Крестьянские войны в России 6 страница

В отношении порядка судопроизводства по разбойным де­лам Разбойный устав говорит: «Что разбойников и воров (ли­хих людей) должно брать под арест, а дворы их, имение и хлеб молоченый опечатывать, а хлеб, стоящий еще в поле, на кор­ню, описывать и все это отдавать на сохранение обществу до тех пор, пока не окончится суд, самих же их подвергать пытке. Ежели на которых людях будут искать в разбое и татьбе, но без поличного, и ежели истец для подтверждения своего не может представить других доказательств, кроме поля и крестного це­лования, то о таких людях делать повальный обыск; а если на обыске скажут, что они лихие люди, но «лиха их не укажут», то их пытать, и если повинятся с пытки, то сажать их в тюрьму до государева указа, а имение их опечатать».

Такой порядок существовал при царе Иване Васильевиче. Но при царе Федоре Ивановиче было постановлено: «таких людей отсылать в Судный приказ (т. е. в гражданский суд), и когда в Судном приказе дойдет дело до пыток, то отсылать в Разбойный приказ. «Ежели приведут какого человека с полич­ным, а поличное у него вынут с приставом и понятыми и он поличного не отведет, то его пытать, а потом, смотря по тому, что он скажет на пытке, казнить его или сажать в тюрьму». А если кого истцы приведут с поличным, взятым у него без пристава и понятых, а он будет говорить, что у него поличного не было, то по нему делать обыск и «по обыску чинить указ». Точно так же, если кто не дает истцу, пришедшему с приста­вом и понятыми, взять у него поличное или отнимет поличное у истца, то по нему делать обыск и «по обыску чинить указ».

«Ежели тать или разбойник с пытки оговорит кого из своих то­варищей, то их брать под арест, переписав и запечатав их име­ние, и делать очнук) ставку с «языком» (т. е. с тем, кто оговорит их) и ежели после очной ставки оговоривший будет стоять на своем, а оговоренный будет просить об обыске, то сделать по нему большой обыск».

Если на обыске оговоренного называли лихим человеком, то его казнили вместе с тем, кто оговорил его; а если его одоб­ряли, то он отдавался «на чистые поруки» с записью и ему возвращалось все его имение. «А ежели вор оговорил вольного бродячего человека, который скажет, что его никто не знает, то его пытать, и если с пытки повинится, то казнить смертью, а не повинится — отдать на поруки; а если не будет по нему порук, то посадить в тюрьму до тех пор, пока найдутся пору­ки». «Если оговоренного человека при обыске одна половина обыскных людей одобрит, а другая назовет лихим человеком, то его отдавать на поруки тем обыскным людям, которые его одобрили». А если большая половина обыскных людей назовет оговоренного лихим человеком или скажет, что не знает его, то такого пытать накрепко, а потом посадить в тюрьму до смерти, а имение его отдавать в выть. Если вор или разбойник оговорит в воровстве или разбое слуг и дворников, принадле­жащих дворянам или приказным людям, и если дворяне или приказные люди скажут, что у них таковые слуги есть, а в суд их не представят, то с них самих брать поручную запись в том, что представят своих оговоренных слуг на очную ставку в суд. А если будут оговорены в татьбе и разбое сами дворяне и при­казные люди вместе с их Слугами и крестьянами, то их брать, опечатав их дворы, и делать им очную ставку с «языком», а после очной ставки пытать сперва слуг и крестьян, а если эти с пыток укажут на своих господ, то пытать и господ. А если дво­ряне или приказные люди кого-либо из своих людей приведут в суд и оговорят их в разбое, или воровстве, или подводе, то таких людей расспрашивать и пытать без обыска и «чинить указ кто до чего доведется».

По Разбойному уставу назначены следующие наказания уго­ловным преступникам: татя за первую татьбу наказывать кну­том и отдавать на поруки, а если по нем нет порук, то сажать в тюрьму; за вторую татьбу — бить кнутом, отсечь руку и по­кинуть; за третью и четвертую татьбу — казнить смертью; за первую церковную татьбу татя казнить смертью. Разбойника, повинившегося в разбое, при царе Иване Васильевиче наказы­вали смертью, а не повинившегося заключали в тюрьму до са­мой его смерти. Но при Борисе Федоровиче относительно раз­бойников было установлено: если разбойники с пыток скажут, что участвовали в одном разбое, а в том разбое было убийство или поджог дворовый или хлебный, то их казнить смертью; а если разбойники скажут, что участвовали в трех разбоях и в трех разбоях не было убийства или поджога, то их также каз­нить смертью; а если разбойники сознаются в одном или в двух разбоях, но таких, которые не сопровождались убийством или поджогом, то их сажать в тюрьму до тех пор, пока укажет государь.

