Кишинёвский погром

ЧЕРНОСОТЕНЦЫ

Первоначально слова «чёрная сотня», «черносотенцы» звучали почти как оскорбительные прозвища. Так в начале XX в. окре­стили людей консервативных, крайне правых взглядов. Но потом сами черносотенцы переосмыслили эти слова. Они стали напо­минать всем, что в XVI—XVII вв. чёрной сотней называли город­ское простонародье.

«Да, мы черносотенцы! Чёрная сотня Кузьмы Минина спас­ла Россию!» — говорили они теперь с гордостью. Для интелли­генции, разумеется, слово «черносотенец» по-прежнему звучало как оскорбление.

ЗАРОЖДЕНИЕ ЧЕРНОСОТЕНСТВА

Первая черносотенная организация — Русское Собрание — воз­никла в январе 1901 г. Это был немногочисленный литератур­но-аристократический кружок во главе с князем Дмитрием Го­лицыным. Кружок ставил перед собой в основном культурные задачи: изучение русской народной жизни, сохранение чистоты русской речи и т. п.

Сначала власти даже собирались запретить эту организа­цию, подозревая крамолу, но потом изменили своё отношение к

сказал им патриотическую речь — как-то я стал вдруг в ударе... Кричат „ура". Вижу — настроение самое лучшее. Но только я кончил, кто-то из них начина­ет... из этих... собачьих депутатов... От Исполкома, что ли, — ну, словом, от этих мерзавцев...

— Вот председатель Государственной думы всё требует от вас, чтобы вы, товарищи, русскую землю спасали... Так ведь, товарищи, это понятно... У гос­подина Родзянко есть что спасать... не малый кусочек у него этой самой рус­ской земли в Екатеринославской гу­бернии, да какой земли! Так вот, Родзянкам и другим помещикам Государ­ственной думы есть что спасать... Эти свои владения, княжеские, графские и баронские, они и называют русской землёй... Её и предлагают вам спасать, товарищи...».

«Мерзавцы! — гневно воскликнул Род­зянко. — Мы жизнь сыновей отдаём своих, а это хамьё думает, что земли пожалеем. Да будет она проклята, эта земля, на что она мне, если России не будет?»

В России первый из еврейских погро­мов XX в. вспыхнул в Кишинёве 6— 7 апреля 1903 г. Министр внутренних дел Вячеслав Плеве так объяснял при­чины беспорядков: «Какая-то женщина-христианка с ребёнком на руках села в повозку карусели. Недовольный этим хозяин карусели, еврей, столкнул женщину и ударил так, что она упала и выронила ребёнка». После этого, по словам В. Плеве, возмущённая толпа начала громить евреев. Однако в дей­ствительности все карусели на площади принадлежали христианам, а упомя­нутого случая, по данным местной по­лиции, не было.

Главным виновником погрома самые различные круги — от революционных до умеренно-правых — сочли самого В. Плеве. 25 марта он писал бессараб­скому губернатору: «До сведения мое­го дошло, что во вверенной Вам губер­нии готовятся обширные беспорядки против евреев». Министр внутренних дел приказал прекращать беспорядки только «при помощи увещеваний, от­нюдь не прибегая к помощи оружия».

В. Плеве хотел перевести в иное русло революционное движение масс, напра­вить их враждебность на евреев и ино­родцев. Граф Сергей Витте замечал, что Плеве «в еврейских погромах ис­кал психологического перелома в ре­волюционном настроении масс».

Очевидец погрома граф Мусин-Пуш­кин, по словам С. Витте, «описывая все ужасы, которые творили с беззащитны­ми евреями, удостоверял, что всё про­изошло оттого, что войска совершен­но бездействовали». Другой свидетель погрома прокурор Поллан также вы­ражал удивление, что погром происхо­дил на глазах безучастных войск и полиции. Он отмечал: «У всех убитых размозжены кости черепов».

Во время погрома погибло 45 человек и свыше 400 было ранено. Писатель Лев Толстой в письме протеста выра­зил «ужас перед этим зверством рус­ских людей и безмерное негодование против попустителей этого ужасного дела». Кишинёвский погром стал одной из главных причин убийства В. Плеве эсерами в 1904 г.

ней. Министр внутренних дел Вячеслав Плеве стал покровителем и почётным членом общества.

Наиболее здоровым черносотенцы считали общество допет­ровской Руси. Они видели в нём своеобразный идеал единения и гармонии всех сословий. Что же нарушило эту социальную гар­монию? Привнесение чужого, иноземного влияния начиная с Петра I. Роковую роль сыграло знаменитое «окно, прорубленное в Европу». Один из вождей черносотенства журналист Владимир Грингмут замечал, что Пётр приказал России «забыть самобыт­ные русские предания, броситься в погоню за европейскими обычаями и учреждениями безо всякого разбора, не отличая в них драгоценного золотого от обманчивой мишуры».

