Джеймс Джойс. Портрет художника в юности 4 страница

После унылого дня стремительные декабрьские сумерки, кувыркаясь,подобно клоуну, падали на землю, и, глядя из классной комнаты в унылыйквадрат окна, он чувствовал, как желудок его требует пищи. Он надеялся,что на обед будет жаркое - репа, морковь и картофельное пюре с жирнымикусками баранины, плавающими в сильно наперченном мучнистом соусе. Пихайвсе это в себя, подзуживало его брюхо. Ночь будет темная, глухая ночь. Чуть стемнеет, желтые фонари вспыхнуттам и сям в грязном квартале публичных домов. Он пойдет бродить попереулкам, подходя туда все ближе и ближе, будет дрожать от волнения истраха, пока ноги его сами не завернут за темный угол. Проститутки как разначнут выходить на улицу, готовясь к ночи, лениво зевая после дневного снаи поправляя шпильки в волосах. Он спокойно пройдет мимо, дожидаясьвнезапной вспышки желания или внезапного призыва мягкого надушенного тела,который пронзит его возлюбившую грех душу. И в настороженном ожиданииэтого призыва чувства его, притупляемые только желанием, будут напряженноотмечать все, что унижает и задевает их: глаза - кольцо пивной пены нанепокрытом столе, фотографию двух стоящих навытяжку солдат, кричащуюафишу; уши - протяжные оклики приветствий. - Хэлло, Берти, чем порадуешь, дружок? - Это ты, цыпочка? - Десятый номер, тебя там Нелли-Свеженькая поджидает. - Пришел скоротать вечерок, милашка? Уравнение на странице его тетради развернулось пышным хвостом в глазкахи звездах, как у павлина; и когда глазки и звезды показателей взаимноуничтожились, хвост начал медленно складываться. Показатели появлялись иисчезали, словно открывающиеся и закрывающиеся глазки, глазки открывалисьи закрывались, словно вспыхивающие и угасающие звезды. Огромный круговоротзвездной жизни уносил его усталое сознание прочь за пределы и вновьвозвращал обратно к центру, и это движение сопровождала отдаленная музыка.Что это была за музыка? Музыка стала ближе, и он вспомнил строки Шелли олуне, странствующей одиноко, бледной от усталости. Звезды началикрошиться, и облако тонкой звездной пыли понеслось в пространство. Серый свет стал тускнеть на странице, где другое уравнениеразворачивалось, медленно распуская хвост. Это его собственная душавступала на жизненный путь, разворачиваясь, грех за грехом, рассыпаятревожные огни пылающих звезд и снова свертываясь, медленно исчезая, гасясвои огни и пожары. Они погасли все, и холодная тьма заполнила хаос. Холодное трезвое безразличие царило в его душе. В исступлении первогогреха он почувствовал, как волна жизненной силы хлынула из него, и боялся,что тело или душа его будут искалечены этим извержением. Но жизненнаяволна вынесла его на гребне вон из него самого и, схлынув, вернулаобратно. А его тело и душа остались невредимыми, и темное согласиеустановилось между ними. Хаос, в котором угас его пыл, обратился вхолодное, равнодушное познание самого себя. Он совершил смертный грех, ине однажды, а множество раз, и знал, что уже первый грех грозит ему вечнымпроклятием, а каждый новый умножает его вину и кару. Дни, занятия ираздумья не принесут ему искупления - источники благодати освящающейперестали орошать его душу. Подавая нищим, он убегал, не выслушав ихблагодарности, и устало надеялся, что хоть так заслужит какие-то крохиблагодати действующей. Благочестие покинуло его. Какая польза в молитвах,когда он знал, что душа его жаждет гибели? Гордость, благоговейный страхне позволяли ему произнести ни единой молитвы на ночь, хотя он знал, что вБожьей власти было лишить его жизни во время сна и ввергнуть его душу вад, прежде чем он успеет попросить о милосердии. Гордое сознаниесобственного греха, безлюбый страх Божий, внушали ему, что собственноепреступление слишком велико, чтобы его можно было искупить полностью иличастично лицемерным поклонением Всевидящему и Всезнающему. - Знаете, можно подумать, Эннис, будто у вас не голова, а чурбан. Вычто же - не понимаете, что такое иррациональная величина? Бестолковый ответ разбудил дремавшее в нем презрение к его школьнымтоварищам. По отношению к другим он больше не испытывал ни стыда, нистраха. Утром в воскресные дни, проходя мимо церкви, он холодно смотрел намолящихся; по четыре человека в ряд, обнажив голову, стояли они напаперти, мысленно присутствуя на богослужении, которого не могли нивидеть, ни слышать. Унылая набожность и тошнотворный запах дешевогобриллиантина от их волос отталкивали его от святыни, которой онипоклонялись. Он лицемерил вместе с другими, но скептически не доверял ихпростодушию, которое можно было с такой легкостью обмануть. На стене в его спальне висела украшенная заставкой грамота об избранииего старостой братства Пресвятой Девы Марии в колледже. По субботам, когдабратство сходилось в церковь к службе, он занимал почетное место справа оталтаря, преклонив колена на маленькой обитой материей скамеечке, и велсвое крыло хора во время богослужения. Это фальшивое положение не мучилоего. Если минутами его и охватывало желание подняться со своего почетногоместа, покаяться перед всеми в своем лицемерии и покинуть церковь, одноговзгляда на окружавшие лица бывало достаточно, чтобы подавить этот порыв.Образы пророчествующих псалмов укрощали его бесплодную гордость.Славословия Марии пленяли его душу: нард, мирра и ладан - символыдрагоценных даров Божиих ее душе, пышные одеяния - символы ее царственногорода, поздно цветущее дерево и поздний цветок - символы векамивозрастающего культа ее среди людей. И когда в конце службы наступала егоочередь читать Священное писание, он читал его приглушенным голосом,убаюкивая свою совесть музыкой слов: Quasi cedrus exaltata sum in Libanon et quasi cupressus in monte Sion.Quasi palma exaltata sum in Gades et quasi plantatio rosae in Jericho.Quasi uliva speciosa in campis et quasi platanus exaltata sum juxta aquamin plateis. Sicut cinnamomum et balsamum aromatizans odorem dedi et quasimyrrha electa dedi suavitatem odoris ["Я возвысилась, как кедр на Ливане икак кипарис на горах Ермонских. Я возвысилась, как пальма в Енгадди и какрозовые кусты в Иерихоне. Я, как красивая маслина в долине и как платан,возвысилась. Как корица и аспалаф, я издала ароматный запах и, какотличная смирна, распространила благоухание", (лат.); Сир 24, 14-17; влатинском тексте у Джойса ряд мелких орфографических ошибок]. Грех, отвернувший от него лик Господен, невольно приблизил его кзаступнице всех грешников. Ее очи, казалось, взирали на него с кроткойжалостью, ее святость, непостижимое сияние, окутывающее ее хрупкую плоть,не унижали прибегающего к ней грешника. Если когда-нибудь внутренний голоси убеждал его отказаться от греха и покаяться, то это был голос, звавшийпосвятить себя служению ей. Если когда-нибудь душа его, стыдливовозвращаясь в свою обитель после того, как затихало безумие похоти,владевшей его телом, и устремлялась к той, чей символ - утренняя звезда,_ясная, мелодичная, возвещающая о небесах и дарующая мир_, это было в темгновения, когда имя ее тихо произносилось устами, на которых еще дрожалигнусные, срамные слова и похотливая сладость развратного поцелуя. Это было странно. Он пытался объяснить себе, как это могло быть. Носумрак, сгущавшийся в классе, окутал его мысли. Прозвенел звонок. Учительзадал примеры и вышел. Курон рядом со Стивеном фальшиво затянул: Мой друг, прекрасный Бомбадос. Эннис, который выходил из класса, вернулся и объявил: - За ректором пришел прислужник. Высокий ученик позади Стивена сказал, потирая руки: - Вот это повезло! Может проваландаться целый час. Раньше половинытретьего он не вернется. А там ты можешь надолго завести его вопросами покатехизису, Дедал. Стивен, откинувшись на спинку парты и рассеянно водя карандашом потетрадке, прислушивался к болтовне, которую время от времени Куронпрерывал окриками: - Да тише вы! Нельзя же подымать такой гвалт! Странно было и то, что ему доставляло какую-то горькую радостьпроникать в самый корень суровых догматов церкви, проникать в ее темныеумолчания только для того, чтобы услышать и глубже почувствовать, что оносужден. Изречение святого Иакова о том, что тот, кто согрешит противодной заповеди, грешит против всех, казалось ему напыщенной фразой, покаон не заглянул во тьму собственной души. Из дурного семени разврата