Обвиненные в притонодержательстве татей и разбойников согласно Разбойному уставу подвергались тому же наказанию, какому и тати с разбойниками.

В разделе об удовлетворении истцов по разбойным и татеб-ным делам говорилось: «Ежели разбойник с пытки повинится, что он и его товарищи ограбили истца и взяли его имение, но что это имение они уже растратили, то истцу давать только половину того, что он покажет (предполагалось, что истец не­пременно увеличит количество разграбленного у него), и это доправлять из имения разбойника, а чего не хватает, то из имения соучастников разбойника». При Федоре Ивановиче по­лагалось брать истцу из имения разбойника только то, в чем он сам повинится с пытки, а больше того не брать. Ежели раз­бойник и его товарищи с пытки повинятся, что грабили, а сколько награбили, не упомянут, то истцу выдавать только четверть того, что он покажет. А ежели разбойник с пытки скажет, сколько он взял именно, а остальное не упомнит, то, в чем разбойник винится именно, брать истцу сполна, а за ос­тальное, чего разбойник не упомнит, брать только четверть. Ежели по удовлетворении истца у разбойника останется что-либо из его имения, то это продать «на государя»; а «ежели на разбойничьих животов чего недостанет на удовлетворение ист­ца, того истцу не давать из чужих животов и на вытчиков не разводить».

Последние годы XVI столетия ознаменовались двумя весьма важными узаконениями, оказавшими большое влияние на раз­витие русского общества в последующие столетия. Это указ о прикреплении крестьян к земле и указ о холопах.

Указ о прикреплении крестьян к земле не дошел до нас ни в копии, ни в подлиннике, но, судя по указаниям других памят­ников, он был издан в 1591 г. По этому указу все крестьяне, состоящие в тягле, потеряли прежнее право свободного пере­хода с одной земли на другую и навсегда были прикреплены к той земле, на которой их застал указ, без различия — была ли это дворцовая земля, или «черная», или монастырская, или «вотчинная», или поместная — все равно. Это было сделано в интересах казны, для более правильного сбора податей, но тем не менее с 1591 г. крестьяне, переходившие от одного владель­ца к другому, стали называться беглыми, и прежний владелец получил право отыскивать беглых крестьян и возвращать на свои земли точно так же, как прежде владельцы отыскивали своих рабов. Впрочем, в силу указа 1591 г., крестьяне не были сравнены с рабами; они были полноправными членами общи­ны и сделались только бессменными жильцами занятой ими земли, они сделались крепкими не владельцу, а только земле.

Со времени издания указа 1591 г. право крестьянина жить на той или другой земле уже не зависело от частных гражданских сделок его с землевладельцем, но обратилось в государствен­ную повинность как для землевладельца, так и для крестьяни­на, так что и само наделение крестьянина землей уже не зави­село от землевладельца, а определялось законом. Но это первое узаконение о прикреплении крестьян, еще не касающееся лич­ности крестьянина, а только отношений его к государству, в следующем периоде мало-помалу изменялось, и в XVIII столе­тии крестьяне сделались уже полными рабами своих господ.

Указ о холопах издан в 1597 г. Согласно Указу все кабальные холопы, в прежнее время полусвободные люди, были почти сравнены с полными холопами или рабами. По Указу 1597 г. всех кабальных холопов ведено было записывать в холопьи книги и считать прикрепленными к личности господина точно так же, как крестьяне считались прикрепленными к земле. Вследствие этого крепости и кабалы холопьи дозволено было совершать во всех городах и записывать в городские крепост­ные книги. По новому закону вся разница между полными и кабальными холопами состояла только в том, что кабальные были крепки своему господину только до его смерти и госпо­дин не мог ни продать кабального, ни заложить, ни отдать его в приданое или по завещанию.

Указ о кабальных холопах был особенно тяжел для вольных людей. В силу этого нового узаконения все вольные люди, кото­рые нанялись на определенный срок в службу к какому-нибудь господину, по окончании срока своей службы уже не могли отойти от господина, а делались крепкими ему и на них выда­вались кабалы. Впрочем, в таком виде закон о холопах просу­ществовал недолго.

