусства; его первого поразили эти изящные головы, эти соразмерные торсы - произведения волшебного резца, исполненного благородной простоты и спокойной пластической красоты. Батюшков, кажется, знал латинский язык и, кажется, не знал греческого; неизвестно, с какого языка перевел он двенадцать пьес из греческой антологии: этого не объяснено в коротеньком предисловии к изданию его сочинений, сделанному Смирдиным; но приложенные к статье "О греческой антологии" французские переводы этих же самых пьес позволяют думать, что Батюшков перевел их с французского. Это последнее обстоятельство разительно показывает, до какой степени натура и дух этого поэта были родственны эллинской музе. Для тех, кто понимает значение искусства как искусства и кто понимает, что искусство, не будучи прежде всего искусством, не может иметь никакого действия на людей, каково бы ни было его содержание, - для тех должно быть понятно, почему мы приписываем такую высокую цену переводам Батюшкова двенадцати маленьких пьесок из греческой антологии. В предшествовавшей статье мы выписали большую часть антологических его пьес; здесь приведем для примера одну, самую короткую:«Сокроем навсегда от зависти людейВосторги пылкие и страсти упоенья; Как сладок поцелуй в безмолвии ночей,Как сладко тайное любови наслажденье!»Такого стиха, как в этой пьеске, не было до Пушкина ни у одного поэта, кроме Батюшкова; мало того: можно сказать решительнее, что до Пушкина ни один поэт, кроме Батюшкова, не в состоянии был показать возможности такого русского стиха. После этого Пушкину стоило не слишком большого шага вперед начать писать такими антологическими стихами, как вот эти:«Я верю: я любим; для сердца нужно верить.Нет, милая моя не может лицемерить;Все непритворно в ней: желаний томный жарСтыдливость робкая, харит бесценный дар.Нарядов и речей приятная небрежностьИ ласковых имен младенческая нежность.»Вообще надо заметить, что антологические стихотворения Батюшкова уступят антологическим пьесам Пушкина только разве в чистоте языка, чуждого произвольных усечений и всякой неровности и шероховатости, столь извинительных и неизбежных в то время, когда явился Батюшков. Совершенство антологического стиха Пушкина - совершенство, которым он много обязан Батюшкову, - отразилось вообще на стихе его…Батюшков… первый на Руси создал антологический стих…Батюшкову, по натуре его, было очень сродно созерцание благ жизни в греческом духе. В любви он совсем не романтик. Изящное сладострастие - вот пафос его поэзии. Правда, в любви его, кроме страсти и грации, много нежности, а иногда много грусти и страдания; но преобладающий элемент ее всегда - страстное вожделение, увенчаваемое всею негою, всем обаянием исполненного поэзии и грации наслаждения…Батюшков много и много способствовал тому, что Пушкин явился таким, каким явился действительно. Одной этой заслуги со стороны Батюшкова достаточно, чтоб имя его произносилось в истории русскойлитературы с любовию и уважением.Судя по родственности натуры Батюшкова с древнею музою и по его превосходному поэтическому таланту, можно было бы подумать, что он обогатил нашу литературу множеством художественных произведений, написанных в древнем духе, и множеством мастерских переводов с греческого и латинского, - ничуть не бывало! Кроме двенадцати пьес из греческой антологии, Батюшков ничего не перевел из греческих поэтов; а с латинского перевел только три элегии из Тибулла - и то _вольным переводом_. Перевод Батюшкова местами слаб, вял, растянут и прозаичен, так что тяжело прочесть целую элегию вдруг; но местами этот же перевод так хорош, что заставляет сожалеть, зачем Батюшков не перевел всего Тибулла, этого латинского романтика…Страстная, артистическая натура Батюшкова стремилась родственно не к одной Элладе: ей, как южному растению, еще привольнее было под благодатным небом роскошной Авзонии. Отечество Петрарки и Тасса было отечеством музы русского поэта. Петрарка, Ариост и Тассо, особливо последний, былилюбимейшими поэтами Батюшкова... Из Петрарки он перевел только одно стихотворение - "На смерть Лауры"… Батюшков так же слишком мало оправдал на деле свою любовь к итальянской поэзии, как и к древней…Страстность составляет душу поэзии Батюшкова, а страстное упоение любви - ее пафос… преобладающая страсть поэзии Батюшкова…«…Блажен, в сени беспечнойКто милою своей,Под кровом от ненастьяНа ложе сладострастья,До утренних лучейСпокойно обладает,Спокойно засыпаетБлиз друга сладким сном!..»