взошлидругие смертные грехи: самоуверенная гордость и презрение к другим,алчность к деньгам, за которые можно было купить преступные наслаждения,зависть к тем, кто превосходил его в пороках, и клеветнический ропотпротив благочестивых, жадная прожорливость, тупая распаляющая злоба, скоторой он предавался своим похотливым мечтаниям, трясина духовной ителесной спячки, в которой погрязло все его существо. Часто, сидя за партой, он спокойно смотрел в суровое проницательноелицо ректора и развлекался, придумывая каверзные вопросы. Если человекукрал в юности фунт стерлингов и приобрел с помощью этого фунта большоесостояние, сколько он должен вернуть - только ли украденный фунт спроцентами, которые на него наросли, или же все состояние? Если крещениесовершается мирянином и он окропит водою младенца, прежде чем произнесетсоответствующие слова, можно ли считать младенца крещеным? Можно лисчитать действительным крещение минеральной водой? Первая заповедьблаженства обещает нищим духом царствие небесное, почему же вторая гласит,что кроткие наследуют землю? [Мф 5, 3,4] Почему таинство причастияпредставлено и хлебом и вином, если Иисус Христос телом и кровью, душою ибожеством, присутствует уже в одном хлебе и в одном вине? В маленькойчастице, в крошке освященного хлеба полностью присутствуют тело и кровьХристовы или только часть крови и часть тела? Если вино обратится в уксус,а хлеб причастия заплесневеет и рассыплется после освящения, будет ли вних все равно присутствовать Христос как Бог и как человек? - Идет, идет! Один из учеников, стороживший у окна, увидел, как ректор вышел изглавного здания. Все катехизисы открылись, и все молча уткнулись в книги.Ректор вошел и занял свое место на кафедре. Высокий ученик тихонькоподтолкнул Стивена сзади, чтобы он задал ректору какой-нибудь трудныйвопрос. Но ректор не попросил дать ему катехизис и не начал спрашивать урок. Онсложил руки на столе и сказал: - В среду мы начнем духовные упражнения в честь святого ФранцискаКсаверия, память которого мы празднуем в субботу. Духовные упражнениябудут продолжаться со среды до пятницы. В пятницу, после дневной молитвы,исповедь будет продолжаться до вечера. Тем из учащихся, у кого есть свойдуховник, я советую не менять его. В субботу в девять часов утра будетобедня и общее причастие для всего колледжа. В субботу занятий нет.Суббота и воскресенье - праздники, но из этого вовсе не следует, чтопонедельник - тоже праздник. Прошу вас, не впадайте в это заблуждение. Мнекажется, Лоулесс [фамилия, означающая "Беззаконный" (англ.)], вы склоннывпасть в подобное заблуждение. - Я, сэр? Почему, сэр? Легкая волна сдержанного смеха пробежала по классу от суровой улыбкиректора. Сердце Стивена начало медленно съеживаться и замирать, какпоникший цветок. Ректор продолжал таким же серьезным тоном: - Всем вам, я полагаю, известна история жизни святого ФранцискаКсаверия, патрона нашего колледжа. Святой Франциск происходил изстаринного испанского рода и, как вы, конечно, помните, был одним изпервых последователей святого Игнатия. Они встретились в Париже, гдеФранциск Ксаверий преподавал философию в университете. Этот блестящиймолодой дворянин, ученый, писатель, прочувствовал всем сердцем учениевеликого основателя нашего ордена и, как должно быть вам известно,согласно своему желанию был послан святым Игнатием проповедовать словоБожие индусам. Его ведь называют апостолом Индии. Он изъездил весь Восток:из Африки в Индию, из Индии в Японию, обращая язычников в христианство. Заодин месяц окрестил десять тысяч идолопоклонников. Потерял способностьвладеть правой рукой, оттого что ему беспрестанно приходилось поднимать еенад головой тех, кого он крестил. Потом он намеревался отправиться вКитай, чтобы завоевать еще новые души для Господа, но умер от лихорадки наострове Саньцзян. Великий святой Франциск Ксаверий! Великий воин Господен! Ректор помолчал, потом, покачивая перед собой сцепленными руками,продолжал: - В нем была вера, которая движет горами! Завоевать десять тысяч душдля Господа за единый месяц! Вот истинный победитель, верный девизу нашегоордена: ad majorern Dei gloriain! Великая власть у этого святого нанебесах, помните это! Власть просить Господа помочь нам в нашихнесчастьях, власть испросить для нас все, о чем мы молимся, если этопойдет нам на благо, и, превыше всего, власть обрести для нас благодатьраскаяния, если мы согрешили. Великий святой, святой Франциск Ксаверий!Великий ловец душ! Он перестал покачивать руками и, прижав их ко лбу, испытующе обвелсвоих слушателей взглядом темных суровых глаз. В тишине и сумраке их темное пламя вспыхивало красноватым блеском.Сердце Стивена сжалось, как цветок пустыни, чувствующий издалекаприближение самума. - _Во всех делах твоих помни о конце твоем и вовек не согрешишь_ -слова, дорогие мои братья во Христе, взятые из книги Экклесиаста, главаседьмая, стих сороковой. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Стивен сидел в церкви на первой скамейке. Отец Арнолл сидел за столикомслева от алтаря. Тяжелый плащ спускался у него с плеч, лицо осунулось, иголос был хриплым от насморка. Лицо старого учителя, так неожиданнопоявившееся перед ним, напомнило Стивену жизнь в Клонгоузе: большиеспортивные площадки, толпы мальчиков, очко уборной, маленькое кладбище заглавной липовой аллеей, где он мечтал быть похороненным; пламя камина,пляшущее на стене в лазарете, где он лежал больной, грустное лицо братаМайкла. И по мере того, как эти воспоминания всплывали перед ним, душа егоснова становилась душой ребенка. - Мы сегодня собрались, дорогие мои младшие братья во Христе, на одиннедолгий миг, вдалеке от мирской суеты, чтобы почтить память одного извеличайших святых, апостола Индии и патрона нашего колледжа святогоФранциска Ксаверия. Из года в год, дорогие мои, и с таких давних пор, чтони вы, ни я не можем этого помнить, воспитанники колледжа собирались вэтой самой церкви для ежегодных говений перед праздником в честь своегопатрона. Много времени утекло с тех пор, и многое переменилось. Даже запоследние несколько лет уже на ваших глазах произошли перемены. Некоторыеиз тех, что совсем недавно сидели на этих скамейках, теперь далеко от нас- где-нибудь в знойных тропиках: кто на служебном посту, кто посвятил себянауке, кто путешествует по неизведанным местам отдаленных стран, а кто,может быть, уже призван Господом к иной жизни и держит перед ним ответ. Ивот идут годы, неся с собой и дурное и хорошее, а память великого святогопо-прежнему чтится воспитанниками колледжа, и говения в течение несколькихдней предшествуют празднику, установленному нашей святой церковью дляувековечивания имени и славы одного из достойнейших сынов католическойИспании. - Теперь спросим себя, что же означает _говение_ и почему оно считаетсянаиболее душеспасительным для всех тех, кто стремится перед Богом и людьмивести истинно христианскую жизнь? Говение, дорогие мои, - это отрешение нанекоторое время от суеты жизни, от повседневной суеты мирской с тем, чтобыпроверить состояние нашей совести, поразмыслить о тайнах святой религии иуяснить себе, зачем вы существуете в этом мире. В течение этих немногихдней я постараюсь изложить вам несколько мыслей, касающихся четырехпоследних вещей. А это, как вы знаете из катехизиса: смерть, Страшный суд,ад и рай. Мы постараемся уразуметь их как можно лучше в течение этих дней,дабы через уразумение обрести вечное благо для душ наших. Запомните,дорогие мои, что мы посланы в этот мир только для одной-единственной цели:исполнить святую волю Божию и спасти нашу бессмертную душу. Все остальное- тлен. Насущно одно - спасение души. Что пользы человеку, если онприобретет весь мир и потеряет свою бессмертную душу? [Мф 8, 36] Увы,дорогие мои, ничто в этом бренном мире не может вознаградить нас за такуюпотерю. - Поэтому я прошу вас, друзья мои, отложить на эти несколько дней всемысли о мирском, об уроках, развлечениях и честолюбивых надеждах и недумать ни о чем ином, кроме как о состоянии душ ваших. Вряд ли мне следуетнапоминать вам, что в эти дни говения поведение ваше должно отличатьсяспокойствием и благочестием и вам следует избегать неподобающих шумныхразвлечений. Старшие должны следить, чтобы эти правила не нарушались. И яособенно надеюсь, что префекты и члены братства нашей