Становление новой российской государственности в процессе 4 страница

Необустроенпость и нищета основной массы населения России, слабая социальная политика царских властей ускорили революционный взрыв в стране в феврале 1917 г.,

История России в вопросах и ответах

Раздел 7. Великая российская революция...

ставший началом русской революции. Социальные тяготы и нужда россиян обострились из-за отсутствия продуман­ной социальной политики Временного правительства и роста нестабильности в страна на фоне жесткой борьбы за власть в течение 1917 г. В результате октябрьских событий вхасп перешла в руки большевиков, которые выступали с радикальной программой социальных преобразований.

Новая власть при всех ее политических и экономичес­ких просчетах, а порой преступных деялнж сумела создать систему гарантированного социального обеспечения. Так, декретом Совнаркома от 29 октября 1917 г. восьмичасовой рабочий день устанавливался на всех предприятиях России. Запрещался ночной труд подростков до 16 лет, устанавли­вался шестичасовой рабочий день для лиц, не достигших 18 лет. В стране вводился запрет на применение женского и подросткового труда на подземных и сверхурочных работах.

С декабря 1917 г. было введено в действие положение о страховании на случай безработицы, согласно которому все наниматели рабочей силы обязывались вносить во Всероссий­ский фонд безработицы не менее 3% суммы средств, иду­щих на выплату заработной платы. По инициативе новой власти во многих городах России были созданы бесплатные столовые и общежития для безработных.

Тогда же в декабре 1917 г. декретом «О страховании на случай болезни» денежное пособие устанавливалось в раз­мере полного заработка заболевшего. В таком же размере устанавливалось и пособие по случаю родов и выдавалось в течение восьми недель до родов и восьми недель после родов. Для кормящих матерей этим декретом предусматри­вался специальный режим работы, сокращенный рабочий день и выплата в течение семи месяцев после выхода жен­щины на работу пособия в размере до половины заработка.

Заслугой новой власти стало формирование государ­ственной системы социального обеспечения. Осенью 1918 г в стране был образован Всероссийский фонд социального обеспечения, порядок создания которого определялся «По­ложением о социальном обеспечении трудящихся» от 31 ок­тября 1918 г. Государственные пенсии теперь стали получать все работники, работавшие по найму, а также фронтовики-инвалиды и их семьи. В первые годы советской власти зна­чительно возросло число лиц, получавших пенсии. Пенси­онное обеспечение распространилось на ремесленников и

кустарей. Если в 1918 г. пенсиями было обеспечено 105 ты­сяч гражданских лиц, в 1919 г. — около 233 тысяч, то в 1920 г. — 500 тысяч человек. И это не считая пенсионного обеспечения почти 1,5 млн семей военнослужащих. Следует напомнить, что до 1917 г. пенсии из казны получали в Рос­сии лишь чиновники и офицеры.

Для детей создавались специальные фонды, организовы­валось бесплатное общественные питание в школах и дет­ских учреждениях, появилась сеть детских лечебно-профилактических учреждений. Дети в возрасте до 16 лет из малообеспеченных семей стали получать продуктовые пайки.

В России начала формироваться общедоступная и бесплатная система медицинского обслуживания населе­ния. В эту систему были включены аптечные учреждения и дома отдыха.

Государство законодательным актом от 14 июня 1918 г. гарантировало всем рабочим и служащим страны оплачи­ваемый отпуск.

Эти и другие социальные меры государства укрепляли позиции власти и в значительной мере способствовали ее победе в гражданской войне. Однако активная государ­ственная социальная политика вступала в противоречие с утопиями военно-коммунистического эксперимента и ре­алиями войны.