… изящный эпикуреизм Батюшкова… в этом эпикуреизме много человечного, гуманного, хотя, может быть, в то же время много и одностороннего. Как бы то ни было, но здравый эстетический вкус всегда поставит в большое достоинство поэзии Батюшкова ее определенность… Чувство, одушевляющее Батюшкова, всегда органически-жизненно…Но не одни радости любви и наслаждения страсти умел воспевать Батюшков: как поэт нового времени, он не мог, в свою очередь, не заплатить дани романтизму. И как хорош романтизм Батюшкова: в нем столько определенности и ясности. Элегия его - это ясный вечер, а не темная ночь, вечер, в прозрачных сумерках которого все предметы только принимают на себя какой-то грустный оттенок, а не теряют своей формы и не превращаются в призраки... Грация – неотступный спутник музы Батюшкова.«О память сердца! ты сильнейРассудка памяти печальной,И часто сладостью своейМеня в стране пленяешь дальней.Я помню голос милых слов,Я помню очи голубые,Я помню локоны златыеНебрежно вьющихся власов.Моей пастушки несравненнойЯ помню весь наряд простой,И образ милой, незабвеннойПовсюду странствует со мной.Хранитель гений мой - любовьюВ утеху дан разлуке он:Засну ль? - приникнет к изголовьюИ усладит печальный сон.»Беспечный поэт-мечтатель, философ-эпикуреец, жрец любви, неги и наслаждения, Батюшков не только умел задумываться и грустить, но знал и диссонансы сомнения, и муки отчаяния. Не находя удовлетворения в наслаждениях жизни и нося в душе страшную пустоту, он восклицал в тоскесвоего разочарования:«Минутны странники, мы ходим по гробам;Все дни утратами считаем;На крыльях радости летим к своим друзьям,И что ж? - их урны обнимаем!»…Бросая общий взгляд на поэтическую деятельность Батюшкова, мы видим, что его талант был гораздо выше того, что сделано им, и что во всех его произведениях есть какая-то недоконченность, неровность, незрелость…Батюшков был учителем Пушкина в поэзии, он имел на него такое сильное влияние, он передал ему почти готовый стих, - а между тем, что представляют нам творения самого этого Батюшкова? Кто теперь читаетих, кто восхищается ими? В них все принадлежит своему времени и почти ничего нет для нашего. Артист, художник по призванию, по натуре и по таланту, Батюшков неудовлетворителен для нас и с эстетической точки зрения. Откуда же эти противоречия? Где причина их?.. Главная причина всех этих противоречий заключается, разумеется, в самом таланте Батюшкова. Это был талант замечательный, но более яркий, чем глубокий, более гибкий, чем самостоятельный, более грациозный, чем энергический. Батюшкову немногого недоставало, чтоб он мог переступить за черту, разделяющую большой талант от гениальности. И вот почему он всегда находился под влиянием своего времени. А его время было странное время - время, в которое новое являлось, не сменяя старого, и старое и новое дружно жили друг подле друга, не мешая одно другому. Старое не сердилось на новое, потому что новое низко кланялось старому и на веру, по преданию, благоговело перед его богами….Он весь заключен во мнениях и понятиях своего времени, а его время было переходом от карамзинского классицизма к пушкинскому романтизму… Что Жуковский сделал для содержания русской поэзии, то Батюшков сделал для ее формы: первый вдохнул в нее душу живу, второй дал ей красоту идеальной формы; Жуковский сделал несравненно больше для своей сферы, чем Батюшков для своей, - это правда; но не должно забывать, что Жуковский, раньше Батюшкова начав действовать, и теперь еще не сошел с поприща поэтической деятельности; а Батюшков умолк навсегда с 1819 года тридцати двух лет от роду...»