Пресвятой девы ибратства святых ангелов будут подавать достойный пример своим товарищам. - Постараемся же совершить этот обряд в честь святого Франциска всемсердцем и всем помышлением нашим. И да пребудет благословение Божие с вамив ваших занятиях. Но что прежде всего и важней всего - пусть эти говениябудут для вас тем, на что через несколько лет, когда вы окажетесь оченьдалеко от этого колледжа и совсем в другой обстановке, вы сможетеоглянуться с радостью и благодарностью и возблагодарить Бога за то, что онниспослал вам возможность заложить первый камень благочестивой, достойной,ревностной христианской жизни. И если среди присутствующих здесь в этуминуту есть бедная душа, которую постигло безмерное несчастье, котораялишилась святой благодати Божьей и впала в тяжкий грех, я горячо уповаю имолюсь, чтобы это говение стало переломом в жизни бедной души. МолюГоспода предстательством усердного слуги его, Франциска Ксаверия, привестидушу сию к чистосердечному раскаянию, и да удостоится она ныне черезпричастие святых даров в день святого Франциска вступить в вечный союз сБогом. Для праведного и неправедного, для святого и грешного да будет этоговение памятным на всю жизнь. - Помогите мне, мои дорогие младшие братья во Христе! Помогите мневашим благочестивым вниманием, вашим собственным усердием, вашимповедением. Изгоните из вашего разума все мирские помышления и думайтетолько о последних вещах: смерти, Страшном суде, аде и рае. Кто помнит оних, вовек не согрешит, говорит Экклесиаст. Кто помнит о них, у того онивсегда перед глазами во всех его делах и помышлениях. Он будет вестиправедную жизнь и умрет праведной смертью, веруя и зная, что, если онмногим жертвовал в своей земной жизни, ему воздается во сто крат и втысячу крат в жизни будущей, в царствии без конца, вечным блаженством,друзья мои, коего я желаю вам от всего сердца, всем и каждому, во имя Отцаи Сына и Святого Духа. Аминь! Возвращаясь домой в толпе притихших товарищей, он чувствовал, какгустой туман обволакивает его сознание. В оцепенении чувств он ждал, когдатуман рассеется и откроется то, что под ним скрыто. За обедом он ел сугрюмой жадностью, и, когда обед кончился и на столе остались грудысальных тарелок, он встал и подошел к окну, слизывая языком жир во рту иоблизывая губы. Итак, он опустился до состояния зверя, который облизываетморду после еды. Это конец; и слабые проблески страха начали пробиватьсясквозь туман, окутывающий его сознание. Он прижал лицо к оконному стеклу истал смотреть на темневшую улицу. Тени прохожих вырастали там и сям всером свете. И это была жизнь. Буквы, складываясь в слово "Дублин", тяжелодавили ему на мозг, угрюмо отталкивая одна другую с медленным и грубымупорством. Душа плавилась и задыхалась под толщей жира, в тупом страхепадала в зловещую бездну, меж тем как тело, бывшее его телом, бессильное иоскверненное, стояло, ища тускнеющим взглядом, беспомощным, беспокойным,человеческим, какого-то бычьего бога, чтобы уставиться на него. На следующий день была проповедь о смерти и о Страшном суде, и душа егомедленно пробуждалась от вялого отчаяния. Слабые проблески страхаобратились в ужас, когда хриплый голос проповедника дохнул смертью на егодушу. Он испытал ее агонию. Он чувствовал, как предсмертный холод ползет унего от конечностей к сердцу, предсмертный туман заволакивает глаза,мозговые центры, еще недавно озаренные светом мысли, угасают один задругим, как фонари; капли предсмертного пота выступают на коже; отмираютобессиленные мышцы, язык коснеет, заплетается, немеет, сердце бьется всеслабее, слабее, вот оно уже не бьется вовсе, и дыхание, бедное дыхание,бедный беспомощный человеческий дух всхлипывает, прерывается, хрипит иклокочет в горле. Нет спасения! Нет! Он, он сам, его тело, которому он вовсем уступал, умирает. В могилу его! Заколотите этот труп в деревянныйящик, несите его вон из дома на плечах наемников. Долой с глаз людских, вглубокую яму, в землю, в могилу, где он будет гнить и кормить червей, гдеего будут жрать юркие, прожорливые крысы. И пока друзья его стоят в слезах у его смертного одра, душа грешникапредстает перед судом. В последнее мгновение вся земная жизнь пройдетперед взором души, и, прежде чем в душе родится единая мысль, тело умрет,и объятая ужасом душа предстанет перед судом Божьим. Бог, который долгобыл милосердным, теперь воздает по заслугам. Он долго терпел, увещевалгрешную душу, давал ей время раскаяться, щадил и щадил ее. Но это времяпрошло. Было время грешить и наслаждаться, время издеваться над Богом изаветами Его святой церкви, время презирать Его могущество, попирать Егозаповеди, обманывать окружающих, время совершать грех за грехом, и сновагрех за грехом, и скрывать свои пороки от людей. Но это время прошло.Настал час Божий: и Бога уже нельзя ни провести, ни обмануть. Каждый грехвыступит тогда из своего тайного убежища, самый мятежный в ослушаниибожественной воли и самый постыдный для жалкой, испорченной человеческойприроды, самое малое несовершенство и самая отвратительная жестокость. Чтопользы тогда, что ты был великим императором, великим полководцем,чудесным изобретателем, ученейшим среди ученых. Все равны перед судомБожиим. Он наградит праведных и покарает грешных. Единого мига достаточно,чтобы свершить суд над человеческой душой. В тот самый миг, когда умираеттело, душу взвешивают на весах. Суд совершен, и душа переходит в обительблаженства или в темницу чистилища, или, стеная, низвергается впреисподнюю. Но это еще не все. Правосудие Божие должно быть явлено людям, и послеэтого суда предстоит другой суд. Настал последний день, день Страшногосуда. Звезды небесные падут на землю, как плоды смоковницы, сотрясаемойветром. Солнце, великое светило вселенной, станет подобно власянице; лунастанет как кровь. Небо скроется, свернувшись, как свиток. Архангел Михаил,архистратиг небесного воинства, величественный и грозный, явится внебесах. Одной ногой он ступит на море, другой - на сушу, и медный гласего трубы возвестит конец сущего. Три трубных гласа архангельской трубынаполнят всю вселенную. Время есть, время было, но времени больше небудет. С последним трубным гласом души сего рода человеческого ринутся вИосафатову долину, богатые и бедные, благородные и простые, мудрые иглупые, добрые и злые. Душа каждого человеческого существа, когда-либожившего, души тех, кому надлежало родиться, все сыновья и дочери Адама -все соберутся в этот великий день. И вот грядет высший судия! Не смиренныйАгнец Божий, не кроткий Иисус из Назарета, не скорбный Сын Человеческий,не Добрый Пастырь. Его увидят грядущим на облаках в великой силе и славе,и все девять чинов ангельских явятся в свите его: ангелы и архангелы,начала, власти и силы, престолы и господства, херувимы и серафимы -Бог-вседержитель, Бог предвечный! Он заговорит, и голос Его дойдет во всеконцы вселенной до самой бездны преисподней. Высший судия, Он изречетприговор, и уже не будет иного. Он призовет праведных одесную Себя искажет им войти в царство вечного блаженства, уготованное для них.