Попытки большевистской власти командным путем вне­дрить всеобщее благоденствие путем натурального продуктообмена и запрета рынка провалились, лишь обо­стрив экономическую ситуацию и сделав проблематичной реализацию на практике многих социальных мер. Продол­жал падать уровень жизни народа. В частности, по сравне­нию с 1913 г. реальная зарплата рабочих сократилась в пять и более раз, число безработных к середине 1918 г. возросло до 600 тысяч человек. Государство оказалось не в состоянии обеспечить продуктами население. В провинции на месяч­ную заработную плату советского служащего можно было купить чуть более 1 кг хлеба. В ряде регионов страны нача­лись голодные бунты.

В этих условиях было явно ошибочным стремление вла­сти всю деятельность по социальной помощи и соцобеспе-чению замкнуть исключительно на государстве, свернув ра­боту благотворительных организаций. Благотворительность

История России в вопросах и ответах

Раздел 7, Великая российская революция...

тогдашними коммунистическими политиками рассматри­валась не иначе как «унизительное для трудящихся приня­тие подачек». В этой связи показателен материал, подготов­ленный органами соцобеспечения в 20-е гг. в связи с очередной годовщиной Октября. В нем подчеркивалось, что государственная помощь по социальному обеспечению-должна быть «чужда всякой примеси благотворительности и нищенских подачек».

Осуществление политики социального обеспечения на основе средств лишь госбюджета по силам экономически развитым, богатым странам. Но в государстве воюющем, ослабленном военно-коммунистическими экспериментами уповать лишь на государственное призрение и отказывать­ся от благотворительности в угоду идеологическим догмам означало на деле ограничивать возможности оказания со­циальной помощи нуждающимся соотечественникам.

Ущербной стороной большевистской политики в воен­но-коммунистическую эпоху была практика решения соци­альных вопросов одних категорий населения зз счет ущем­ления прав и свобод других граждан, и в частности верующих. В 1918 г. начались массовые выселения монахов из многих российских монастырей (Спасский монастырь в Москве, Александрово-Свирский монастырь в Олонецкой губернии, Троицко-Сергиевский монастырь в Сергиевом Посаде, и др.). Причем объяснялось это во многих случаях необходимостью передать монастыри под общежития вои­нов-инвалидов. Именно так попытались оправдать власти кровавую акцию по насильственному захвату Александро-Невской лавры. Ее инициаторов не остановило и то, что в стенах этой святыни были похоронены великие люди России: А. В. Суворов, М. В. Ломоносов, М. И. Глинка, П. И. Чайков­ский, Ф. М. Достоевский и др.

Многие служители церкви оказались изгнанными из своих обителей и лишились средств к существованию. А по инструкциям новой власти принять их на работу можно было лишь при условии отречения от веры.

Распространение принципа всеобщей трудовой повинности без учета конкретной ситуации и реального положения вело не только к нарушению гражданских прав, но и вредило делу. В этой связи интерес представляют за­писи из «Дневника матери-хозяйки в годы революции в России», опубликованные в одном из номеров журнала

«Отечественная история». В этих записях, сделанных в июле 1920 г., отмечалось, что врачи независимо от своей профессии должны были отбывать всякие посторонние ра­боты во вред этой последней. «Врач, — подчеркивалось в этом документе, — должен отказаться от интереснейшей операции, так как у него обязательные часы работы на ого­роде, если он не доработает этих нескольких часов, у него пропадает вся выдача за целый месяц».

В условиях трансформации в 1918—1920 гг. советской системы народовластия в однопартийный большевистский режим оказалась во многом нереализованной программа социальных мер новой власти. Это касалось прежде всего жизненного уровня граждан страны, реального состояния их социальной защищенности. Следовательно, разница между социальной политикой, декларированной большеви­стской властью и осуществлявшейся ею, была существен­ной.

Противоречивый характер социального развития Рос­сии, отличавший военно-коммунистическую эпоху, сохра­нился и на следующих этапах ее истории. В условиях но­вой экономической политики 20-х гг. повышение реальной зарплаты населения и пенсионных норм обеспечения, уменьшение средней продолжительности рабочего дня, со­здание многочисленных общественных и кооперативных организаций для инвалидов, возрождение практики обще­ственных работ сочеталось с ростом безработицы, ослабле­нием семейного уклада, значительным увеличением числа разводов, низким качеством медицинского обслуживания.