Узаконения о вотчинах и поместьях. С изданием Царского судебника вотчины и поместья в Московском государстве начали постепенно сливаться, т. е. вотчины мало-помалу стали принимать характер поместий, а поместья — характер вотчин. Причиной этого было то, что на вотчины стали налагаться разные службы государственного характера, и они, таким образом, стали постепенно терять характер частной собственности, а поместья, наоборот, стали принимать характер частный, но в то же время с них не были сложены все прежние службы и по­винности. К концу царствования Анны Иоанновны поместья и вотчины слились до того, что между ними не стало никакой разницы и названия поместье и вотчина стали совершенно од­нозначными.

При слиянии вотчин с поместьями правительство прежде всего обратило внимание на монастырские и церковные вотчи­ны. Через два месяца после издания Судебника 1550 г. был из-, дан закон, по которому монастыри и епископы не могли приобретать земли без государева дозволения. В этом законе гово­рится: «Ежели кто продаст вотчину в монастырь или святителю без доклада государю, то эта вотчина отбирается на государя безденежно. А ежели вотчина будет дана на помин души, то она остается за монастырем и родственники давшего в монастырь вотчину не имеют права выкупить ее, если передавший в своем духовном завещании или другом каком акте не предоставил им право выкупа. Ежели святитель монастыря каким-либо поместь­ем или черными землями владеет по закладным или другим ка­ким образом, то таковые поместья или земли отчислять к тому ведомству, к которому они принадлежат исстари». В 1559 г. это узаконение было пополнено новым. В этом новом узаконении о вотчинах сказано: в выкупных вотчинах пашенные и лесные зем­ли должны быть в одной цене, если вотчичи пожелают.

Были введены ограничения на вотчины служилых людей. В 1562 г. был издан закон, по которому служилым князьям запрещалось свои вотчины менять, продавать, закладывать и отда­вать за сестрами в приданое. А если какой служилый князь уми­рал бездетным, то по новому закону его вотчина не переходи­ла к его родственникам, а отбиралась на государя. Таким образом, по этому закону старинные княжеские вотчины получили характер поместных земель.

Обращено также внимание и на боярские вотчины, но не на покупные, а на те, которые были даны боярам государем. В 1572 г. был издан закон, по которому только те вотчины поступали в надел родственникам, о которых было сказано в жалованной грамоте, что они даются такому-то и его роду. «А у кого в государевой жалованной грамоте будет записано, что вотчина дается только на его лицо, или у кого вовсе не будет жалованных грамот, то по смерти этих вотчинников вотчины их брать на государя, хотя бы после них и оставались дети». В тех вотчинах, которые были даны в род, по новому закону сделано значительное ограничение относительно порядка на­следования: определено, что после отца наследовать детям; если не будет детей, то родным братьям, их детям и внучатам; «если который сын или внук помрет бездетным, то его жребий отдавать его братьям, дядям, племянникам или внучатам, а да­лее внучат жалованную вотчину не отдавать; если который внук умрет бездетным и после него останутся только правнуча­тые братья, то им вотчины не отдавать, а отбирать ее на госу­даря».

В 1627 г. относительно жалованных вотчин был издан допол-| нительный закон, по которому бездетная жена отстранялась от наследства в выслуженных вотчинах мужа, а напротив, дочери, сестры, племянницы и другие родственницы, как замужние, так и незамужние, допускались к наследству. В 1628 г. этот закон дополнен новым законом, по которому дочь вотчинника до­пускалась к наследству в выслуженной вотчине только в таком случае, когда у него не было сыновей.

В 1628 г. издано узаконение, ограничивающее право насле­дования родовыми вотчинами, которые приравнивались к выс­луженным: родовые вотчины по смерти вотчинника могли пе­реходить во владение других его родственников, но отнюдь не жены, которой выдавалось приданое и четвертая часть из дви­жимого имения и купленных вотчин мужа. Поэтому если после вотчинника не оставалось других родственников, кроме бездетной жены, то вотчина егр отписывалась на государя и шла в раздачу поместий служилым людям. Итак, московские государи подвергли ограничению выслуженные и родовые вотчины от­носительно порядка наследования ими и оставили неприкос­новенными только вотчины, приобретенные покупкой.

