Отношение Павла I к французской революции

Неотступно преследовал Павла и призрак револю-
ции. Чрезмерно подозрительный, он увидел подрывное влияние революционных идей даже в модной
одежде и указом от 13 января 1797 г. запретил носить круглые шляпы, длинные панталоны, туфли с бантами и сапоги с отворотами. Двести дра­гун, разбитые на пикеты, носились по улицам Петербурга и ловили прохо­жих, принадлежащих в основном к высшему обществу, чей костюм не соответствовал приказу императора. Им разрывали шляпы, разрезали жиле­ты, а обувь конфисковывали.

Установив такой надзор за покроем одежды своих подданных, Павел взялся и за образ их мыслей. Указом от 16 февраля 1797 г. он ввел светскую и церковную цензуру, приказал опечатать частные типографии. Из слова­рей были вычеркнуты слова «гражданин», «клуб», «общество».

Тираническое правление Павла, его непоследовательность как во внут­ренней политике, так и во внешней, вызывали все большее неудовольст­вие в дворянских кругах. В сердцах молодых гвардейцев из знатных семей клокотала ненависть к гатчинским порядкам и фаворитам Павла. Против него возник заговор. В ночь на 12 марта 1801 г. заговорщики проникли в Михайловский замок и убили Павла I.

Инициатором свержения Павла I был вице-канцлер Никита Петрович Панин (племянник воспитателя Павла — Н.И.Панина). По его мысли, следовало устра­нить императора от престола, создав регентство во главе с его старшим сыном — Александром. В этот план Панин посвятил и наследника российского престола, который дал согласие на его осуществление. Однако осенью 1800 г. Павел выслал Панина в его подмосковную деревню, а руководство заговора взял на себя люби­мец Павла, петербургский генерал-губернатор граф П.А.Пален.

11 марта в полночь заговорщики, выйдя из дома адмирала Рибаса, пройдя Лет­ний сад, проникли в Михайловский замок — новый дворец, построенный Павлом. Среди них находились: Платон Зубов, Беннигсен и, конечно, Г.Шен. Колонна Преображенского полка во главе с Платоном Зубовым и Беннигсеном первая при­была на место. Пален и его люди где-то задержались. Однако большинство офице­ров, осознав возможные последствия своих действий, разбежались. Из 40—50 че­ловек до покоев Павла дошло человек восемь — десять, которых возглавили Зубов и Беннигсен. В спальне императора никого не оказалось. Павел, услышав шум, ус­пел спрятаться. Беннигсен нашел императора, скрывшегося за ширмой, загоражи­вающей камин. Офицеры потребовали немедленного отречения императора, од­нако Павел отказался исполнить это. Трудно сказать, кто первый из заговорщиков поднял руку на императора. Кто-то из офицеров бросил в него массивную золотую табакерку, и все заговорщики бросились на Павла. Один из них схватил шарф и начал душить императора. Почти потерявший сознание Павел, заметив среди убийц молодого человека в красном гвардейском мундире, принял его за своего сына Константина. «Помилуйте, Ваше Высочество, помилуйте! Воздуху, возду­ху!» — были, видимо, последними его словами. Вскоре во дворец прибыл главный организатор переворота граф Пален, чье отсутствие объясняется его нежеланием участвовать в убийстве императора.

Историк Н.К.Шильдер писал: «Ночь была холодная и дождливая. В карауле главном все дремали. Вдруг вбежал лакей, крича: "Спасайте!" Поручик Полторац­кий обнажил шпагу и, обратясь к солдатам, крикнул: "Ребята, за царя!" Все броси­лись вслед за Полторацким, перебежали двор и поднялись по парадной лестнице. Но вдруг на верхней площадке появились граф Пален и генерал Беннигсен. Разда­лась команда: "Караул, стой!", а затем они услышали слова: "Государь скончался апоплексическим ударом; у нас теперь новый император Александр Павлович!"

Граф Пален сообщил эту новость Александру. После первых же его слов наслед­ник российского престола разразился рыданиями. Видя такую реакцию Алексан­дра, генерал-губернатор Петербурга произнес свою знаменитую фразу: "Пере­станьте ребячиться. Ступайте царствовать". Вместе с Паленом Александр прошел во внутренний двор Михайловского замка, где были выстроены солдаты, охраняв­шие дворец в ночь переворота. С трудом преодолевая свои чувства, он произнес дрожащим от волнения голосом: "Батюшка скоропостижно скончался апоплекси­ческим ударом. Все при мне будет как при бабушке, императрице Екатерине". От­ветом ему было громкое гвардейское "ура"»