В 1925—1926 гг. в среднем по промышленности заработ­ная плата рабочих почти достигла довоенного уровня. Значительно лучше стало питаться и крестьянство. Если до нэпа потребление им хлеба составляло 217 кг на душу, то в 1928 г. — 250 кг, а мяса, соответственно, 12 и 25 кг.

Были повышены размеры пенсий. Если в 1923 г. для инвалидов второй группы пенсия исчислялась в 4 руб. 40 к., то в 1927 г. — в 14 руб. 37 к.

Появились многочисленные общественные и кооператив­ные организации инвалидов. В числе общественных организаций следует назвать Всероссийское общество сле­пых (1923 г.), Всероссийское общество глухих (1926 г.), ко­торые па различных уровнях отстаивали интересы своих членов.

История России в вопросах и ответах

Раздел 7. Великая российская революция...

С 1923 г. стали создаваться и кооперативные организа­ции инвалидов, средний заработок которых был значитель­но выше инвалидной пенсии. В частности, в 1927 г. зарабо­ток инвалидов — членов кооперации был равен 54 руб.

Для оказания помощи в социальном обеспечении инвалидов, проживавших в деревне, были созданы в нача­ле 20-х гг. крестьянские общества взаимопомощи. Вскоре они стали массовой крестьянской организацией, оказывая помощь не только инвалидам, но всем нуждающимся кре­стьянам. К конпу 20-х гг. по России таких обществ насчи­тывалось 78 тысяч и они схватывали свыше 50% крестьян­ского населения. На начальном этапе своего существования эти общества более чем на четверть финансировались го­сударством, но с годами они переходили на собственное финансирование. Крестьянские общества взаимопомощи, имея предприятия с наличием крупных машин и орудий, обслуживали на льготных условиях сельскую бедноту, вы­давали ей возвратные и безвозвратные пособия, оказывали другую помощь.

В 20-е гг. стала возрождаться практика организации общественных работ. Она получила распространение преимущественно в крупных промышленных центрах стра­ны. Так, в Москве в 1924—1927 гг. на общественных рабо­тах было занято в среднем в день свыше 3 тысяч человек.

Однако социальное развитие нэповской России не было беспроблемным. Негативной тенденцией в то время стал рост безработицы. Весной 1928 г., когда в народном хозяй­стве СССР трудилось около 12 млн рабочих и служащих, на биржах труда было зарегистрировано около 1,6 млн безра­ботных. Причем к весне 1929 г. численность безработных возросла до 1,7 млн человек.

В условиях нэповской экономики, когда страна уже мог­ла тратить столько, сколько и зарабатывать, сократилось число лиц, находившихся на социальном обеспечении. Исходя из классово-пролетарского характера власти, при­оритет в деле социального обеспечения был отдан город­скому населению. Крестьянство же оказалось в социально ущербном положении.

В 20-е гг. произошло заметное ослабление семейного ук­лада. «Формальный брак» был уравнен с законным, значи­тельно упростилась процедура развода. Развод стал возмо­жен по устному заявлению одного из супругов, причем без

решения суда. И не удивительно, что, например, в Москве и Ленинграде начиная с 1921 г. средняя продолжительность браков не превышала восьми месяцев, а число разводов в период с 1922 по 1928 г. возросло в шесть раз. Расшатыва­ние семейного уклада вело к ослаблению социальных ос­нов общественной жизни.

В 30-е гг., в условиях тоталитарного режима, социальная сфера оказалась под жестким государственным контролем. Именно тогда стал складываться один из основополагаю­щих принципов командно-директивной политики — оста­точный принцип финансирования социального развития.