Вместе с тем как выслуженные и родовые вотчины посте­пенно утрачивали характер частной собственности, поместья, напротив, принимали характер вотчин. Указом 1618 г. поместья дворян и детей боярских, убитых на войне или взятых в плен, определено было оставлять за их женами и детьми, а не будет их, то родственникам, если же не будет и родственников, то отдавать поместья другим служилым людям того же города, но не иногородним.

По указу 1622 г. дозволялось вдовам и дочерям помещиков выходить замуж с их прожиточными поместьями (т. е. теми, ко­торые давались им на прожитие, как пенсия по смерти мужа или отца), и эти поместья записывались за их женихами. Точно так же вдовы и дочери помещиков и сами помещики за старо­стью и болезнями могли передавать свои поместья родственни­кам с тем, чтобы они обязались кормить и поить их и нести за них службу.

Указ 1637 г. узаконивает, что если кто из дворян и детей бо­ярских будут находиться в плену 10 лет, а их поместья в от­сутствие их поступят в раздачу, то по возвращении из плена возвращать им поместья; а если бы они пробыли в плену более 10 лет, то лишались права на возращение поместий, но взамен этого им давалось право скорейшего получения новых помес­тий, прежде всех других челобитчиков.

Указом 1641 г. определялось: пустопорожние земли, не за­писанные в оброчные статьи, отдавать служилым людям как льготу на 15 лет, с тем чтобы они в эти 15 лет строили дворы на льготных землях, заселяли их крестьянами, пахали пашни и расчищали леса. А когда заканчивались льготные 15 лет, тогда эти земли отдавались в поместья.

Узаконение о порядке государственной службы 1550 г. запре­тило князьям и детям боярским, пока они еще не дослужатся до боярского звания или чина воеводы, считаться местами с воеводами. В этом же узаконении для счета воеводских мест по­ложено: «Большой полк, правая и левая рука считаются по ме­стам (т. е. воевода большого полка занимает первое место, а восводы правой и левой руки — второе), а передовой и стороже­вой полки местом меньше первого воеводы большаго полка, а до правой и левой руки и до втораго воеводы в большом полку им дела нет. А кто с кем в одном полку послан, тот того и меньше. А государь, посылая воевод, разсуждает их отечество, кто кого дородился и кто может обычай ратный содержать».

В царствование Бориса Федоровича Годунова в 1604 г. было издано узаконение, касавшееся собственно порядка военной службы с поместий и вотчин. В этом узаконении установлено, чтобы все епископские и монастырские люди, годные к служ­бе, немедленно были вооружены и отправлены в поход. Изме­нен прежний порядок относительно сбора служилых людей с поместий и вотчин, и вместо 100 четвертей земли назначено 200 четвертей, с которых должен быть выслан холоп на коне, в полном вооружении и с запасами, и притом посылка холопа дозволялась только тогда, когда сам господин не может явить­ся на службу по болезни или по другому случаю. «Ежели кто из помещиков и вотчинников будут отпущены из полка за ранами или выйдут из плена, то им оставаться дома и два года не вы­сылать вместо себя слуг. А также вдовам и малолетним детям, у которых мужья или отцы будут убиты или будут в плену два года, не высылать слуг на службу;-кто из дворян, боярских де­тей и других служилых людей не вышлют на службу слуг и не явятся сами, у тех отбирать земли и столько четвертей, со скольких они не выслали слуг. А с епископов и монастырей — за каждого невысланного слугу взыскать по 15 рублей, а самих невысланных слуг записывать в стрельцы; а с тех епископов и монастырей, которые не будут иметь годных к службе слуг, в военное время за каждого слугу, которого они должны выслать, брать по гривне».

К 1622 г. относится первое из узаконений о полицейских ме­рах. Оно заключает в себе правила тушения пожаров в Москве. Раньше пожарные повинности лежали только на черных сот­нях, но по новому узаконению доставление содержания по­жарным людям и лошадям распространено на гостиные и су­конные сотни.

В 1627 г. издано узаконение, в котором подтверждалось пре­жнее правило о том, чтобы пойманных на дороге лошадей приводить в Земский или Разбойный приказ, и дополнено, что если по прошествии пяти или шести дней не отыщется хозяин лошади, то «ее продавать на государя, но прежде показывать ее барышникам с конской площадки для справки по книгам и не знают ли хозяина ее».