Неправедных же прогонит прочь, и воскликнет в великом гневе: "Идите отменя, проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его" [Мф25, 41]. О, какая мука для несчастных грешников! Друзья будут оторваны отдрузей, дети от родителей, мужья от жен. Несчастный грешник будетпростирать руки к тем, кто был дорог ему в этой земной жизни, к тем, чьяпростота и благочестие вызывали в нем, может быть, насмешку, к тем, ктоувещевал его и старался вернуть на праведный путь, к доброму брату, кмилой сестре, к матери и отцу, которые так беззаветно любили его. Нопоздно! Праведные отвернутся от погибших, осужденных душ, которые теперьпредстанут пред их очами во всей своей отвратительной мерзости. О, вы,лицемеры, вы, гробы повапленные! Вы, являвшие миру сладко улыбающийся лик,тогда как душа ваша есть зловонное скопище греха, - что станет с вами вэтот грозный день? А этот день придет, придет неминуемо, должен прийти - день смерти, деньСтрашного суда. Удел человека - умереть и после смерти предстать передсудом Божиим. Мы знаем, что мы должны умереть. Мы не знаем, когда и как,от долгой ли болезни или от несчастного случая. Не ведаем ни дня, ни часа,когда приидет Сын Божий. Будьте готовы, помните, что вы можете умеретькаждую минуту. Смерть - наш общий удел. Смерть и суд, принесенные в миргрехом наших прародителей, - темные врата, закрывающиеся за нашим земнымсуществованием, врата, которые открываются в неведомое, врата, черезкоторые должна пройти каждая душа, одна, лишенная всякой опоры, кромесвоих добрых дел, без друга, брата, родителя или наставника, которые моглибы помочь ей, одна, трепещущая душа. Да пребудет мысль эта всегда с нами,и тогда мы не сможем грешить. Смерть, источник ужаса для грешника, -благословенная минута для того, кто шел путем праведным, исполнял долг,предназначенный ему в жизни, возносил утренние и вечерние молитвы,приобщался святых тайн почасту и творил добрые милосердные дела. Длянабожного, верующего католика, для праведного человека смерть не можетбыть источником ужаса. Вспомните, как Аддисон, великий английскийписатель, лежа на смертном одре, послал за порочным молодым графомУорвиком, дабы дать ему возможность увидеть, как приемлет свой конецхристианин. Да, только набожный, верующий католик, он один можетвоскликнуть в своем сердце: Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа? [Кор 15, 55; дословная цитата из Книги пророка Осии (13, 14)] Каждое слово этой проповеди было обращено к нему. Против его греха,мерзостного, тайного, направлен был гнев Божий. Нож проповедника нащупалсамую глубину его раскрывшейся совести, и он почувствовал, что душа его -гнойник греха. Да, проповедник прав! Божий час настал. Как зверь вберлоге, его душа зарылась в собственной мерзости, но глас ангельскойтрубы вызвал ее на свет из греховной тьмы. Весть о Страшном суде,провозглашенная архангелом, разрушила в единый миг самонадеянноеспокойствие. Вихрь последнего дня ворвался в сознание. И грехи, этиблудницы с горящими глазами, бросились врассыпную от этого урагана, пища,как мыши, и прикрываясь космами волос. Когда он переходил площадь по дороге домой, звонкий девичий смехкоснулся его пылающих ушей. Этот хрупкий радостный звук смутил его сердцесильнее, чем архангельская труба; не смея поднять глаза, он отвернулся и,проходя мимо, глянул в тень разросшегося кустарника. Стыд хлынул волной изего смятенного сердца и затопил все его существо. Образ Эммы возник передним, и под ее взглядом стыд новой волной хлынул из его сердца. Если бы онатолько знала, чему она подвергалась в его воображении, как его животнаяпохоть терзала и топтала ее невинность! Это ли юношеская любовь?Рыцарство? Поэзия? Мерзкие подробности падения душили его своим зловонием.Пачка открыток, измазанных сажей, которые он прятал под решеткой камина иперед которыми часами грешил мыслью и делом, глядя на откровенные илипритворно стыдливые сцены разврата; чудовищные сны, населенныеобезьяноподобными существами; девки со сверкающими распаленными глазами,длинные гнусные письма, которые он писал, упиваясь своими откровеннымиизлияниями, и носил тайком при себе день за днем только затем, чтобынезаметно в темноте подбросить их в траву или засунуть под дверь или вщель забора, где какая-нибудь девушка, проходя, могла бы увидеть их ипрочесть потихоньку. Какое безумие! Неужели это правда и он все это делал?От постыдных воспоминаний, которые теснились в памяти, холодный потпроступил у него на лбу. Когда муки стыда утихли, он попытался поднять свою душу из ее жалкойнемощи. Бог и Пресвятая Дева были слишком далеко от него. Бог слишкомвелик и суров, а Пресвятая Дева слишком чиста и непорочна. Но онпредставил себе, что стоит рядом с Эммой где-то в бескрайней равнине исмиренно, в слезах склоняется и целует ее рукав на сгибе локтя. В бескрайней равнине, под нежным прозрачным вечерним небом, где облакоплывет на запад по бледно-зеленому морю небес, они стоят рядом - дети,заблудшие во грехе. Своим грехом они глубоко прогневили величие Божие,хотя это был всего только грех двоих детей, но они не прогневили ее, _чьякрасота не красота земная, опасная для взора, но подобна утренней звезде -ее знамению, ясна и мелодична_. Глаза ее, устремленные на него, смотрятбез гнева и без укоризны. Она соединяет их руки и говорит, обращаясь к ихсердцам: - Возьмитесь за руки, Стивен и Эмма, в небесах сейчас тихий вечер. Высогрешили, но ведь вы - мои дети. Вот сердце, которое любит другое сердце.Возьмитесь за руки, дорогие мои дети, и вы будете счастливы вместе, исердца ваши будут любить друг друга. Церковь была залита тусклым, багровым светом, проникавшим сквозьопущенные жалюзи, а в узкую щель между жалюзи и оконной рамой луч бледногосвета врывался, как копье, и скользил по рельефным украшениям подсвечниковна алтаре, которые тускло поблескивали, подобно броне ангельских доспехов,изношенных в бою. Дождь лил на церковь, на сад, на колледж. Дождь будет идти беззвучно,непрестанно. Вода будет подниматься дюйм за дюймом, затопит траву и кусты,затопит дома и деревья, затопит памятники и вершины гор. Все живоебеззвучно захлебнется: птицы, люди, слоны, свиньи, дети; беззвучно будутплыть тела посреди груд обломков рушащейся вселенной. Сорок дней и сорокночей будет лить дождь, пока лицо земли не скроется под водой. Ведь это может быть. А почему нет? - _Преисподняя расширилась и без меры раскрыла пасть свою_. Слова,дорогие мои братья во Христе, из книги пророка Исайи, глава пятая,четырнадцатый стих. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Проповедник достал часы без цепочки из внутреннего кармана сутаны и,молча посмотрев на циферблат, бесшумно положил их перед собой на стол. Он начал ровным голосом: - Вы знаете, дорогие мои друзья, что Адам и Ева - наши прародители, ивы помните, что Бог сотворил их, дабы они заняли место, опустевшее нанебесах после падения Люцифера и восставших с ним ангелов. Люцифер, как мызнаем, был сын зари, светлый, могущественный ангел, и все же он пал. Онпал, а с ним пала треть небесного воинства, он пал и вместе со своимивосставшими ангелами был низвергнут в ад. Какой грех совершил он, мы незнаем. Богословы утверждают, что это был грех гордыни, греховный помысел,зачатый в одно мгновение: non serviam - _не буду служить_. Это мгновениебыло его погибелью. Он оскорбил величие Господа грешным помыслом одногомгновения, и Господь низринул его с неба в преисподнюю на веки вечные! - Тогда Господь сотворил Адама и Еву и поселил их в Эдеме, в Дамасскойдолине, в этом чудесном, сияющем светом и красками саду, изобилующемроскошной растительностью. Плодородная земля оделяла их своими дарами;звери и птицы служили и повиновались им. Неведомы были Адаму и Евестрадания, которые унаследовала наша плоть, - болезни, нужда, смерть. Все,что мог сделать для них всемогущий и милостивый Бог, - все было им дано.Но одно условие поставил Господь Бог - повиновение Его слову. Они недолжны были вкушать плоды от запретного древа. - Увы, дорогие друзья мои, они тоже пали. Сатана, когда-то сияющийангел, сын зари, ныне лукавый враг, явился им во образе змея, хитрейшегоих всех зверей полевых [Быт 3, 1]. Он завидовал им. Низвергнутый с высотывеличия своего, он не мог перенести мысли, что человек, созданный изглины, получит в обладание то, что он по собственной вине утратил навеки.Он пришел к жене, сосуду слабейшему, и, влив яд своего красноречия ей вуши, обещал, - о, святотатственное обещание! - что, если она и Адам вкусятзапретного плода, они станут как боги, подобны Самому Создателю. Еваподдалась обману первоискусителя. Она вкусила от яблока и дала его Адаму,у которого не хватило мужества устоять против нее. Ядовитый язык сатанысделал свое дело. Они пали. - И тогда в саду раздался глас Божий, призывающий свое творение,человека, к ответу. И Михаил, архистратиг небесного воинства, с огненныммечом в руке, явился перед преступной четой и изгнал их из рая в мир, вмир болезней и нужды, жестокости и отчаяния, труда и лишений, дабы в потелица добывали они хлеб свой. Но даже и тогда сколь милосерден был Господь!