Сталинское окружение сознавало, что без обеспечения минимального уровня образования и медицинского обслуживания нельзя сформировать работника индустриаль­ного типа, а значит, и осуществить форсированную индуст­риализацию. Этим во многом объясняются правительствен­ные меры по социальному развитию, предпринимавшиеся в те годы. В частности, были увеличены пенсионные вып­латы, медицинское обеспечение стало доступным для на­рода, значительно возрос уровень грамотности населения. Однако в реальной жизни уровень социального обеспече­ния и социального благосостояния оставался низким.

Пенсии по старости для рабочих и служащих носили в основном номинальный характер и не могли обеспечить жизнь пожилых людей. А крестьянство, подавляющая часть колхозников, были практически начисто лишены каких-либо видов социального обеспечения, хотя крестьянство тогда состаапяло примерно половину населения страны.

Снижалась покупательная способность населения, ухудшалось питание людей. Если в 1928 г. душевое потреб­ление зерна в сельской местности составляло 500 кг на че­ловека в год, то в 1936 г. оно уменьшилось до 300 кг. Усили­валась дороговизна. Рост цен опережал рост заработной платы рабочих и служащих. Зарплата же колхозников по своему размеру была символической.

Остаточный принцип в 30-е гг. получил закрепление в экономической переориентации от преимущественного развития отраслей группы «Б», производящих предметы потребления, к преимущественному развитию отраслей группы «А», производящих средства производства. Если в 1928 г. удельный вес отраслей группы «А» в общем объеме промышленного производства составлял 39,5%, а отраслей

История России в вопросах и ответах

Раздел 7. Великая российская революция...

группы «В» — 60,5%, то в 1940 г. доля производства средств производства возросла до 61%, а предметов потребления снизилась до 39%.

В стране широкое распространение получила система ГУЛАГовского внеэкономического принуждения. К нача­лу 1937 г. трудоспособный гулаговеккй контингент состав­лял 2 млн человек. Из них в крайне тяжелом положении обреченных на смерть находились инвалиды и, согласно терминологии ГУЯАГа, «слабосильные, неполноценные ра­бочие». Их насчитывалось несколько сотен тысяч человек.

Следовательно, всеобщее социальное обеспечение в 30-е тт было явно декларативным. В реальной жизни социальные проблемы усложнялись и становились для все большего ко­личества советских людей непреодолимыми.

П. Я. Циткилов

7.3. Каковы были основы

национально-государственной идеи советской государственности?

После прихода в 1917 г. к власти большевики разверну­ли яростную теоретическую и практическую борьбу против «буржуазно-помещичьей» государственности. Однако, фор­мируя собственную национально-государственную идею, они синтезировали, с одной стороны, традиционный для российского общества «административно-бюрократичес­кий полинеизм», а с другой — марксистскую «научность» в политике. Поэтому уже в 1918 г. П. Струве отмечал, что «со­ветская власть есть, по существу, николаевский городничий, возведенный в верховную власть великого государства».

Однако для победы нового, социалистического строя «полицеизма» и «научности» было недостаточно, ибо «социализм», как оказалось, жаждал такой полноты госу­дарственной власти, какою обладал только самый крайний деспотизм. Поэтому полицеизм как платформа, с которой стартовала новая советская государственность, вскоре пре­вратился в «партийную теократию», а затем тоталитаризм. Его основу составляли, с одной стороны, «партийное госу-

дарство», с другой — вера, облаченная в форму марксистс­кой квазирелигии.

Советская национально-государственная идея носила во многом сакральный характер, основанный на вере в то, что социализм является необходимой и неизбежной стадией развития человеческого общества, и данная истина уже до­казана марксистско-ленинской наукой. Основу этой наци­онально-государственной идеи составляло положение о том, что «руководящей и направляющей силой советского общества является Коммунистическая партия». Партии от­водилась роль «демиурга» советской истории, она разраба­тывала грандиозные социальные проекты: построения «со­циализма в отдельно взятой стране» (при И. Сталине); «коммунизма в основном» (при Н. Хрущеве); «развитого социализма» (при Л. Брежневе); «социализма с человечес­ким лицом» (при М. Горбачеве).