3.2. Социальная и нравственная проблематика в повестях П «Дубровский» и «Капитанская дочка»

Роман “Капитанская дочка”, опубликованный в четвертой книжке журнала “Современник” за 1836 г., — итоговое произведение Пушкина. “Прощальный” роман вырастал из пушкинских трудов по истории России. С начала 1830-х гг. в центре внимания Пушкина был XVIII век: эпоха Петра I (шла работа над “Историей Петра”) и самое крупное событие эпохи Екатерины II — крестьянский бунт 1773—1774 гг. Из материалов о бунте сложилась “История Пугачева”, написанная в Болдине осенью 1833 г. и опубликованная в 1834 г. под названием “История Пугачевского бунта” (изменено Николаем I).

Изучение материалов бунта скорректировало первоначальный замысел. Пушкин пришел к выводу, что дворян­ство — единственное из всех сословий — осталось верным правительству и не поддержало бунт.

Жизнеописание Гринева является основой хроникального сюжета романа. Формирование личности молодого дворянина — это непрерывная цепь испытаний его чести и человеческой порядочности. Пушкин противопоставил в своем романе не дворян и крестьян, а народ и власть. Для него народ — это не только Пугачев с его “господами генералами”, “молодой казак”, ударивший саблей по голове Василису Егоровну, изуродованный башкирец, лукавый урядник Максимыч. Народ — это и капитан Миронов, и Маша, и попадья, и Савельич, и единственная крепостная Мироновых Палаша. Трагическая межа разводит героев романа именно тогда, когда они определяют свое отношение к власти. Екатерина II и Пугачев — ее символы. “Народ”, как отмечает наблюдательный Гринев, неотступно следовал за Пугачевым, толпился вокруг него. Одни видят в Пугачеве “народного царя”, воплощающего их мечту о “чуде” — сильной, но мудрой и справедливой власти, другие — разбойника и душегуба. И те и другие сближаются в своем стремлении к подлинной власти, человечной и милосердной. Именно власть “неправедная”, бестолковая и жестокая, отделившая себя от людей, подвела Россию к краю бездны. Не на “турку” или “шведа” приходится идти кое-как обученным “солдатушкам”, не защищать Отечество, а сражаться в “странной войне”, после которой родная земля превращается в пепелище (“состояние всего обширного края, где свирепствовал пожар, было ужасно...”).

В «Капитанской дочке» Пушкин среди прочего обличает пьянство, картёжничество, видно, что он против того, чтобы в Россию нанимали иностранных учителей (всп. пьяницу-гуляку француза, учителя Петруши, который был для него плохим примером, и не его учил, а у него немножко русскому языку научился и всё)

Дубровский: принято считать, что это роман (широкая картина отображенной действительности,многоплановость,историчность,сюжетная занимательность подчинена социальной проблематике,хотя по объему это,скорее повесть.Большое внимание уделено обличению «барства дикого».Троекуров и Верейский. + идеализация старинного дворянства (Дубровский). Обличение неправедного суда-Шабашкин и сам суд. процесс.Продажность и паразитическая сущность чиновничества.Тема народного восстания,изображ. в романтической традиции.Д.-типично романт. герой,реалист. черт в нем почти нет.идеализ. героя.

Ещё:

Пушкин едет в Оренбургскую область, где добывает сведения о пугачевском восстании.