В 1629 г. было издано несколько новых узаконений против пожаров в Москве, по которым меры по тушению пожаров частью возлагались на казну, а частью на земство. Этими но­выми узаконениями постановлено всех извозчиков в Москве ведать в Земском приказе и переписать в книги. Из государственной же казны предписано устроить на земском дворе бочки и телеги и 50 пожарных щитов и по 5, и по 4 сажени, и щиты эти делать с рукоятями, и чтобы бочки с водой и извозчики поочередно стояли на Земском дворе каждый день и ночь, по 20 человек с лошадьми. Предписывалось по большим улицам на каждые 10 дворов иметь по большому колодезю для пожарных случаев.

В дополнение к положениям Царского судебника о займах были узаконены судебно-полицейские меры о взыскании дол­говых исков по суду.

В 1555 г. царь приговорил со всеми боярами, чтобы подолгу в 100 рублей ставить на правеж не более месяца, а больше или меньше — по расчету; а тех, с кого в законный срок доправить долга нельзя, отдавать кредитору головой до искупа. А если кто будет просить о переводе долга на другого, то ему давать на пе­ревод другой месяц сроку, но отнюдь не больше, чтобы не во­лочить кредитора.

В 1558 г. были установлены разные сроки для правежа слу­жилых и неслужилых людей, а именно: для служилых людей двухмесячный срок для правежа по долгу в 100 руб., а больше или меньше — по расчету, а для неслужилых — прежний, ме­сячный.

В том же году было издано узаконение о платеже долгов по закладным вотчинам, в котором предусмотрено: «Ежели кто, занимая деньги, закладывал кредитору вотчину с тем, чтобы тот вместо процентов пользовался доходом с пашен, и будет он в силах свой долг выплатить в урочные 5 лет и в первый год выплатит следующую с него пятую долю, то ему вотчину воз­вратить и пахать.на себя, только с тем, впрочем, чтобы он до полной уплаты не мог ни продать, ни заложить вотчины. А кто ту заложенную вотчину купил до уплаты вотчинником долга, и ежели вотчинник, продав вотчину, не уплатит долга и скроется, то покупщику платить тот долг по закладной, а не будет у него денег, то вотчину у него взять и отдать заимодавцу; по­купщик же лишается своих денег, потому что, покупая вотчи­ну, он должен был справиться с теми книгами у дьяка, в кото­рых записываются все вотчинные купли и закладные».

В 1558 г. было издано узаконение о правеже ростов (процен­тов) по старым кабалам, в котором говорилось: «Которые люди повинятся в долге по старым кабалам, то на них править деньги и рост на 15 лет, не далее, а которые люди не повинят-,. ся в долге, с тех тоже брать росты до 15 лет; а далее по старым кабалам суда нет. А кто будет искать по кабалам, которые он подписал уплаченными, тем не давать суда. А которые должни­ки будут лживить на кабалы и заемные памяти своей руки и будут показывать на подписавших, которые уже умерли, то та­ковой оговорки не принимать и взыскивать с них долг». Это правило было подтверждено и указом 1622 г.

В 1628 г. было издано узаконение, в котором определялось брать росты только до тех пор, пока должники справляются с самим капиталом (т. е. только за 5 лет), а в 1635 г. издано узако­нение об отмене исков по долгам без кабальных записей.