При этом высшим принципом советской национально-государственной идеи провозглашалось «служение народу» и «защита социалистического Отечества». Другим важным компонентом национально-государственной идеи совет­ской эпохи были идеологемы: «Торжество дела социализма и коммунизма во всем мире — неизбежно», «СССР — оп­лот мира и социального прогресса».

Национально-государственная идея советской эпохи имела также эзотерический характер, который состоял в том, что, лежащий в ее основе марксизм-ленинизм обладал всей квазирелигиозной символикой: идеал — коммунисти­ческое общество («царствие земное», «град коммунистичес­кий»); боги — «учителя», классики марксизма-ленинизма (Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин); апостолы — «ученики», партийные вожди; мученики — партийные товарищи, «пав­шие от рук врагов революции»; духовные академии и семи­нарии — Академия общественных наук, высшие партийные школы, университеты марксизма-ленинизма, где готови­лись «попы марксистского прихода»; духовная литерату­ра — партийная пресса, «ленинский университет милли­онов»; храмы и приходы — дома политпроса, «красные уголки» со специфической культовой атрибутикой.

Центральное место в национально-государственной идее отводилось культу вождя («генсека»), который одновремен­но был и духовным и светским властителем народа. Имен-

История России в вопросах и ответах

Раздел 7. Великая российская революция...

но вождь обладал монополией на истину «для нашей стра­ны и для всего мира».

Эта идея содержала идеальный образ советского социа­листического государства: 1) «идеальный правитель» — ныне правящий генсек, «мудрый и последовательный уче­ник В. И. Ленина», восстановивший «ленинские нормы коллективного руководства», непримиримый борец за чи­стоту марксизма-ленинизма, творчески развивающий «единственно научное учение» в современных условиях; 2) «идеальная государственная власть» — власть народа, «нерушимого блока коммунистов и беспартийных», после­довательно идущего под мудрым руководством Коммунис­тической партии («партгосхозноменклатуры») от «победы к победе»; 3) «идеальный гражданин» — «слуга народа», ябоец партии», у которого нет иного желания, кроме как «служить Родине, партии, государству», «принадлежать братской се­мье советских народов».

' Используя весь пропагандистский аппарат, всю мощь то­талитарной, а затем авторитарной власти, «идео-партокра-тическое» государство в СССР последовательно внедряло в массовое сознание постулаты своей национально-госу­дарственной идеи. Эти постулаты, налагаясь на культурные архетипы и социалистическую менталыюсть советских людей, на традиционную веру в возможность построения «Града Китежа» (коммунизма, общества справедливости и достатка) на земле, выливались в поток солидарности об­щества с «партией-государством».

Культ вождя-генсека, руководство коммунистической партией всеми сторонами жизни социалистического обще­ства долгое время воспринимались многими советскими людьми как вполне нормальное явление. Во-первых, культ вождя и партии позволял персонифицировать обществен­ные достижения и чаяния, связывать их непосредственно с реальным руководством «направляющей» силы общества. Во-вторых, советским людям в социоцентристском социа­листическом обществе это доставляло определенный соци­альный и моральный комфорт.

«Полицеизм», мощный пропагандистский «пресс» и конформизм значительной части советских людей, с одной стороны, создавали иллюзию непосредственной сопричаст­ности «великим свершениям», что позволяло простому че­ловеку идентифицировать себя с «партией-государством»,

возбуждало у него чувство солидарности с ней. И это чув­ство усиливалось благодаря тому, что «партийно-государ­ственная власть» в СССР всегда стремилась декларировать популярные и понятные для людей цели. С другой сторо­ны, советский человек, попадая в сферу государственного патернализма, «с чувством глубокого удовлетворения» вру­чал свою судьбу социалистическому государству, одновре­менно перекладывая на него и всю ответственность за про­исходящее в стране. В советскую эпоху это служило мощным фактором легитимации партийно-государствен­ной власти.