Гринев рисует детские годы как фонвизинский недоросль. Сначала он предстает как повеса, а затем проявляет свои лучшие качества. Его доброта сказывается в щедром подарке мужичку, который спас их во время бурана, в том, как он бросился на выручку Савельичу. Любовь проявляет к Маше Гриневой. Образ отца Гринева заимствован из образа фонвизинского Стародума. Он не наделен такой мудростью, как Стародум, но наделен большой душевной добротой. Его неподкупная честность, доброта, прямота, оппозиционность правящей верхушке, твердость духа и характера внушают невольное уважение к этому суровому, строгому к себе и другим человеку. Также широко дан образ богатого и знаменитого офицера Швабрина. Он не лишен положительных качеств: он умен, образован. У него меткий и наблюдательный глаз, но ради собственной выгоды, он готов совершить любой бесчестный поступок. Он является представителем возникшей благодаря дворцовым переворотам новой знати, говорит по-французски и презирает все отечественное. Он переходит на сторону Пугачева, т.к. желает сохранить жизнь, уничтожить соперника, приблизить Машу Миронову, а также прийти к власти в случае успеха Пугачева. Образ Маши дан с особой симпатией и теплотой. Она простая, необразованная девушка, как и ее родители. Она боится выстрелов, как говорит ее мама, но в ответственные минуты в ней обнаруживаются стойкость и сила, любовь к Гриневу и сопротивление Швабрину. Эпиграфы П использует особенные: народные, которые никогда раньше не использовал. Это окружает роман особой атмосферой народности, что вполне соотвествует содержанию. Образ Савельича заимствован из «Послания к слугам моим» Фонвизина. Он полагает, что крепостные крестьяне должны преданно служить своему хозяину, но себя не причисляет к крепостным, а говорит про себя: «я не старый пес, а верный ваш слуга, господских приказаний слушаюсь и усердно вам всегда служил и дожил до седых волос»

Движение от «Дубровского» к «Капитанской дочке». Эволюция романного жанра. Образ Гринёва, честь в «Капитанской дочке»

К 1830-м годам относятся и два созданных Пушкиным ро­мана — «Д.» и «К.Д.». Оба они связа­ны с мыслью Пушкина о глубокой трещине, которая пролегла между народом и дворянством. Пушкин, как человек государ­ственного ума, видел в этом: расколе истинную трагедию на­циональной истории. Его интересовал вопрос: При каких условиях возможно примирение народа и дворянства, насколько может быть прочен их союз и какие следствия для судьбы страны надо ожидать от него?

Поэт считал, что только союз народа и дворянства мо­жет привести к благим переменам и преобразованиям по пути свободы, просвещения и культуры. Стало быть, решающая роль должна быть отведена дворянству как образованному слою, «разуму» нации, который должен опереться на народ­ную мощь, на «тело» нации. Однако дворянство неоднородно. Дальше всего от народа отстоят «молодое» дворянство, при­ближенное к власти после екатерининского переворота, когда многие старинные аристократические роды упали и захирели, а также «новое» дворянство — нынешние слуги царя, падкие на чины, награды и поместья. Ближе всего к на­роду стоит старинное аристократическое дворянство, бывшие бояре, ныне разоренные и утратившие влияние при дворе, но сохранившие прямые патриархальные связи с крепостными своих оставшихся вотчин. Следовательно, только этот слой дворян может пойти на союз с крестьянами, и только с этим слоем дворян пойдут на союз крестьяне. Их интересы могут совпадать.

В основу сюжета «Д» лег рассказ П.В. Нащокина. Он рассказывал Пушкину про одного белорусского небогатого дворянина по фамилии Остро­вский (как и назывался сперва роман), который имел процесс с соседом за землю, был вытеснен из именья и, оставшись с одними крестьянами, стал грабить. Реальные факты соответствовали на­мерению Пушкина поставить во главе взбунтовавшихся крестьян обедневшего и лишенного земли дворянина. Однолинейность первоначального плана была преодолена в ходе работы над романом. Первоначально намечена история исключи­тельной личности, дерзкой и удачливой, обиженной богатым помещиком, судом и мстящей за себя. В тексте, дошедшем до нас, Пушкин, напротив, подчеркнул типичность и обыкновен­ность Дубровского, с которым случилось событие, характер­ное для эпохи. Судьба героя опреде­ляется социальным бытом, эпохой, которая дана разветвленно и многопланово. Д. и его крестьяне, как и в жизни Островский, не нашли иного выхода, кроме разбоя, грабежа, ведь в Екатерининское время выигрыш в социальном положении и материаль­ном плане оплачивался изменой и моральным падением чело­века, а проигрыш — верностью долгу и нравственной незапятнанностью.