Он сжалился над нашими несчастными падшими прародителями и обещал, что,когда исполнится час, Он пошлет с небес на землю Того, кто искупит их,сделает их снова чадами Божьими, наследниками царства небесного: и темИскупителем падшего человека будет единородный Сын Божий, Второе ЛицоПресвятой Троицы, Вечное Слово. - Он пришел. Он родился от пречистой девы Марии, девы-матери. Онродился в бедном хлеве в Иудее и жил смиренным плотником до тридцати лет,пока не наступил час Его. Тогда, преисполненный любви к людям, Он пошелпроповедовать им Евангелие царства Божия. - Слушали ли они Его? Да, слушали, но не слышали. Его схватили исвязали как обыкновенного преступника, насмехались над Ним как надбезумцем, предпочли помиловать вместо Него разбойника, убийцу: нанесли Емупять тысяч ударов, возложили на Его главу терновый венец; иудейская черньи римские солдаты волокли Его по улицам, сорвали с Него одежды,пригвоздили к кресту, пронзили Ему ребро копьем, и из раненого тела нашегоГоспода потекла кровь с водой. - Но даже тогда, в час величайших мучений, наш Милосердный Искупительсжалился над родом человеческим. Но даже там, на Голгофе, Он основалсвятую католическую церковь, которую по Его обетованию не одолеют вратаада. Он воздвиг ее на вековечной скале и наделил ее Своею благодатью,таинством святого причастия и обещал, что если люди будут послушны словуЕго церкви, они обрящут жизнь вечную, но если после всего того, что дляних сделано, они будут упорствовать в своих пороках - их уделом будетвечное мучение: ад. Голос проповедника замер. Он замолчал, сложил на мгновение ладони,потом разнял их. И заговорил снова: - Теперь попробуем на минуту представить себе, насколько это в нашихсилах, что являет собой эта обитель отверженных, созданная правосудиемразгневанного Бога для вечной кары грешников. Ад - это тесная, мрачная,смрадная темница, обитель дьяволов и погибших душ, охваченная пламенем идымом. Бог создал эту темницу тесной в наказание тем, кто не желалподчиниться Его законам. В земных тюрьмах бедному узнику остается, покрайней мере, свобода движений, будь то в четырех стенах камеры или вмрачном тюремном дворе. Совсем не то в преисподней. Там такое огромноескопище осужденных, что узники стиснуты в этой ужасной темнице, толщинастен коей достигает четырех тысяч миль, и они стиснуты так крепко и такбеспомощны, что, как говорит блаженный святой, святой Ансельм, в книге оподобиях, они даже не могут вынуть червей, гложущих их глаза. - Они лежат во тьме внешней [Мф 8, 12]. Ибо, не забудьте, огоньпреисподней не дает света. Как, по велению Божию, огонь печи Вавилонскойпотерял свой жар, сохранив свет, так, по велению Божию, огонь преисподней,сохраняя всю силу жара, пылает в вечной тьме. Это вечно свирепствующаябуря тьмы, темного пламени и темного дыма, горящей серы, где тела,нагроможденные друг на друга, лишены малейшего доступа воздуха. Из всехкар, которыми поразил Господь землю Фараонову, поистине ужаснейшейсчиталась тьма. Как же тогда определить тьму преисподней, которая будетдлиться не три дня, но веки вечные? - Ужас этой тесной и темной тюрьмы усиливается еще от ее чудовищногосмрада. Сказано, что вся грязь земная, все нечистоты и отбросы мираустремятся туда, словно в огромную сточную яму, когда истребляющий огоньпоследнего дня зажжет мир своим очистительным пламенем. А чудовищная массасеры, горящая там, наполняет всю преисподнюю невыносимым смрадом, и самыетела осужденных распространяют такое ядовитое зловоние, что даже единогоиз них, говорит святой Бонавентура, достаточно для того, чтобы отравитьвесь мир. Самый воздух нашей вселенной, эта чистейшая стихия, становитсясмрадным и удушливым, когда слишком долго нет в нем движения. Представьтесебе, какой должен быть смрад в преисподней! Вообразите себе зловонный иразложившийся труп, который лежит и гниет в могиле, превращаясь в липкую,гнойную жижу. И представьте себе, что этот труп становится добычейпламени, пожираемый огнем горящей серы и распространяющий кругом густой,удушливый, омерзительно тошнотворный смрад. Вообразите себе этотомерзительный смрад, усиленный в миллионы миллионов раз несчетнымколичеством зловонных трупов, скученных в смрадной тьме, - огромныйсмрадный человеческий гнойник. Вообразите себе все это, и вы получитенекоторое представление о смраде преисподней. - Но как ни ужасен этот смрад, это еще не самая тяжкая из телесных мук,на которую обречены осужденные. Пытка огнем - величайшая пытка, которойтираны подвергали своих подданных. Поднесите на одно мгновение палец кпламени свечи - и вы поймете, что значит пытка огнем. Но наш земной огоньсоздан Богом на благо человеку, для поддержания в нем искры жизни и напомощь ему в трудах его, тогда как огонь преисподней совсем другогосвойства и создан Богом для мучения и кары нераскаявшихся грешников. Нашземной огонь сравнительно быстро пожирает свою жертву, особенно еслипредмет, на который он направлен, обладает высокой степенью горючести. Ичеловек с его изобретательностью сумел создать химические средства,способные ослабить или задержать процесс горения. Но ядовитая сера,которая горит в преисподней, - вещество, предназначенное для того, чтобыгореть вечно, гореть с неослабевающей яростью. Более того, наш земнойогонь, сжигая, разрушает, и чем сильнее он горит, тем скорее затихает, ноогонь преисподней жжет не истребляя, и, хотя он пылает с неистовой силой,он пылает вечно. - Наш земной огонь, как бы огромно и свирепо ни было его пламя, всегдаимеет пределы, но огненное озеро преисподней безгранично, безбрежно ибездонно. Известно, что сам сатана на вопрос некоего воина ответил, что,если бы целую громадную гору низвергли в пылающий океан преисподней, онасгорела бы в одно мгновение, как капля воска. И этот чудовищный огоньтерзает тела осужденных не только извне! Каждая обреченная душапревращается в свой собственный ад, и необъятное пламя бушует в ее недрах.О, как ужасен удел этих погибших созданий! Кровь кипит и клокочет в венах,плавится мозг в черепе, сердце пылает и разрывается в груди; внутренности- докрасна раскаленная масса горящей плоти, глаза, эта нежная ткань,пылают как расплавленные ядра. - Но все, что я говорил о ярости, свойствах и беспредельности этогопламени, - ничто по сравнению с мощью, присущей ему как орудиюбожественной воли, карающей душу и тело. Этот огонь, порожденный гневомБожьим, действует не сам по себе, но как орудие божественного возмездия.Как вода крещения очищает душу вместе с телом, так и карающий огоньистязает дух вместе с плотью. Каждое из чувств телесных подвергаетсямучениям, и вместе с ними страдает и душа. Зрение казнится абсолютнойнепроницаемой тьмой, обоняние - гнуснейшим смрадом, слух - воем,стенаниями и проклятиями, вкус - зловонной, трупной гнилью, неописуемойзловонной грязью, осязание - раскаленными гвоздями и прутьями,беспощадными языками пламени. И среди всех этих мучений плоти бессмертнаядуша в самом естестве своем подвергается вечному мучению неисчислимымиязыками пламени, зажженного в пропасти разгневанным величием ВсемогущегоБога и раздуваемого гневом Его дыхания в вечно разъяренное, в вечноусиливающееся пламя. - Вспомните также, что мучения в этой адской темнице усиливаютсясоседством других осужденных. Близость зла на земле столь опасна, что дажерастения как бы инстинктивно растут поодаль от того, что для них гибельнои вредно. В аду все законы нарушены, там нет понятии семьи, родины,дружеских, родственных отношений. Осужденные воют и вопят, и мучения иярость их усугубляются близостью других осужденных, которые, подобно им,испытывают мучения и неистовствуют. Всякое чувство человечности преданозабвению, вопли страждущих грешников проникают в отдаленнейшие углынеобъятной бездны. С уст осужденных срываются слова хулы против Бога,слова ненависти к окружающим их грешникам, проклятий против всехсообщников по греху. В древние времена существовал закон, по которомуотцеубийцу, человека, поднявшего преступную руку на отца, зашивали в мешокс петухом, обезьяной и змеей и бросали в море. Смысл этого закона,кажущегося нам таким жестоким, в том, чтобы покарать преступникасоседством злобных, вредоносных тварей. Но что ярость бессловесных тварейпо сравнению с яростью проклятий, которые извергаются из пересохших ртов игорящих глоток, когда грешники в преисподней узнают в других страдальцахтех, кто помогал им и поощрял их во грехе, тех, чьи слова заронили в ихсознание первые семена дурных мыслей и дурных поступков, тех, чьибесстыдные наущения привели их ко греху, тех, чьи глаза соблазняли исовращали их со стези добродетели, и тогда они обращают всю ярость насвоих сообщников, поносят и проклинают их. Но неоткуда ждать им помощи, инет для них надежды. Раскаиваться поздно. - И наконец представьте себе, какие ужасные мучения доставляет погибшимдушам - и соблазнителям и соблазненным - соседство с бесами. Бесы этимучают осужденных вдвойне: своим присутствием и своими упреками. Мы не всостоянии представить себе, как ужасны эти бесы. Святая ЕкатеринаСиенская, которая однажды видела беса, пишет, что предпочла бы до концасвоей жизни идти по раскаленным угольям, нежели взглянуть ещеодин-единственный раз на это страшное чудовище. Бесы эти, некогдапрекрасные ангелы, сделались столь же уродливы и мерзки, сколь прежде былипрекрасны. Они издеваются и глумятся над погибшими душами, которых сами жеувлекли к погибели. И они, эти гнусные демоны, заменяют в преисподнейголос совести. Зачем ты грешил? Зачем внимал соблазну друзей? Зачемуклонялся от благочестивой жизни и добрых дел? Зачем не сторонился греха?