Большую роль в данном процессе играла также ассоци­ация власти с национальными символами, признание ее вначале «рабоче-крестьянской», а затем «народной», убеж­дение большинства советских людей в том, что именно эта власть наилучшим способом учитывает их интересы и чая­ния. В результате советским людям долгое время казалось, что в нашей стране может существовать только такая власть и никакая другая.

Любой власти, особенно если она социально неэффек­тивна и к тому же репрессивна, важно заручиться «одобре­нием» со стороны народа на осуществление конкретной внутренней и внешней политики. Легче всего добиться со­гласия народа с властью тогда, когда люди ощущают угро­зу обществу со стороны «внутренних» или «внешних» вра­гов. Поэтому в национально-государственной идее при И. Сталине широкое распространение получили идеологи­ческие клише о «враждебном империалистическом окруже­нии» и прямо ставилась задача «выживания любой ценой». Много говорилось в то время о неизбежности новой вой­ны, похода объединенного Запада против первого в мире социалистического государства. Мы должны, говорил И. Сталин, ликвидировать отставание от Запада в 10 лет, иначе нас сомнут, и это делало форсированные программы индустриализации и коллективизации вполне обоснован­ными и легитимными.

Идеологема «осажденной крепости» в массовом созна­нии вполне оправдывала и репрессии против «врагов наро­да», и помощь коммунистам Запада, и сговор с фашистской Германией.

После II мировой войны, когда в целях сдерживания коммунистической экспансии возник военный блок НАТО

История России в вопросах и ответах

Раздел 7. Великая российская революция...

и началась «холодная война», в СССР коалиция Запада ста­ла вновь восприниматься как долгожданное подтверждение марксистско-сталинского прогноза о неизбежности войны между капитализмом и социализмом в мировом масштабе. Подготовкой к III мировой и «последней для капитализма» войне стали «оправдывать» и чрезмерную милитаризацию со­ветской экономики, и низкую ее социальную эффективность. «Затянуть пояса» в ответ на происки империалистов, раскру­тивших гонку вооружений, — этот лозунг стал привычным для митингового протестующего сознания 60—80-х гг. '

Ссылками на «происки империалистов», стремившихся ослабить СССР и весь социалистический лагерь, оправдыва­лось военное вмешательство в события в Венгрии (1956 г.), Восточной Германии (1960 г.), Чехословакии (1968 г.), Афга­нистане (1978 г).

Важным компонентом национально-государственной идеи советской эпохи являлось выдвижение хилиастичес-ких целей, весьма неопределенных, но, по сути своей, мес­сианских. В частности, на всем протяжении советской ис­тории людям внушали (а они верили в это), что первому в мире социалистическому государству предначертано вы­полнить всемирно-историческую миссию — привести чело­вечество к светлому будущему. В таком контексте современ­ность рассматривалась всего лишь как трамплин для пути в завтра. И с этой точки зрения было неважно, эффектив­на ли власть в обеспечении достойного уровня жизни на­рода, главное в том, насколько ее деятельность соответству­ет целям данной миссии, как далеко она продвинулась в их достижении. При этом именно власть определяла критерии «успешного» продвижения к цели, благодаря чему она рас­полагала мощным символическим капиталом (информа­ционно-пропагандистским потенциалом), способным обес­печить максимальное согласие народа с властью.

В этих целях широко использовалась акцептация внима­ния на успехах социалистического строительства как доказа­тельства эффективности партийно-государственной власти и способности ее к руководству. Прейскурант достижений занимал значительное место в выступлениях партийной номенклатуры всех уровней, в пропагандистской литерату­ре и средствах массовой информации. Постоянно сравнива­лись достижения СССР с дореволюционной Россией на фоне показа «язв» и «пороков» «гнилого Запада».