В результате между царём и народом выросло «средосте­ние» — чиновничество со своими интересами, чуждыми народу. В программе возникшей позднее самой известной черносотен­ной организации — «Союза русского народа» (СРН) — говори­лось: «„Союз русского народа" признаёт, что современный чинов­ничий строй, осуществляемый в громаднейшем большинстве случаев безбожными, нечестивыми недоучками и переучками, заслонил светлый образ Царя от народа».

Против чиновничества боролась и интеллигенция. Но чер­носотенцы считали, что интеллигенты сами хотят встать «между государем и народом», подменить народные интересы своими. Одна из прокламаций столичного СРН в 1905 г. призывала: «Кре­стьяне, мещане и люди рабочие! Послушайте, что умышляет господчина. В городских думах и земствах сидят господа, а в боль­ших городах адвокаты, профессора, студенты, учителя, погоре­лые помещики, одворянившиеся купцы и прочие господа, назы­вающие себя интеллигенцией... Не признавайте её властью и пра­вительством, разнесите в клочья, помните, что в государстве вы сила, вас сто миллионов, а интеллигенции и пяти не будет. До­вольно терпеть эту интеллигентную шваль...».

Столь же критически черносотенцы относились и к буржуа­зии. В 1907 г. в газете черносотенцев «Русское знамя» отмечалось: «Наша доморощенная буржуазия не национальна, и родилась-то она у нас с испорченной сердцевиною. Русская буржуазия, не имея свежести самобытной, заразилась гнилью Запада... Наша буржуазия всегда останется такою же чуждою народу, какою яв­ляется она в настоящее время».

Выход для общества черносотенцы видели в возвращении к «исконным началам: Самодержавию, Православию, Народности». Власть государя должна выражать интересы не отдельных сосло­вий, считали они, а всей нации в целом. Для этого она должна быть свободна от всевозможных «конституций и парламентов».

Что же касается православия, то главное несчастье церкви черносотенцы видели в её подчинении государству. Духовенство слилось с чиновничеством, церковь превратилась в придаток го­сударства. Корень этого зла тоже уходит в Петровские реформы, считали они. Многие черносотенцы выступали за восстановление на Руси патриаршества, как это было в допетровскую эпоху.

Наконец, своей важнейшей задачей черносотенцы считали ограждение русского народа от всевозможных «инородных влия­ний». Они выдвигали лозунг «Россия — для русских!». Самым опасным из «инородных влияний» черносотенцы считали еврей­ское. Они выступали в конечном итоге за поголовное выселение евреев из России в «собственное государство».

ПОСЛЕ МАНИФЕСТА 17 ОКТЯБРЯ

Первые черносотенные организации оставались небольшими салонными кружками. Перелом в развитии движения произошёл в 1905 г.

После царского манифеста от 17 октября 1905 г., даровав­шего свободы, по всей стране прокатилась волна демонстраций. Революционеры праздновали свою первую победу и призывали добиваться большего. Это сопровождалось символическим унич­тожением атрибутов монархии. Демонстранты жгли портреты Николая II, разбивали его бюсты, собирали деньги на «похоро­ны царя».

Конечно, всё это глубоко задело монархические чувства час­ти населения. Особенно враждебные толки вызывало присутст­вие среди революционеров евреев и других «инородцев».

Например, в Киеве после появления царского манифеста ре­волюционная толпа захватила здание городской думы, разорвала в зале заседаний портреты Николая II и его предков. Какой-то сту­дент вышел на думский балкон с портретом царя. Он сделал в по­лотне отверстие, просунул туда голову и кричал толпе: «Теперь я — государь!». С балкона думы выступали революционные ораторы. Журналист Василий Шульгин вспоминал: «Случилось это случай­но или нарочно — никто нико­гда не узнал... Но во время раз­гара речей о „свержении" цар­ская корона, укреплённая на думском балконе, вдруг сорва­лась или была сорвана и на гла­зах у десятитысячной толпы грохнулась о грязную мостовую. Металл жалобно зазвенел о кам­ни... И толпа ахнула. По ней зловещим шёпотом пробежали слова: „Жиды сбросили царскую корону..."».

В тот же день сразу у мно­гих людей появилась идея от­ветить на революционные вы­ступления стихийными «пат­риотическими демонстрация­ми». Как вспоминал В. Шульгин, в редакцию газеты «Киевля­нин» 18 октября 1905 г. при-