Зачем не избегал дурного знакомства? Зачем не боролся со своимраспутством, со своей развращенностью? Зачем не слушал советов духовногоотца? Зачем, согрешив в первый, во второй, в третий, в четвертый и в сотыйраз, ты не раскаялся в своих дурных поступках и не обратился к Богу,который только и ждал раскаяния, чтобы отпустить тебе грехи? Но теперьвремя раскаяния прошло. Время есть, время было, но больше времени небудет. Было время грешить тайком, предаваться гордыне и лени, наслаждатьсябеззаконием, уступать прихотям своей низменной природы, жить, подобнозверям полевым, нет, хуже их! Потому что у тех, по крайней мере, нетразума, который направлял бы их. Было время, но больше времени не будет.Бог говорил с тобой бесчисленными голосами, но ты не хотел слушать. Ты неодолел гордыни и злобы в сердце своем, не возвратил добро, в беззакониинажитое, не повиновался заветам святой церкви, пренебрегал обрядами, нерасстался с бесчестными сообщниками, не избегал соблазнов. Таковы речиэтих дьявольских мучителей, речи глумления и упреков, ненависти иотвращения. Да, отвращения, потому что даже они, сами бесы, согрешившие,но согрешившие грехом, единственно совместимым с их ангельской природой -бунтом разума, - даже они, мерзкие бесы, отвернутся с отвращением игадливостью от зрелища этих неслыханных грехов, которыми жалкий человекоскверняет и оскорбляет храм Духа Святого, оскверняет и бесчестит самогосебя. - О, дорогие мои младшие братья во Христе, да минует нас вовекистрашный удел слышать речи сии! Да минует нас вовеки сей страшный удел. Ягорячо молю Господа, чтобы в последний день страшной расплаты ни единаядуша из тех, что присутствует ныне в этом храме, не оказалась срединесчастных созданий, которым Великий Судия повелит скрыться от очей его,чтобы ни для одного из нас не прозвучал страшный приговор отвержения:_Идите от меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангеламего!_ Он вышел из придела церкви, ноги подкашивались; кожа на головехолодела, словно ее коснулись пальцы призрака. Он поднялся по лестнице ивошел в коридор, на стенах которого висели пальто и макинтоши, какпреданные казни злодеи - безглавые, истекающие кровью, бесформенные. И скаждым шагом его все сильнее охватывал ужас, что он уже умер, что душа еговырвалась из своей телесной оболочки и что он стремглав несется в бездну. Пол ускользал у него из-под ног, и он тяжело опустился за парту, неглядя открыл какую-то книгу и уткнулся в нее. Каждое слово - о нем. Да,это так. Бог - всемогущ. Бог может призвать его сию минуту, вот сейчас,когда он сидит за партой, прежде чем он успеет осознать, что это конец.Бог уже призвал его. Как? Так, сразу? Все тело его сжалось, словночувствуя приближение жадных языков пламени, скорчилось, словно его опалилогненный вихрь. Он умер. Да. Его судят. Огненная волна взметнулась иопалила его тело! Одна, другая. Мозг начал раскаляться. Еще волна. Мозгзакипает, бурлит в раскалывающейся коробке черепа. Языки пламенивырываются из черепа огненным венцом и взывают тысячью голосов: - Ад! ад! ад! ад! Голоса раздались около него: - Он говорил об аде. - Ну что? Все он вам втолковал? - Еще как. Чуть со страха не умерли. - С вами только так и надо. Не мешало бы почаще вас наставлять, тогда,может, учиться будете лучше. В изнеможении он откинулся на спинку парты. Он не умер. Бог пощадил егои на этот раз. Он все еще был в обычной обстановке, в школе. У окна, глядяна нудный дождь, стоят мистер Тейт и Винсент Курон: разговаривают, шутят,кивают головами. - Хоть бы разгулялось. Я договорился с приятелем прокатиться навелосипеде к Малахайду. Но на дорогах, верно, грязь по колено. - Может быть, еще разгуляется, сэр. Такие знакомые голоса, обыденные разговоры, тишина классной, когдаголоса замолкли, молчание, наполненное чавканьем спокойно пасущегосястада, - мальчики мирно жевали свои завтраки. Все это успокаивало егоистерзанную душу. Еще есть время. О, дева Мария, прибежище грешников, заступись! О, ДеваНепорочная, спаси от пучины смерти! Урок английского начался беседой на историческую тему. Короли,фавориты, интриганы, епископы, словно безмолвные призраки, проходили подпокровом имен. Все они умерли, и все были судимы. Какая польза человекуприобрести мир, если он потерял свою душу? Наконец он понял: жизньчеловеческая лежала вокруг него, как мирная долина, на которой трудилисьлюди-муравьи, а их мертвые покоились под могильными холмами. Локоть соседапо парте коснулся его, и он словно почувствовал толчок в сердце. И,отвечая на вопрос учителя, услыхал свой собственный голос, проникнутыйспокойствием смирения и раскаяния. Его душа погружалась все глубже в покаянный покой, не в силах болеепереносить мучений страха, и, погружаясь, возносила робкую молитву. О да,он будет помилован: он раскается в сердце своем и будет прощен, и тогдатам, над ним, на небесах, увидят, как он искупит свое прошлое. Всейжизнью, каждым часом ее! О, только дайте время! - Всем, Господи! Всем, всем! Кто-то приоткрыл дверь и сказал, что исповедь в церкви уже началась.Четверо мальчиков вышли из класса, и он слышал, как другие проходили покоридору. Трепетный холодок полоснул сердце, едва ощутимый, как легкоедуновение ветра. Но, молча прислушиваясь и страдая, он испытывал такоечувство, словно приложил ухо к сердцу и ощутил, как оно сжимается изамирает, как содрогаются его сосуды. Другого выхода нет. Он должен исповедаться, рассказать все, что делал идумал, обо всех грехах. Но как? Как? - Отец, я... Исповедь! Эта мысль холодным, сверкающим клинком вонзалась в его слабуюплоть. Но только не здесь, не в школьной церкви. Он исповедуется во всем,в каждом грехе деяния и помысла, покается чистосердечно, но только нездесь - среди товарищей. Подальше отсюда, где-нибудь в глухом закоулке онвыбормочет свой позор; и он смиренно молил Бога не гневаться на него зато, что у него не хватает смелости исповедаться в школьной церкви, и вполном самоуничижении мысленно просил прощения, взывая к отроческимсердцам своих товарищей. А время шло. Он снова сидел в первом ряду в церкви. Дневной свет за окном медленноугасал, солнце, проникавшее сквозь выгоревшие красные занавеси, казалосьсолнцем последнего дня, когда души всех созываются на Страшный суд. - _Отвержен я от очей Твоих_ - слова, дорогие мои младшие братья воХристе, из псалма 30-го, стих 23-й. Во имя Отца и Сына и Святого Духа.Аминь. Проповедник говорил спокойным, приветливым голосом. Лицо у него былодоброе, он сложил руки, мягко сомкнув кончики пальцев, и это было похожена маленькую хрупкую клетку. - Сегодня утром мы беседовали с вами об аде, пытались представить егоили, как говорит святой основатель нашего ордена в своей книге духовныхупражнений, достичь воображения места. Иными словами, мы постаралисьвообразить чувственной стороной нашего разума, нашим воображением,материальную природу этой страшной темницы и физические страдания, коимподвергаются все, кто пребывает в аду. Сейчас мы попытаемся осмыслитьприроду духовных мучений ада. - Помните, что грех - двойное преступление. С одной стороны, этогнусное поощрение низменных инстинктов нашей греховной природы, склоннойко всему скотскому и подлому, а с другой - это ослушание голоса нашейвысшей природы, всего чистого и святого в нас, ослушание Самого СвятогоСоздателя. Поэтому смертный грех карается в преисподней двумя различнымивидами кары: физической и духовной. - Так вот, самая страшная из всех духовных мук - мука утраты. Онанастолько велика, что превосходит все другие. Святой Фома, величайшийучитель церкви, прозванный ангельским доктором, говорит, что самоестрашное проклятие состоит в том, что человеческое разумение лишаетсябожественного света и помыслы его упорно отвращаются от благости Божией.