В 1556 г. было издано узаконение, касавшееся судебных до­казательств, преимущественно обыска. По новому закону обыск допускался только в крайних случаях, когда все другие доказательства были недостаточны. «Ежели истец или ответчик будут слаться на обыск многими людьми именно, то судьям вершить дело по обыску, а сверх обыска, поля или крестного целования не присуждать; а велеть обыскивать старостам и це­ловальникам и чтобы истец или ответчик не ссылались на лю­дей, состоящих с ними в родстве. Ежели истец или ответчик на боярском суде будут слаться в обыске безыменно, то боярам писать к старостам и целовальникам, чтобы они обыскивали в своем ведомстве многими лучшими людьми: князьями и боярс­кими детьми, их приказчиками, священниками и лучшими по­садскими людьми, и обыскивать с очей на очи, а заочно обыск­ных людей не писали, а обыскные люди писали бы свои пока­зания сами, и чтобы прикладывали к обыскам руки, как они сами, так и их отцы духовные. Ежели из обыскных людей одни скажут в пользу истца, а другие в пользу ответчика, то оправ­дать того, по ком больше обыскных людей, а поля и крестного целования не присуждать, и сверх того поручить местному архиерею или архимандриту разведать, которая сторона сказала правду и которая солгала, лживую сторону наказать. Ежели обыскные люди скажут поровну: половина по истце и полови­на по ответчике, то тем дело не кончать, а назначать новый обыск и приказать старостам и целовальникам, чтобы они обыскали иными людьми о том, которая половина в прежнем обыске солгала, и с той половины, на которую доведут, что она солгала, выбрать из 100 человек — 5 или 6 человек лучших людей и бить их кнутом, а духовных отсылать к святителю; на лживых же обыскных людях доправлять все убытки и проторы по обыску; а ежели по ложному обыску попытают (т. е. подверг­нут пытке то лицо, о котором был обыск), то с тех же обыск­ных людей взять бесчестье вдвое. Таким же порядком наказы­вать и тех обыскных людей, которые в одном обыске «двои речи говорят». Ежели истец или ответчик сошлются на суде не на многих людей, человек на 5 или на 6, а те люди будут недо­стойны веры, то таковыми людьми не обыскивать, а вершить дело по суду и по делу (т. е. по тем данным, которые имелись и без обыска). Но ежели кто сошлется на боярина или на дьяка, или вообще на человека, заслуживающего доверия, то таковой ссылки не отставлять и вершить дело по этой ссылке без поля и крестного целования. Точно так же не отставлять ссылки, когда кто сошлется на кого-либо из виновных, хотя бы этот винова­тый был человек (т. е. что он примет вину на себя, ежели будет доказано, что он сказал неправду). К старостам и целовальни­кам грамоты о произведении обысков посылать с неделыцика-ми запечатанные. А старостам к сделанным ими обыскам при­кладывать свои руки и посылать обыски с теми же недельщи-ками и так же запечатанные. Ежели в каком деле досудятся до поля, *а истец и ответчик, став у поля, будут просить, чтобы присудили крестное целование, то поле отставить и дать на волю истца или ответчика — хочет он сам поцелует крест, хо­чет даст целовать крест своему противнику».

В 1625 г. было издано узаконение относительно порядка при целовании креста. В этом узаконении предписывалось: «В Моск­ве в судных делах целовать крест по-прежнему у Николы Ста­рого, а к целованию допускать только три раза, а дальше тому же человеку ни в каких исках креста не целовать. В делах между русскими и иностранцами крест целовать в приказе, где дело производится, а не у Николы Старого; с иноземцев брать присягу по их закону. К целованию креста допускать людей, имею­щих не менее 20 лет от роду, а подставных, наемных людей к целованию креста не допускать; но господа могут присылать за себя к крестному целованию своих слуг».

В 1629 г. было издано новое узаконение о порядке явки в суд. Требовалось, что если кто по зазывным грамотам посылал вместо себя в суд родственников или доверенных из своих лю­дей, то когда дело дойдет до обыска, доверенным не должно оставаться при обыске, а ехать в Москву. Если в исках на боль­шую сумму по суду ответчик «даст на душу истцу», т. е. предос­тавит ему целовать крест, а тот, не целовав крест, пришлет своего человека, то уже предоставит на волю ответчика допус­тить присланного человека к целованию креста или не допус­кать. Поверенные, по требованию суда, до окончания судного дела должны являться на суд. Если вызывались в суд дворяне или служилые люди, состоящие на службе в дальних городах, и по окончании службы и первой отсрочки не являлись в суд, то для явки в суд им назначался поверстный срок. Если истец или ответчик, дав по себе поручную запись не съезжать с Мос­квы, съедет, то вершить дело без него и тем его обвинить. Кто самовольно не станет на третью ставку к крестному целова­нию, то тем его и обвинить. Заемные кабалы, закладные запи­си и другие крепости за неграмотностью дающих подписывать отцам духовным, а за отсутствием таковых — родственникам. Если кто, выдав поручную запись в том, что не съедет с Моск­вы, съедет, и если по этому на поручителях взыщут проести, волокиты и иск, то поручители могут доставить это на съехав­шем. Если истец напишет в жалобе имя ответчика или его слу­ги, а дойдет дело до целования креста и ответчик напишет другого своего человека к целованию, то целовать крест тому, кого написал в своей жалобе истец.