Союз дворянства и крестьянства был возможен лишь на короткий срок и отразил несостоятельность надежд на совместную оппозицию правительству (Д. уходит от крестьян). Трагические вопросы жизни, которые встали в романе Пушкина, не были разрешены. Вероятно, вследствие этого Пушкин воздержался от публикации романа, надеясь найти положительные ответы на жгучие жизненные проблемы, волновавшие его.

В романе «К.Д» Пушкин вернулся к тем конфликтам, которые трево­жили его в «Д.», но разрешил их иначе. Теперь в центре романа — народное движение, народный бунт, возглавляемый реальным историческим лицом — Е. Пугачевым. В это историческое движение силою обсто­ятельств вовлечен дворянин Петр Гринев. Если в «Дубровском» дворянин становится во главе крестьянского возмущения, то в «К.Д» вождем народной войны оказывает­ся человек из народа — казак Пугачев. Никакого союза меж­ду дворянами и восставшими казаками, крестьянами, инородцами не существует, Гринев и Пугачев — социальные враги. Они находятся в разных лагерях, но судьба сводит их время от времени, и они с уважением и доверием относятся друг к другу. Честь в романе стала мерой человечности и порядочности всех героев. Отношение к чести и долгу развело Гринёва и Швабрина. Искренность, открытость и честность Гринёва привлекли к нему Пугачёва. Честь Гринёв понимает как человеческое достоинство, сплав совести и внутреннего убеждения человека в своей правоте. Нравственный потенциал его раскрылся во время бунта, когда уже в день взятия Белгородской крепости ему несколько раз пришлось выбирать между честью и бесчестием, фактически между жизнью и смертью. В Оренбурге, получив письмо от Маши, Гринёв вновь должен выбирать – подчиниться приказу, соблюсти присягу, или же отправиться на призыв о помощи. Конечно, он покидает Оренбург. Такое же «человеческое» измерение долга мы видим у его отца, который, узнав о мнимой измене сына, говорит о пращуре, умершем за то, что почитал своею совестью.

«К.Д» стала подлинно историческим произведением, насыщенным социальным содержанием. Герои и второстепенные лица выведены многосторонними характерами. Нет положительных или отрицательных, каждый выступает живым лицом, с присущими им хорошими и дурными чертами. Вымышленные герои связаны с историческими лицами и включены в историческое движение. Именно ход истории определил действия героев, выковывая их нелёгкие судьбы. Пушкин достиг образца Вальтера Скотта.

Прошло немного времени после того, как Пушкин оставил роман «Д.» (1833) и закончил роман «К. дочка» (1836). Однако в истор. и худ. воз­зрениях Пушкина на русскую историю многое изменилось. Между «Д.» и «К.дочкой» Пушкин на­писал «Историю Пугачева», которая помогла ему составить мнение народа о Пугачеве и лучше представить всю остроту проблемы «дворянство—народ», причины социальных и иных противоречий, разделивших нацию. В «Д.» Пушкин еще питал рассеявшиеся по мере продвижения романа к окончанию иллюзии, согласно кото­рым между старинным аристократическим дворянством и на­родом возможны союз и мир. Однако герои Пушкина не хотели подчиняться этой художественной логике: с одной стороны, они независимо от воли автора превращались в ро­мантических персонажей, что не было предусмотрено Пуш­киным с другой — все более трагическими становились их судьбы, Пушкин не нашел в пору создания «Д.о» общенациональной и всечеловеческой положительной идеи, которая могла бы объединить крестьян и дворян». Тогда, Пушкин использует принцип «от частного к общему». Человеческое – выше социального и только гуманность способна объединить оба лагеря.