Помните, что Бог - бесконечно благое бытие и потому утрата такого бытия -лишение бесконечно мучительное. В этой жизни мы не можем ясно представитьсебе, что значит такая утрата, но осужденные в преисподней в довершениесвоих страданий полностью осознают то, чего они навек лишились, и знают,что в этом виноваты лишь они одни. В самое мгновение смерти распадаютсяузы плоти, и душа тотчас же устремляется к Богу, к средоточию своегобытия. Запомните, дорогие друзья мои, души наши жаждут воссоединиться сБогом. Мы исходим от Бога, живем Богом, мы принадлежим Богу; принадлежимЕму неотъемлемо. Бог любит божественной любовью каждую человеческую душу,и каждая человеческая душа живет в этой любви. И как же может быть иначе?Каждый вздох, каждый помысел, каждое мгновение нашей жизни исходит отнеистощимой благости Божьей. И если тяжко матери разлучаться с младенцем,человеку - быть отторгнутым от семьи и дома, другу - оторваться от друга,подумайте только, какая мука, какое страдание для бедной души лишитьсяприсутствия бесконечно благого и любящего Создателя, Который из ничеговызвал эту душу к бытию, поддерживая ее в жизни, любил ее беспредельнойлюбовью. Итак, быть отлученным навеки от высшего блага, от Бога,испытывать муку этого отлучения, сознавая, что так будет всегда, -величайшая утрата, какую способна перенести сотворенная душа, - poenadamni - мука утраты. - Вторая кара, которой подвергаются души осужденных в аду, - мукисовести. Как в мертвом теле зарождаются от гниения черви, так в душахгрешников от гниения греха возникают нескончаемые угрызения, жало совести,или, как называет его папа Иннокентий III, червь с тройным жалом. Первоежало, которым уязвляет этот жестокий червь, - воспоминание о минувшихрадостях. О, какое ужасное воспоминание! В море всепожирающего пламенигордый король вспомнит пышное величие своего двора; мудрый, но порочныйчеловек - книги и приборы; ценитель искусств - картины, статуи и прочиесокровища; тот, кто наслаждался изысканным столом, - роскошные пиры,искусно приготовленные яства, тонкие вина; скупец вспомнит свои сундуки сзолотом; грабитель - несправедливо приобретенное богатство; злобные,мстительные, жестокие убийцы - свои кровавые деяния и злодейства;сластолюбцы и прелюбодеи - постыдные, гнусные наслаждения, которым онипредавались. Они вспомнят все это и проклянут себя и свои грехи. Ибо скольжалкими покажутся все эти наслаждения душе, обреченной на страдания вадском пламени на веки вечные! Какое бешенство и ярость охватит их примысли, что они променяли небесное блаженство на прах земной, на горстьметалла, на суетные почести, на плотские удовольствия, на минутноещекотание нервов! Они раскаются, и в этом раскаянии - второе жало червясовести, запоздалое, тщетное сокрушение о содеянных грехах. Божественноеправосудие считает необходимым, чтобы разум этих отверженных былнепрестанно сосредоточен на совершенных ими грехах, и, более того, какутверждает святой Августин, Бог даст им Свое собственное понимание греха,и грех предстанет перед ними во всей чудовищной гнусности таким, какимпредстает он перед очами Господа Бога. Они увидят свои грехи во всей ихмерзости и раскаются, но слишком поздно. И тогда пожалеют о возможностях,которыми пренебрегли. И это последнее, самое язвительное и жестокое жалочервя совести. Совесть скажет: у тебя было время и была возможность, но тыне каялся. В благочестии воспитывали тебя родители. Тебе в помощь былиданы святые таинства, божья благодать и индульгенции. Служитель Божий былрядом с тобой, дабы наставлять, направлять тебя на путь истинный,отпускать грехи твои, сколько бы их ни было и как бы они ни былимерзостны, лишь бы ты только исповедался и раскаялся. Нет. Ты не хотелэтого. Ты пренебрег служителями святой церкви, ты уклонялся от исповеди,ты погрязал все глубже и глубже в мерзости греха. Бог взывал к тебе,предупреждал тебя, призывал вернуться к Нему. О, какой позор, какое горе!Владыка вселенной умолял тебя, творение из глины, любить Его, вдохнувшегов тебя жизнь, повиноваться Его законам. Нет! Ты не хотел этого. А теперь,если бы ты еще мог плакать и затопил бы ад своими слезами, все равно весьэтот океан раскаяния не даст того, что дала бы одна-единственная слезаискреннего покаяния, пролитая в твоей земной жизни. Ты молишь теперь ободном-единственном мгновении земной жизни, дабы покаяться. Напрасно. Времяпрошло и прошло навеки. - Таково тройное жало совести, этого червя, который гложет сердцегрешников в аду. Охваченные адской злобой, они проклинают себя, и своебезумие, и дурных сообщников, увлекавших их к погибели, проклинаютдьяволов, искушавших их в жизни, а теперь, в вечности, издевающихся надними, хулят и проклинают Самого Всевышнего, Чье милосердие и терпение онипрезрели и осмеяли, но Чьего правосудия и власти им не избежать. - Следующая духовная пытка, которой подвергаются осужденные в аду, -это мука неизбывности страданий. Человек в своей земной жизни способентворить злые дела, но он не способен творить их все сразу, ибо часто однозло мешает и противодействует другому, подобно тому как один яд частослужит противоядием другому. В аду же, наоборот, одно мучение не только непротиводействует другому, а усугубляет его. И мало этого: так как духовныенаши качества более совершенны, нежели наши телесные ощущения, они сильнееподвержены страданиям. Так, каждое свойство души, подобно ощущению,подвергается своей особой муке: воображение терзается чудовищнымикошмарами, способность чувствовать - попеременно отчаянием и яростью,сознание и разум - внутренним беспросветным мраком, более ужасным, нежелимрак внешний, царящий в этой страшной темнице. Злоба, пусть бессильная,которой одержимы падшие души, - это злоба, не имеющая границ, длящаяся безконца, никогда не убывающая. Это чудовищное состояние мерзости дажепредставить себе нельзя, если только не осознать всю гнусность греха иотвращение, которое питает к нему Всевышний. Наряду с этой мукой неизбывности страданий существует, казалось бы,противоположная ей мука напряженности страдания. Ад - это средоточие зла,а как вам известно, чем ближе к центру, тем сильнее напряжение. Никакаяпосторонняя или противодействующая сила не ослабляет, не утоляет ни найоту страданий в преисподней. И даже то, что само по себе есть добро, ваду становится злом. Общение, источник утешений для несчастных на земле,там будет нескончаемой пыткой; знание, к коему обычно жадно стремятся какк высшему благу разума, там будет ненавистней, чем невежество; свет, ккоему тянутся все твари - от царя природы до ничтожной травинки в лесу, -там вызывает жгучую ненависть. В земной жизни наши страдания не бываютчрезмерно длительны или чрезмерно велики, потому что человек либопреодолевает их силой привычки, либо изнемогает под их тяжестью, и тогдаим наступает конец. Но к страданиям в аду нельзя привыкнуть, потому что,при всем их чудовищном напряжении, они в то же время необычайномногообразны: одна мука как бы воспламеняется от другой и, вспыхивая,присоединяет к ее пламени еще более яростное пламя. И как бы ни изнемогалигрешники от этих многообразных неизбывных мучений, их изнеможению нетконца, ибо душа грешника сохраняется и пребывает во зле, дабы увеличитьстрадания. Неизбывность мук, беспредельная напряженность пыток,бесконечная смена страданий - вот чего требует оскорбленное величие Божие,вот чего требует святыня небес, отринутая ради порочного и гнусногопотворства развращенной плоти, вот к чему взывает кровь невинного АгнцаБожия, пролитая во искупление грешников, попранная мерзейшими из мерзких. - Но последнее, тягчайшее из всех мучений преисподней - это еевечность. Вечность! Какое пугающее, какое чудовищное слово! Вечность!Может ли человеческий разум постичь ее? Вдумайтесь: вечность мучений! Еслибы даже муки преисподней были не столь ужасны, они все равно были быбеспредельны, поскольку им предназначено длиться вечно. Они вечны, но в тоже время и неизбывны в своем многообразии, невыносимы в своей остроте.