Строительство «социализма-коммунизма» в СССР на научной основе требовало создания интеллектуального механизма самопознания советского общества. Однако на­чиная с 30—50-х гг. познавательный потенциал марксист­ской теории был заблокирован догматизмом и волюнтариз­мом, фальсификацией и демагогией. Расплата за все это была хотя и постепенной, но неотвратимой: советское об­щество, доведенное до абсурда идеологией и ложными представлениями о социалистической исключительности, утратило динамичность, способность к переменам, к адек­ватным ответам на вызовы времени. Это привело к кризи­су национально-государственной идеи в СССР, а затем и развалу советской государственности.

А. В. Лубский

7.4. Почему большевизм победил в гражданской войне?

В историографии недавнего прошлого победы Красной Армии и советской власти объяснялись мудрой политикой компартии, высоким моральным духом масс, сознанием правоты своего дела, революционным энтузиазмом, талан­том рабоче-крестьянских полководцев. В современной ли­тературе причины победы большевизма стали зачастую сво­диться к «красному террору» и разрозненности белых сил, не сумевших сплотиться вокруг монархии и ценностей ми­ровой цивилизации. Ряд историков переносит оценки со­циалистического эксперимента на конкретно-историчес­кий этап гражданской войны, привнося новые искажения истории. Наряду с этим появилась устойчивая тенденция понимания гражданской войны как народной трагедии, в которой не было и не могло быть настоящих победителей, ибо проиграли все.

Сегодня в ходе гражданской войны историки выделяют шесть этапов. Первый — октябрь 1917 — май 1918 г.: борь­ба пришедших к власти большевиков с силами Керенско­го, Краснова, Каледина и др., попытка отпора германской интервенции и Брестский мир. Второй— Лето—осень 1918 г.: борьба эсеро-меньшевистских сил «демократиче­ской контрреволюции», чехословацкий мятеж, развитие ин-

История России в вопросах и ответах

38.3

Раздел 7. Великая российская революция...

тервенции Германии. Третий — коней 1918 — начало 1919 г.: окончание 1 мировой войны и конец германской интервен­ции, высадка войск Антанты в портах России, начало по­литики «военного коммунизма», установление диктатуры Колчака в Омске. Четвертый — весна 1919 — весна 1920 г.: уход интервентов, победы РККА над армиями Колчака на востоке, Деникина — на юге, Юденича — на северо-запа­де. Пятый — весна—осень 1920 г.: советско-польская вой­на, разгром войск Врангеля в Крыму, апогей системы «во­енного коммунизма». Шестой — 1921 — 1922 гг.: ликвидация локальных очагов гражданской войны, подавление Крон­штадтского восстания, крестьянского движения на Тамбов-шине, отрядов Махно, мятежей белоказаков на Кубани, освобождение Дальнего Востока от японцев, борьба с бас­мачеством в Средней Азии, демобилизация РККА и переход к нэпу.

Победа в войне большевизма была обеспечена целым ря­дом факторов, давших силу и преимущество новой власти. 1. На защиту советской власти встали миллионные бесправ­ные и угнетенные массы, поверившие в перспективу всеобщего равенства и ощутившие себя подлинными твор­цами истории. 2. РСФСР, несмотря на круговую оборону и блокаду, успешно воспользовалась центральным местона­хождением своих органов власти и основных сил и умело перераспределяла ресурсы для того или иного фронта. 3. В республике и партии имелись общепризнанные вожди в лице Б. И. Ленина и Л. Д. Троцкого, сплоченная больше­вистская политическая элита, обеспечившая военно-поли­тическое руководство регионами и армиями. 4. При широ­ком участии старых военных специалистов была создана пятимиллионная регулярная армия, освоившая традиции русской армии. 5. На стороне Советов была солидарная поддержка трудящихся западных стран, действовавших под лозунгом «Руки прочь от Советской России!», а в войне приняло участие свыше 370 интернациональных подразде­лений вплоть до дивизий. 6. Особую роль сыграла система «военного коммунизма», превратившая страну в единый военный лагерь.