В 1642 г. было издано последнее до издания Уложения уза­конение о судопроизводстве, которое предписывало: давать суд в насильственном завладении землей, крестьянами и вся­кими угодьями; а кто для укрепления за собой беглых кресть­ян будет брать на них кабалы и записи в большой ссуде, то в тех кабалах и записях не давать. Если ответчик, не сходя с суда, заявит встречный иск, то давать ему суд в том же прика­зе, где заявит свой иск истец. Духовным вместо крестного це­лования назначать жребий, а людям их и крестьянам крестное целование. На всяких пашенных людей давать суд с 1 октября по 1 апреля, исключая: разбой, татьбу, поличное и смертоу­бийства, в которых все судились немедленно по раскрытии преступления.

10.4. Соборное уложение 1649 г.

Старейшим памятником за­конодательства является Уложение царя Алексея Михайловича. История составления этого памятника была следующая: еще в царствование царя Ивана Васильевича, вскоре по издании Су­дебника, были заведены по всем приказам «законные» книги, в которые постоянно заносились все новые узаконения, заклю­чавшиеся как в царских повелениях, так и в боярских пригово­рах, составлявшихся по разным новым случаям общественной и частной жизни, доходивших до суда и требовавших законно­го решения. При царе Михаиле Федоровиче заведены были ста­тейные списки в Челобитном приказе, куда вносились все дела, требующие царского решения и присылаемые на доклад царю из других приказов. В эти статейные списки писались по статьям все доклады государю, по которым требовался или но­вый закон, или изменение и объяснения старого; на эти статьи по выслушании их.государем писались тут же в статейных списках против каждой статьи ответы и государевы указы за пометой думного дьяка. Потом со статейных списков делалась роспись и посылалась по приказам, где эти росписи под име­нем уложения погодно заносились в законные книги. Книг этих год от года накапливалось более и более, а так как все узаконе­ния заносились в них только в хронологическом Порядке, без отношения к содержанию, то пользование таковыми книгами год от года затруднялось. Боярские приговоры по приказам про­должали иметь силу закона, издаваемого правительством, так что нередко даже из Челобитного приказа посылались по при­казам памятки с вопросами: какие боярские приговоры прини­маются в руководство по тем или другим делам? И потом при­говоры эти вносились в статейные списки вместо государевых указов. Иногда боярские приговоры по приказам, принимае­мые без государева утверждения в руководство, отменялись, когда доходили в деталях до Боярской думы. Все это еще при царе Михаиле Федоровиче создавало потребность в новом об­щем уложении, в котором бы законы были расположены не по времени их выхода, а по предмету регулирования, по взаимной связи, по их содержанию.

В 1648 г. царь Алексей Михайлович на общей думе своей с патриархом и святителями, бывшими тогда в Москве, и со своими боярами и другими людьми «положил собрать все ста­тьи из Правил св. апостолов и св. отцов, из градских законов греческих царей, которые пристойны к государевым и земским делам, а также статьи прежних государей российских, указы царя Михаила Федоровича и боярские приговоры на всякие государственные и земские дела; и те государские указы и бо­ярские приговоры со старыми судебниками справить. А на ко­торые случаи ни государских указов, ни боярских приговоров не было, и на те бы случаи по тому же написать и изложить по его государеву указу общим советом, чтобы Московского госу­дарства всяких чинов людям, от большего и до меньшего чину, суд и расправа была во всяких делах всем ровно». Подготовить собрание всех этих статей и указов было поручено: боярам — князю Никите Ивановичу Одоевскому и князю Семену Васи­льевичу Прозоровскому, окольничему князю Федору Федоро­вичу Волконскому, дьякам Гавриле Леонтьеву и Федору Гри­боедову. А для слушания сего доклада на той же думе было по­ложено выбрать из стольников, стряпчих и дворян московских и жильцов по два человека, да из городов — дворян и детей боярских: из Новгорода с пятины по человеку, из других боль­ших городов — от города по два человека, а из меньших — от | города по человеку, из гостей трех человек, из гостиной и су­конной сотни по два человека, из черных сотен и из слобод и из городов с посадом — по человеку, добрых и смышленых людей, чтобы сие государево царственное и земское дело с теми со всеми выборными людьми утвердить и на мере поста­вить, «чтобы все те дела по нынешнему государеву указу и по Соборному уложению впредь были ничем нерушимы».