Переносить целую вечность даже укус насекомого было бы невыразимыммучением. Каково же испытать вечно многообразие мук ада? Всегда! Во векивеков! Не год, не столетие, но вечно. Попробуйте только представить себестрашный смысл этого слова. Вы, конечно, не раз видели песок на морскомберегу. Видели, из каких крошечных песчинок состоит он. И какое огромноеколичество этих крошечных песчинок в одной горсточке песка, схваченнойиграющим ребенком! Теперь представьте себе гору песка в миллионы мильвысотой, вздымающуюся от земли до небес, простирающуюся на миллионы миль вширь необъятного пространства и в миллионы миль толщиной; представьте себеэту громадную массу многочисленных песчинок, умноженную во столько раз,сколько листьев в лесу, капель воды в беспредельном океане, перьев у птиц,чешуек у рыб, шерстинок у зверя, атомов в воздушном пространстве ипредставьте себе, что раз в миллион лет маленькая птичка прилетает на этугору и уносит в клюве одну крошечную песчинку. Сколько миллионов,миллионов веков пройдет, прежде чем эта птичка унесет хотя бы одинквадратный фут этой громады? Сколько столетий истечет, прежде чем онаунесет все? Но по прошествии этого необъятного периода времени не пройдети одного мгновения вечности. К концу всех этих биллионов и триллионов летвечность едва начнется. И если эта гора возникнет снова и снова будетприлетать птичка и уносить ее, песчинку за песчинкой, и если эта горабудет возникать и исчезать столько раз, сколько звезд в небе, атомов вовселенной, капель воды в море, листьев на деревьях, перьев у птиц, чешуеку рыб, шерстинок у зверя, то даже после того, как это произойдетбесчисленное количество раз, не минует и одного мгновения вечности, дажетогда, по истечении этого необъятного периода времени, столь необъятного,что от самой мысли о нем у нас кружится голова, вечность едва начнется. - Один святой (насколько я помню, один из основателей нашего ордена)сподобился видения ада. Ему казалось, что он стоит в громадной темнойзале, тишина которой нарушается только тиканьем гигантских часов. Часытикали не переставая, и святому показалось, что непрестанно повторялисьслова: всегда, никогда, всегда, никогда. Всегда быть в аду, никогда - нанебесах; всегда быть отринутым от лица Божьего, никогда не удостоитьсяблаженного видения; всегда быть добычей пламени, жертвой червей, жертвойраскаленных прутьев, никогда не уйти от этих страданий; всегда терзатьсяугрызениями совести, гореть в огне воспоминаний, задыхаться от мрака иотчаяния, никогда не избавиться от этих мук; всегда проклинать иненавидеть мерзких бесов, которые с сатанинской радостью упиваютсястраданиями своих жертв, никогда не узреть сияющего покрова блаженныхдухов; всегда взывать из бездны пламени к Богу, молить о едином мгновенииотдыха, о передышке от этих неслыханных мук, никогда, ни на единый миг необрести прощения Божьего; всегда страдать, никогда не познать блаженства;всегда быть проклятым, никогда не спастись; всегда, никогда! всегда,никогда! О чудовищная кара! Вечность нескончаемых мучений, нескончаемыхтелесных и духовных мук - и ни единого луча надежды, ни единого мигапередышки, только муки, беспредельные по своей силе, неистощимомногообразные муки, которые вечно сохраняют вечно снедаемую жертву;вечность отчаяния, разъедающего душу и терзающего плоть, вечность, каждоемгновение которой само по себе вечность муки, - вот страшная кара,уготованная всемогущим и справедливым Богом тем, кто умирает в смертномгрехе. - Да, справедливым. Люди, всегда рассуждающие как всего лишь люди,поражаются, что за единый тяжкий грех Бог подвергает вечному, неизбывномунаказанию в адском пламени. Они рассуждают так потому, что, ослепленныесоблазнами плоти и невежеством человеческого разума, не способны постичьчудовищную мерзость греха. Они рассуждают так, ибо не способны понять, чтоприрода даже простительного греха зловонна и гнусна настолько, что если бывсемогущий Создатель решил остановить своей властью все зло и всенесчастья в мире: войны, болезни, разбой, преступления, смерти, убийства -при условии, что останется безнаказанным один-единственный простительныйгрех - ложь, гневный взгляд, минутная леность, Он бы, великий всемогущийБог, не сделал этого, потому что всякий грех делом или помышлением естьнарушение Его закона, а Бог не был бы Богом, если бы Он не покаралпоправшего Его закон. - Один грех - одно мгновение восставшей гордыни разума сокрушило славуЛюцифера и треть ангельского воинства. Один грех - одно мгновение безумияи слабости изгнало Адама и Еву из рая и принесло смерть и страдания в мир.Дабы искупить последствия этого греха, Единородный Сын Божий сошел наземлю, жил, страдал и умер, распятый на кресте после трех часов величайшеймуки. - О, дорогие мои младшие братья во Христе, неужели мы оскорбим доброгоИскупителя и вызовем Его гнев? Неужели мы снова станем топтать егораспятое, истерзанное тело? Плевать в этот лик, полный любви и скорби?Неужели и мы, подобно жестоким иудеям и грубым воинам, станем поноситькроткого, милосердного Спасителя, Который ради нас испил горькую чашустраданий? Каждое греховное слово - рана, наносимая Его нежному телу.Каждое грешное деяние - терний, впивающийся в Его чело. Каждый нечистыйпомысел, которому мы сознательно поддаемся, - острое копье, пронзающее этосвятое любящее сердце. Нет, нет. Ни одно человеческое существо не решитсясовершить то, что так глубоко оскорбляет величие Божие, что караетсявечностью страданий, что распинает снова Сына Божия и снова предает Егоглумлению. - Молю Господа, чтобы мои слабые увещевания укрепили в благочестииидущих по истинному пути, поддержали колеблющихся и вернули к благодатибедную заблудшую душу, если такая есть между нами. Молю Господа - и выпомолитесь вместе со мной, - чтобы Он помог нам раскаяться в наших грехах.А теперь прошу вас всех преклонить колена здесь, в этой скромной церквиперед ликом Божиим, и повторить за мной молитву покаяния. Он здесь вковчеге, исполненный любви к роду человеческому и готовый утешитьстраждущего. Не бойтесь. Как бы многочисленны и тяжки ни были ваши грехи,они простятся вам, если вы раскаетесь. Да не удержит вас суетный стыд.Ведь Господь Бог - наш милосердный Создатель, Который желает грешнику невечной погибели, а покаяния и праведной жизни. - Он призывает вас к Себе. Вы - дети Его. Он создал вас из ничего. Онлюбит вас, как только один Бог может любить. Руки Его простерты, чтобыпринять вас, даже - если вы согрешили против Него. Прииди к Нему, бедныйгрешник, бедный, жалкий, заблудший грешник. Ныне час, угодный Господу. Священник встал, повернулся к алтарю и в наступившей темноте опустилсяна колени. Он подождал, пока все стали на колени и пока не затих малейшийшорох. Тогда, подняв голову, он начал с жаром произносить слово за словомпокаянную молитву. И мальчики повторяли за ним слово за словом. Стивен, укоторого язык прилип к гортани, склонил голову и молился про себя. - Господи, Боже мой, - Господи, Боже мой, - Истинно сокрушаюсь я, - Истинно сокрушаюсь я, - Ибо прогневил Тебя, Господи, - Ибо прогневил Тебя, Господи, - И ненавистны мне грехи мои - И ненавистны мне грехи мои - Паче всякой скверны и зла, - Паче всякой скверны и зла, - Ибо совершил противное святой воле Твоей, - Ибо совершил противное святой воле Твоей, - Ты же. Господи, всесильный и благой, - Ты же. Господи, всесильный и благой, - И достоин всяческого поклонения, - И достоин всяческого поклонения, - Ныне, Господи, упование мое, - Ныне, Господи, упование мое, - Милостью Твоею святою заступи, - Милостью Твоею святою заступи, - Да не прогневлю Тебя до конца дней моих, - Да не прогневлю Тебя до конца дней моих, - И да будет жизнь моя искуплением грехов. - И да будет жизнь моя искуплением грехов. После обеда он пошел наверх к себе в комнату, чтобы побыть наедине сосвоей душой, и на каждой ступеньке душа его как будто вздыхала и, вздыхая,карабкалась вместе с ним, поднимаясь наверх из вязкой мглы. На площадке у двери он остановился, потом нажал на ручку и быстроотворил дверь. Он медлил в страхе, душа его томилась вместе с ним, и онмолился беззвучно, чтобы смерть не коснулась его чела, когда он перешагнетпорог, и чтобы бесы, населяющие тьму, не посмели овладеть им. Он ждалнеподвижно на пороге, словно у входа в какую-то темную пещеру. Там былилица и глаза, стерегущие его, они стерегли зорко и выжидали.